Дело о красном виноделе

– Да-да! Негоже мужику в бабских подштанниках щеголять, честной народ пугать! – Сказал один из них, вроде бы, Петро.

Секретарша из Ягодной управы стояла в углу, сложив руки на груди и недовольно надув губки.

– Девушка. – Я обратился к секретарше, она посмотрела на меня. – Вас ни кто не задерживал, вас просто пригласили оказать нам помощь, потерпите, пожалуйста.

– Извините… – На её щеках появился румянец. О-о-о, я ей понравился.

Я сел за свой стол, снял шапку, включил лампу. Мартын развалился на диване. Тишину прервал художник из «партии меньшинства»:

– Уважаемый, Максим Эдуардович! Ваше Благородие титулярный советник Фиалковский! Товарищ следователь Приказа тайных дел Его Величества Князя Владимира! – Клод встал посреди комнаты и сделал реверанс, да так, что не каждая знатная девушка это сделает.

Петро сплюнул, нервно потирая кулаки:

– Начальник, разреши я всё-таки втащу этому… – Стрелец начал подбирать приличные слова, но не нашёл: – ***!

Я почесал голову, и подошел к картотеке около окна, стал искать чистую бумагу, причём встал так, что сама комната была за моей спиной. Стрелец расценил мои действия как разрешения. Послышался скрип паркет, смачный удар и визг художника. Найдя бумагу, я положил её на стол Мартына, перед которым сидел Клод.

– Гражданин Клод, не забывайтесь, факт того, что вас вывели из темницы, не снимает с вас обвинения в вандализме. От вас требуется со слов данных людей, – я показал на стрельцов, секретаршу и таможенника-коррупционера, – нарисовать три портрета: Панова, Иванова и Костина. Задача ясна?

– Как пожелаете. – Клод повесил на улицу широкую улыбку и подмигнул мне.

Петро опять пристал, плюнул на кулаки, я его остановил, пока что:

– Отставить!

***

Через два часа…

Непонятый публикой Ягодного княжества художник Клод закончил последний фоторобот, надиктованный пятью стрельцами. Они как раз хотели по-тихому, не привлекая моего внимания, уйти из кабинета, пока я увлеченно учился писать пером (паста в моей шариковой ручке уже кончилась), но им это не удалось:

– Граждане стрельцы, стоять! – я уверенно отдал приказ, не поднимая взгляда от листа бумаги, по которому неохотно перемещалось перо, оставляя неуклюжие буквы. Стрельцы как шли, друг за другом, так и остановились, я продолжил: – куда-то собрались?

– Да… Мы же это, вроде бы описали этого Иванова, – за всех ответил Петро.

– И что? – чуть приподняв взгляд, спросил я.

– Ну, так мы пойдем? – с надеждой в голосе спросили они.

– Конечно, пойдёте! – Я вышел из-за стола и выглянул в коридор. – Конвойного в пятьсот восьмой!

Дверь в кабинет открылась, и чуть нагнувшись, чтобы не задеть высоким лбом косяк, внутрь зашел лысый опричник:

– Максим Эдуардович, конвой заказывали? – пробасил он.

– Да, проводите в темницу граждан-стрельцов. – Повернувшись к Петро, я добавил: – им ещё пять суток за чрезмерную исполнительность и нападение на честных граждан отсиживать.

– Понял. – Опричник подошёл к задержанным. – Ну, что? Сами пойдёте? Или вам помочь?

– С-с-сами! – заикаясь, хором ответили стрельцы.

Дождавшись, когда их увели, я подошёл к столу Мартына и стал рассматривать портреты злодеев, точнее три портрета одного злодея:

– Клод, это что такое? – я указал на одинаковые фотороботы.

– Ваше Благородие просило написать три портрета, я всё сделал для вашего удовольствия, – невинно, хлопая глазами, ответил живописец.

– Правильно, три. Но если они разные! На кой, ты два часа рисовал одинаковые фотороботы?!

– Извините! Но, во-первых, я не рисую, а пишу, и во-вторых, разве вы не видите, что это совершенно три разных прекрасных портрета! – Клод стал защищать свой общественно-полезный труд.

– В каком месте они разные?! – Я взял у него три работы и разложил их в ряд на стол перед ним. – Мартын, найдешь хоть одно различие дам день отгула!

– Как, в каком?! – сильно удивился художник. – На первом стрелецкая шапочка, на втором глаза другого цвета (очень актуально, учитывая, что рисунок черно-белый), на третьем красивая соболиная купеческая шапка.

