Спутница по июньской ночи

Спутница по июньской ночи

I

Сразу за лесом, темно и плотно вставшим на пути, они свернули вправо и еще успели заметить рассеивающийся голубой дымок от выхлопных газов. Она, наверное, ничего не поняла и весело спросила:

– Куда это он покатил?

– Кто его знает, – небрежно ответил Тихон Варков.

– Но мы ведь не опоздали?

– Кажется, нет…

– Что значит – «кажется»? – встревожилась она. – Который теперь час?

– Половина шестого…

– Как?! – испуганно ахнула она, задерживая шаг и роняя в Тихона непонимающий взгляд. – Как – половина шестого? Ведь мы обещали вернуться к пяти часам…Вы шутите?

Он поднял левую руку, она судорожно шагнула и, вытягивая шею, посмотрела на циферблат. Тихон усмехнулся и молча пошел дальше.

– Но как же так получилось? – растерянно говорила она у него за спиной. – И что теперь будет?

– А что, собственно, может быть? – небрежно спросил Тихон. – Что тут особенного, если мы так и не нашли никаких ягод, про которые он нам наплел с три короба?

– Что особенного? – голос у нее срывался и падал, и в нем уже не было того удивительного малинового звона, который утром отметил для себя Тихон. – Вы его плохо знаете… Да нет, вы его совсем не знаете, если так говорите….

Они уже подошли к своему стану, где была расстелена «скатерть-самобранка», растерзанная обеденным аппетитом, и Тихон видел, что она едва сдерживает слезы, но продолжал притворяться и «ничего не замечал».

– Вы его совсем не знаете, – повторила она, безнадежно остановившись у полога яркой палатки.

Тихон взял бутылку пива, сковырнул пробку и жадно принялся пить из горлышка, скашивая глаза на ее загорелые, вполне уже женские плечи.

– Допустим, что я его не знаю, – лениво сказал он. – И что?

– Почему он уехал?

– Меня это мало интересует, – Тихон отбросил бутылку и лег на раскаленный солнцем резиновый матрац.

– Он уехал потому, что… что, – она с трудом сглотнула, высоко подняв плечи и выпрямляясь долгой спиной.

– Глупости, Лена, – он впервые назвал ее по имени. – Лучше выпейте пива и ложитесь: после такой прогулки надо отдохнуть.

– Да-а, вам легко говорить, – неуверенно протянула она. – А я знаю, что он теперь злится…

«Ничего ты не знаешь», – усмехнулся Тихон. – Но вслух сказал совсем о другом:

– А пивко-то холодное, из автомобильного холодильника.

– Тогда налейте и мне, – рассеянно попросила она.

Тихон налил и подал ей пластмассовый стаканчик.

– Хорошо, что вы с ним старые друзья, – тихо сказала она. – Вам он может поверить…

Она пила торопливыми маленькими глотками, и её мокрые зубы остро взблескивали в белой пене, и это так не вязалось с тем, что она говорила… Не выпуская стаканчик из рук, Лена встала на колени рядом с Тихоном, доверчиво глядя на него детски-порочными круглыми глазами.

– Ведь вы ему скажете, что мы честно искали ягоды, и поэтому опоздали на полчаса?

– Конечно…

– А еще лучше вот что! – она засмеялась от удовольствия, немного откидывая голову в сторону и назад. – Давайте подведем часы?

И Тихон не смог удержаться, чтобы не улыбнуться ее наивности, вот этому – «давайте подведем часы». И, подделываясь под ее тон, он весело спросил:

– А это ничего, что мы его немножко обманем?

– Ничего-ничего! – радостно захлопала она в ладоши, оглядываясь на пыльную дорогу. – Так будет лучше. – Она быстро и странно взглянула прямо ему в глаза. – Ой, вы сильно устали, да? Вы спать хотите? Я не буду вам мешать… Вы спите, а я все здесь приберу и подумаю, что мы будем есть, когда вы проснётесь, и приедет Валерик.

