Очаг

По словам Ани, у неё в Питере было много друзей, и некоторые из них регулярно устраивали вечеринки. И чтобы попасть на движ, достаточно было принести с собой ящик спиртного или ещё что-нибудь в этом роде, дабы развлечь толпу.

В Питере мы сперва сняли небольшую квартирку около набережной. Хата ничем не отличалась от захолустного отеля: ремонт делали ещё в СССР, а из обустройства – только самое необходимое.

Мы закинули свои вещи и оставили машину под окнами снятой квартиры, после чего заглянули в магазин и купили ящик вина. Он и был нашим входным билетом.

Аня ориентировалась потрясающе. Видно, что в Питере она была своей. На меня же лабиринты улиц наводили жуть, я боялся потеряться. Единственное, что успокаивало, – моей спутнице нужен был носильщик для алкоголя, поэтому она бы меня не бросила.

Встретили нас очень радушно. Или скорее даже безразлично. Что-то среднее. Судя по всему, здесь мало кто знал друг друга, и все радовались принесённой новой порции алкоголя.

– Сейчас-то ты мне не откажешь составить компанию в пробежке по белой дорожке? – сказала Аня.

И я не отказался – ведь ничего не терял. Да и хотелось чего-то новенького, почувствовать, каково это – быть Кирком.

В итоге я и не заметил, как быстро порошок растворился во мне.

Вечеринка происходила на чердаке старого нежилого дома. Куча народа. Голые стены. На паллетах раскиданы подушки и матрасы. Пара прогнивших диванов. Окна заклеены чёрными пакетами. А в качестве света использовались разноцветные светодиодные лампы.

Солнечное сплетение первое дало знать, что я под кайфом. Я чувствовал, как будто на мою грудь взвалился тяжкий груз. И сердце… Оно было готово выскочить из меня. Для меня это было в новинку.

Народ на вечеринке пестрил разнообразием: начиная с молодых неформалов и заканчивая офисными клерками в возрасте. Все кучковались маленькими компаниями. Кто-то собрался кружком вокруг гитариста. Кто-то осушал бутылку за бутылкой. Кто-то валялся на паллетах и рассматривал потолок. А кто-то без стыда и совести совокуплялся в уголке.

Где были мои годы? Я чувствовал себя слишком старым для подобных тусовок. Я был там чужак, хотя и не единственный.

Аня в стороне от всех сидела на заклеенном подоконнике и пила из бутылки вино. Её красивое молодое тело незаметно извивалось в такт музыке. Седые волосы ей шли, да и весь образ напоминал Арлекина – чёрные и белые тона, олицетворяющие её жизнь.

– Зачем мы здесь? – спросил я.

– Жить.

– А чем нам не живётся там, за стенами этого дома?

– Моя семья – мой ГУЛаг. И больше всего я хочу сбежать, но не знаю как. А здесь плохие мысли сами убегают куда-то в далёкую неизвестность.

– Знаешь, как-то не похоже, что ты в далёкой неизвестности.

– Ну да, видимо, пора снова попудрить носик. – Аня потянула носом воздух. – Ох, видел бы меня старик… запер бы меня где-нибудь и не выпускал!

– Я сам вечно бегу от проблем, но, как показало время, далеко не убежать. Рано или поздно придётся принять решение, каким бы сложным оно ни было.

Мне тоже требовалась далёкая неизвестность, но, к несчастью, она на то и далёкая, что нам до неё не добраться. Рядом с Аней всё же было спокойно, тем более под неоновым цветом она выглядела уже не как старая бабка, а была очень даже привлекательной девушкой. Как бы я хотел, чтобы она снова меня лизнула!

– Какие у тебя отношения с семьёй? – спросила она.

– Жена меня ненавидит, а дочка… не знаю… она не знает меня. Я должен быть дома, а вместо этого торчу здесь. А это неправильно.

– Вернись! Не езжай на Север.

– Не могу. Я должен.

– Кому? Своему брату? Он уже не оценит поступок. Он мёртв, а ты жив. И твоё ближайшее окружение живо. Ты должен уже выбросить своего брата из головы!

– Всё не так просто. Я должен себе. Я должен окончить хотя бы это дело. У тебя никогда не было чувства незавершённого дела? Когда долгое время работаешь над чем-то очень важным для тебя, но не заканчиваешь, бросаешь на середине, после чего терзаешь себя чувством: а что было бы, если бы закончил? Я прошёл долгий путь, чтобы обрести счастье, и смерть моего брата не должна мне помешать на этом пути.

