Эрис. Тихе

Жрец Диониса уверенно с молитвой разделывает коз. Внутренности животных без порочных дефектов. Показывает печень зрителям. Благодарит Диониса за благоприятные предзнаменования. Рабы-полицейские выносят разделанные туши коз для сжигания жертв на кострах за стенами театра. Хоревты складывают столик. Архонт-фермосфет ищет взглядом Протагора, найдя, указывает обеими руками на софиста.

– Драматург Протагор, огласите название трагедии, протагониста39, девтерагониста40, тритагониста41, представьте нам, здесь собравшимся, хор, танцоров, музыкантов.

Протагор почтительно кланяется фимеле. Драматург держит в руках красивый тирс42.

– Хвала заботливому богу Дионису! Мой восхитительный хор, мои великолепные актёры живы-здоровы. Корифеем43 трагедии выступает гамор Фрасикл.

Гамор Фрасикл тут же поднимает жезл корифея. Крепкий, плотно сбитый аристократ – известный землевладелец. Гаморы выстраиваются позади драматурга и корифея в пять ровных по-воински рядов. У рядов по одному младшему парастату44, с правого края. В хоре драматурга Протагора необыкновенно многолюдно, вместо двенадцати или пятнадцати привычных хоревтов – два состава, по пятьдесят певцов в смене. Среди недоумевающих зрителей слышны вопросы: «Как же корифей Фрасикл справится с настолько большим хором?», «А где же старшие парастаты?», «Петь всё же будут обычным составам?», «Верно, в хоре будут молчаливые статисты?». Но взволнованный драматург не слышит мнения сомневающихся. Вопросы зрителей остаются неразрешёнными. Протагор торжествующе оглашает:

– Трагедия, представленная к чести богов, имеет название «Эрис благодетельная». Протагонистами, в роли богини Эрис, выступают всадники Граник, Мирон, Фрасикл. Девтерагонистами, в ролях Кроноса – гаморы Мирон, Фрасикл и… Тритагонистами, в ролях Зевса, Геры, Гестии, Деметры, Посейдона, Гадеса45, Метиса46 выступают…

Зрители осматривают названных актёров. Выбор драматурга им, сидящим на именных скамьях, ничего не сообщает. Всадников Мирона и Граника многие из граждан знают по делам торговым, но вот прочих гаморов-трапезитов, юношей, мужей, певческими голосами на оркестре никто из зрителей ранее не отмечал и на сельских малых Дионисиях47. Некоторые же из зрителей откровенно недоумевают, ожидаемо должны были быть представлены известные полису наёмные хоревты из эллинов-метеков. Над тритагонистами, увы, не посмеёшься: состав не «третьесортен» – аристократы. Музыканты тоже гаморы и трапезиты. Хор будет поддерживать труппа из двадцати танцоров только из аристократов Ортигии. Танцоры красивы, молоды, высоки по росту, пышут здоровьем, не чета привычным худощавым, наёмным со стороны. Наряды танцоров коротки, до середины бёдер. Возможно, потому, что большинство из них эфебы?

Многочисленные хоры, танцоры, музыканты заполоняют орхестру. Высокая многооконная скена48 приведена в парадный вид. Башни параскении, что возведены по обоим бокам для лучшего акустического звучания, тщательно отремонтированы, серые колоны выкрашены в тёмно-синий, ярко-красный. Перед скеной возведён нарядный проскений49, украшенный картиной безоблачного неба. Литургия всадников стала общими хлопотами двух фил гаморов-трапезитов. Два хора покидают орхестру через левый парод. Музыканты рассаживаются двумя рядами на тяжёлых раскладных креслах друг напротив друга. Струнные, духовые, тимпаны. Авлосы, кифары-форминги неспешно покидают дорожные, жёстко формованные, прочные кожаные чехлы с клеймом оружейных мастерских Гермократа. На орхестре остаются архонт-фермосфет, драматург и флейтист с двойным авлосом у фимелы. На правой ступне флейтиста бронзовый крупезон50 с дисками. Драматург молитвенно воздевает руки к утреннему небу. Устанавливается тишина.