– О,кей, – обронил Тихон с вялых губ и прикрыл глаза.

II

Спать Тихон не хотел.

«Кой черт ввязался я в эту историю, – принялся ругать он себя, как только спрятался от Лены за броней мягких ресниц. – Валерка всегда впутывает меня в грязные истории. А я не могу ему отказать. И эта, вертихвостка, туда же… Сколько ей лет? Валерку, вообще-то, за такие дела бить надо. Но его разве побьешь: он любому в пять минут докажет, что протянуть слона сквозь игольное ушко – рядовое событие. Однако же всему есть предел и впредь надо быть с ним осторожнее. Чего доброго, можно в такую историю вляпаться… Однажды он хвастливо признался: «Я люблю наблюдать, как из девочки формируется женщина». Вот и наблюдал бы теперь сколько угодно… А женщину из нее он, конечно, сделал, – вполне! – Тихон усмехнулся, вспоминая мягкую и плавную линию плеч этой Леночки. – Здесь он преуспел, как, впрочем, и везде…»

Валерка появился у него в общежитии вчера вечером, непривычно тихий и серьезный. Полистал журналы, постоял у окна, нервно закурил и вдруг сказал:

– Тихон, я горю синим пламенем!

Тихон знал, что еще днем, на службе, Валерка никаким огнем не горел, даже наоборот – нагло посапывал за столом, уронив голову на сложенные руки. Глядя на него, ребята добродушно посмеивались. Случись такое с Тихоном, ему, наверное, просто-напросто показали бы на дверь. Валерке же все сходило с рук…

К концу рабочего дня Валерка ожил, потянулся после сладкого сна и угостил всех дорогими сигаретами. По офису поплыл тонкий, ароматный запах, и уже никто из сотрудников не думал о работе, нетерпеливо поглядывая на круглые настенные часы.

– Что, Валерка, не дали тебе ночью выспаться?

– Не дали, – искренне вздохнул в ответ Валерка.

В это время по всему пятиэтажному зданию проектно-исследовательского института звонко задребезжал электрический звонок, даруя всем его обитателям свободу вплоть до половины девятого утра будущего понедельника. Зная, что у выхода на проходной непременно образуется пробка, сотрудники опрометью кинулись вон. Вместе со всеми ушел и Тихон, хотя ему, собственно, спешить было некуда. И вот теперь, спустя несколько часов, Валерка сказал ему, что горит синим пламенем.

– Да? – недоверчиво посмотрев на приятеля, спросил Тихон.

– Не веришь?

– Почему же… А что за причина у этого синего пожара?

– Понимаешь, Тихон, она мне позвонила…

– Кто?

– Да Ленка же… Я тебе о ней рассказывал.

– Что-то не припомню…

– Ну, как же не помнишь? – вдруг разнервничался Валерка. – Она дочка Питона, короля бензоколонок… Только что закончила десятый класс. У нее еще такие, знаешь, круглые глаза…

– Та-ак, прекрасно, – Тихон зевнул и повалился на свою кровать. – Круглые глаза, это очень здорово…Только при чем здесь я?

– Слушай, – Валерка остановился возле Тихона, – ты мне друг или нет?

– Портянка…

– Я серьезно!

Да, Валерка нервничал, теперь Тихон в этом не сомневался. Даже его знаменитое самоуверенное выражение лица, с которым он шел сдавать любой экзамен, не зная страха и предмета, сейчас куда-то подевалось. Кажется, Тихон мечтал именно о такой минуте, мечтал все шесть лет их знакомства, но теперь удовольствия почему-то не испытал…

– Да ты бы не тянул, – нахмурился Тихон. – Можешь сказать мне без предисловий?

– Короче, или ты меня спасаешь, или… – Валерка сел на стул, но долго на нем не усидел.

– Ну?

