Зови меня Златовлаской

– Что вам от нас нужно? – с дрожью в голосе спросила я.

– Завали пещеру! – грубо отозвался Серый. – Давайте сюда мобилу и бабки!

Я застыла. Неужели нас грабят? Вот так, посреди улицы. Я как будто попала в сериал про девяностые. Кошмар.

И тут я внезапно вспомнила, что мама все время предлагала мне носить с собой перцовый баллончик для самозащиты. Я отмахивалась от нее, а она… Боже! Она ведь просто засунула баллончик в мою школьную сумку! Скорее всего, он так и лежит там, в боковом кармане!

– Эй, овца, поторапливайся! – прикрикнул на меня Серый.

Дима нехотя стягивал с плеча рюкзак, чтобы отдать грабителям свои ценности.

Я бегло оглянулась. Их действительно было трое. Один позади, двое спереди. Если мне удастся действовать быстро, то я смогу ослепить их перцовым баллончиком, и у нас будет шанс сбежать.

Я потянулась к своей сумке, делая вид, что ищу кошелек и телефон. Моя рука скользнула в боковой карман и нащупала прохладный корпус баллончика. Я постаралась расположить пальцы так, чтобы можно было сразу нажать на клапан для атаки.

– Ты че там копаешься? – с угрозой проговорил Серый.

Я поняла, что мешкать больше нельзя. Рывком достала баллончик из кармана сумки и начала распылять его, направляя на грабителей. Но что-то пошло не так, мне не хватило времени.

Сзади на меня навалился, сбил с ног и выбил из рук баллончик третий гопник. Я успела зацепить только самого первого, худощавого Хлыста. Он скорчился и, схватившись руками за лицо, стал материться. На Серого, очевидно, тоже немного попало: он закашлялся, но глаза были открыты.

– Ах ты, сука! – с яростью прорычал он и с размаха ударил меня по лицу.

Я стояла на коленях, пытаясь подняться, после того как меня сбил сзади стоящий гопник. Удар Серого обжег лицо, и я завалилась влево. Несмотря на то, что он бил ладонью, а не кулаком было очень больно, и у меня закружилась голова. Боковым зрением я видела, что Дима рванулся ко мне, но его скрутил третий гопник, которого Серый называл Хорьком.

– Пацаны, я ни хрена не вижу! – задыхаясь, орал Хлыст, которого я атаковала.

Не обращая на него внимания, Серый смачно сплюнул и вновь прокашлялся, пытаясь прочистить горло. Затем он подошел ко мне и грубо схватил за подбородок, заставив смотреть на него.

– Какая же ты тупая сука! Ты могла отделаться малой кровью, но теперь пожалеешь! – рявкнул он и с силой толкнул мое лицо.

Я опрокинулась назад и, не успев подставить руки, ударилась головой об асфальт. Затылок обожгло резкой болью. Я машинально протянула руку к голове и увидела на ней кровь.

Я закричала, призывая о помощи, но Серый моментально накрыл мой рот своей огромной ладонью.

– Отпусти ее, гад! – злобно выкрикнул Дима, пытаясь вырваться из тисков Хорька, но тот держал очень крепко.

Серый медленно перевел взгляд на Пешкова и вдруг коварно улыбнулся:

– Нет, Вась, ее не отпущу, зато отпущу тебя. Ты вел себя послушно. Так что оставляй рюкзак и вали отсюда нахрен.

Дима застыл, не сразу осознав смысл его слов.

– Да пошел ты! Я ее не брошу! – в конце концов прошипел он.

Серый вновь ткнул меня головой в асфальт. Перед глазами забегали блики, и на какое-то время я потеряла ориентацию в пространстве.

Затем он подошел к Диме и достал из бокового кармана что-то металлическое. Я попыталась сфокусироваться на предмете в его руке. Через несколько мгновений я осознала, что это нож. Одной рукой Серый схватил Пешкова за горло, второй приставил оружие к его животу и хищно произнес:

– Ну? Что ты теперь скажешь?

