Берберские пираты. История жестоких повелителей Средиземного моря ХV-ХIХ вв.

Африканцы жаждали освоить многие из существовавших в Европе производств, а европейцы нуждались в африканских шкурах и сырье, в результате чего было подписано множество договоров, основывавшихся на принципе взаимности. На достижение этих взаимовыгодных договоренностей во многом повлияло превосходство перед африканскими государствами специализировавшихся на торговле средиземноморских республик. Однако нам следует обратить внимание на весьма примечательные справедливость, умеренность и кристальную честность, проявленные африканскими правителями при заключении и исполнении этих договоров. Как правило, Сицилия и специализировавшиеся на торговле республики поддерживали союзнические отношения с Тунисом, Тлемсеном и Фесом, скрепленные дружбой и взаимной выгодой. Пиза, Генуя, Прованс, Арагон и Венеция – все эти государства одно за другим заключали торговые соглашения с африканскими правителями, а затем время от времени продлевали их. За некоторыми из этих государств были закреплены отдельные кварталы в Тунисе, Сеуте и других городах. В XIII в. каждое из них имело собственного консула, которых защищали настолько рьяно, что им позавидовал бы английский официальный представитель, служивший в Алжире семьдесят лет назад.

Особенно выгодной торговля с Африкой была для пизанцев и генуэзцев, а в портах Триполи, Туниса, Буджаи, Сеуты и Сале постоянно действовала Африканская компания. Генуэзцы даже защищали Сеуту от крестоносцев-христиан – торговые интересы перевесили чувство религиозного единства. Вместе с тем у живших в Тунисе христиан еще в 1530 г. имелась собственная церковь, где они могли спокойно молиться. Во многом такая толерантность была обусловлена методами правления Хафсидов, предпочитавших умеренность и благоразумие, вследствие чего их господство над Тунисом, продлившееся 300 лет, принесло как их подданным, так и всем, кто вступал с ними в торговые и дипломатические отношения, значительную выгоду.

Конечно, нельзя сказать, что за все эти годы не случилась ни одна война и не была предпринята ни одна контрмера; также нельзя утверждать, будто благодаря договорам заниматься пиратством стало невозможно. В начале периода пребывания у власти сарацинов конфликты разгорались довольно часто. Халифы из династии Фатимидов захватили все крупные острова Западного Средиземноморья, Сицилию, Сардинию, Корсику и Балеарские острова и поддерживали там свою власть. В 1002 г. сарацины разграбили Пизу, в отместку за что пизанцы сожгли африканский флот. Через три года правитель Мальорки и завоеватель Сардинии эль-Муджахид предал огню часть Пизы. В 1011 г. произошло еще одно нападение. Сделав своим опорным пунктом город Луни в Этрурии, этот ужасный человек разорял окрестные земли, пока папа не изгнал его из Италии, а пизанцы и другие жители Италии не вытеснили его из Сардинии (1017 г.).

Нам известно о том, как африканские корабли с далеко не самыми дружелюбными намерениями курсировали вдоль побережья Калабрии, о том, как пизанцы захватили Бону, являвшуюся тогда пиратским гнездом (1034 г.). В 1087 г. была сожжена Махдия, а примерно в то же время, в 1072 г., Сицилию завоевали норманны. Однако все это происходило в самом начале рассматриваемого нами периода, да и тогда подобные случаи были скорее исключениями. На протяжении последующих столетий, когда в Северной Африке усилилась центральная власть, войны стали случаться крайне редко, а в политике начало преобладать взаимное дружелюбие.

В торговых договорах, заключавшихся правителями африканских государств, всегда имелся четко сформулированный пункт о запрете пиратства. Тем не менее оно продолжало существовать, причем самыми отчаянными его приверженцами были христиане. Первые места (при этом с большим опережением) в сообществе разбойников занимали греки, жители Сардинии, Мальты и Генуи, о чем свидетельствуют тексты договоров – развитие торговли под влиянием крестовых походов являлось большим соблазном для искателей приключений, а отсутствие у какого-либо государства организованного флота делало их неуязвимыми. И когда между какими-либо народами, христианскими или мусульманскими, начиналась война, пиратство (ввиду состояния, в котором в то время находилось международное право) тотчас же становилось вполне законным каперством. Наши буканьеры, промышлявшие в Испанском Мэйне, пользовались тем же оправданием[7].

