Пинг-понг с самим собой

– Ну, как игра идет? – спросил папа Сергея, когда в каком-то городе они сошли с теплохода на очередную экскурсию.

И Сергей взахлеб начал рассказывать папе и маме, как здорово, что здесь есть стол и можно играть, только он все время проигрывает, а все, что нужно, чтобы начать выигрывать, это больше играть, а для этого…

– Вот когда ты мне здесь ракетки купишь, я…

– Я не собираюсь тебе ничего покупать! – от неожиданности наложенной обязанности вскричал папа.

Получилось несколько резко, и Сергей, насупившись, остаток экскурсионного дня провел в молчании. Вместо того, чтобы слушать экскурсовода, он размышлял. Свои ракетки необходимы. Тогда можно было бы безвылазно проводить время за игрой. Недостатка в игроках не будет, но, будучи владельцем ракеток, можно будет играть постоянно, заставляя меняться только других, независимо от того, проиграли они или выиграли. Тогда Сергей точно научится играть! Ведь чем больше играешь, тем лучше получается. Вот так и надо будет объяснить сегодня папе. Просто он не с того начал.

Когда они вернулись с экскурсии, Сергей чуть задержался на палубе, в то время как родители уже пошли в каюту. Сейчас и Сергей пойдет туда и попытается уговорить папу именно так, как решил. Подходя к каюте, он увидел, что дверь, видимо специально в ожидании его, оставлена приоткрытой. Из каюты доносились голоса.

– Виктор, ну а почему бы нам в самом деле не купить Сергею ракетки, если он так просит?

– «Где деньги, Зин?!» – раздался возбужденный голос папы. – Мы и так благодаря этой поездке в долгах по уши, а тут еще дополнительные траты. Излишество это, ничего больше! – сказал как отрезал и продолжил в том же тоне: – Пусть, как все, стоит в очереди. Захочет, и так научится. Все.

Сергей попятился от каюты. Он не хотел показывать родителям, что мог услышать их разговор. А еще ему надо было побыть наедине с собой. Пузырь надежды лопнул. Не суждено ему научиться играть и обыгрывать. И у того инвалида он никогда выгрывать не сможет. Грустно… Сергей забился в какой-то закуток на верхней палубе. Рядом никого не было, и можно было без помех поразмышлять.

Нет, Сергей не обижался на отца за тот отказ, но начал понимать, что если хочешь чего-то добиться, то делать это лучше всего в одиночку, полагаясь только на себя. Что, если потихоньку взять сколько нужно из кошелька мамы или папы, сбегать в этот или любой другой по ходу путешествия город и купить ракетки с шариком?

Как деньги взять? Ну, поискать возможность залезть в кошелек, когда один из родителей в душе, а второй зачем-то вышел из каюты.

А когда сбегать на берег и в магазин? Его ведь еще и найти надо. Ну, второе – не проблема, на берегу спросится, а вот первое… А можно во время экскурсии попросить родителей что-нибудь купить поесть – сказать, что голоден, – а на ужин по причине сытости не пойти и во время ужина… Хм, ладно, придумается что-нибудь.

А как пронести ракетки незаметно на теплоход? Да, это уже потруднее будет… Хотя можно попытаться спрятать их под футболку, засунув рукоятки ракеток за пояс. Хорошо…

А вот где их на корабле прятать? В каюте же не спрячешь! Да и незаметно взять в любой момент будет невозможно. Вот это проблема посложнее всех остальных будет… А что если спрятать там же, где и играть? В актовом зале, то есть? Под сиденья кресел или прямо под самим столом? Тогда нужна какая-нибудь изолента, чтобы их там закрепить можно было бы. Сверху не видно, а он, подкараулив сразу после завтрака момент, когда в зале никого еще не будет, достанет их, весь день будет играть, а вечером, когда все уйдут на ужин, снова приклеит их снизу к столу. Ну, опоздает чуть на ужин, не страшно. Зато цель будет достигнута!

Нехорошо, конечно, воровать, но… что еще остается?