– Я ее не брошу! – упрямо повторил он.

Резким движением Серый задрал Димину толстовку, оголив живот, и с нажимом провел ножом по коже. На теле Пешкова появился тонкий порез, и парень сморщился от боли.

– Если будешь таким дебилом и дальше, Вась, я засуну этот нож так глубоко в твои кишки, что смогу достать его через жопу! А этой дряни, – он кивнул на меня, – ты все равно никак не поможешь.

Дима молчал. Его взгляд метнулся ко мне. В нем читались боль, отчаяние и ужас.

Что я должна была сделать? Кивнуть ему в знак того, что отпускаю? Я не могла. Мне было дико страшно. Я боялась представить, что могут сделать со мной эти трое. Я просто опустила взгляд в землю, ожидая.

Расценив молчание Пешкова как согласие, Хорек ослабил хватку и с силой толкнул его вперед.

– И помни, у меня есть твой телефон и твои документы, – сказал Серый, указывая на Димин рюкзак у своих ног. – Я знаю, кто ты и где живешь, так что не зли меня.

Я прикрыла глаза, в которых застыли слезы, и с ужасом услышала звук удаляющихся шагов Пешкова. Он бросил меня. Бросил одну на растерзание этим ублюдкам. В эту секунду внутри меня что-то умерло.

Я огляделась. Хлыст по-прежнему матерился и кашлял, не в силах убрать руки от слезящихся глаз. Двое других с кровожадными лицами направились ко мне.

Серый, сложив нож и убрав его во внутренний карман куртки, рывком поднял меня на ноги и приблизил свое лицо к моему. В нос ударил запах дешевых сигарет и еще чего-то тошнотворного. Я заорала, что есть мочи.

Он вновь закрыл мне рот рукой и больно схватил за волосы. Я попыталась ударить его коленом в пах, но Серый разгадал мои намерения. Уклонился и резко развернул меня спиной к нему, уперев щекой в шершавую стену гаража.

Я зажмурилась. Слезы катились рекой, я жалобно скулила, тщетно пытаясь освободиться. Я чувствовала противное дыхание Серого на щеке. Одной рукой он прижимал меня к стене, а второй начал шарить по моему телу. Мне стало настолько мерзко, что рвотные позывы подступили к горлу. В эту секунду у меня в голове пронеслась мысль: "Лучше бы умереть. Лучше бы они меня сейчас убили". Мне казалось, что смерть была бы настоящим избавлением от унижения и боли.

Внезапно я почувствовала какое-то движение сзади, а через секунду хватка Серого ослабла. Я резко обернулась и увидела, что Хорек валяется на земле, и кто-то отволок Серого от меня. Неужели Дима вернулся за мной? Серый извернулся и с силой ударил моего спасителя по лицу. В этот момент я поняла, что это не Дима.

Это был Ревков Влад, тот самый парень из школы, который просил у меня разменять деньги в столовой. Но что он тут делал?

После удара Серого Влад отлетел и упал прямо на Димин скейт, брошенный Хлыстом.

Я заметила, что Хорек встал с земли и направился к Ревкову, чтобы схватить его и облегчить жизнь Серому. Не теряя времени, я дернулась в сторону брошенного баллончика. На этот раз я сделала все верно. Направила свое оружие четко на обидчика, и Хорек, закрыв лицо руками, попятился назад.

Тем временем Влад схватил скейтборд и с силой зарядил им Серому по голове. От удара доска сломалась пополам. Серый немного пошатнулся, но устоял, а затем попытался достать свой нож из внутреннего кармана куртки. Ревков, разгадав его намерение, накинулся на соперника, осыпая ударами по лицу. Некоторые из них Серый блокировал и бил в ответ.