– Клод, лицо-то! Оно у всех одно и то же! – Чуть успокоившись, добавил: – шапки он в ближайшую подворотню выкинул, по одному цвету глаз человека не узнать!

– Я же не знал! – обиженно ответил Клод.

Действительно, чего я так завелся? Из-за того, что вчерашний план провалился? Да. Но художник не при чём. Я сам ему дал задание написать три портрета, он это и сделал, пусть даже все они похожи друг на друга и отличаются только деталями. Да… нехорошо получилось.

– Гражданин Клод, благодарю вас за содействие следствию! – официальным тоном сказал я. – А теперь прошу вас проследовать за моим сотрудником, – я указал на Мартына, – он отведет вас обратно в Княжеский терем.

Мартын, нехотя поднявшись с дивана, указал художнику на выход, и пошёл его сопровождать до темницы. Сопровождение скорее необходимо, не для того, что Клод не сбежал, а для того, чтобы по пути к нему не было применено насилие со стороны целомудренных горожан.

В кабинете кроме меня остались только три фоторобота одного человека, разложив их в ряд на своем столе, я принялся их рассматривать. Было такое чувство, что где-то я его уже видел, но вот только где? За те полмесяца, что я в Ягодном княжестве, я встречал столько народа! Только тех, с которыми я лично говорил, хоть по минуте, было больше сотни. Это не считая многочисленных посетителей с челобитными, и несколько сотен опричников и стрельцов, встреченных мною в коридорах приказа и на улице. И вообще, может я видел похожего человека в своей России, а не здесь! Лицо какое-то странное, слишком ухоженное что ли? Ни щетины, ни дефектов кожи, ни порезов – вообще ничего! Стрельцы, таможенник и секретарь говорят о неестественности лица…

Находясь в раздумьях и взяв с собой фотороботы, я вышел в коридор, не помня зачем. Но главное, что сделал это вовремя. Как только дверь в наш с Мартыном кабинет открылась, в коридоре послышались поспешные удаляющиеся шаги, принадлежащие почти убегающему Федосу Жуеву. Чего это он? Надо выяснить:

– Товарищ Жуев, стоять!

Главный поставщик челобитных замер на месте и осторожно повернулся, в руках он держал очередную пачку заявлений. Ну, конечно, что он ещё мог нести! Как только я стал к нему приближаться, Жуев начал пятиться и выставил перед собой большой серебряный крест:

– Изыди, демон! – дьяк принялся истошно кричать.

"Не боись, Максимка, его, как он думает, животворящий крест, не причинит нам ни малейшего вреда. Кресты, святая вода, серебро и тому подобное работает только в сказках"

"Уверен?"

"Конечно, иначе тебя бы здесь уже не существовало. Его игрушка может напугать только мелких бесов, и то по незнанию"

Федос Жуев, видя, что действия не имеют желательных результатов, несколько растерялся. Я подошёл к нему чуть ближе:

– Если успокоились, – я указал на дверь кабинета, – то прошу, пройдемте, есть разговор.

Но стрелецкий дьяк не угомонился и решился на отчаянный шаг, он замахнулся серебряным крестом и ударил им меня по лбу. Всё, Жуев доигрался, я схватил его за локоть и затащил в кабинет, дьяк при этом кричал, что его убивают. Хорошо хоть, что на его крики не сбежался весь этаж.

Усадив Жуева на стул и нависнув над ним, я решил прояснить ситуацию:

– Так, Федос Ермолаевич, если вы ответите мне на пару вопросов, я забуду про этот неприятный инцидент. – Я почесал ушибленный лоб. – И не буду применять к вам незаконные меры воздействия!

– Сгинь! Сгинь! – Дьяк закрылся пачкой челобитных, размахивая крестом.

Я забрал у него бумаги, присел напротив, и быстренько изучил, что он опять мне настрочил. По существу опять ничего, запомнилось только несколько жалоб: подьячий путает слова в молитвах; собаки подрались с кошками во дворе дешевой забегаловки; патрульные в городе обругали его матюгами.

– Я не буду у вас выяснять, где вы берете вдохновение для сего, с позволения сказать, творчества. – Я выкинул испорченную бумагу в мусорную корзину. – Лучше скажите, на какой должности вы служите?

– Дык, дьяк я. Веду личные дела стрельцов, – нерешительно ответил Жуев.