– Или меня прибьют качки господина Питонова…

– И как же это я могу тебя спасти? – обеспокоился Тихон.

– Элементарно… Дело пустячное, Тиша, но весьма деликатное… В общем, Ленка позвонила мне и сказала, что у нее будет ребенок. Правда, еще никто ничего не знает, но если узнают… – Валерка горестно развел руки. – Ей ведь даже восемнадцати нет…

У Тихона от удивления округлились глаза, он, что называется, обалдел.

– Вот те раз! – воскликнул Тихон. – А я здесь при каких делах? Я ведь не врач и даже – не акушер…

– Это понятно, – отмахнулся Валерка. – Тут совсем другое…Понимаешь, мне от нее надо срочно слинять… Типа, что я там и вообще не ночевал. – Валерка натянуто засмеялся. – Встречался, конечно, у нее на это свидетелей куча, одних подруг – штук пять… Но надо это дело так повернуть, дорогой Тиша, что был-то я у нее не единственный. Что она вообще отмороженная… Только ты подожди, не заводись – не надо на меня так смотреть. – И на Валеркином лице вновь засияла его знаменитая улыбка. – Ты вначале представь ситуацию, если этот факт получит огласку… Ведь Питонов – это мафия, и мафия очень серьезная. Меня просто-напросто закатают в асфальт… Ты этого хочешь? И я – не хочу! Или, может, ты посоветуешь жениться на малолетке, у которой через пять лет сытой жизни появится второй подбородок и пожизненное тупое выражение в глазах? Или хочешь спросить – о чем я думал раньше?

– Не мешало бы узнать, – раздраженно пробурчал Тихон.

– Да все о том же, о чем все мужики думают… Ну, подставилась, а я живой человек… Короче, Тихон, от тебя зависит все!

Очень хотелось Тихону послать Валерку куда подальше, объяснить ему, что в таких делах он ему не помощник, но вместо этого он раздраженно спросил:

– Интересно, что именно может от меня зависеть?

– Тиша, все просто, как самовар. Ты, кстати, можешь даже рта не открывать – я все сделаю сам. Единственное, что мне действительно нужно от тебя, это твое присутствие на несколько часов. – Валерка подвинул стул и сел напротив Тихона. – Допустим, завтра мы втроем едем отдыхать…

– А кто третий-то?

– Ну, Ленка же эта! Допустим, мы культурненько отдыхаем, потом я вспоминаю, что забыл дома выключить газ, понимаешь? Ну, что-то в этом роде…

– Та-ак…

– Я уезжаю, а вы продолжаете культурно отдыхать. Потом я возвращаюсь, и мы культурненько дергаем домой.

– Не понял…

– Что?

– Зачем все эти приехал-уехал и так далее? Что от этого изменится?

– Многое, Тиша, многое изменится…

– Например?

– А ты не понял? – Валерка подозрительно уставился на Тихона.

– Нет, не понял…

– Ну, ты даешь! – Валерка захохотал.

– Чего ты?

– Да так, Тиша, не обращай внимания, – он взглянул на часы. – Слушай, мне надо срочно ехать… Ну, так как – договорились?

– А в чем все-таки моя роль? – так и не смог вникнуть в ситуацию слегка растерянный Тихон.

– Пока я буду мотаться домой и обратно, ты попробуй с ней поговорить…Она не совсем дура, может, и поймет…

– А что понимать-то ей надо? – продолжал тупить Тихон.

– Ну, что для ребенка еще не наступило время, что мне надо самому встать на ноги, а уже потом думать о семье. Что я и вообще довольно ветреная натура и дальше в таком же духе.

– А дома об этом нельзя поговорить?

– Да нет – нельзя, – Валерка поморщился. – Понимаешь, если ты ее не уговоришь, я сцену ревности закачу и – прощай, Леночка. Тогда меня никакой Питонов не возьмет: мне, понимаешь ли, гулящая жена не нужна и – баста!