– Благонравные жители полиса Сиракуз. Перед трагедией выступит с песней для богини Эрис… – В левом пароде появляются новые зрители, по виду из Теменитеса. Несколько десятков мужчин, женщин, стариков замирают на месте, дабы не мешать оглашению имени певца. – Гражданин Гермократ, сын Гермона, гамор. После вступительной песни придёт черёд прологу и пароду51.

Такого имени певца никто из зрителей не ожидал услышать. Зрители удивлённо переспрашивают друг друга, ибо названный исполнитель никак не обозначает намерения петь. Из сектора гаморов поднимается Аристарх, в его руках театральная маска белого окраса. Гамор направляется к орхестре, передаёт обеими руками, в поклоне, маску архонту-фермосфету. Венок архонта достаётся Аристарху. Посох судейской власти остаётся в правой руке владельца. Архонт облачается в маску. Точно подогнанные ремни креплений крепко удерживают на голове большую кожаную маску.

Более нет в театре надзорного судьи, но появляется певец. Певец принимает торжественную позу. «Будет петь архонт-фермосфет!» – шёпот ветром облетает театрон. Литургия двух всадников приобретает официальный характер общеполисного празднования. Зрители замолкают. В обоих пародах появляются новые желающие разделить литургию. Несколько сотен нарядных жителей Теменитеса, Ахрадины, придерживая венки из полевых цветов, торопливо, но бесшумно занимают места. Дождавшись полной тишины, певец в белой маске прикладывает обе руки к груди. Музыканты складывают ритмичную мелодию, темпераментом дорийскую, слегка нагловато-весёлую, временами приглушённо протестующе-грустную. К небу устремляются слова в красивом, поставленном мужском певческом голосе.

Неважно, как утро ночь                                             сменит.                                                            Ты же знаешь:Звёзд полутьма озарится привычно                                                                   светилом.Неважно, как день утро                                            подменит.                                                             Ты же знаешь:Прохлада рассвета исчезнет под гнётом                                                                      светила.      Неважно, как день твой                                                    пройдёт.                                                             Ты же знаешь:      Хлопотных тягот досыта ты                                                                 испытаешь.      Неважно, умрёшь ты или живым ночь                                                        повстречаешь.                                                             Ты же знаешь:      Здесь и сейчас ты чувствуешь песню ритма                                                                          жизни.Неважно, короткая или длинная песня                                                            жизни.                                                              Ты же знаешь:В ритме танцев сойдутся любовь,                                                                дружба                                                                          и слава.Неважно, что будет, когда музыка                                                    стихнет.                                                              Ты же знаешь:Здесь и сейчас                          танец жизни дарует тебе                                                                      угощенье!    Так отрешись от забот:                                      песни послушай,                                                           танцы станцуй     и умри беспечально,                                     если на то                                               воля всесильных богов!

2. Дневные песнопения богине раздора

Стихает музыкальное сопровождение песни. Белая маска покидает голову певца. Перед зрителями вновь предстаёт архонт-фермосфет. Посох судейской власти поднимается к безоблачному синему небу.

– Великолепный Исодет52, боги, в вашу честь будет исполнена трагедия. – Архонт-фермосфет шагает к первому ряду в театроне. Поднимается трапезит Ороп. Богач Ороп преисполнен чувствами. Утирает сочувствующие слёзы с холёного лица. Сектор трапезитов ожидает важных слов от предводителя. Глава филы трапезитов обращается к драматургу.

– Драматург, не огласите имя творца вступительной песни? Это вы её составитель? – Протагор в ответ указывает руками на сектор гаморов. Трапезиты не сговариваясь поворачивают лица к немногочисленным гаморам, числом не более сорока.

– Почтенный глава филы, я не могу присвоить себе то, что мне не принадлежит. Составитель песни – пришедшая жрица53 фиаса Артемиды, досточтимая жена Гермократа, сына Гермона, дева-бакхиад по имени Мегиста. – Протагор склоняет голову перед почти пустым сектором гаморов.