– Правильно! Тогда, почему вы в рабочие часы, шастаете непонятно где, а не занимаетесь выполнение своих прямых обязанностей?

– В смысле? А челобитные, там же…

Я не дослушал его невнятных аргументов:

– Ха! Это вы называете челобитными? – я усмехнулся. – За неделю вы принесли мне, как бы не соврать, штук восемьдесят вот этих «сигналов». Перейдем к сути. – Я разложил перед дьяком на столе три портрета, и спросил у него: – Гражданин Жуев, вы знаете кого-нибудь из этих мужчин?

Дьяк внимательно рассмотрел фотороботы, взял один, на котором был изображен Иванов в стрелецкой шапке, и, почесав свою козлиную бородку, сказал:

– Этого знаю, – довольный собой он гордо поднял голову.

– Отлично! – Наконец-то нашёлся человек, кто знает истинного злодея, на задержание, хорошо бы взять Мартына, он как раз скоро должен вернуться. Я взял листок со стола моего помощника и приготовился писать. – Ну-с, как его зовут, где живет?

– Не знаю, – ответил дьяк, удивленный моим вопросом.

– А что тогда вы хотели сказать?

– Как что? Это стрелецкий следователь! Вот смотрите, у них ткань шапки светлее, чем мех, у простых стрельцов наоборот.

Жуев искренне удивился тому, что после его опознания, я чуть ли не рвал на себе волосы.

***

3 дня назад…

Если не везёт, то не везёт по полной. Мудеев умер, Князь не доволен, фотороботы одинаковые, их не узнают. Но главная неудача была несколько дней назад, когда после приёма в Княжеском тереме, я отправился допрашивать боярыню Салтыкову. Там меня ждал сюрприз в виде редкого в этих краях адвоката, который испортил мне всё малину. Учитывая, что Князь Приказу тайных дел давал установку культивировать в народе страх и уважение к Приказу, то действо получилось достаточно интересным.

Итак, я вернулся обратно в Приказ и уже около проходной начались проблемы. Дежурный, как обычно, дернул рычажок и калитка отворилась:

– Ваше Благородие, вас дожидается адвокат Салтыковой. – Молодой стрелец указал рукой на статного мужчину в дорогом камзоле, прохаживающегося по холлу первого этажа возле лестниц.

Как только я появился в его зоне видимости, он сразу же подлетел ко мне:

– Фиалковский, я так понимаю? – высокомерно спросил он.

– Правильно понимаете. Представьтесь.

Мужчина внимательно изучил меня, сделал какие-то выводы, достал визитку и протянул мне:

– Адвокат семьи Салтыковых, Пётр Борисович Громов.

– Вы по поводу гражданки Салтыковой?

– Да, где она?

– Сейчас поднимемся в мой кабинет и поговорим. Прошу… – Сказал я, указав рукой на лифт.

На 5 этаже, где расположен Приказ тайных дел, задержался возле дежурного по этажу, дав ему задание привести гражданку Салтыкову в мой кабинет. Адвокат Громов, что-то хотел возразить на это, но передумал. Кабинет встретил нас летней духотой и храпом Мартына, дремавшего на диванчике. Кота разбудили только крики и угрозы Салтыковой, посыпавшиеся из неё, как только её привели. Недовольно потянувшись, помощник вернулся за свой стол и принялся читать материалы проверок по текущим делам Приказа. Судя по внешнему вдовы, практически сутки времени, проведенных в приказе, повлияли на неё положительно. Она должна быть более разговорчивой. Продолжительную беседу решил начать адвокат:

– Господин следователь, предлагаю начать. – Громов открыл свою тонкую папочку с бумагами. – Будьте добры, объясните, почему Марина Ивановна находится у вас. Если есть основания, объявите их, или мы уходим.

Я тоже открыл папку с делом, положив её перед собой:

– Пожалуйста… Салтыкова Марина Ивановна, 1819 года рождения подозревается в причастности к убийству Морозовой, Салтыкова и Мудеева, – уверенно озвучил я.

Глаза у вдовы округлились, дыхание, судя по быстро поднимающейся груди, участилось.

– И какими вы обладаете доказательствами, подтверждающими это подозрение? – Адвокат подвинулся ближе к столу.

– Узнаете в суде, я не имею права их озвучивать.

– Ладно… Что вы сейчас собираетесь делать? – Адвокат придумал новую тактику.

– Сейчас будет проведен допрос Марины Ивановны, – ответил я, махнув Мартыну подойти ко мне.