Гопник казался крупнее и, очевидно, больше весил, но преимуществом Влада была подвижность и быстрая реакция. Серый попытался нанести удар с ноги, но Ревков схватил его за лодыжку и силой дернул на себя. Перед тем, как упасть, гопник зацепился за шею Влада, и они повалились на асфальт. Яростная схватка продолжалась.

Я хотела воспользоваться баллончиком против Серого, но они с Ревковым были так близко, что я боялась ненароком попасть в своего спасителя. Я оглядывалась по сторонам, думая о том, как помочь Владу одолеть этого урода. Но поблизости не было никаких труб или палок, которыми можно было бы атаковать Серого. Я понимала, что надо действовать быстро, ведь в любой момент у гопника могла появиться возможность достать свой нож.

Через секунду в паре метров от гаража я увидела крупный камень, и у меня возникла идея зарядить этим булыжником Серому по голове. Я тронулась с места, наклонилась к камню и вдруг услышала голос Влада:

– Бежим отсюда!

Я обернулась и увидела, что, тяжело дыша, Ревков стоял над Серым, который лежал на земле и вроде бы лишился чувств.

Я рванула к Владу, на ходу подхватив свою сумку с земли. Ревков сжал мою руку, и мы понеслись прочь. Он бежал быстрее, чем я, и с силой тянул меня вперед.

Глава 8

Выбравшись из переулка, мы повернули направо, затем еще раз направо и через какое-то время оказались на хорошо освещенной улице. По дороге проезжали машины, а в метрах пятидесяти виднелось здание круглосуточно работающего Мака. Внутри и рядом находились люди, поэтому мы с Владом, наконец, остановились.

Мы оба тяжело дышали, еле переводя дыхание от длительного бега. Я уперла руки в колени, пытаясь прийти в себя, но это давалось мне с трудом. Наконец, более или менее справившись с дыханием, я оглядела Ревкова. Вид у него был неважный: белая толстовка порвана у горла и вся в грязи, губы разбиты, правый глаз немного заплыл. Наверно, будет синяк.

– С-спасибо! – с трудом выговорила я.

Он через силу улыбнулся и сплюнул на асфальт кровавый сгусток.

– Ты как, Златовласка? Не ранена? – бегая по мне глазами, спросил он.

Я коснулась рукой затылка. Именно там я впервые нащупала у себя кровь. Я попыталась найти рану, чтобы определить, насколько она серьезна. Убедившись, что череп у меня цел, я кивнула:

– Вроде нормально.

– Дай посмотрю голову, – сказал он, заметив мои движения.

Влад обошел меня и легким движением расправил волосы, пытаясь разглядеть макушку. Несмотря на то, что голова у меня трещала, мне были приятны его прикосновения.

– Ну что там? – полюбопытствовала я.

– Есть небольшая рана, но думаю, некритично, надо будет обработать, – задумчиво ответил он.

Я облегченно вздохнула.

– А в остальном как? – не унимался он.

Я окинула себя взглядом: разодранные колготки, расшибленные в кровь коленки, ободранные ладони. Ничего особенно страшного.

– В детстве было и похуже, – улыбнулась я. – А ты? Как себя чувствуешь?

– Порядок, – отмахнулся он. – Давай я провожу тебя до дома? Ты далеко живешь? Или, может, в больницу?

– Нет-нет, я в норме, живу на Ленина.

– Я вызову такси, – он достал из кармана телефон.

На экране я заметила большую трещину.

– Это из-за драки? – сочувственно спросила я.

– Что? А, да, но вроде только защитное стекло пострадало, – проговорил Ревков, внимательно разглядывая мобильник.

Затем он вызвал такси. Пока мы ждали машину, я с благодарностью сказала:

– Влад, еще раз спасибо тебе! Боюсь подумать, что было бы, если б не ты.

– На моем месте так поступил бы любой. Кстати, откуда ты знаешь мое имя? – он удивленно поднял брови.