Теплоход проходил по рекам, по водохранилищу, по озерам. Любители природы наслаждались красотами, открывавшимися с обоих бортов. Рассветы сменялись закатами; и за теми, и за другими было красиво наблюдать. Сергей любил природную красоту, но сейчас его мысли были далеки от природы: он думал только о настольном теннисе. Игра сегодня велась как обычно. Слышались разговоры ожидавших в очереди, в них вплетались цоканье шарика и возгласы играющих. Сергей не обращал на эти звуки внимания. Он стоял сбоку стола и напряженно вглядывался в игру. Он искал причины, почему вот этот вот выигрывает, а вот тот теряет шарик за шариком. Он, как Д'Артаньян в фильме при первом его посещении двора дома Де Тревиля, повторял за хорошо играющим движения рукой, как если бы в ней была ракетка, а он сам стоял бы у стола. И когда подходила его очередь, он старался применять те же методы игры, что и только что выигравший. Поначалу это не приносило видимых плодов, но раз за разом, день за днем начинало получаться все лучше и лучше. И все чаще Сергей оставался у стола, победив очередного игрока. И чем больше он выигрывал, тем больше он играл; и чем больше он играл, тем больше он выигрывал. Тот заколдованный круг, что мешал ему научиться играть, вывернулся наизнанку и теперь был на пользу Сергею. К концу круиза он выполнил свою программу-максимум – стал одним из лучших игроков. Время в путешествии было потрачено не впустую.

– Привет. Сегодня придешь играть? – спросил Слава Сергея, как если бы они расстались только вчера.

Они столкнулись в магазинчике, куда оба пришли сбидонами за разливным молоком. «Да нет, – думал Слава, – наверняка откажется». И бодрый ответ Сергея удивил Славу:

– Конечно, приду.

Когда они вместе с полными бидонами шли к своим дачам – а им было по дороге, – Слава узнал от Сергея, что те две недели, которые он не приходил играть, он был в путешествии. «Значит, я неправильно думал, что он испугался. Ну вот и хорошо, значит, еще поиграем». И вскоре они уже стояли у стола напротив друг друга с ракетками на изготовку. После одной-двух партий Слава предположил, что две недели без игровой практики сильно сказались на его умении. После двух последующих так же проигранных партий он уже не сомневался, что что-то с Сергеем не так. «В чем дело? – не мог понять Слава. – Он правда ходил на теплоходе или же две недели занимался в теннисной секции?!» Слава напрягался как мог, но проиграл и следующие несколько партий. «Совсем недавно я был лучше всех, и что же? Теперь вот этот, который мне всегда проигрывал, обыгрывает меня!»

– Все, хватит. У меня рука болит, – сказал он угрюмо и положил ракетку на стол.

Сергей, светясь от счастья, распрощался со Славой «до завтра» и ушел. Негромко стукнула калитка. Какое интересное слово – «калитка». Что оно означает? Ка-лит-ка… Ма-лит-ка… Прямо как калинка-малинка. Слава недавно видел по телевизору танец под эту песню: женщины в сарафанах крутились на сцене, махая красным платочком, зажатым в правой руке. А левая – о, чудо! – была прижата к поясу ну прямо как у Славы! Они так танцуют! Он тоже мог бы так! Музыкальная тема пошла по новому кругу, и танцовщицы закрутились в обратную сторону… прижав к поясу правую руку… описывая красивую дугу левой…

– Славик, иди обедать! – послышался из окна веранды голос бабушки.

Есть не хотелось. А бабушка сегодня как назло сварила Славин любимый гороховый суп.

– Славик, ты не заболел? – заволновалась бабушка, убирая со стола пустые ее и дедушки тарелки; Славина же была еще наполовину полна.

Она попыталась положить свою ладонь на его лоб, но он, скривившись, отклонился.

– Слава, правда, – спросил дедушка, серьезно глядя на внука, – что-то ведь случилось?

Когда дедушка так спрашивал, Слава не мог обманывать.

– Сергей две недели был в каком-то путешествии, а сегодня выиграл у меня все партии.