– Как именно будете допрашивать? – неугомонный Громов стоял на своём.

Встав и подойдя к картотеке, я вытащил из одного ящичка брошюру, содержащую положение о Приказе тайных дел, вернулся за стол и принялся цитировать:

Допрос лиц проводится по следующей процедуре, содержащей несколько уровней эффективности:

Первый – простой доброжелательный разговор с допрашиваемым, может проводиться в любом помещении или на местности.

Второй – разговор с допрашиваемым, с применением незначительных угроз. Может проводиться только в помещениях Приказа тайных дел.

Третий – разговор с использованием легкого психического воздействия, проводиться только в Приказе тайных дел специалистом соответствующего профиля.

Четвертый – применение легких физических пыток или подробное описание следующих уровней допроса, проводиться только в Приказе тайных дел.

Пятый – применение любых физических пыток, проводиться только в Приказе тайных дел специалистом соответствующего профиля.

Шестой – использование любых средств и методов на усмотрение следователя или дознавателя.

Для использования допроса четвертого и пятого уровня требуется согласие главы Приказа тайных дел, для шестого уровня – согласие Князя Ягодного княжества.

После отложил брошюру в сторону и поднял глаза на Громова:

– Ну, что господин адвокат доволен?

В ответ на мой ехидный вопрос он натянул на лицо лживую улыбку:

– Вполне.

– Замечательно, тогда перейдём к беседе, Мартын веди протокол.

Кот размял руки, поочередно хрустнув каждым суставом, и подвинул к себе пишущую машинку, зарядив её свежей бумагой. Раз всё готово, начнём с того, где остановились:

– Марина Ивановна, повторите мне, где вы были с девяти вечера и до полуночи 21 июля и примерно в это же время 23 июля?

Адвокат что-то шепнул на ухо вдове, я тут же его прервал ударом ладони по столу:

– Не подсказывать!

– Я всего лишь сказал, что она не обязана отвечать на этот вопрос.

– Чего вы добиваетесь? – спросил я, прямо смотря в глаза Громову. – Я же всё равно узнаю правду в добровольном или принудительном порядке!

Адвокат почесал подбородок, попутно изучая меня:

– На повышение уровня допроса намекаете?

– Какой вы догадливый. – Я пару раз похлопал в ладони. – Из-за того, что допрашиваемая не хочет отвечать на вопросы, я уже, как видите, перешёл на второй уровень. Будете продолжать молчать, мы перейдём в более гнетущее помещение со специальными людьми.

Громов нервно отстукивал пальцами незатейливый ритм на столе:

– Можно, я пару минут посовещаюсь с госпожой Салтыковой?

– Пожалуйста… – Я встал из-за стола и ушёл вместе с Мартыном к окну, не забыв при этом взять папку с делом (а то мало ли).

Плохо, что адвокат со своей подзащитной шептались очень тихо, и подслушать их не представлялось никакой возможности. Надеюсь, их совещание приведёт к тому, что Салтыкова напишет чистосердечное признание во всех грехах… Хорошо было бы…

– Кхм. – Громов привлёк внимание к себе внимание. – Мы готовы.

Обрадованный я сел за стол и Салтыкова начала говорить:

– Вы правы, вечером, когда убили Вадима, я не спала… – Лицо Салтыковой чуть покраснело. – Хотя после ужина я всем сказала, что иду отдыхать. Когда в доме все разошлись по комнатам и погасили свет, я решила идти в спальню моего мужа, чтобы поговорить с ним о наших отношениях. Дверь в опочивальню была заперта, только я хотела постучать, как услышала непринуждённый женский смех. Судя по голосу, это была Алёнка – дурная дочь нашей кухарки! В голове появилась грешная мысль… – вдова замолкла.

До этого Мартын, бодро отстукивающий слова гражданки на машинке, был занят работой, поэтому никакие глупости не делал. Но только, необходимость набирать текст пропала, в коте проснулась его неприятная черта всё портить:

– Убить эдакого распутника! – с радостными нотками в голосе, Мартын закончил фразу Салтыковой.

Марина Ивановна округлила свои глаза:

– Вы что?! Я никогда бы не смогла причинить ему вреда!

Я погрозил Мартыну кулаком и стал исправлять ситуацию:

– Не переживайте, наш сотрудник немного перегнул палку… Продолжайте ваш рассказ, итак, у вас появилась грешная мысль. О чём же? – с интересом спросил я.

