Когда тени вернутся

– Грязная муха, утонувшая в меде? – через минуту спуска выкрикнула Лаура.

Аврора рассмеялась, маша головой.

– Еще подумай. Хотя твой вариант мне тоже нравится!

– Дохлая букашка, растоптанная белой куропаткой?

– Нет, пока нет.

– Змея, пронзенная стрелой из тростника? – выпалила Лаура.

Конь ускорил шаг – так Аврора замотала головой, трясясь от смеха.

– Все равно доберусь до разгадки! Я настойчивая, поверь! А что сделал этот твой Квинт? – сменила Лаура тему.

– То, что обычно делают неверные любовники…

Но, видя, что Лаура не реагирует, решила пояснить, не вдаваясь в подробности:

– Как бы тебе так сказать? Он добивался меня стихами, пылкими и страстными письмами, торжественными уверениями в вечной любви. Добивался долго. И я хотела и ждала этого долго, словно растягивая удовольствие в струнку ожидания. Многие мои поклонники были, так сказать, простыми молодыми людьми. Простыми в том смысле, что такие же знатные и богатые. Но что тут удивительного для дочери виднейшего и влиятельнейшего сенатора? В них не было ничего, что могло бы меня задеть изнутри. Я их использовала по очереди. И когда очередной поклонник мне надоедал, то бросала его без всякого сожаления и без всякой памяти о нем. Жизнь к девятнадцати годам мне так пресытилась, что от роскоши и нарядов, от громких речей и себе знающих цену людей я устала, как устает капризная девочка от игрушек. Я слонялась по Риму. Пока не встретила его у какого-то храма. Он сказал, что это судьба. И его тихий, но уверенный тон покорил меня. Он не хотел моего богатства, моего влияния на дальнейшую карьерную лестницу, будь то должность офицера в римской армии или помощник знатного юриста. Казалось, он весь был не от мира сего. И вот, в один злосчастный вечер он пришел ко мне и сказал, что вынужден оставить меня, потому что любит, но что вера так велит ему, что из-за моей любви он погибнет, а оставив меня, спасет и себя, и меня. И добавил только, что нужно уезжать из Рима. Но мы были вместе той самой восхитительной ночью. Я восхищалась и телом его, и душой. А на утро он оставил меня в пучине страданий.

– Это, должно быть, больно, – предположила Лаура.

– Еще как, еще как, – ответила римлянка, погрузившись в воспоминания.

Вдруг Стаций оступился, и девушки едва не слетели разом.

– Что такое? – слетел с губ вопрос хозяйки.

Конь повернул к ней голову, шевеля ушами и фырча. Аврора осторожно слезла и тут же угодила в трясину. Липкая жижа оказалась мелкой – едва дошла до голеностопа, но от этого не было легче: падая, девушка инстинктивно сгруппировалась, опершись на руки.

– Что за мерзость, проклятье! Этого нам не хватало! – выругалась римлянка.

Лаура более аккуратно соскочила на другую сторону коня, обошла спереди (Аврора предупредила, что Стаций, как и любая лошадь, не любит, когда позади нее ходят).

– Это то, о чем ты предупреждала? Хотя, чего я спрашиваю? И так видно!

– Верно, подруга! – встав, аристократка чистила руки о шерстяную попону коня. – Перед нами – равеннские малярийные болота, беспощадные и смертельные! И если мы не найдем выход на дорогу с нашими мильными римскими столбами, то можем и не добраться до нашей цели! Пусть император и малых лет был, но соображения хватило, что варварам Алариха не так-то просто будет добраться в самую неприступную крепость на всем побережьи Адриатического моря!

– Послушай, я так многого не знаю о происходящем! Если я хочу спасти свой народ и найти артефакты, о которых говорил шаман племени, то ты должна будешь мне все рассказать!

– Не раньше, чем выберемся отсюда, – римлянка взяла коня за узду и повела туда, где, казалось, болото дышало меньшим количеством жижи.

– Само собой. Хотя, еда у нас есть, вода есть. Чего так нервничать?

– Я не могу быть спокойной, если рядом нет горячих терм. Этого объяснения, Лаура, тебе хватит?

– Пожалуй, – согласилась девушка, чтобы не злить еще больше знатную даму.