– Ах, негодник! – воскликнула бабушка. – Стыда у него нет!

– Ну что ты! – возразил дедушка, улыбнувшись бабушкиной реакции. – Молодец, научился.

– Да, но ты говорил, что если я буду бороться, я стану лучшим! – обвиняющим тоном чуть ли не прокричал Слава. – А что получается? Две недели назад я всех обыгрывал и его тоже, а теперь я ни одной партии выиграть не смог! Все, хватит! Не хочу я больше! – и, швырнув ложку в тарелку – брызги так и взлетели, – он выскочил из-за стола и выбежал из дома.«Ну вот, я же еще и виноват», – усмехнулся дедушка, глядя через распахнутую дверь веранды куда-то в сад, а затем посерьезнел, задумался.

«Все, – думал Слава, сидя в своем укромном местечке на склоне. – Все кончено. Я боролся, как меня научил дедушка. Казалось, я победил, я стал лучше всех. А вот не так это! Не знаю я, где Сергей путешествовал, но он явно там много играл. И за короткий срок смог научиться. А я не смог. И не смогу. Он быстрее меня; я не успеваю отражать его точные молниеносные удары; две недели назад он так не умел. А я не могу еще лучше, я…» Слава не хотел произносить это ненавистное слово – «инвалид». Но с горечью понимал, что именно это – причина неудач: и в секцию его не приняли, и здесь взял вот один – и обыграл, можно сказать, всухую. Слава столько труда приложил, чтобы затащить тяжелый камень в гору, как вдруг кто-то запросто, мизинцем, спихнул и камень, и его самого с той горы вниз. Все, хватит. Все решено.

– Не буду я завтра больше играть, – буркнул Слава за ужином, ковыряясь в тарелке с гречневой кашей.

– Не будешь, – подтвердил дедушка и, когда Слава поднял на него удивленный взгляд – он был уверен, что дедушка начнет его увещевать, – продолжил: – Мы завтра с тобой в Москву поедем.

– Зачем это еще? – всполошилась бабушка, поняв это так, что дедушка просто увозит Славу с дачи.

– В музей пойдем, – и, отвечая на новый, немой, вопрос бабушки, добавил: – Вооруженных сил. А вечером к ужину вернемся.

«Зачем?» – пожал Слава плечами. Впрочем, в Москву – так в Москву, в музей – так в музей. Тем лучше, что не надо будет искать предлог и отказывать Сергею в игре, когда тот назавтра придет. И, оставив на столе недоеденный ужин, он ушел в свою комнату.

– Здравствуйте, а Слава дома? – спросил Сергей Славину бабушку, придя наутро на их дачу.

– Слава сегодня в Москве, – ответила бабушка. – А ты погоди, не спеши. Чай будешь?

– Нет, – удивился Сергей.

– Ну и правильно, дома у себя, наверное, уже попил. Ты вот что, садись сюда, мне поговорить с тобой надо. – И когда Сергей, не переставая удивляться, сел на стул, заговорила совсем уж несусветные вещи: – Ты как же это так смеешь-то, а? У тебя совесть-то есть? – Сергей не знал, что и сказать: настолько огорошила его атака Славиной бабушки. Он только хлопал глазами и ждал, что будет дальше. – Ну как ты так можешь-то? Слава же хороший мальчик, старается. Да, у него рука малоподвижна, но каким же надо быть негодяем, чтобы пользоваться этим?!

Сергей начинал догадываться, о чем вообще идет речь.

– Чем, – попытался он спросить, —пользоваться?

– А как же это еще назвать?! Выигрывать беззастенчиво у мальчика, который не может как вы, сорванцы, быстро двигаться! Не жалеть его ни капли! Куда это годится? Неужели нельзя играть спокойнее, давая ему возможность также выигрывать?