Однако следует отметить, что в данном случае речь идет о частном пиратстве. Правители государств в Африке и Италии недвусмысленно осуждали корсаров и обещали казнить любого пирата из числа своих соотечественников, которого им удастся арестовать, а также передать все его имущество ограбленному им государству. Эти первые корсары ни от кого не зависели, вследствие чего значительно отличались от признанных государством пиратов более позднего времени. В 1200 г., в мирное время, два пизанских судна напали на три мусульманских корабля в прибрежной акватории Туниса, захватили команды в плен, изнасиловали женщин и скрылись от тщетно преследовавшего их тунисского флота. Однако в Пизе, купцы которой могли бы пострадать, если бы тунисцы предприняли ответные меры, их действия не поддержали. В Сицилии жило множество пиратов, и правитель Туниса платил норманнам своего рода дань, чтобы, помимо всего прочего, заставить их не допустить подобные выходки. Жители Арагона и Генуи грабили друг друга, а также мусульман, но все их инициативы носили исключительно частный характер, и они не получали поддержку от государства.

Вплоть до XIV в. большинство пиратов в Средиземноморье было христианами, которые зарабатывали в основном продажей награбленного добра и рабов. Затем из-за появления крупных торговых флотилий пиратство пришло в упадок, и вскоре все стали говорить не столько о европейских разбойниках, сколько о мавританских пиратах. Жители части побережья, расположенной в районе залива Габес, всегда имели склонность к пиратству, а теперь порт Махдия, или Африка, стал постоянным прибежищем для морских разбойников. Живший в XII в. аль-Бакри рассказывал о существовавшей в то время практике отправлять из гавани Боны галеры в плавание (возможно, во время войны) в поисках добычи, а Ибн Халдун, арабский мыслитель XIV в., описывает организованное сообщество пиратов в Буджае, члены которого получали значительную прибыль от захваченного имущества и крупный выкуп за пленников.

Пиратство расширялось одновременно с ростом влияния турок в Леванте, впоследствии его развитие получило сильнейший толчок сразу после захвата Константинополя, в то время как из-за постепенного изгнания мавров из Испании, за которым последовало наступление христиан, в Африку прибыло множество недовольных и опустошенных морисков, жаждавших мести и охваченных единственным желанием – свести старые счеты с испанцами.

Умеренные правители государств Северной Африки ничего не могли противопоставить этим веяниям. Они так долго находились в мирных и дружественных отношениях со своими «коллегами» из государств Средиземноморья, что просто не были способны твердой рукой навести порядок с помощью силы. Их войска и флотилии были немногочисленны, а побережье было слишком длинным для того, чтобы эффективно его защищать, и изобиловало почти неприступными твердынями, в которых они не могли разместить гарнизоны. Вследствие этого мавры, прибывавшие во множестве из Испании, находили на африканском берегу безопасное убежище, а из-за проповедуемого исламом гостеприимства об изгнании беженцев не было и речи. Более того, когда из Леванта в Берберию стали прибывать вооруженные галиоты, команды которых были воодушевлены надеждами на богатую добычу, они выяснили, что местные порты легко доступны, а в небольших реках можно найти убежище. Нужно было лишь обрести точку опоры – дальнейшее затруднений не вызвало.

Именно в эти как будто ожидавшие его земли в начале XVI в. прибыл капитан Арудж Барбаросса.

Часть первая

Пиратские флотоводцы

Глава 3

Арудж Барбаросса, 1504–1515 гг.

Остров Лесбос многое подарил миру, в частности лесбосское вино и лесбосскую поэзию, семиструнную лиру, поэмы Сапфо, однако последний из всех этих подарков, несомненно, оказался наиболее сомнительным, ибо замыкали череду выдающихся лесбосцев братья Барбаросса.