Дальше они шли молча, временами гулко выдыхая, точно выражая общую мысль: "Ну и духота здесь". А на болоте и в самом деле было трудно дышать: испарения шли без перерыва от насыщенной влагой топкой земли, и чем солнце дальше тянулось к зениту, тем сложней становилось. Насекомые вились повсюду. Хвост Стация работал без передышки, недовольное ржание раздавалось через каждые пять минут. На что хозяйка, вздыхая и прикрывая лицо от злющих комаров, тихо бормотала: "Ну, а что я могу поделать, мой друг? Забрели, так забрели! Выберемся! Обязательно выберемся!". Впрочем, уверенность таяла не то что с каждым часом, а с каждой минутой: топкие лопающиеся пузыри хватали за щиколотки, обрызгивали противной, скользкой жижицей, облизывали, точно пробуя на вкус, прикидывая, стоит ли эта жертва их усилий?

Небо затянуло дремотными облаками. Солнце, которое, по-хорошему, должно было светить ярко, освещая путь, указывая, где найти спасительную тропку, словно нарочно бросило какой-то грязный бледный саван на всю долину, так что весь горизонт тонул в мрачной серости.

После очередного падения римлянка выругалась.

– На моем платье не осталось чистого места! Нежный синий цвет превратился в какой-то зловеще-пунцовый! А эта плиссированная оборка с золотыми блестками? Что с ней сталось, какой ужас! Точно золото вновь ушло в пещеры! Тебе-то, наверно, так привычней? А на твоей захудалой одежке нет пятен! Как тебе удается?

Лаура молча улыбнулась.

– Нет, скажи мне! – не унималась подруга.

– Эти болота дышат. Слышишь? – Лаура чуть присела, согнув колени, а ладонь направила на поросли красного лишайника. – Здесь все живое! Особенно то, что в тени!

Аврора удивленно и недоверчиво смотрела на нее.

– Вечером мы бы вернее выбрались! – высказала предположение Лаура.

– Ты предлагаешь до вечера остаться в этом гниющем рассаднике болезней и комаров?

– Конечно нет! Мне самой мало приятно здесь находиться. Это не моя стихия. И, – тут она посмотрела на аристократку, – однозначно, не твоя! Мы потеряем здесь больше сил, чем приобретем!

– Ладно, если только сил… Мне бы твою уверенность, – вслед Лауре, которая пошла теперь вперед, пробормотала девушка.

Так они шли еще час. Несмотря на то, что вела Лаура, пара глубоких ложбин по дороге, а точнее, по бездорожью, им встретились. Аврора вляпывалась во все, не пропуская ни одной, чертыхаясь и плача одновременно, а Лаура в одну попала левой ногой так основательно, что подвернула ее и в дальнейшем прихрамывала.

Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы вдалеке девушки одновременно не разглядели участок земли, на сотни метров отличавшийся красками от окружающей серости, в которой даже красный лишайник и разноцветный мох смотрелись как бледные поганки.

Подойдя ближе, они не обманулись в своих ожиданиях: на чистой глади озера, тянувшейся через кустарники и низкорослые деревья в манящую даль, танцевали могучие стебли желтых лилий. Чаши их свежей зеленью притянули всех троих – и девушек, и коня, – к тому, чтобы умыться, освежиться, смыть пот и кровоподтеки от укусов насекомых и падений.

– Какая красота! – пела Аврора. – Дивное озеро с лилиями среди мерзости и гнойников земных! Мы спасены!

– Мы спасены! – вторила ей Лаура, не попадая в такт.

И правда: минут через пятнадцать наши путешественницы вышли к широкой, мощеной римской дороге, прямой, по-солдатски правильной линией стремившейся к цели – новой столице Империи, городу Равенна, древнему поселению, которое было всего только колонией фессалийцев, а стало острием Западного мира.

– "Виа Фламиния", Великая Северная дорога! – обрадовалась римлянка.

– Мы сумели!

– А знаешь, что по ней можно перебраться через Альпы и по берегу Адриатического моря дойти до самой Византии?

– Мне не нужна Византия, – упрямо выдавила Лаура, – мне нужен кинжал, которым убил себя Квинтилий Вар и булла, которая была у Арминия!

– Ого! Я и забыла, признаться! Не переживай, мы окажемся в самом центре политической власти! А мой отец – видный сенатор Рима! Не может быть, чтобы я тут не встретила кого-то из его знакомых, кто помнит и меня! А меня, поверь, единожды увидев, не просто забыть.

– Это я заметила. Но заметила ли ты? – она не успела договорить, как конь перешел на бодрую рысь.