– Ну… Мы просто учимся в одной школе.

– Да-да, я помню твое лицо, – он внимательно посмотрел на меня. – Ты девчонка с хорошим аппетитом. Как тебя зовут?

– Саша, – улыбнулась я и после секундного молчания добавила. – А откуда ты вообще взялся? Как ты узнал, что мы в беде?

– У нас своя группа, и мы с парнями репетировали неподалеку, в гараже нашего барабанщика. Я шел домой и вдруг услышал девчачий визг. Мне показалось, это не шутка. Я всполошился и решил пойти в сторону, откуда был голос. Так я и наткнулся на тебя и этих уродов.

– Как мне повезло, что ты услышал мой крик, – тихо сказала я.

– Ты сказала "мы, "мы в беде", – вдруг медленно проговорил Влад. – Ты была не одна?

Я покраснела и опустила глаза. Что мне делать? Сказать, что парень, с которым я так хотела встречаться, как последний трус сбежал, оставив меня одну? Я понимала, что стыдно должно быть ему, а не мне, но тем не менее не могла вслух признаться в произошедшем.

К нам подъехало такси. Я залезла в салон, а через секунду Влад уселся рядом со мной на заднем сидении.

– Ты тоже поедешь? – спросила я.

– Да, я провожу тебя до двери. Хочу убедиться, что ты в целости доберешься до дома.

Несмотря на то, что сейчас мне вряд ли что-то угрожало, было приятно ощущать заботу этого малознакомого парня, особенно после того, как Пешков так малодушно слинял.

В такси мы ехали молча. В конце поездки Ревков расплатился и вместе со мной вышел из машины. Мы приблизились к моему подъезду.

– Златовласка, – мягко сказал Влад, – ты так и не ответила. Ты была не одна там?

– Как видишь, под конец я была там одна, – я уперла взгляд в пол, демонстрируя свое нежелание обсуждать это.

Неожиданно парень зацепил пальцем мой подбородок и приподнял его. От прикосновения Влада по телу побежали мурашки. Передо мной были бездонные карие глаза. Ревков с трепетом заглянул в мое лицо и ласково проговорил:

– Я не буду тебя больше ни о чем спрашивать. Захочешь – сама расскажешь. Самое главное, скажи, с тобой действительно все в порядке? Они не успели, – он замялся, – обидеть тебя?

Я поняла, о чем он говорит, и мне стало неловко.

– Нет-нет, ничего такого, – я отрицательно покачала головой.

Он вздохнул и убрал руку от моего лица.

– Спокойной ночи, Златовласка. Я рад, что оказался рядом.

– А я-то как рада! – искренне сказала я. – Спасибо за все! Доброй ночи!

Я зашла в подъезд, бегом поднялась на второй этаж и через окошко стала наблюдать за Владом. Секунд десять он просто стоял на месте, затем вынул телефон и через пару минут уехал на такси.

Я зашла в квартиру. К моему удивлению, свет нигде не горел. Я озадаченно прошлась по дому. В зале никого не было. Завернув в родительскую комнату, я увидела, что мама лежала на кровати и, судя по всему, спала. Отца дома не было.

Стараясь не шуметь, я на цыпочках пробралась в свою комнату и прикрыла дверь. Включив свет, я увидела в зеркале грустное зрелище: волосы свалялись, на щеках следы от туши, губа припухла. Я скинула грязную одежду и направилась в душ.

В голове крутилось слишком много мыслей и сконцентрироваться на какой-то одной никак не получалось. Как Пешков мог так со мной поступить? Стоит ли мне рассказать родителям о случившемся? Надо ли мне обращаться в полицию? Будем ли мы дальше общаться с Владом? Так и не найдя ответ ни на один из этих вопросов, я вышла из душа, рухнула на кровать и моментально провалилась в сон.