Завоевав остров в 1462 г., султан Мухаммед II, по словам турецких историков, оставил там сипаха по имени Якуб, в то время как испанские авторы называют этого человека коренным христианином. Так или иначе, именно он стал отцом Аруджа Барбароссы и его брата Хайр-эд-Дина. Сведения об их ранних годах, а также о причинах, побудивших связать свою жизнь с морем, разнятся. Однако Лесбос на протяжении долгого времени славился своими пиратами, как местными, так и прибывшими из Каталонии и Арагона, и нет ничего удивительного в том, что братья избрали занятие, близкое по духу храбрым сердцам и в то же время проверенное временем и вполне традиционное. Вскоре Арудж, старший из братьев, стал реисом, или капитаном, галиота и, осознав, что проведению его операций на архипелаге мешает господство флота султана, решил найти более широкое и менее нестабильное поле для своих опустошительных набегов.

Слухи об успехах мавританских пиратов достигли Леванта. Рассказывались удивительные истории об огромных караванах судов, нагруженных сокровищами из Нового Света, снующих туда-сюда по морю между Европой и Азией и как будто просивших захватить их. Вскоре (в 1504 г.) капитан Арудж уже плавал на двух галиотах вдоль побережья Берберии в поисках подходящих бухт и надежного убежища от преследователей.

В порте Туниса корсар мог получить все, что только пожелает. В те времена Голетта была слабо укреплена, и основным зданием города, помимо замка, являлась таможня, где султан из династии Хафсидов облагал податями богатства многочисленных народов. Одного вида подобного заведения было достаточно для того, чтобы разбудить воображение любого пирата. Арудж стал окучивать султана Туниса и вскоре пришел с ним к полному взаимопониманию по вопросу отчислений с украденного имущества. Корсар получил доступ во все порты Туниса, а правитель пообещал защитить его от преследований в обмен на определенную долю – пятую часть добычи. Очевидно, политика просвещенных правителей Туниса больше не устраивала последнего из них.

Обзаведясь таким образом базой для своих операций, Арудж не стал заставлять своего нового союзника долго ждать доказательств его доблести. Однажды, когда он плыл мимо острова Эльба, на горизонте показались две принадлежавшие его святейшеству папе Юлию II галеры, нагруженные всевозможными товарами из Генуи и направлявшиеся в Чивитавеккью. Они плыли неспешно, их команды даже не думали о турецких корсарах, ибо в этих водах еще не видели ни одного из них. Да и вообще там не встречался ни один корабль крупнее мавританского брига, которому папские моряки были готовы дать отпор. Итак, две галеры плыли примерно в десяти лигах от корабля корсаров, а Арудж оценивал добычу. Взять на абордаж галеру, превышавшую судно пиратов по размерам в два раза, на борту которой находилось неизвестное количество вооруженных людей, – непростая задача для галиота с 18 банками для гребцов.

Тунис в XVI в. Из Sphere des deux Mondes, 1555 г.

Турки, входившие в команду пиратского корабля, возражали против такого безрассудства и уговаривали своего капитана поискать противника более подходящего размера. Однако вместо ответа Арудж просто сбросил большинство весел за борт, из-за чего побег стал невозможен. Затем он приказал лечь в дрейф и ждать приближения первой из галер. Она горделиво плыла по воде, а члены команды не подозревали о грозившей им опасности. Внезапно впередсмотрящий увидел тюрбаны турок, являвшиеся весьма неожиданным для итальянских прибрежных вод зрелищем, и на корабле зазвучали призывы охваченных паникой членов команды взяться за оружие. Теперь корабли плыли борт о борт, и из-за резкого града посыпавшихся на них ядер и болтов христиан охватил еще больший ужас. Вскоре Арудж и его люди взошли на ют, а слуги его святейшества оказались в заточении.