– А чем он тебе не угодил? Что такого в его смерти?

– Я мог всё предотвратить, но сделал только хуже. Кирк раскаивался в случившемся в «Очаге», но вместо того, чтобы помочь ему, я его оттолкнул. Теперь его вина – на мне. Я просто хочу всё закончить так, как хотел он. Даже если его нет в живых, ради его памяти, уважения к нему стоит сделать всё правильно.

– Мне не понять тебя. Я мечтала о нормальной семье, но единственного живого родственника ненавижу и желаю ему смерти, а сделать то, чего хотела мать, не смогу. Я даже завидую тебе: ты всё равно был с братом вместе всегда – вместе росли, вместе управляли рестораном и вот опять вместе движетесь к цели, пусть и к бессмысленной. А все мои братья и сёстры давно мертвы, и даже не принято упоминать о них. Хотя понимаю, что им повезло куда больше, чем мне, – они не видят бесчинства моего деда.

– Что с ними случилось?

– Все рождались с болячками, дефектами, с которыми не выживают на этом свете. Я единственная, кто родился более-менее пригодной для жизни.

– Если всё так плохо – тогда беги. Я не буду мешать. Плевать я хотел на Кузьмича!

– Мне некуда бежать. Он всегда меня найдёт. У меня есть ещё один вариант, но я не готова к нему. – Аня допила бутылку и разбила об стену, где не было людей. – Мы рабы своих слабостей.

Ближайшие гости отвлеклись на разбитую бутылку, но, убедившись, что всё в порядке, вернулись к своим прежним занятиям.

Аня взяла из почти пустого ящика ещё две бутылки вина, одну из которых протянула мне:

– Пойдём отсюда. Настроение всё равно говённое.

Повела она меня не на улицу, как я думал, а на крышу. Вместе с бутылкой пустилась в пляс, как на поле.

– Хватит говорить о плохом – посмотри, какой прекрасный день, Марк! Пора прекращать загоняться. Если бы я знала, что от тебя будет одно уныние, то даже не предложила бы порошка! Давай, включайся на мою волну, лови кайф!

Она схватила меня за руку, и я ей повиновался. Мы танцевали на питерской крыше под мелодию, слышимую только для нас. Она была такой грациозной, горячей, простой… Я так её хотел, и, чтобы это понять, мне хватило соприкосновения наших рук.

– У тебя есть ещё? – спросил я.

– Вау, неужели самому захотелось? – Она улыбнулась мне. – Есть, конечно. Догоняй меня в моём полёте!

Не знаю, чем я думал – скорее всего, просто плыл по течению, так же, как мой нос по запястью Ани. Какая нежная и ароматная кожа! Возможно, во мне говорил изголодавшийся романтик, а может, давал о себе знать допинг. По коже побежали мурашки, неистово забилось сердце. Лёгкий ветерок в такую жаркую погоду невероятно будоражил, особенно на крыше около набережной. Всё это я разделял с ней. И меня к ней тянуло. Всё ближе и ближе.

Плевок прилетел точно в лицо.

– Ха-ха, ты что творишь! – Она толкнула меня. – Тебе крышу рвёт не хуже, чем мне! Пойдём дальше гулять. Хватит торчать здесь! Для нас сейчас есть больше, чем этот дом! У нас весь Питер во власти.

Она потащила меня за собой вниз по лестнице и по лабиринтам из улочек Петербурга. Мы брели между домов, разукрашенных разнообразными рисунками. Останавливались только для глотка вина из бутылки и очередных плясок. Кажется, мы блуждали по логову Минотавра весь день, но, выйдя на набережную, я увидел солнце ещё в самом зените. Я потерялся во времени и пространстве, не понимая, что происходит. Я просто наслаждался присутствием Ани.

Она по-детски балансировала по поребрику. Так наивно, так красиво.

– Мне порой кажется, что я столько всего в жизни упустила и уже никогда не наверстаю…

– Это не так – у тебя ещё вся жизнь впереди!

– Нет, к несчастью, нет.

– Ты можешь нормально объяснить, что происходит? – вспылил я.

– Я не могу всего объяснить. Как только произнесу вслух – это станет реальностью, а я хочу радоваться, прыгать и плясать, пока есть возможность!

Аня продолжила бежать вдоль Невы, она лучилась вместе с солнцем, но в сумме складывалось впечатление, что для неё это в последний раз.

Остановилась она только перед мостом. К её несчастью, он начал подниматься.