Стаций понес всадниц, точно понимая: впереди их ждет долгожданный отдых, надежное убежище и столп спокойствия, роскоши, власти. Да, конечно, не Рим с его знаменитыми холмами, дворцами, Колизеем, термами, с мощной оборонительной Аврелиановой стеной, которая простиралась вокруг города на 20 километров, неся почти 400 башен, готовых к обороне, и 14 городских ворот, от которых, как от центра паутины, расходились нити по всей Империи. Не Рим с его огромным количеством служащих, но и столь же огромным числом обездоленных. Но город, в котором собралась верхушка власти во главе с императором.

Путешественницы без передышки домчались до города, встретив по пути только несколько дозорных да пастуха с небольшим стадом овец, пасущихся на отвоеванном от болот лугу.

Из бирюзового неба донеслись радостные возгласы чаек. Сами птицы резвились в небе, купаясь в густых молочных облаках, которые нависли над сверкающими городскими воротами. Всякий увидевший укрепления и стены Равенны, вкупе с окружавшими ее почти со всех сторон гиблыми болотами должен был ясно уразуметь одну, но главную мысль – бесполезно осаждать этот город: ни искусство, ни сила воинов не помогут там, где нельзя подступиться. Новая твердыня, расположенная прямо на море, подобно своей северной сестре Венеции не зависела от немногочисленных хлебных полей, но получала все необходимое по морю, утверждая свой статус властительницы Адриатики.

– Равенна! – воскликнула Аврора так, как это делают и сами жители города (она нередко говорила с их посланниками в доме отца): упирая на звон первой согласной, точно трубя ее, как боевой клич, а в конце наслаждаясь двойным "н", точно слушая шепот моря, гул прибоя.

На въезде в город стояли четверо из местной когорты стражей, а в ощетинившиеся бойницы смотрели еще несколько пар глаз. Римлянка мило улыбнулась и пожелала доброго здоровья. Патруль не стал их останавливать или допрашивать. Испачканная одежда Авроры не смутила их.

– Тебя это не удивило? – спросила Лаура.

– Нет, – твердо ответила аристократка. – А почему это должно было меня удивлять? Знатная дама путешествует с рабыней – вот так примерно они трактовали наше появление.

Лаура сдвинула брови.

– Ну хорошо, – засмеялась Аврора, – богиня любви со своей сельской спутницей.

– Тут ты, в самом деле, оказалась близка к истине, – не наигранно, серьезно заметила странница.

Аврора ловко спрыгнула с коня, переключив внимание на дальнюю часть улицы.

– Смотри, что это там?

Лаура тоже спустилась и подвела Стация к конюшему. Аврора сунула тому серебряный денарий с указом хорошо накормить и напоить, и побежала мимо низеньких, кирпичных жилых домов к странной шумихе. Слева укладывали фундамент огромного здания, рядом крутились рабочие с тачками, везя брызги искристой мозаичной плитки.

– Похоже, здесь будет возводиться новая христианская церковь! – на ходу бросила Аврора. – Наверное, благодаря сестре императора, Галле Плацидии! Но что там?

Лаура едва поспевала за ней. Никак не ожидала такой прыти от "знатной дамы"!

По улице растянулась длинная процессия. То, что рассмотрела Аврора, оказалось низеньким забором, за которым мелькали толпы зевак, самого разношерстного люда, горожан, бродяг, солдат, стайки детей и продавцов, вываливших из своих лавок наружу. Все они жадно глазели в один конец улицы – тот, что тянулся от императорского дворца к выездным воротам. Какой тут стоял шум и гомон! Лаура застыла, потрясенная увиденным, и если бы не Аврора, схватившая ее за руку, так бы и осталась тут стоять.

– Идем вперед, там будет лучше видно! – уверенно сказала римлянка.

Они с большим трудом пробрались через туники, капюшоны, дорожные палки и прочие принадлежности. Лиц не заметно. Все говорили в один голос десятки слов, на разных языках и наречиях. Как можно что-то понять в этом муравейнике, Лаура не могла взять в толк!

Наконец, появился виновник такого брожения масс: в сопровождении аланской конницы, перенявшей не только обычаи, но и строй римлян, как древний бог, появился их полководец в блестящих доспехах поверх подпоясанной туники, в солдатских сапогах, украшенных ближе к лодыжке тонкими, как иглы, нитями серебра, в дорожном плаще и с длинным копьем, в шлеме с ярко-красным, пылающим гребнем. Следом шли отряды римской пехоты в полном облачении и офицеры сопровождения.