Тихон подумал и неприязненно сказал:

– Теперь – понял… Значит, меня ты назначил на роль запасного любовника?

– Да какой там любовник! – Валерка вскочил со стула. – Какой любовник? Самая банальная ситуация: молодой человек слегка приударил за молоденькой дурочкой… Больше ничего не будет, понимаешь: ни-че-го!

– Понимаю, тяжело вздохнул Валерка.

III

– А вы спали, – сказала Лена, как только Тихон открыл глаза.

Тихон взглянул на солнце и понял, что спал он немало – не меньше часа, а то и с хвостиком: когда он ложился, солнце еще высоко стояло, а теперь уже собиралось прикорнуть на ломкую линию еловых вершин. Длинные тени от деревьев, под которыми они расположились, тянулись по луговине, воздух посерел и обмяк…

– А я поесть приготовила, – радостно сообщила Лена. – Давно все остыло, а Валерик все не едет.

«Почему я не умею отказывать? – тоскливо подумал Тихон. – Почему тот же Валерка так ни разу и не съездил со мной в деревню, хотя я его об этом просил? И ведь Валерка не просто отказывался от поездки, а делал это так, что мне и в голову не приходило на него обидеться…»

– Что мы будем делать теперь? – тихо спросила Лена.

«Собственно, я приехал отдыхать, – обозлился Тихон. – А они пусть сами разбираются и делают, что хотят… Я мог всей этой истории вообще не знать».

– А ничего мы делать не будем, Леночка, – решительно заявил Тихон, бодро поднимаясь с надувного матраца. – Сейчас я умоюсь, и мы сядем ужинать – не век же нам его ждать… Может, у него сломалась машина…

– У Валерика машина никогда не ломается, – гордо возразила Лена.

– Запудрил он тебе мозги, – сквозь зубы пробормотал Тихон и уже для Лены громко добавил: – Машины, к сожалению, ломаются у всех, на то они и машины.

Взяв полотенце, Тихон спустился к небольшому ключику, искоса наблюдая за падающим между деревьями красным солнцем. Лес в той стороне зловеще багровел, и на душе от этого у него стало как-то тревожно и неуютно.

Сняв футболку, Тихон неторопливо умылся по пояс, растерся полотенцем и почувствовал себя бодро и хорошо. Теперь уже и ситуация, в которую он попал благодаря Валерке, не казалась ему столь мрачной и унизительной.

Пока он умывался, солнце пропало за деревьями, и лишь тонкая полоска неба всё ещё яростно багровела над горизонтом…

– Тихон, где вы? – неожиданно услышал он встревоженный голос за спиной.

Тихон оглянулся и разглядел Лену на невысоком срезе косогора.

– Здесь я…

– Вы скоро, а то я боюсь, – голос у нее дрожал, и Тихон невольно подумал, что она и в самом деле совсем еще девчонка.

– Иду… Только чего же вам бояться? Кругом такая тишина и благодать, – неожиданно ударился в лирику Тихон.

– Мне от тишины вашей как раз и страшно… Даже уши закладывает, а вас все нет и нет. Я и подумала…

– Что? – он уже поднимался к ней на косогор.

– Подумала, что и вы от меня сбежали…

– Куда я от вас сбегу?

– Не знаю.

– Да и кто это от вас сбежал? – спохватился Тихон. – Не пройдет и часа, как он будет здесь.

– Вы так думаете?

– А чего тут думать – никуда он не денется, приедет…

Костерок она запустила, и он лишь слабо пульсировал в наступающих сумерках. Да и вообще, как вдруг почувствовал Тихон, от их стана повеяло удручающим холодком неустроенности, так что и в самом деле можно было забояться.

– Что же вы за костром не уследили? – упрекнул Тихон.

– Я думала, что нам дров не хватит, – виновато ответила Лена.