– Да ты издеваешься! – закричала она, и со всего размаху в мост полетела бутылка.

Красное пятно потекло вниз вслед за осколками. Вина внутри оказалось достаточно, чтобы размазаться по мосту.

– Ну и зачем так расточительствовать?

– Потому что я хочу жить! Жить сегодня! И делать всё, что хочу!

Вокруг подтягивались прохожие, которых заинтересовала происходящая сцена, но Аня не дала им удовольствия наблюдать за шоу, так как мигом, смеясь, нырнула в переулок, а я вслед за ней.

Она остановилась только тогда, когда больше не было любопытных глаз, достала волшебный пакетик и повторила свой ритуал.

– Может, тебе хватит? – спросил я.

– Я сама решу, когда мне остановиться. Пойдём домой. Все эти люди меня бесят своей посредственностью!

– Боюсь, это ты их бесишь.

На это она ответила жестом со средним пальцем и гордо развернулась в направлении нашего пристанища.

Машина ждала меня всё на том же месте, под окном снятой квартиры. У меня было впечатление, будто прошло уже несколько дней с того момента, как я её оставил, но в действительности прошло лишь несколько часов.

Аня сразу же завалилась на кровать, а мне оставалась старая софа. Большего и не требовалось. Сознание требовало сна, а организм – новых движений.

– Ещё хочешь? – спросила Аня.

– Не, я стар для этой херни. Не знаю, как ты столько порций выносишь.

– Главное, чтобы было желание. Остальное не важно.

– Ох, мне бы так!

– Ух ты, и чего же ты не можешь?

– Избавиться от мыслей о брате. Он в буквальном смысле стоит перед глазами, хотя на сегодняшний день его образ размыт.

– Ты под кайфом.

– Серьёзно? А я как будто не заметил. У меня сердце готово из груди выскочить, а я вроде собирался ещё пожить какое-то время.

– Ты старпёр! Когда хоть ты поймёшь, что завтра может навсегда поставить крест на твоей жизни, поэтому надо жить сегодня!

– Ну вот, опять! Ты крутишь одну и ту же пластинку, а объяснить ничего не хочешь!

– И не буду! Сейчас мне нужно только направить всю энергию, выпирающую из меня, на что-то ещё более классное!

На этих словах Аня вскочила с кровати и уставилась на меня своими стеклянными глазами. После нескольких глубоких вдохов она с места запрыгнула на меня. Раздался треск – софа упала, и мы вместе с ней.

После минутной паузы:

– Такого провала в моей жизни ещё не было, – сказал я.

– Провала? Мне казалось, ты давно на дне, как и я.

На этих словах Аня поцеловала меня. Как же сильно мне это требовалось! Видимо, как и ей.

Мои пальцы касались её кожи и обжигались – она вся горела. Всё пространство вокруг неё пылало.

– Не останавливайся, Марк.

– Но ты вся горишь!

– И что? Разве ты нет?

– Ты не поняла: у тебя температура!

– Пошёл ты! Я стараюсь подарить нам наилучший день, а ты всё обламываешь! Кайфолом чёртов!

Она слезла с меня и направилась к кофейному столику за дозаправкой.

– Может, хватит?

– Не твоё дело! – Она рассыпала дорожку по поверхности.

– Вообще-то, моё – мне нужно тебя целой и невредимой доставить к твоему деду.

– Ты же сказал, что отпускаешь меня.

Она втянула в себя приготовленную дорожку.

Аня повисла над столом, запрокинув голову.

Ничего не происходило. Всё как будто замерло.

Одна минута. Две минуты.

Аня упала в обратную сторону от столика.

– Аня!

Я бросился к ней. Она потеряла сознание. На мои попытки её привести в чувства никак не реагировала. Что делать? Подобного с моим братом не случалось. Я проверил пульс – его не было.

Нужно было сделать искусственное дыхание. Как именно, я не представлял, но должен был справиться. Обязан. Я не раз это видел со стороны. Руки крест-накрест на грудь и тридцать нажатий.

– Давай, Аня, приди в себя!

Вдох «в рот в рот». Не получалось, но сдаваться было нельзя. Повтор. Снова нажатия…

Аня закашляла.

– Слава богу! – Я обнял её. – Слава богу, ты жива!

– Что ты наделал… зачем? – сквозь кашель спросила она.

Я удивлённо смотрел на неё.

– А что я должен был делать? Бросить тебя помирать? Это неправильно.

– Правильно. Я весь вечер пыталась откинуться, а ты, сволочь, спас меня!