До этого еще ни одна галера не сдавалась галиоту. Однако худшее было впереди. Арудж заявил, что хочет и должен завладеть кораблем сопровождения. Его офицеры тщетно объясняли ему, насколько опрометчиво подобное решение, и утверждали, что разумнее всего будет скрыться с богатой добычей, чем самим оказаться поверженными из-за чрезмерной жадности. Однако у корсара была железная воля, и члены его команды, окрыленные триумфом, заразились его дерзостью. Они переоделись в вещи пленных христиан и укомплектовали захваченную галеру, делая вид, будто состав ее команды не изменился. Через некоторое время подошел корабль сопровождения, команда которого ничего не знала о случившемся, пока на галеру не посыпались град стрел и немногочисленные ядра. Благодаря этому корабль удалось взять приступом до того, как моряки успели прийти в себя.

Арудж привез свою добычу в Голетту, где прежде не видели ничего подобного. «Невозможно выразить словами, какое изумление и потрясение, – пишет Аэдо, – это благородное деяние вызвало в Тунисе и в христианском мире, и то, с каким почтением с тех пор стали произносить имя реиса Аруджа. Во всем мире его стали считать самым отважным и предприимчивым командиром. А из-за того, что борода, которую он носил, была ярко-рыжего цвета, с тех пор его стали называть Барбаросса, что в переводе с итальянского означает „Рыжая борода“».

Благодаря захвату папских галер Арудж получил то, чего так давно желал, – гребцов. Отныне его турки только сражались, а на веслах сидели пленные христиане. Так поступал каждый пират на протяжении столетий, да и христианские корабли передвигались по морю за счет рабов-мусульман. Подобная практика, очевидно, добавляла в сражение определенную и весьма своеобразную изюминку, ибо получалось, что человек держит в своем домашнем хозяйстве собственных врагов. Венецианский флотоводец прекрасно знал, что две или три сотни рабов, трудившихся на его галере, страстно желают разорвать цепи и присоединиться к врагу. На корабле турецкого пирата также имелись упрямые субъекты, готовые воспользоваться первой же возможностью, чтобы поднять бунт с целью поддержки христианского противника своего капитана. Поэтому часто случалось так, что победу обеспечивали сильные руки закованных в цепи рабов противника, готовых обменять оставшуюся половину своей жизни на победу над врагом. Однако быстрая плеть боцмана, ходившего по палубе между банками с гребцами, никуда не пропадала и по-прежнему являлась аргументом, противостоять которому были способны совсем немногие спины.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Имеется в виду Новый Свет. (Здесь и далее примеч. пер.)

2

Здесь присутствует отсылка к IX песни Одиссеи Гомера, в которой главный герой прибывает на остров лотофагов, поедающих лотос, дарящий забвение всем, кто его попробует.

3

Порто-Фарина – современная Гар-эль-Мела.

4

В настоящее время Марокко правит король. В начале XX в. это государство стало французским протекторатом и обрело независимость только в 1956 г. В этот период в Марокко продолжали сменять друг друга султаны, которые царствовали, но не правили – фактическая власть принадлежала французским генерал-губернаторам. В 1957 г., после обретения независимости, титул султана Марокко был упразднен, а султан Мухаммед V стал называться королем, получив в свои руки государственную власть.

5

В 1848 г. Алжир был объявлен территорией Франции. Только в 1962 г. после многолетней освободительной борьбы в результате референдума алжирцам удалось добиться от французских властей признания независимости своего государства.

6

Протекторат Франции над Тунисом был установлен в 1881 г. Независимость Туниса Франция признала в 1956 г.

7

Автор имеет в виду события, происходившие в так называемый золотой век пиратства, а именно на первоначальном его этапе – в период буканьерства (1650–1680 гг.). Тогда английские и французские пираты с Тортуги и Ямайки активно получали каперские свидетельства от английских губернаторов последней. Впоследствии примерно таким же образом стали поступать и французские губернаторы Торгути. Испанский Мэйн – это северное побережье Южной Америки, откуда испанцы возили в Европу колониальные богатства, а в окрестных водах или дальше в Карибском бассейне их поджидали пираты. Поэтому данный термин также может применяться и к Карибскому бассейну в целом.