– Да как же? – совсем уже удивился Сергей. – Это же игра, спорт, там каждый играет как может и каждый хочет выиграть. И он у меня выигрывал. При чем тут…

– Нет, ты со мной не спорь! – перебила его бабушка. – Я долгую жизнь пожила и знаю, что говорю. Добрее быть надо друг к другу! Ну что тебе стоит одну игру выиграть – другую проиграть, а? Так честно будет.

– Да какое ж это честно? – поднял плечи Сергей: с такими аргументами ему приходилось сталкиваться впервые. – И при чем тут добро? Представьте себе фут…

– Еще как честно! – бабушка опять перебила Сергея, не желая даже и спорить с ним: она знала, что она права. Вот еще: этот маленький сосунок будет с ней спорить! Смешно! Но, вспомнив, что цель ее – уговорить, а не сориться, снова улыбнулась. – Ты мальчик хороший, добрый. Ты меня послушаешь. А пока иди, подумай до завтра о том, что я тебе сказала.

С открытым ртом Сергей вышел со Славиного участка, постоял за калиткой, закрыл ее, потом рот, встряхнул головой, как бы отгоняя сон, похлопал озадаченно глазами и пошел на реку. На пятом, дальнем, мостике никого не было, и он уселся там на скамейку.

«С какой это стати я должен проигрывать, если я могу выиграть? – думал он. – Тем более, что раньше не мог, а вот взял и научился. А какая же это игра, если поддаваться? Вот еще придумала!»

Сергей смотрел на коричневую гладь воды. То тут, то там по воде вдруг расходились круги. Говорили, что это рыбы, поднимаясь к поверхности, хватают садящихся на воду насекомых. Во! Тоже в своем роде спорт: насекомым нужна вода, а рыбам нужны насекомые. И первые садятся на воду и думают: успеют они попить, пока их не съедят, или не успеют? Было бы смешно, если бы рыбы поддавались. Ну прямо как волк в «Ну, погоди!»: уже и в углу зажал, и осталось только руки – лапы, то есть, – протянуть и сцапать, но нет – надо еще время потянуть, добыче порадоваться, а заяц за это время что-нибудь придумывает и убегает. Смешно…

Но какая-то, навеянная бабушкиными доводами, смутная мыслишка, что дикий мир – это одно, а мир людской – другое, не давала покоя. «Добрее надо быть друг к другу!» – вспомнились слова Славиной бабушки. Он начинал догадываться, что она имела в виду. Вот он сам – чего он с самого начала хотел? Доказать, что он лучше. Доказал? Да. Так почему бы не поддаться, не проиграть, раз бабушка так просит?

Но разум противился такому решению, и принимать его он не желал. Да и вообще, в конце концов, зачем забивать себе голову всем этим? Солнце светит, родная речка гонит воды в Волгу, а там – через Волго-Дон – в Черное, а затем в Средиземное моря, а оттуда – и в мировой океан. Вот это – размеры! А какие мелочи – все эти размышления! «Нет, – твердо решил он, – поддаваться я не буду!» И настроение сразу же улучшилось.

Слава с дедушкой переходили из зала в зал. Дедушка показывал Славе оружие – «вот с таким мы начинали, а вот, смотри на фотографии, какие танки и самолеты у нас уже к концу войны были», – объяснял что-то, рассказывал, как много вначале мы терпели поражений. И только под конец, когда они уже выходили из музея, сказал что-то совсем непонятное:

– Если бы мы и дальше с врагом боролись, то вряд ли победили бы.

Слава некоторое время молчал, пытаясь, видимо, вникнуть в эти слова и спрашивая себя, правильно ли он вообще их услышал. Все же шагов через тридцать он спросил:

– Деда, я чего-то не понял. Как это – не победили бы? Если б не боролись, так что же тогда было бы?

– А вот в том-то и вся штука, внучок, что бороться-то надо, да вот весь вопрос – с кем! Вот смотри: с кем боролись женщины и дети в тылу, по четырнадцать, а то и по шестнадцать часов работающие на заводах, производящих оружие? А с кем боролись санитарки, ползающие под обстрелом за нашими ранеными? А с кем боролись наши бойцы, когда будучи ранеными в руку или ногу, тем не менее шли в бой?