– Что ты несёшь? Ты мне весь вечер твердила про жизнь!

В меня полетел кусок от сломанной софы, а после – несколько пощёчин.

– Уходи! Оставь меня!

– Да как я тебя оставлю теперь?

Она пыталась вытолкнуть меня из квартиры, но сил не хватало. После нескольких неудачных попыток со слезами опустилась на пол.

– Оставь меня. Пожалуйста.

– Ты обещаешь, что ничего больше не учудишь?

– Обещаю.

Не могу объяснить почему, но мне этого было достаточно. Я поверил ей и вышел из квартиры. Вышел в никуда, ведь куда идти, я не знал, как и не знал, что творится с моей жизнью, а она отказывалась меняться, только глубже затягивая меня в череду неприятностей, из которых я не представлял, как буду выбираться.

Мои размышления привели меня обратно к набережной. Я думал плюнуть на всё и распрощаться с Кирком там, но не получилось. Он остался в машине, а спешить уходить от воды я не хотел.

Рябь Невы напоминала берег Белого моря. Не хватало только неизвестного горизонта на другой стороне. Хотя какая разница – вид спокойной воды меня успокаивал, и этого было достаточно. Достаточно для того, чтобы закончить свою историю. Плюнуть на всё: на Писцовых, на Кирка, на «Очаг», да и на семью. Маше с Настей было бы куда легче без меня.

По воде побежали волны. Один из теплоходов прошёл мимо меня и вернул к реальности. Я поплёлся вдоль набережной. Даже так поздно не хотелось спать, всему виной порошок, который дала Аня, – от него хотелось жить и действовать.

Я и сам не заметил, как ноги привели меня в клуб. Переполнявший помещение рейв так и заглатывал меня, но сил плясать и веселить уже не было, поэтому я направился к бару и заказал выпивку. Я чувствовал себя лишним – ведь в основном развлекались студенты, которые отмечали закрытие летней сессии. Не знаю, как Кирк продолжал посещать клубы, – мне было неуютно, из всего этого я вырос. Даже допинг не помогал изменить моё восприятие.

Я пропускал коктейль за коктейлем, но от этого сильней не пьянел – становилось только тоскливее, уходила эйфория от порошка. Пока я был в своих мыслях о старости, даже не заметил, как рядом со мной за барной стойкой примостилось несколько парней. Они упивались похлеще, чем я, но и пьянели быстрее.

– Мужики, есть закурить? – спросил я.

Один из студентов достал пачку ментоловых сигарет и протянул мне.

– Ух ты, да вы что, пидорасы все? Не, я в вашу команду заднеприводных не хочу!

– Отец, не борзей, – ответил один из них.

– Кто тут борзеет, пидор?! – Я толкнул его в плечо. – На колени и извиняйся! Причём тщательно!

– Слышь…

Кулак в челюсть я словил достойно, но прощать подобное не мог – и полез драться в ответ.

Не помню, сколько раз мы обменялись любезностями, но охрана вмешалась слишком рано. Меня схватили за шкирку, как непослушного котёнка, и выбросили через чёрный ход.

– Нет. Почему?

От боли я корчился на асфальте. Досталось мне всё-таки хорошо. Соперники оказались не теми, кем я их назвал, и лупили меня, словной боксёрскую грушу, не жалея сил.

Печально, что я не заполучил того, чего хотел. Всё могло закончиться именно там.

Глава 15

Миша стоял перед зеркалом в ванной с ватным диском в руках и протирал антисептиком рубец на носу. После смазал его заживляющей мазью, которой аккуратно обработал раны изнутри. Финальным штрихом стал лейкопластырь.

После столкновения с Марком он лечил нос несколько раз в день. Потрёпанный вид на работе был для него нежелателен – так можно было распугать клиентов. Поэтому он спешил привести себя в порядок.

Покончив с лечебными процедурами, он налил себе скотча и уселся в кресло в гостиной. Не спеша наслаждался алкоголем и рассматривал свои трофеи на полке напротив, пока не обнаружил, что подаренный Виктором Палычем пистолет пропал.

Он упёрся в ручки кресла, чтобы встать, но холодный металл упёрся в затылок.

– Он же боевой. Верно? – прозвучал голос позади Миши. – Сядь обратно.

– Что тебе надо?

– Твой клиент – Штерн. Где он? У тебя? Я обошёл весь дом, но так и не нашёл его.

– Его давно здесь нет.

Молчание. Миша попытался встать, но рука мерзавца вернула его на место.