Она ещё больше покраснела и постаралась как можно сильнее, как позволяют размеры стула, вжаться в его спинку.

– Не стесняйтесь, здесь все свои! Мы с моим помощником ни кому не расскажем, если вас смущает адвокат. – Я бросил на него резкий взгляд. – То он может выйти.

Вдова ещё немного помялась, ещё больше покраснела и очень тихо сказала:

– Я решила подслушать… – она отвела взгляд в пол. – Хотела ещё подсмотреть, но помешал ключ, вставленный в замочную скважину…

Я прям в шоке! Насколько грешная мысль! Ай-ай-ай, жена решила убедиться в измене мужа? Не вижу ничего экстраординарного.

– Надеюсь, вы нам поведаете о результатах акустического наблюдения?

– Чего? – не поняла боярыня.

– Мой коллега спрашивает, не соизволите ли вы рассказать нам, что услышали? – Мартын перевёл мои слова.

– Конечно… – Марина Ивановна нахмурилась, вспоминая, что именно слышала. – Они говорили тихо, так что большинство слов и не разобрала. Вадим рассказывал непристойные анекдоты, от которых эта девка ржала, как кобыла. Несколько раз он предлагал ей различные фрукты.

– Сколько времени вы их слушали? – уточнил я.

– Минут двадцать-тридцать.

– И всё это время они только ели и травили анекдоты?

– Практически да. В какой-то момент мой муженек предложил ей выпить вина. Алёна согласилась, но добавила, мол, много не будет, а то её развезёт и сил на главное не останется…

Интересно… Отравленное вино предложил выпить сам Вадим… Зачем? Значит, он не знал, что оно отравлено, возможно, знала Алёна, раз согласилась выпить только чуть-чуть.

– Что было дальше?

– Потом я слышала звон бокалов. Что ещё… – Она стала массировать свои виски. – Ах, да! Вадим отметил странный вкус вина!

Всё-таки он понял что-то неладное. Или просто знаток вина… Я не знаю есть ли у аконита какой-то привкус.

– Вы точно помните этот момент?

– Да-да, конечно! – быстро подтвердила свои слова Салтыкова.

– Как на это отреагировала Морозова?

– Да никак, предположила, что это такой особенный сорт. А зачем вы спрашиваете?

– Решил просто кое-что уточнить…

Как вариант убить Вадима могла Алёна, тогда зачем ещё и себя отравила? Далее, где она взяла вино и яд? Ведь оно было запечатано и целость бутылки не нарушалось. И в конце, со слов всех опрошенных, Морозова не отличалась особенным умом, скорее даже наоборот, подчёркивалось полное его отсутствие.

– Продолжайте, Марина Ивановна, что было дальше?

– Дальше, после того как они выпили, Вадим сказал: "Дорогая иди ко мне…", я расплакалась и убежала к себе… Всё…

Было видно, что вдове трудно это вспоминать. Под конец рассказа, похоже, она еле сдерживала подступающие слёзы. Но я доволен, её рассказ был искренний, я не чувствовал лжи в её словах. Значит, она Вадима Салтыкова и Алёну Морозову не убивала, Мудеева скорее всего тоже…

– Марина Ивановна, спасибо за честность. Допрос считаю оконченным, мой помощник сейчас закончит печатать, вы ознакомитесь с протоколом, подпишите его и можете быть свободными. – Я откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

Мартын закончил набирать текст, принёс мне получившиеся листы, я расписался на них, шлёпнул печать и передал адвокату. Громов внимательно всё прочитал и довольный собой подписал сам и разрешил подписать Салтыковой.

– Ваше Благородие, мы можем быть свободны? – напоследок уточнил адвокат.

– Да-да, я же сказал.

Когда боярыня уже собралась уходить, я добавил:

– Не уезжайте из Ягодова, у нас могут возникнуть к вам новые вопросы…

… Вот так и прошёл тот день. Ничего хорошего. Минус одна подозреваемая. Итого, реальных версий нет, а начальство, как всегда, требует…

Глава 5. Ребята, я не в курсе!

Вечер 28 июля 1850 года…

 Я ни разу не слыхал, чтобы какой-нибудь старик позабыл, в каком месте он закопал клад.

Цицерон

Сразу же после откровений Федоса Жуева о том, как отличать следователя от рядового стрельца по шапочке, я потащил дьяка в его кабинет. Архив Стрелецкого приказа находился в подвале здания, скажем так на минус первом этаже, и занимал его большую часть.