– Если я вспомню любое школьное утро, то понимаю, что борюсь не с мамой или папой, которые меня будят и зовут вставать, а с собой.

– Верно! И в войну было тоже самое. Бороться с врагом бессмысленно: всегда может найтись кто-то, кто сильнее тебя, и тогда ты в разочаровании опускаешь руки. Но если борешься с собой, то тогда победа в конечном итоге будет обеспечена. Ты же видел по фотографиям, насколько сильнее стала наша страна к концу войны.

Какое-то время Слава молчал, обдумывая слова дедушки. Они уже спускались на эскалаторе в метро, когда он спросил:

– Деда, а в настольном теннисе так же? Я имею в виду: бороться не с противником, а с собой?

– Да, внучок, и в теннисе так же. Да и вообще во всей жизни…

В тот вечер Слава долго не мог заснуть. Он все представлял себе, как завтра будет играть с Сергеем. Он не будет стремиться выиграть у него, нет. Он будет стремиться не думать о проигрыше, как о чем-то плохом, он не будет думать о своей покалеченной руке и жалеть себя, он не будет желать обыграть Сергея только ради победы. Слава представлял себе различные моменты игры, которые, как он теперь понимал, привели во время последних игр к проигрышам: здесь – не лениться, вот здесь – напрячься, здесь – быть поточнее, а здесь – не жалеть себя. Если бы бабушка или дедушка зашли в этот момент к Славе в комнату, они бы увидели, как его тело раз в секунду чуть дергается: это Слава в мыслях совершал различные спортивные движения. Выпад правой ногой в сторону, уход в колено, и, казалось бы, потерянный шарик спасен; теперь тоже самое с разворотом тела с левой стороны; а тут, не полениться, извернуться и достать вот этот неберущийся шарик. Если бы Сергей прямо сейчас, ночью, пришел к Славе и предложил поиграть, Слава был бы больше всего счастлив. Он хотел немедленно на практике проверить и подтвердить дедушкину теорию.

Когда-то, уже поздней ночью, он уснул.

Утром Слава быстро ел свой завтрак, пытаясь тем самым как бы ускорить движение времени. Но тем дольше ему пришлось ждать прихода Сергея. Слава не находил себе места. Он уже сходил на проходную за свежими газетами для дедушки, купил там же в магазинчике у проходной молока, попытался усесться с книжкой, но читать ничего не смог. Все мысли крутились вокруг предстоящей игры. Только бы Сергей пришел! Только бы не передумал!

Стукнула калитка. Слава вскочил со скамейки, где сидел с уже несколько минут на одной и той же странице открытой книгой. От калитки шел Сергей. Слава схватил ракетки и решительно направился к теннисному столу. Разыграв подачу, они начали играть. Один-ноль в пользу Сергея. Два-ноль. Три-ноль. Пять-два. Семь-четыре. Восемь-семь. Восемь-девять. Девять-одиннадцать. Первая игра за Славой!

Вторая прошла примерно также. И третью Слава выиграл. И четвертую тоже. Слава ничего не понимал: ну не мог он так вот вдруг, только лишь переменив свое мышление, в один момент стать сильнее Сергея! Нашему народу – дедушка ведь вчера показывал и разъяснял – несколько лет понадобилось на то, чтобы стать сильнее фашистов. А так, чтобы сразу… Здесь что-то не так… Настроение у Славы начало портиться. Он не мог понять – почему. Выиграв и пятую партию, он предложил окончить игру на этот день. Сергей сразу согласился и, уходя, как-то странно взглянул на Славу.

– Как, – всплеснула руками бабушка за обедом, только поставив на стол принесенную с кухни супницу и глянув на смурного внука, – этот негодник снова тебя обыграл?! Не послушался, значит, меня, сорванец! А я его так проси… – и осеклась, замерла под перекрестным прицелом двух пар глаз.