На следующее утро я еле разлепила глаза. Надо же, оказывается, я проспала двенадцать часов! Как хорошо, что сегодня суббота, и никуда не надо идти. После вчерашнего у меня побаливала голова и тело слегка ныло, но в целом я чувствовала себя сносно. Взяв телефон, я обнаружила тридцать восемь пропущенных с неизвестного номера. Вероятно, это был Пешков. В другое время меня бы это обрадовало, но сейчас я лишь брезгливо поморщилась.

Не вставая с кровати, я позвонила Аде. Поведав ей обо всем, что со мной произошло накануне, я замолчала. Подруга тоже не издавала ни звука. Наконец спустя тридцать секунд тишины она сдавленно выдала:

– Охренеть!

Емко и по делу. Вполне в стиле Ады.

– Ну, Пешков и говнюк! – яростно зашипела она.

– Кажется, это как раз то, что мне было нужно, чтобы распрощаться с чувствами к нему, – философски заметила я.

– Да, в этом он здорово помог тебе. Ты собираешься рассказать предкам?

– Я не знаю. Думаешь, стоит?

– Конечно. Этих ублюдков надо найти и наказать. Ты успела забрать свою сумку?

– Да, мои вещи при мне.

– А Пешкова?

– Кажется, остались там. При мне он их точно не забирал.

Ада фыркнула. Она опять разразилась оскорблениями в адрес Димы. Надо признаться, мне было приятно слушать ее, потому что она в точности описывала мои чувства, только в довольно жесткой форме.

– Напиши заявление в ментовку, расскажи, как все было, а потом пусть Пешков объясняет всем, почему он оставил девушку на растерзание бандитам.

– Да, только быть той девушкой, которую бросили, тоже не очень-то приятно, – скривилась я.

Ада помолчала, затем продолжила.

– Ревков – классный мужик, я всегда это знала.

– Что ты вообще о нем знаешь? Расскажи.

– Ну, он солист в группе "Абракадабра". Учится в 11 “А” вроде.

– Это я и без тебя знала! Он с кем-нибудь встречается?

– Женщины такие женщины, – простонала подруга. – Ты недавно пережила такой ужас, а тебя волнует, есть ли кто-нибудь у Ревкова?

– Ты бы видела, как он яростно дрался, – мечтательно проговорила я, вспоминая его сильные руки.

– Насколько я знаю, он ни с кем не встречается. И я даже не могу припомнить, чтобы встречался ранее, – задумчиво произнесла она.

Мое сердце радостно забилось. Огонек надежды загорелся в душе. Какая классная получилась бы история: он спас ее от обидчиков, потом они влюбились и жили счастливо.

Мои мысли прервал настороженный голос Ады:

– Ты ведь не представляешь вашу с ним свадьбу?

– Иди ты! – с улыбкой ответила я.

Странно, но от мысли о том, что Влад свободен, у меня поднялось настроение.

– Я серьезно, Саш, закатай губу. Он поступил бы так независимо от того, попала в беду ты или любая другая девчонка. Он просто повел себя как настоящий мужчина. Ничего личного.

– Какая же ты зануда! Созвонимся позже! – я отключилась.

За стеной я услышала приглушенные голоса родителей. Слов не разобрала, но интонации мне не нравились. Мои родители всегда жили очень мирно, я даже не могла припомнить, чтобы они кричали друг на друга.

Встав с кровати, я завернулась в длинный махровый халат и беззвучно открыла дверь своей комнаты.

– И что же, ты будешь жить с ней и ее детьми? – донеслись до меня слова мамы.

– Марин, я не знаю, что сказать, – сдавленно отвечал папа.

– Дочери сообщи сам, – сказала мама, в голосе слышались слезы.

Я вдруг осознала, что стою в дверном проеме и до боли в пальцах сжимаю дверной косяк.

– Саша. Саша, иди сюда, – позвала родительница.