– Сидеть! Я не закончил! – Ствол пистолета снова уперся в затылок. – Где он?

– Я не сдам друга.

– У меня нет времени слушать сообщника убийцы! – закричал нападавший. – Так что говори! Иначе я сожгу тебя живьём, как и Лаврова!

– Пошёл ты…

Человек за спиной с размаху врезал Мише по черепу, отчего тот свалился с кресла на пол. Адвокат дотронулся рукой до головы и посмотрел на пальцы. Они все были в крови. Миша изо всех сил отползал от кресла, но у него не выходило – мышцы не слушались. Он поднял глаза и увидел мужичка в шофёрской кепке.

– Я знаю тебя.

Удар ногой в живот скрючил Мишу пополам.

– Где он?! – заорал Кузнецов, после чего направил пистолет и выстрелил ему в ногу.

Миша завыл от боли. Его оглушило от выстрела – от этого он не мог разобрать, что ему говорят. Перепонки в его голове звенели и перебивали абсолютно всё, лишь редкие звуки пробивались откуда-то снаружи.

– Где?!

– Он не убивал! – кричал в ответ Миша. – Это сделал Лавров!

– Лавров? Я убил Лаврова. И перед смертью он обо всём рассказал. Так что не вешай мне лапшу на уши.

Кузнецов рассматривал скрюченного от боли адвоката.

– Так ты и правда не при делах! Они просто бросили тебя разбираться с их проблемами. Тебе даже можно посочувствовать. И не убивать. Только я не понимаю, почему ты его защищаешь, – он того не стоит.

– Он мой друг.

В соседней комнате раздался шорох, и из дверного проёма показался Виктор Палыч, который прополз в дом на шум выстрела и криков.

Кузнецов, увидев постороннего, не раздумывая выстрелил. Сосед с дыркой в животе сполз на пол.

– Не-е-ет! – завопил Миша.

– Если ты такой для всех друг, то для спасения одного скажешь, где Штерн!

– Пегреме. Он поехал в Пегреме.

День 5

Глава 16

Во время пьянки Игорь подкинул мне интересную теорию. Мы – поколение, выросшее около телевизора и монитора. Мы смотрели кучу фильмов и сериалов. Каждый из нас представлял себя персонажем с экрана, а согласно любому сюжету, у героя должен быть антагонист. И в своей жизни мы всегда ищем злодея – того, кто мешает нашим целям и мечтам сбыться, – но на самом деле просто перекладываем ответственность за свои неудачи на других.

Козлом отпущения для меня всегда был брат. Я всегда презирал его, считал себя лучше и умнее. Перекладывал все свои косяки – и отец наказывал его, а не меня. Во всех неудачах во время учёбы я тоже винил его – что он мешал мне или отвлекал. Именно я подстрекал его начать употреблять наркотики, а сам либо сливался, либо делал вид, что под кайфом. Я считал, что дурь для слабаков. И в том, что сейчас моя жизнь рушится, я виню исключительно его, хотя это не так.

Я всю жизнь был трусом. Никогда не отвечал за свои поступки, за свои ошибки.

Кирилл любил меня, всегда поддерживал и прикрывал. Он никогда не был злодеем. И теперь мне не хватает его.

Однажды он пришёл ко мне за помощью – просил поддержки, чтобы справиться с зависимостью, – а вместо этого я всего лишь прикрылся семьёй.

Может быть, злодеем в этой истории всегда был я?

Он, конечно, справился с зависимостью. Особенно ему помог ресторан, перешедший по наследству от отца. Благодаря «Очагу» он стал более ответственным, взрослым, чего не скажешь обо мне. В итоге я сел ему на шею, прося взять в долю, чтобы прокормить семью. Я высасывал у брата все деньги и мешал ему вести бизнес. Банкротство ресторана – полностью моя вина. И моя задумка была сэкономить на ремонте. За это Кирилл заплатил жизнью, а я ввязался в очередное приключение.

Ночь я провёл в машине. Спать даже на разложенном сиденье было чертовски неудобно, да и после употреблённого порошка закрыть глаза не получалось. Хотя снаружи была тишина, звук бешено бьющегося сердца я слышал отчётливо.

Не знаю, когда задремал, но мне снилось, как я сломя голову бегу по лесу. А может, это был не сон, а моё бессонное воображение, изображавшее то, как я справляюсь с проблемами. Кадрами видел, как борюсь с Кирком. Ощущения – как будто вернулся в далёкое прошлое. Он делал мне «крапивку», чтобы достать из моей руки желаемое, но я не поддавался. И, собравшись с силами, сбрасывал его с себя. Даже не верится, что всё это было…

В какой-то момент мой марафон нарушило подозрительное шипение. Сперва я подумал, что это шелест листвы, но больше напоминало сдувающийся шарик. Я подумал, что совсем чокнулся во сне.