Архонт-фермосфет улыбается в лицо счастливой жене. Прикладывает кулак правой руки к груди. Мегиста поднимается с родовой скамьи семьи Гермократа. Оборачивается к зрителям. Расчувствовавшийся Ороп поднимает правую руку, одновременно тем жестом приветствуя и творца песни, и её мужа. Фила трапезитов громко рукоплещет. Зрители встают. Грохот рукоплесканий зрителей от всех секторов усиливается стенами скены. Полис слышит первую волну благодарности. Литургия двух гаморов волнует эмоциональным вступлением.

«Неужели скучная постановка такая интересная?» Ошеломлённые горожане останавливаются на улицах. Многие из них тут же решительно меняют сложившиеся планы на день, чуть не бегом спешат домой за праздничной одеждой, скупают у уличных торговцев оливковые венки. Иные же в подобающей одежде для литургии обращают стопы от агоры в противоположную сторону, к театру. Толпы людей из метеков и граждан, вольноотпущенных и эллинов, гостей полиса, паломников и сикелиотов, людей разных занятий стекаются к стенам театра.

Две тысячи зрителей через оба парода пополняют театрон перед прологом трагедии. Раздаются рифмованные восхваления богам от входящих. Сидящие зрители приветствуют прибывших знакомых помахиванием рук. На шествующих пышные венки из полевых цветов, оливковых ветвей, в спешке приобретённых у торговцев агоры. В руках амфоры с вином, объёмные мешки со съестным. Театрон заполнен ровно наполовину.

Драматург подаёт сигнал – открытая ладонь правой руки, тирс в левой три раза вверх-и-вниз, в то же мгновение мальчик-раб из семьи Гермократа убегает в парод. Из правого к зрителям парода входят две смены хоревтов. За хоревтами входят танцоры в линотораксах с парными шестами, при ксифосах. Эммелии54 намечаются сложными. «Танцы на шестах!», «Два хора!», «Зрелище!» – зрители стоя приветствуют хоревтов и танцоров. Ликующий гвалт из театра разносится по полису. Ещё несколько сотен граждан полиса из соседнего квартала Теменитеса напрочь забывают про дела важно-насущные, со всех ног устремляются к театру.

Хоры выстраиваются друг напротив друга, по кромкам левой и правой окантовки орхестры. Два правильных прямоугольника хоревтов смотрят враждебно в противоположный хор. Между хорами корифей, парастаты, гордый драматург с тирсом около алтарного флейтиста. Подошло время для пролога трагедии. «Какой же из хоров будет петь пролог?» – слышится среди зрителей. «Если тот, что слева, значит, хор, пришедший из далёких мест, если тот, что справа, значит, наш, местный». Корифей воздевает обе руки. Руководитель хоров смотрит лицом на скену. Будут петь оба хора. Опускается левая рука. Музыканты поднимают мелодию пролога. Величавая в грусти, составленная из струнных, духовых и тимпанов, она безошибочно погружает зрителей в нужное настроение. Хор справа, составленный только из гаморов, слаженно поёт:

О делах давних, великозначительных, что вершились богами,                                                        мы поведаем вам.Кронос, верховное божество, народившись от брака Геи с Ураном,                                   Оскопил серпом отца своего.Младший сын первого бога от Неба, повинуясь воли матери от Земли,                                          Страхи отца воплотил,Бронза серпа хранится в пещере, что у Занкла, на острове нашем,                                          Всяк увидеть может её.Кронос к власти пришёл, став правителем мира богов, от сестры Рея,                              Боги-олимпийцы рождаются.Но боится отец, влюблённый в детей, предсказания отца оскоплённого                   И глотает детей одного за другим.В чреве его исчезают Гера, Гестия, Деметра, Аид, Посейдон, горе материБезутешно – тщетно Рея молит ревнивца.Рея Зевса прячет в пещере на Крите, ложью спасая сына от гнева отца.                                    Кронос счастливо обманут.Зевс подрастает, куретами взращен, время свергнуть тирана богов,                          Никта дарует Зевсу яд для отца.Но кто же Никте, кормилице богов, в Тартаре живущей, яд приготовил?                          Кто в мёд умело отраву вложил?Матери верная дочь помогала. Эрис, от Эреба рождённая, та, что в замыслах                    Битвы грядущей пощады не знает.