Резко хлопнула дверь веранды, задребезжали в ней стекла: это Слава, выскочив из-за стола, выбежал из дома. Было слышно, как он бежит по направлению калитки; потом и этот звук затих. Дедушка продолжал тяжело смотреть на бабушку. На языке у него вертелось терпкое словцо, просясь наружу. Дедушка любил и жалел своего внука. Он всегда хотел ему помочь. Но что он мог сделать теперь? Он уже сделал все, что было в его силах: и в секцию отвел, и стол на даче поставил, и в музей внука сводил. Что же еще? Большего с него уже никто не спросит, в бездействии его никто не обвинит. А с женой ему еще, дай Бог, жить долго. Он пожевал губами, а потом сказал:

– Ну, разливай, что ли, суп!

Легкий ветерок шелестел листьями над головой. Птицы радостно щебетали; значит, они довольны. Слава сидел, положив подбородок на ладонь правой руки, локоть которой упирался в сведенные колени. Взглядом своим он следил за ходом коряги, застрявшей нижней своей частью в иле. То увлекаясь течением, наклонялась она короткими покачиваниями все больше вправо, то, из-за внутреннего сопротивления, как пружина, в один момент уходила влево, чтобы снова начать свой неуверенный путь по течению. Вправо она уходила в два приема, назад – в один, как бы по счету «раз-два-три». И Слава, не сводя глаз с палки, шепотом вторил этому ритму:

– Я—бу—ду… бо—роть—ся… сам с—со—бой… сам с—со—бой…

И тут как будто бы палка замерла, перестала двигаться… Нет, это Славины глаза поднялись от поверхности воды.

И как будто бы птичье пение заглушило шепот мальчика… Нет, это его приоткрытый рот застыл, образовав букву «О».

Слава прислушивался. Кроме птиц, никого не было слышно. Еще мгновение – и он поднялся. Настолько резко, что чуть было не соскользнул по склону к реке. Удержавшись правой рукой о стоящее ближе всего деревце, он, не останавливаясь, обогнул его и стал пробираться дальше по течению. Туда, откуда так часто раздавались веселые ребячьи голоса. Туда, где сейчас было непривычно тихо. Туда, куда он раньше и не помыслил бы идти.

Слава стоял и смотрел вверх. В полуметре над ним висела веревка.Крепкая веревка. Она-то выдержит. А сможет ли он? Хватит ли у него решимости? Слава стоял и смотрел. Заломило шею. Он опустил голову. Прислушался. Все еще тихо. Но в любой момент может снова набежать ребятня. Надо спешить!

Решимость зажглась в его глазах. Лицо стало словно высеченным из камня – так бывает, когда сжимаешь зубы. Он снова поднял голову. Потом правую руку. Ухватился за поперечную палку. Крепче сжал кулак. Подергал. Держится. Два шага назад, вверх по склону. Никого не слышно? Никого. Вперед! Вниз! Крепче!!!

Слава летел! Может быть, в первый раз своей жизни он – летел!!! Птицы могут летать… А умеют ли они летать с одним крылом?!

Где-то над водой он разжал пальцы, еще не веря, что смог так долго удерживаться. Войти в воду красиво, как все мальчишки, у него не получилось: его ноги продолжали неуклюже по инерции лететь вперед, и в реку он упал плашмя на спину. Сразу же стал погружаться. Вода в ушах, вода в носе, а он с одной рукой! Он никогда так далеко от берега не оказывался! Судорожно работая правой, он всплыл на поверхность, помотал головой, увидел ближайший берег и, как-то скособочившись, инстинктивно находя возможность грести и удерживать лицо над водой, поплыл к нему. Неизвестно как, но он плыл! Не держась рукой за мостик! Значит… Значит, с этого дня он может и плавать?

Слава тяжело дышал, стоя на берегу, а с его одежды лились струйки воды. Бабушка будет ругать его. Славино лицо неожиданно осветилось широкой победной улыбкой. «Пусть! – молодцевато тряхнул он головой. – Пусть ругает!»

– В оформлении обложки использована иллюстрация с сайта https://www.pxfuel.com/en/free-photo-qqvfe по стандартной лицензии.