Бабах!

Я открыл глаза – передо мной по лобовому стеклу расползалась паутина.

Бабах!

Второй удар пришёлся возле пассажирского сиденья. Из-за образовавшихся трещин я не видел вредителя.

Бац!

Кажется, это была фара.

Удары продолжались, но я никак не мог понять, сон это или реальность.

С трудом собравшись с мыслями, я выбрался из машины.

– Ты что творишь? – Я хотел это произнести громко, но по причине сонного голоса не получилось.

Аня размахнулась битой и долбанула по багажнику.

– Мы никуда не едем, – ответила она.

– А машина здесь при чём?! – Голос прорезался, но звук разбившейся задней фары его всё равно перебил. – Всё! Хватит! – Я вырвал из её рук биту.

Я открыл багажник и расстегнул сумку. Слава богу, капсула с Кирком цела. Я бросил биту к сумке, сел за руль и завёл мотор. Всё работало, но лобовое стекло…

– Я должен был тебя привезти ещё вчера, а теперь у нас день уйдёт на ремонт, да и как я с проколотыми шинами до автомастерской доеду?

– Не мои проблемы – я остаюсь здесь!

Аня развернулась и пошла в кафе неподалёку. За витриной заведения на нас смотрела с удивлением молодая пара; когда я их заметил, то от неловкости отвернулся. Вся произошедшая сцена ощущалась очень интимно, как будто мы – поссорившиеся супруги.

Я с размаху ногой пнул по пробитому колесу.

– Так делу не поможешь.

– А что мне делать? Хрен бы с ней, но как нам до Беломорска добраться? Она нужна нам.

– Ты не видишь? Она не хочет домой, не то что мы. Поговори с ней.

– Я пытался, но она уходит от ответов.

– «НО» «НО» «НО»… ты ещё что-нибудь кроме «НО» знаешь? Она же сказала, что её дед тиран, отца у неё не было, так что ей нужно крепкое мужское плечо.

– Да я заметил вчера, какое ей плечо нужно!

– Хватит язвить, ты понял меня!

Паршиво, что понял, но Кирк был прав: нужно было разобраться, в чём дело.

Я последовал за своей спутницей в кафе. Судя по взглядам молодой пары, они отчётливо видели, как я ругался с пустотой, что, скорее всего, не менее странно, что перед этим разбивали машину.

Аня сидела в тёмном уголке, но из-за волос ей исчезнуть не получалось. Я же тихонько подсел к ней.

– Как ты? – спросил я.

– Хреново… Хреново осознавать, что я никак не смогу сбежать от него – его секта везде.

– А я никак понять не могу: что такого плохого в нём? Он же всё тебе даёт. В темнице не держит. Да и вчерашние твои развлечения на чьи деньги?

– Ты не поймёшь. Это не сравнится с тем, что он отнял у меня… – Она вся тряслась – то ли от мысли о своём деде, то ли это последствия вчерашней вечеринки. – Какие у тебя были отношения с отцом?

Такого вопроса я не ожидал.

– Толком и не помню – ведь он вечно торчал на работе, возвращался домой, и ему уже не было дела до двух сыновей. Был только короткий период, когда мы переехали в Ястребск, он налаживал новое дело и тогда брал нас с собой. Но эти воспоминания уже где-то затёрлись в памяти. Единственное, что напоминало о нём, – так это «Очаг», да и тот я спалил.

– В этом нет твоей вины. Поджигателя поймали же.

– Всё могло быть по-другому, и Кирилл это понимал… Послушай я его – всех этих жертв не было бы. Он предупреждал, что любое пламя – и наш ресторан как пух сгорит. Ты правильно сказала, когда познакомились: весь этот пожар случился от человеческой безответственности. Моей безответственности.

– Главное, ты сейчас это осознал.

– А толку? Никого уже не вернёшь. Особенно моего брата.

– Ты ради него отправился в это путешествие – это должно что-то значить.

– Это эгоизм. Я это делаю ради себя. Как сказала бы моя жена, бегу от проблем.

На это Аня уже ничего не ответила, лишь ушла в свои мысли. Я не мешал ей. Может, ей нужно время, чтобы рассказать мне, в чём дело.