Корифей поднимает правую руку. Хор, только из гаморов состоящий, замолкает. Музыка меняется на чуть более быструю, настроением восторженным. Хор слева, большей частью из трапезитов и меньшей из гаморов, перенимает песнопения. Под вторую песню пролога в театрон входят с четыре сотни жителей Тихе, преимущественно женщины в нарядных синих, белых и тускло-красных одеждах. Поклонившись фимеле, архонту-фермосфету, зрителям, пригнувшись, новые зрители занимают сектор квартала бедноты.

Эрис благая, богиня раздора,                        дочь Эреба и Никты,                                   оружие Зевсу создавшая,Ареса, Немезиды, Танатоса, Гипноса                   родная сестра,                       верная в чувствах семейного долга.Кроноса век золотой ты помогла вместе с Зевсом                  пресечь, и человек                           отделился от животного стада.Ты, что родила смертным на траур      беззаконие, голод, обиды, скорби, битвы,                                       убийства, споры и тяжбы.Ты, что даровала смертным в усладу         в брани неистовства дух, труд, спорт                          и соревнование в созидании благ.Ты, что везде поспеваешь на крыльях остро заточенных,                       мы воспеваем                                величайшую мудрость твою.Если б не ты, о Эрис благая, не было б воли среди смертных к улучшениям, Не познал бы никто из людей вкус хлеба с вином.Соревнованию закону верховному твоему повинуясь,           люди создали жилища, полисы и корабли,                                          что скользят по морям.Если б не ты, кто бы нам даровал       различие в профессиях?     Кто отделил бы мастера от подмастерья?Честолюбивые замыслы не породили бы песен в   словах, красках, металле и глине.Всё и вся среди нас были бы на одно лицо и сложение.Эрис благая, союзница в мире и брани, заговори!Расскажи нам, богиня труда, как варила заклятья,                               Зевсу оружие приготовляя.

Корифей поднимает левую руку. Хор трапезитов-гаморов замолкает. Но музыка звучит. Звучит уже властно-торжественно, размеренно. Тимпаны задают мрачный ритм музыки, но на полтона приглушённо. На орхестру выходит всадник Граник, в его руках маска с два человеческих лица. Маска женская, губы красные, чёрные дугами брови, с пышной причёской, выдавленной в коже, маска покрыта золотом. Граник облачается в театральную личину. В лучах утреннего солнца маска сияет. Ни у кого из сидящих нет сомнений в имени персонажа, что будет петь. Протагонист трагедии, опасная богиня Эрис, певческим голосом гамора поёт:

Средь людей неблагодарных, что живут по законам моим,                  я не любима.Моим именем пугают сынов нерадивых,                      что перечат при ссорах отцам.Моим именем благозвучным, данным мне от богов,                       составляют проклятья врагам.Моим именем не клянутся, договор не скрепляют,                                 и на свадьбы меня не зовут.Но как буря случится, враг войною нагрянет,                призывают благословием люди меня.Жертвы приносят, молитвы поют, в поле танцуют:             «Эрис, наполни отвагой наши сердца!»Как же может богиня, заслышав молитвы, вкусив жертв,                     на зов не прийти?Позабуду обиды от людей неблагодарных и вновь помогу им       в сражениях, в гимназиях и в состязаниях.Выиграют битвы, получат награды, трофеи воздвигнут         и позабудут меня до нужды неотложной.Снова детишек пугают именем моим благозвучным,                         снова на свадьбы меня не зовут.Не воздвигли жилищ для меня в городах, нет алтарей для меня,          Эрис, богиня вражды, полна обид                                     на людей неблагодарных!

Юноша-аристократ исполнил приветственную песню пролога трагедии достойно и иного приглашённого наёмного искусного певца. Нет среди зрителей недовольных. Смысл песни принят – мужчины, женщины, старики согласно кивают головами. «Эрис» в сияющей маске покидает орхестру. Зрители восхищены прологом, воздевают с молитвами руки к небу. Возможно, сама богиня раздора, сложив крылья, невидимой гостьей восседает среди них?