– Небеса новой земли! – воскликнула чужеземка. – Кто этот статный мужчина? От него так и веет мощью и успехом!

– Да это сам Стилихон! – ахнула Аврора.

– Стилихон! – эхом отозвалась Лаура, вглядываясь в него, как в возможный ключ к спасению. – И представить не могла бы такую восхитительную силу! Мне нужно его увидеть! Как…

Но не успела задать вопрос, как Аврора прижалась к ней, округлив глаза до двух сверкающих колодцев. Рука ее молнией указала на одного сопровождающего.

– Квинт! Квинт! Чтоб его! – бормотала римлянка. – Под мышкой гадость, а сверху сладость! Как это может быть???

Глава 5. Ничто человеческое не чуждо

Аврора металась, как голодная львица, вне себя от переполнявших ее противоречивых чувств.

– Ты понимаешь, Лаура, – теребила она ее, – он пропал, как умеют пропадать только мужчины, в один миг, сказав лишь свое твердое решительное слово! А что остается нам, женщинам? Смирение, покорность? И вот теперь он гарцует рядом с владыкой Империи!

– А как же император?

– Император! – пренебрежительно фыркнула Аврора. – Наш 24-летний Гонорий как был под опекой Стилихона с самых младенческих лет, так и остается поныне! Хотя двор и строит козни и интриги! Но так было всегда! Гордое римское окружение императора не может смириться с тем, что ими правит полуварвар-полуримлянин…

– Он – полукровка? – удивилась Лаура.

– Да, мать его была истинной римлянкой, а отец – самый настоящий вандал, хоть и служил кавалерийским офицером под начальством последнего императора единой Империи – Феодосия! Да, – вздохнула Аврора, – ты не застала те времена нашего могущества, когда мы были единым народом и под рукой наших мужчин трепетали все народы, падая ниц! Сейчас Империю разделили, как праздничный торт между двумя сыновьями, а орды варваров со всех сторон нас атакуют! Наших мужчин не хватает, силы не те. Даже в армию набор идет среди "дружественных" варваров! Как мы до такого дожили?

У Авроры заблестели слезы на глазах. Лаура обняла подругу, такая горячая любовь к своему народу была ей понятна – то же самое бурлило и в ее крови! Та же сила бросила ее на поиски спасения тех, о существовании которых вся эта италийская земля и не подозревает!

– Освободить свой народ – и моя заветная мечта! – твердо произнесла она, смотря на свободный полет чаек в лазуревом небе.

– Но что же мы стоим на улице?

– И то верно! Часа через два солнце зайдет, наступит пора теней.

– Нет, Лаура, пору теней мы встретим в теплом месте с кубком в руке. Вернемся в нашу стабулу – постоялый двор, где мы оставили моего Стация. Там наверняка есть парочка свободных комнат для таких гостей, как мы!

– Идем же! – охотно согласилась Лаура.

Дорога назад отняла меньше времени. Когда они проходили мимо строящейся церкви, Аврора сдвинула брови и в чувствах сказала:

– Пусть и Квинту, когда придет новое, достанется то, что досталось и нашим многовековым храмам, произведениям искусства и воплощения могущества!

– А что им досталось? – удивилась странница.

– Их разрушили! Беспощадно и неумолимо. Совсем не по-христиански, как заповедует новая религия. В Риме еще старые храмы не так сильно подвергли разрушению, некоторые оставили, запретив ритуалы… а вот в отдаленных деревнях, как отец рассказывал, целые толпы фанатиков-монахов не только с инженерными орудиями, но и с самыми, что ни на есть, головоломающими – дубинками и вилами, приходили и избивали каждого, кто просил их остановиться! Огромные монументы с прочными колоннами, которые не поддавались разрушению, подрывали в фундаменте!

– Новое часто сопровождается разрушением старого, – задумчиво отметила про себя Лаура, точно обмозговывая какую-то доселе незнакомую мысль.

Они дошли до постоялого двора, когда мелкие пылинки взвились перед ними в воздух и, подхваченные невидимой рукой, устремились прочь на север.

– Все-таки, – Лаура внимательно осмотрела подругу, – будь осторожней с мыслями. А тем более, со словами. Особенно когда не знаешь, какое порождение они призовут…

– Ты иногда так загадочно говоришь, подруга! – рассмеялась Аврора, распахивая дверь стабулы. – Эй, хозяин, самую лучшую комнату нам и самое лучшее угощение! И без промедления!