– Дров – море! Здешними дровами можно целый поселок обогреть, – наставительно заметил Тихон. – Надо только не лениться.

И он, почувствовав неожиданный прилив энергии, взялся за дело.

Через полчаса ярко пылал костер, надежно высилась объемистая куча дров, а сами они сидели на удобных чурках возле «скатерти-самобранки».

IV

– За что же нам выпить? – спросила Лена, заглядывая в свой пластмассовый стаканчик.

«За то надо бы выпить, – брюзгливо подумал Тихон, – чтобы ты впредь умнее была».

Он и вслух попытался выразить эту гениальную мысль, но запутался в словах, которыми собирался упрекнуть Лену, поэтому смущенно закончил:

– В общем, за лучшую половину человечества!

– Вы это серьезно? – она внимательно посмотрела на него.

– Вполне, – Тихон сделал вид, что ему надо поправить костер и потянулся к головешке.

– Спасибо, – догнал его голос Лены, в котором Тихону почудилась легкая насмешка.

Они выпили, и Тихон сплеснул остатки водки из стаканчика в костер. Закусили вначале свежими огурцами, потом бутербродами с колбасой и сыром.

– Вы проголодались? – спросила Лена.

– Да нет, не очень, – соврал почему-то Тихон.

– Тогда мы еще немножко подождем Валерика, хорошо?

– Хорошо…

И вот так странно, «Валерик», называла она его.

У Тихона от выпитой водки стало спокойнее на душе, и он уже с любопытством присматривался к Лене. Ему хотелось понять, за что она полюбила Валерку, чего особенного в нем нашла, если решилась на такое… Ведь за свои семнадцать лет она наверняка не раз с парнями встречалась и ничего, а встретила Валерку и – готово… Что в нем, Валерке, такого? Грудь впалая, ручки тонкие, не мужик, а… Да что там говорить – сын каменных джунглей. А вот, поди ж ты, – девкам спуска не дает…

– О чем вы думаете, Тихон?

– Да так, – смутился Тихон, – ни о чем…

– Расскажите о себе, – вдруг попросила Лена, да таким тоном попросила, такие малиновые подголоски вдруг зазвенели, что Тихон удивленно уставился на нее. – Вы ведь к нам из деревни приехали, да?

– Из деревни, – Тихон перевел дыхание и впервые подумал, что Валерке давно пора возвращаться. Он потянулся за бутылкой и налил в стаканчики поровну, хотя перед этим думал, что надо бы ей наливать поменьше.

– И вы не скучаете? – она открыто и доверчиво смотрела на него детски-порочными глазами.

– Почему же – скучаю, – сдержанно ответил Тихон и поднял свой стаканчик.

Они выпили. Потом, чуть позже, Тихон заметил, что Лена отпила лишь половину, и в душе порадовался за нее.

– А почему вы остались в городе? – настойчиво продолжала допытываться Лена, закуривая и морщась от дыма.

«В самом деле – почему? – задумался Тихон. – Привык к городу за пять лет учебы в институте? Так к деревне-то мне привыкать не надо, я там родился, вырос, однако же, деревню свою бросил, живу в общежитии. Кто его знает – почему…»

– Наверное, психологический фактор свою роль сыграл, – по-ученому ответил Тихон.

– Как это?

– Да так… Я все детство и потом, когда уже в школе учился, особенно – в старших классах, о городе только и слышал. Все говорили, что там не надо вкалывать, как в деревне, по двенадцать часов в сутки. О тех, кто уехал в город и там устроился, отзывались, как о счастливчиках… Так вот и готовили во мне будущего горожанина…

Лена, казалось, внимательно слушала, задумчиво и серьезно глядя на Тихона. Но в одну из пауз она неожиданно сказала:

– Вы знаете, Тихон… Конечно, извините меня…

И он, вначале непонимающе уставившись на нее, вдруг густо покраснел и поспешно отвел глаза.