На орхестру выходят танцоры. Танцоры в руках несут по два добротных в толщине, стянутых бронзой, в узорах раскрашенных шеста с солидными упорами для ног и рук. Зрители ликуют. Рукоплесканиями приветствуют танцоров. Конечно, жители полиса не могут устоять от звуков пения и приветствий. К театру устремляются несколько тысяч желающих разделить литургию. Выступление танцоров, по просьбам входящих опоздавших зрителей молчаливого характера в виде страстного-умоляющего воздевания рук, откладывают. Музыканты меняют темп на танцевальный, тимпаны откровенно ругают припозднившихся. Словно слова ссоры, сыплется ритм музыки на виноватые головы в венках из обыкновенного плюща и оливы. Струнные смягчают обиду, сладко поют в противовес злобным тимпанам: «Ахрадина, Теменитес, Тихе».

Танцоры-гаморы с последним вошедшим встают на ходули-шесты. Пролог трагедии завершается традиционной эммелией. Драматург придумал сложную эммелию «танец журавлей55» на ходулях высотой по плечи. Для важной красоты танцоры в дополнение к линотораксам надели на руки бронзовые бранные поручи. Театр перед эммелией заполнен на пять шестых. У стен театра разночинная толпа из нескольких сотен метеков, чужестранцев-паломников, рабов, что отпущены щедростью хозяев на литургию. Увы, стража из эфебов более не пропускает в театр зрителей, выполняя приказ посоха архонта-фермосфета. Сектор аристократов оскорбительно пустует. Нет и зрителей в почётном ряду резных кресел с высокими спинками. Только архонт-фермосфет, одиноко сидя на кресле первого ряда, сжимая в руках посох власти, держит под судейским надзором литургию двух всадников.

Танцоры ловко выстраиваются в две линии «озёрных птиц» на удалении в длину половины шеста друг от друга. Линии белых «журавлей» с «золотыми» поручами приходят в движение. Сияющие бранные поручи кажутся зрителям брачным нарядом крыльев. Замысел эммелии раскрывается. Толкующие свадебные «птицы» – вестники назревающих перемен. Танец «озёрных журавлей» отчётливо раздражённо-злой. Гомон бронзовых подошв ходулей по камням орхестры искусно пародирует негодующие «птичьи тимпаны».

Мало звуков лихим танцорам – к перестуку топающих ходулей добавляются элементы танца. Линии синхронно поднимают и опускают попеременно то левые, то правые шесты. Слышатся приглушённые восхищённые «ах-ах!». Линии «озёрных журавлей» расходятся и сходятся. Сойдясь в очередной по счёту раз, линии танцоров входят в раж. Две линии синхронно подпрыгивают на ходулях. Зрители замирают – такого танца от эфебов-аристократов никто и представить себе не мог. Танцуют ведь не наёмные артисты, что ради жалования в бессчётных тренировках довели мастерство танца до уровня профессии. Умело танцуют аристократы Ортигии, что никогда ранее с ходулями замечены не были! Танцоры заканчивают танец, спрыгивают с ходулей, не уронив шесты на орхестру.

Теменитес шумно поднимается с мест, следуя за известными предводителями своих гетерий. За Теменитесом следует богатая Ахрадина, позже прочих гордый Тихе. Зрители стоя протяжно свистят, машут венками в пёстрых лентах, неистово аплодируют, громко выкрикивают поздравления, благодарности хорам, музыкантам, танцорам. Драматург очарован сладкой волной людского признания. Слава пьянит лица актёров. Протагор вместе с танцорами кланяется ответно зрителям. Танцоры с ходулями выстраиваются по обоим пародам. Пролог трагедии полисом выпит до последнего звука.