Сутулый хозяин таверны, косматый мужчина лет пятидесяти, с желваками на скулах, торопливо выбежал из комнаты, очищая руки о подол туники.

– Сию минуту, прекрасные госпожи! Только самое лучшее в нашем заведении! Прошу, проходите! Хнисс, паршивец, где ты там бегаешь? – закричал он в сторону. – Неужели не слышно, что у нас видные гости?!

Выбежал тощий белобрысый мальчонка, поклонился и с кельтским диалектом пробормотал, извиняясь:

– Я только как раз прибирал комнаты. Все готово как раз. Проходите. Извините.

Поужинав как следует, Аврора с удовольствием расположилась на просторной кровати, обнимая мягкую подушку.

– Это то, о чем я так долго мечтала! Завтра утром схожу еще в термы, приведу себя в порядок. В таком виде перед Квинтом не покажусь! Признаться, и сама не знаю, чего хочу больше: расцеловать его или сбросить со скалы!

– Как необычно. Мне такие переживания не знакомы. А вид, убранство? Жители нашего племени говорят: если тебе достался приличный кусок одежды, покрывающий места различия мужчин и женщин, – то обо всем остальном не беспокойся.

– Ну и дикие нравы! – ужаснулась Аврора. – Кстати, откуда вы доставали одежду?

– Не знаю. Это дела вождя племени с главным шаманом, Мораном.

– Вот что необычно, а не мои чувства! Когда-то наступит час, когда я разгадаю твою загадку.

– А я – твою! – усмехнулась Лаура, глаза ее радостно блестели. – Давай отдыхать, спокойной ночи!

И, дождавшись ответного жеста, Лаура отвернулась к стенке и заснула.

Ночью ей снилось новое, неизвестное небо, звезды, мерцавшие среди пухового одеяла облаков, тянущихся над утомленной землей. Она словно парила над призрачным миром. А далеко-далеко внизу, под ее крыльями, тень от которых покрыла города, из всех червоточин, разбрасывая грунт, выползали ее сородичи. Она им кричала "смелее", подбадривала их, смеялась своей свободе, пела: "здесь места хватит всем, довольно с нас теснин!" И они, ободренные ее отвагой, заполняли землю, радостные и счастливые.

Проснулась Лаура поздно (как для себя): солнечные лучи сквозь приоткрытое окно заполнили всю комнату. Кроме нее никого не было. Одевшись наспех, подпоясавшись, она выглянула за дверь.

– Эй, хозяин?

Никто не отозвался, и через минуту Лаура повторила окрик. Наконец, на ступеньках, ведущих на этажи выше, раздался короткий и быстрый топот. Прибежал вчерашний мальчишка.

– Да, госпожа! Я тут. Не говорите только хозяину, что я явился с запозданием, умоляю вас, а то он меня опять высечет! – мальчонка всхлипнул, потирая спину.

– Тебя секут здесь? – удивилась девушка.

– Еще как! Бывает, на спине потом неделю не могу спать, —

мальчишечья слеза скатилась у него по щеке.

– А хозяин – твой отец?

– Нет, вы что! Слава Юпитеру, нет!

– Из твоего рода? – допытывалась Лаура.

– Мой род далеко отсюда, на западе, – глядя в пол, ответил мальчик. – Я предпочитаю о нем не вспоминать, а то потом плачу, оплакивая дом, родителей, маму… и плохо работаю. Отчего мне опять попадает. А от этого я снова вспоминаю дом, где был единственным сыном в семье. Меня любили, как нигде, как никто, – заплетающимся языком затараторил он, – но и я любил, боготворил маму, помогал отцу во всем. И в охоте, и в хозяйстве. Вы не смотрите, что я такой щуплый и маленький. У нас там взрослеют быстро!

– И как так вышло, что …

– Римляне, – не дал ей закончить вопрос мальчик, – они забрали многих с нашего племени в качестве заложников. Но нечестный чиновник продал меня, проигравшись в кости! Так он закрыл свой дом, а я оказался в рабстве! Но видно – такова моя судьба!

– Не печалься, – обняла его Лаура, – а главное, не падай духом! Если сдашься и обмякнешь, то никогда не выберешься через колодец свободы! Так и будешь всю жизнь прозябать в полутьме пещер.

Мальчик отстранился от нее, посмотрел с горечью в глазах, как смотрят на людей помешанных или больных рассудком, и пошел своей дорогой.