Как только Жуев отворил скрипучую дверь, нас обдал тяжелый затхлый библиотечный запах. В углу огромного полутемного помещения стояло несколько столов с наваленными на них книгами, папками и бумагами, а большую часть комнаты занимали картотеки и плотные ряды стеллажей под самый потолок. Между шкафами, на полу, в углах – везде валялись кучи коробок с бумагами, пачки дел, какие-то обрывки.

Я сел за более-менее пустой стол, на котором лежало лишь пара дел, с отпечатком кружки, судя по дате, верхнее было закрыто уж как пять месяцев тому назад. Положив на стол фотороботы и свою записную книжку, я обратился к дьяку:

– Ну, что? Начнём поиски? – дождавшись его кивка, я продолжил: – Значит так, мне нужны, если конечно они есть: два следователя некто Иванов и Панов И.И., а так же гражданин Костин Фёдор, возможно купец. Задача ясна?

– Да-да! Я тогда побегу искать, только вы не докладывайте о моем рукоприкладстве! Пожалуйста… – умоляюще пропищал дьяк.

Жуев ловко подбежал к картотекам, нашёл нужный ящичек, выдвинул его и стал перебирать карточки. Минут через десять Федос повернулся ко мне:

– Тут Ивановых шесть штук. Один помер двадцать один год назад, другой восемь лет назад, четверо живых. Вам всех нести?

– Нет, давай только ныне живущих. – Я подошёл и взял у него четыре карточки-книжки. – Пока ищи Панова.

Так… Что тут у нас? Первый, Иванов Иван Фёдорович 1798 года рождения, нет, этот слишком старый. Второй, Петр Игнатьевич 1791 года, ещё хуже. Третий, Василий Михайлович, судя по дате рождения ему 37 лет, пока подходит, отложим. Четвертый, Владимир Иванович, нет, этот молодой, только-только исполнилось 23 года.

– Максим Эдуардович, вот Панов Илья Иванович, повезло он один.

– Ага… – я посмотрел в карточку, возраст 35 лет, значит наш. – Спасибо. А сейчас самая сложная задача, найдите гражданина Костина.

– Есть! – Жуев подошёл к другой картотеке.

Взяв две книжки Иванова и Панова, я сел изучать их. Оба были уволены со службы четыре года назад, проживают на окраине города. Какими делами занимались…

Ход моих мыслей был грубо прерван распахнувшейся дверью, в архив зашли двое мужчин чуть моложе Жуева, оба громко ржали, не смеялись, не хохотали, а именно ржали, прям как кони. Причём оба, похоже, были поддатые.

– Здорово, Ермолай! Ты не представляешь, что мы сейчас видели! Ха-ха! Ой, не могу! Михалыч, расскажи! – Мужчина сильно хлопнул по плечу, так называемого "Михалыча", от чего тот пошатнулся.

– Короче, что там, на соседней улице было! По порядку, бабу Маню знаешь? Ну, вот у неё кот, он притащил ей на крыльцо несколько трупиков мышей. Баба Маня вышла, воду грязную выносила, ну пол она там помыла только что, так вот, а там мыши! Она визжит, ведро от себя бросила, а там как раз дьячок из прихода нашего, ты его знаешь, Юрка Косоглазый, на службу бежит. Вот вся грязь на него и вылилась! Парень в ругань, только стой и записывай!

Пока один рассказывал, второй стоял и ржал, чуть ли не давясь от смеха. Придя в себя Михалыч продолжил:

– Мы что придумали, давай напишешь новую челобитную следаку-то опричному, новому! Как его там Маковский, Дашковский?

– Фиалковский. Максим Эдуардович, если точнее, – чуть повышенным голосом, объявил я им о своем присутствии. – Вот оказывается, кто автор тех, с позволения сказать, творений эпистолярного жанра, что меня пачками таскает ваш сослуживец.

Двое подьячих впали в ступор, у одного из рук выпала небольшая бутылка, сразу же разбившись об каменный пол. Я закрыл карточки, подошёл к ним, глянув на образовавшуюся лужу:

– Да… Попали вы, господа. Судя по цвету, консистенции, запаху это медовуха. Значит, распиваем спиртные напитки на службе? – Я сложил руки на груди, сверху посмотрев на работников архива.

– Мы же не для себя… – один из них пытался неумело оправдываться. Кому же еще, если не им? Про то, что я приду, они не знали, остается только их начальник Жуев.