На орхестру выходит рослый бравый певец или воитель? При гоплоне, ксифосе, в бронзовых доспехах, при бронзовых поножах, поручнях, новый ярко-красный спартанский плащ на муже, скреплённый золотой фибулой. На плаще вышивка – чёрный ворон56, золотой серп, ветка кизила57 с цветными плодами. Это всадник Мирон, в его руках большая маска, покрытая золотом, но то грозное, нахмурившееся в гневе мужское лицо. Воцаряется тишина. Гамор облачается в театральную маску. Певец сияет золотом с ног до головы. «Кронос счастливый, правитель мира?», «В Тартар низвергнутый бессмертный бог?» – шёпот ветром проносится среди рядов театрона. Вопросы содержат скорее утверждающий, чем вопрошающий смысл. Оба хора ждут взмаха рук корифея.

3. «Безбожники!» (Гермократ)

Через оба парода перед скеной у самой кромки орхестры возникают две сотни новых зрителей. В экзомисах58, грубых, из шерсти, цветом единообразно сером, грязных, с работы, с неподшитыми подолами59. Нет венков на неомытых головах. Пришедших, загоревших дочерна, можно легко спутать с рабами, если б не эллинские лица. Выходцы из Тихе бесцеремонно вбегают в театр. Из складок одежд «опоздавшие зрители» достают нагие кинжалы. Кинжалы разных форм-длин: от коротких, чуть тяжелее кухонного ножа, до впечатляющих размером с иной ксифос или карфагенский меч. Эфебы-стражники, что благодушно сидели у пародов, вскакивают. Безусые юношеские лица полны удивления – Аид предстал пред эфебами. Выходцы из Теменитеса и Ахрадины на почётной службе ошеломлены поруганием священных религиозных традиций.

На краткий миг театр замирает в оцепенении. Миг тот бесконечен. Испуг, печаль, удивление, разочарование, шок, злость, чувство утраты праздника, как при наглом ограблении, смешиваются у свидетелей в непонятную гремучую смесь. Смесь оцепенения насыщенного бордово-красного цвета. Цвет постепенно меняет оттенок, насыщаясь до глубокой ночной черноты. Утреннее солнце для зрителей в театре исчезает за горизонтом, так и не достигнув полуденной высоты. Толпа из Тихе стоит как серое болото без движения. Два хора, музыканты, певец, корифей, парастаты разом, не сговариваясь меж собой, оборачивают свирепые лица к архонту-фермосфету. Архонт-фермосфет решительно подымается с резного кресла. Правая рука с жезлом-посохом устремляется к белым облачкам на синем небе. Левая рука держит белую театральную маску.

Девушка из сектора гаморов встаёт вместе с архонтом-фермосфетом. Прикладывает корабельного вида короткую бронзовую трубу к губам за форбеей. Раздаётся протяжный, в трёх повторах, воинственный клич. Это Мегиста поёт войну. Издалека, от храмовой агоры Ортигии, трубе отвечает сестра-подруга. За ней в перекличку вступает вторая, третья, четвёртая сальпинга. Оцепенение покидает хоры, танцоров, певца, корифея. Музыканты откладывают бережно инструменты музыки на плиты. В руках появляются кинжалы, ксифосы. Формованные чехлы становятся щитами. Танцоры вынимают из шестов-ходулей по два острых бронзовых друга. Двадцать танцоров образуют две правильные боевые шеренги с правого парода. К ним быстро присоединяются музыканты. Кинжалы, ксифосы, шесты обращены на серую толпу Тихе. Пятьдесят гаморов готовы немедленно вступить в бой.

В руках певца объявляется нагой ксифос. Ксифос не театральный из дерева. Заточенная бранная бронза блестит хищно. Мирон, обнажив оружие, в театральной маске персонажа трагедии устремляется к танцорам-музыкантам. Теперь «бог Кронос» становится командиром полулоха аристократов. Золотая маска бога «правителя мира» взирает на архонта-фермосфета. Из рядов гаморов к хорам спешит крепкий муж с тяжёлым кожаным тюком. Аристарх перепрыгивает через ступени, минует кресла, тюк раскрывается на бегу. Хоры довооружаются его содержимым. К ксифосам в пару приходят кинжалы.