– Вы немного проводите меня? А то там так темно и страшно, – капризно пожаловалась она, поднимаясь со своего сиденья.

А ночь и в самом деле таинственно и настороженно поджидала их, и стоило сделать несколько шагов от костра, как она ожила непонятными звуками, дохнула в лицо ощущением чьего-то незримого присутствия. И вначале вполне естественным показалось Тихону, что Лена судорожно схватила его за руку, прижалась, путая и сбивая шаг. Он почувствовал ее дыхание где-то у самого уха и не сразу различил ее слова:

– Только не уходите далеко, пожалуйста, – попросила она. – Я умру от страха, если вы уйдете…

От темной ночи и прикосновения Лены, от ее шепота и запаха волос, значение слов становилось как бы шире, вбирая в себя и еще что-то, лишь подразумевающееся в интонациях голоса, в деталях этой неожиданной ситуации…

– Я не уйду, – хрипловато пообещал Тихон. – Я здесь постою.

– Спасибо… Ой, до чего же темно, – она растворилась в ночи, но продолжала говорить: видимо, ей было легче переносить страх при звуках собственного голоса.

А Тихон, слушая ее удаляющийся голос, вдруг со всей определенностью понял, что каким-то образом уже связан с этой молоденькой девочкой, что невидимые нити протянулись от нее к нему, и уже невозможно не реагировать на эту призрачную связь. И опять он подумал, что Валерке самое время вернуться, но подумал как-то вяло и отстраненно, лишь слегка удивившись тому, что Лена вдруг перестала вспоминать о нем, своем «Валерике». Чем это объяснить – он не знал, но сладкая тревога, томительное ожидание чего-то тайного, что обещала ему слепая, беззвездная ночь, прочно поселились в нем…

– Вы не ушли? – Лена была где-то совсем рядом, на выходе из ночи, и Тихон, напрягая зрение, потянулся к ее голосу.

– Здесь я…

– Фу, слава богу, – облегченно вздохнула Лена, вырываясь из ночи и цепко хватаясь за руку Тихона. – Теперь ведите меня, – она засмеялась, видимо, от удовольствия благополучно пережитого страха.

Когда они вернулись к костру и Тихон не без сожаления почувствовал, как отпустила его пальцы маленькая, теплая рука, он счел необходимым напомнить своей спутнице по июньской ночи о тех реальных вещах, которые, казалось бы, он и она никак не должны были забывать.

– В самом деле, пора бы ему уже вернуться, – ворчливо сказал он.

– Я же говорила, я говорила вам, что он разозлился, – горячо откликнулась Лена. – Мы опоздали на полчаса, и он завелся… Вы ведь не знаете, как он ревнует меня к каждому столбу, – с плохо скрываемой гордостью добавила она. – А тут вдруг я с интересным мужчиной задержалась на целых полчаса…

Она и еще что-то говорила, доверчиво и беззащитно взглядывая на Тихона, ища у него поддержки и сочувствия. А Тихон из всего потока ее слов отметил только два обстоятельства: то, что она назвала его «интересным» мужчиной и что Валеркин план, кажется, благополучно осуществляется…

Они выпили еще по одной стопке, наконец-то съели приготовленные рожки по-флотски, побаловались чайком, а там Лена протяжно зевнула, и стало понятно, что пора на покой.

– Что, спать будем? – буднично спросила она, небрежно сваливая в одну кучу немытую посуду и остатки продуктов. Перехватив удивленный взгляд Тихона, улыбнулась и вопросительно сказала: – Посуду я завтра помою, ладно?

Тихон поднялся и пошел от костра.

Прежняя темная ночь обступила его со всех сторон, и лишь Венера слабо брезжила из глубин космоса, пристально и бесстрастно наблюдая земную жизнь. И что ей было до какого-то там Тихона и его переживаний, связанных с семнадцатилетней беременной девчонкой, волею случая оказавшейся соучастницей его загородного одиночества.