– Извините, мне пора работать, – сказал он на прощание.

– Погоди. А где Аврора, моя спутница?

Он оглянулся, точно соображая, говорить или нет.

– Ах, ваша госпожа… Она отправилась в городские термы, сказала, что вернется после обеда.

– Да? – удивилась Лаура. – Хотя она говорила, что собиралась. Что ж, спасибо.

Но мальчик уже бежал по ступенькам на первый этаж, к хозяину, за новыми распоряжениями.

Лаура в волнении ходила по комнате. Сундук с запасными вещами Авроры стоял на самом виду рядом с ее кроватью. Белоснежная стола с сиреневой каймой так и говорила "одень меня". Девушка недолго колебалась – а вы бы устояли против соблазна облачиться в наряд, который заведомо не могли получить? Курносый нос Лауры задорно выписывал в воздухе эллиптические фигуры, рыжие локоны кружились, обжигая серую действительность. Несколько украшений со столика Авроры, ожерелья, кольца, – и вот ничто, кроме акцента, не выдавало происхождения. Подпоясав грудь широким поясом, Лаура закрутилась, взяв со столика маленькое отполированное бронзовое зеркальце. Кружась, она на какое-то мгновение позабыла обо всем на свете, любуясь своей женственностью и красотой. После долгой борьбы за выживание, после пещерного быта девушка с упоением открывала новые, прежде невиданные грани жизни.

В первый день она напрочь позабыла обо всем, гуляла по тенистым улочкам, бродила по открытым площадям, слушала голоса, новости, впитывала с жадностью мимолетные фразы, интонации, манеру общения прохожих. На местном рынке купила редьку, морковку, огурцы и черный хлеб из муки грубого помола. Под вечер с трудом добралась до постоялого двора: около часа петляла, пока крепкая память вывела на нужную улицу. В таверне на первом этаже небольшая группа местных рабочих устало бросали кости. Как видно, доигрывали последнюю партию. Лаура тихонько прокралась за ними и поднялась на второй этаж. Наконец комната, наконец долгожданный отдых! За окном кусочек луны утонул в мешках дремавших туч. Аврора безмятежно спала. Лаура выдохнула: червячок совести клевал внутри – "как-то она отреагирует на то, что без спроса взяла ее вещи?" Довольная девушка разложила по местам позаимствованное и нырнула в свою кровать. Сон не заставил долго ждать.

На утро она не обнаружила римлянку и развела руками. Оказалось, что та куда-то ушла еще до восхода солнца. "Эта римлянка продолжает меня удивлять, – подумала про себя Лаура. – Впрочем, теперь мне ничто не мешает повторить вчерашний день!" Калейдоскоп лиц, оживленных улиц, базилик, портиков, языческих храмов, которые перестраивали на новый лад, латинских церквей, куда после указа Феодосия в 394 году о признании христианства единственно верной государственной религией стекался самый разношерстный люд, подчас совершенно далекий не только от принципов веры, но и от малейшего знания о ней, – все это вместе взятое закружило Лауру в огромном водовороте. Так прошел не один день. С Авророй она виделась только мельком по вечерам – та была целиком чем-то поглощена, писала стилусом на дощечке какие-то письма и не отзывалась на расспросы. Говорила: "Подожди, подруга, я ничего не забыла, но и у меня есть тут дела!"

В одно такое погожее утро Лаура отправилась в самый центр города. Знакомые силуэты церквей с колоннами и куполами перемежались с городскими инсулами, кирпич которых золотился в лучах утреннего солнца, мощенные улочки тянулись строгими линиями, по которым маршировали ветераны римской армии вперемешку с более многочисленными отрядами готских наемников, которые своей разношерстной одеждой и поведением выбивались из "правильности" и геометрии окружающей среды.

Лаура, как обычно, заглядывалась на всех и все, что встречалось по пути. Вот с окна на третьем этаже дома в узеньком переулке выплеснули какую-то жидкость вниз. Пара прохожих, мужчина и женщина, вовремя успели отскочить в сторону. За словами они не полезли в складки туник. С третьего этажа донесся визгливый, причитающий голос и плач ребенка. Вот пара вигилов, городских полицейских, тянула за руки и волосы сопротивляющегося бродягу в ближайшую караульню. А тут писарь перебежал улицу, едва не попав под лошадь проезжающего всадника. Последний недовольно дернул рукой, плащ его на миг взметнулся в воздух, точно крыло возмущенного орла.