Я медленно прошла по коридору и повернула в зал. Мама сидела на диване и выглядела постаревшей лет на десять. В серых глазах будто потухла жизнь. Отец расположился в кресле напротив и весь как-то сжался. Он посмотрел на меня и выражение его лица поразило меня до глубины души: таким жалким я его никогда не видела. Во взгляде читались стыд, боль и неизбежность.

– Саша, я… – начал он и запнулся.

Слова давались ему с трудом. Мое сердце бешено заколотилось, ладони вспотели.

– Саша, я полюбил другую женщину. Прости. Прости меня.

Меня будто шарахнуло молнией. От удара мир рухнул, а его осколки больно врезались в тело. Вдруг я отчетливо ощутила собственный пульс. Громкий, нарастающий, превращающийся в вибрации, которые затмевали все вокруг. Мне казалось, что я лечу в бездну, задыхаюсь, умираю, и не остается ничего, кроме безысходности и тоски.

– Саша, прости меня, – повторил папа.

Его голос вернул меня к реальности, и неожиданно я увидела его сущность, которую никогда не замечала раньше. Жестокий. Подлый. Гнусный предатель, для которого слова "семья" и "верность" были пустым звуком. Который никогда не понимал, что такое "любовь".

– НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – заорала я, вкладывая в слова всю боль, которую ощущала.

Сорвавшись с места, я побежала в свою комнату и с силой захлопнула дверь. Меня всю трясло, я не могла успокоиться и ходила из угла в угол. Я остановилась только тогда, когда услышала звук закрывшейся входной двери. Отец ушел.

Через мгновение на пороге спальни появилась мама, и все мое существо пронзила острая жалость к человеку, которого я любила больше жизни. Я подошла к ней, крепко обняла и уткнулась носом ей в плечо, вдыхая знакомый аромат духов.

Сначала мама легонько тряслась от беззвучных рыданий. Но затем произошло самое ужасное, что я когда-либо видела в своей жизни.

Мама опустилась на мою кровать и завыла. В ее рыданиях было столько горечи, обиды и мучений, что моя душа разрывалась в отчаянии от невозможности облегчить ее страдания. Я легла на кровать рядом с ней и поняла, что мои щеки тоже мокрые от слез.

Мы с мамой провалялись весь день. Не ели, не пили и почти не разговаривали. Каждая из нас проживала свой личный ад.

Из-за отца я совсем забыла о нападении, которому подверглась вчера. А когда вспомнила, мне показалось, будто это было очень давно. В сложившейся семейной ситуации идея рассказать о нападении родителям отпала сама собой.

Под вечер мы с мамой кое-как поднялись с постели, пошли на кухню и без аппетита съели макароны с котлетами. Я заталкивала еду в рот, практически не ощущая вкуса. Мама спросила, что у меня с губой, а я соврала, что на тренировке одна девчонка случайно задела меня локтем. Она поверила.

После еды я налила чай. Мне хотелось расспросить маму обо всем, но я не знала, с чего начать. Она завела разговор сама, будто прочитав мои мысли. Рассказала о том, что в последние месяцы их отношения с отцом совсем испортились. Она не понимала, в чем причина, пыталась вывести его на диалог, но он закрывался.

Я сказала маме, что в последнее время отец странно прятал телефон, когда я заходила к нему. Мама ответила, что тоже это замечала.

– А ты не думала залезть к нему в мобильник, пока он не видит? Проверить сообщения и все такое? – поинтересовалась я.

Мама покачала головой.

– Нет. Я слишком уважала его и его личное пространство. Не хотела опускаться до такого.

Я вздохнула. Мама была слишком хорошая, слишком правильная. Всегда старалась понять отца, а он этого не ценил.

Мама рассказала, что вчера папа не пришел ночевать домой, а на звонки не отвечал. Утром заявился и сообщил, что не может больше жить с нами, потому что любит другую. Оказалось, что их роман продолжался несколько месяцев.