V

Вернулся Тихон примерно через час, когда костер окончательно погас и лишь угли смутно просвечивали из золы. Полог в палатку был прикрыт, и там, за этим пологом, стояла такая тишина, словно бы в палатке никого не было. Осторожно обойдя оставшуюся кучу дров, Тихон нашел свой рюкзак и удивленно застыл над его неожиданной пустотой. Он пошарил вокруг, но спальника не было, и в это время из палатки его окликнула Лена:

– Тихон, это вы?

– Да…

– Боже мой, что же это вы такое делаете? – горячо и обиженно прошептала Лена, и Тихон представил, как сузились ее горячие карие глаза, пересеченные вертикальными, как у кошки, зрачками.

– А что я делаю? – напугался Тихон…

– Где вы пропали? – голос у нее стал капризно-плаксивым. – Разве можно так: ушли, бог знает куда, и оставили меня одну. А я что только не передумала за это время… Тут кто-то все время скребется возле палатки и нюхает – я думала, что с ума сойду… Больше не делайте так, хорошо?

– Хорошо, – Тихон и в самом деле почувствовал себя виноватым.

– И приходите скорее… Я ваш спальник сама из рюкзака достала… Это ничего?

– Н-ничего, – Тихон растерянно выпустил рюкзак, и он с шорохом упал на землю.

– Вы слышите? – встревожилась Лена. – Что это?

– Рюкзак упал, – севшим голосом откликнулся Тихон.

– Идите же скорее! – нетерпеливо приказала Лена. – А то я ни за что не усну. – Она тихо засмеялась: – Или вы меня боитесь? Не бойтесь – я не страшная, да и постелила вам в самом уголочке…

– Я не боюсь – чего мне бояться? – пробурчал Тихон, на самом деле едва справляясь с дыханием, едва проталкивая слова сквозь пересохшие губы. – Мне что-то пить хочется… Вы чайник куда поставили?

– Чайник? – удивилась Лена. – Да зачем вам чайник, выпейте лучше пива…

И он с радостью ухватился за эту мысль. Отыскав бутылку, Тихон запрокинул голову и опорожнил ее на одном дыхании. Потом, смиряя удары сердца, прислушался: Тихону было сладко и тревожно медлить именно в эти минуты, когда он уже почти наверняка знал, что произойдет дальше…

– Ну, где же вы там?

– Иду, – сухими губами проскрипел Тихон, и как бы со стороны увидел себя и в самом деле идущим к пологу палатки, тяжело темнеющей от выпавшей росы.

– Только хорошо закройте палатку, чтобы мы утром не замерзли, – попросила Лена, и Тихон про себя отметил, как интимно и многозначительно звучит это «мы».

По голосу он определил, что она лежит в левом углу и, пересиливая что-то в себе, ломая это что-то, полез в правый угол, уже стыдясь и спазм, перехвативших горло, и лихорадочного стука сердца.

– Где вы? – он почувствовал, как ее рука шарит в темноте. – Я боюсь одна… Мне хол-лодно…

И столько наивной беспомощности прозвучало в ее голосе, так он был прост и греховен, такие малиновые подголоски послышались в нем, что Тихон, до боли сжимая зубы и крепко жмуря глаза, с коротким, беспамятным стоном посунулся в ее сторону, обнимая и притискивая к себе мягкие, податливые плечи.

VI

– Ой-ой-ой! – смеясь, говорила она. – Какой же вы, Тихон, медведь… У меня все прямо болит, особенно вот здесь и здесь…

Она взяла его покорную руку и бесстыдно показала эти места.

– Какой-то вы тяжелый, как мешок.

Тихон, разметавшись на спине, счастливый так, как может быть счастлив мужчина после первой близости с понравившейся женщиной, блаженно улыбался, готовый на все ради этого полузнакомого и греховно-родного для него теперь существа.