От услышанного меня передернуло. Отец трогал чужую женщину, ласкал ее, а потом шел домой и этими же руками касался мамы, ел приготовленную ей еду. Смотрел телевизор и параллельно переписывался с дрянью, которая в итоге разрушила нашу семью.

Со слов мамы я поняла, что у этой женщины были свои дети. Я не могла в это поверить, ведь папа всегда говорил, что ни один нормальный мужчина не захочет воспитывать чужих детей. Я представила, как отец ходит с ними в кино, покупает мороженое и смеется над их шутками. Меня папа не водил в кино уже очень давно. И над шутками моими тоже давно не смеялся.

Убравшись на кухне, мы с мамой вернулись в мою комнату, легли на кровать и, обнявшись, погрузились в беспокойный сон.

Глава 9

Самое тяжелое время для человека в депрессии – это утро. Во время сна реальность отступает, и мир сновидений милостиво забирает тебя от насущных проблем и неурядиц.

И вот наступает рассвет. Утро нагло разрушает призрачные миры, в которых ты витаешь, и швыряет тебе реальность прямо в лицо. На, мол, подавись. И ты давишься. Задыхаясь и корчась в муках, давишься своим вчера в тщетных надеждах, что все произошедшее неправда. Что это было не с тобой, что ты ни при чем.

Но реальность сурова, она никого не щадит: ни женщин, ни стариков, ни детей. Ей плевать, что тебе больно. Плевать, что нет сил. Либо встань и живи, несмотря ни на что, либо сдохни. Третьего не дано.

Я раскрыла глаза и посмотрела на маму. Она еще спала. Ее веки беспокойно подрагивали, а губы были приоткрыты. Стараясь не шуметь, я встала с кровати и прошла на кухню. Заварила чай и села у окна.

В произошедшее верилось с трудом: нападение, побег Пешкова, спасительное появление Ревкова, уход отца из семьи. Я всегда считала, что у меня самая обычная жизнь и страстно желалажелала приключений. Но, видимо, Вселенная неверно поняла мои запросы, ведь приключений я хотела не таких. Совсем не таких.

Я чувствовала, что разбита, и собрать себя по кусочкам казалось непосильной задачей. Но я подумала, что маме, должно быть, еще хуже. После семнадцати лет брака любимый мужчина оставил ее ради другой. Что может быть ужаснее?

Телефон в кармане халата завибрировал, и, посмотрев на экран, я увидела незнакомый номер. Неожиданно для себя я решила ответить.

– Алло.

– Саш… Это Дима, – услышала я сдавленный голос Пешкова в трубке.

Я молчала.

– Саш, с тобой все в порядке? Почему ты не отвечала? Я чуть с ума не сошел. Я вернулся туда буквально минут через двадцать, с подмогой. Там никого не было: ни тебя, ни их.

– За это время они могли меня десять раз изнасиловать, – с тихой злобой ответила я.

– Саш, прости, прости, пожалуйста. Я струсил. Но я подумал, что это шанс позвать кого-то на помощь… Как ты? Что в итоге произошло?

– Да какая тебе разница?! – взорвалась я. – Ты бросил меня! Бросил одну, чтобы спасти свою задницу! А теперь тебе интересно, как я?! Я ненавижу тебя, ты ничтожество!

– Да, ты права, я ничтожество, мне нет оправдания. Если бы я мог вернуть время назад, я бы так ни за что не поступил. Умоляю, скажи, что с тобой все в порядке, скажи, что тебе удалось убежать.

– Иди к черту! Не звони мне больше никогда! Забудь, как меня зовут! Меня тошнит от одного твоего голоса! – я в ярости отбросила телефон в сторону и вытерла слезы.

Обида вышла наружу, я не могла с ней справиться. Я чувствовала себя преданной и униженной вдвойне. Сначала Пешков, потом отец. Всего за один день два главных мужчины в моей жизни стали мне противны. Оба предали меня. Оба бросили.