Слепые отражения

– Ты раскроешь все его тайны…

Глоток морозного воздуха вмиг вернул Вадиму ясное сознание. Он осмотрелся внимательнее. И вдруг заметил, как под старым шкафом что-то блеснуло. Яркая вспышка полыхнула в потёмках и погасла. Ещё одна, и ещё. А он по-прежнему вглядывался в темноту, не до конца понимая, почему разбитое стекло не навредило ему.

– Может, отражения всё-таки одумались и помогли мне, – едко хмыкнул он. – Помогли ли?..

Пару минут спустя он поднялся и, пошатываясь, поплёлся в сторону отблеска, больше не обращая внимания на нескончаемые предостережения невидимки.

– Раскопаешь прошлое… Разрушишь настоящее…

Раритетный гардероб из тёмного дерева вблизи оказался глянцевым. Похоже, прикрыли лаком его дряхлость, чтоб не так сильно старость в глаза бросалась, а она бросалась – выдавала себя горьким запахом. Вадим брезгливо поморщился, потом присел на корточки и заглянул под шкаф.

– Он не допустит… – неустанно шептали рядом. – Он избавится от тебя… Безжалостно…

Убежище оказалось ненадёжным, и, пошарив среди паутины, Вадим наткнулся на крупный осколок стекла. Вытащив находку из допотопного тайника, он покрутил её по полу. Вещица оказалась одной из тех, что нагоняли на него жуть одним своим видом – слепое зеркало в грязных разводах, потёртостях и царапинах. Тем не менее блик был? Был, и не один.

– Береги в себе себя…

Последнее, что услышал он перед тем, как незрячее стекло внезапно заговорило. Внутри него появилось отражение, но вовсе не Вадима, а незнакомого молодого человека: тонкий прямой нос, изящные черты лица, глубокие карие глаза, чёрные гладко прилизанные волосы. Этот юноша во весь рост стоял, манерно привалившись плечом к стене, у только что разбитого Вадимом окна. И так надменно смотрел на него из стеклянной бездны, что становилось не по себе. Молниеносный выпад чужака вперёд, и наружу из осколка вырвалась его рука, вмиг впившаяся в шею неопытного сыщика.

– Ты ошибся! – резанул слух властный голос из отражения, а колкие пальцы так жёстко сдавили Вадиму горло, что он захрипел. – Ты умер!

В висках застучала паника, и Вадим рванул назад, но тут же ударился затылком о шкаф. Заметавшись в попытках отбросить стекляшку, спастись от удушения и снова просто вдохнуть, он вдруг лишился чувствительности рук: они без его на то согласия впились в края стекла и вдавили остриё в его же ладони, разрезав кожу. Вадим сдавленно вскрикнул.

– Ты ошибся! – наседало отражение, продолжая душить жертву. – Ты умер!

Мгновенно задохнувшись, Вадим задёргался в стороны, но высвободиться не получалось. Настоящее разрушалось, как и стекло, разбитое им вот только что. И хотя в окно порывами ветра заносило и воздух, и хлопья снега, пробраться туда слабеющему Вадиму не было возможности. Осязаемое осыпалось перед его глазами чёрными точками, а потом расплывалось мутными пятнами.

– Ты ошибся! – требовал тот, кто расправлялся с ним одной левой рукой. – Ты умер, детка! Да, ты умер сегодня!

Силы оказались настолько неравны, что спустя ещё минуту бесполезного копошения, Вадим затих, обмяк и голова его завалилась на бок. Однако щетинистые руки не пощадили, а поползли выше по его расцарапанной шее к лицу, потом выше, чтобы закрыть ему глаза. И когда он завозился спиной по растрескавшемуся зеркалу, по-прежнему стоя у старого шкафа, то сквозь собственное глухое сипение до него донёсся крик Алисы:

– Вадим, Вадим, ты слышишь меня? Ты меня слышишь… Дыши, пожалуйста, дыши… Хочешь, кричи на меня…Сколько хочешь, кричи после. Дыши только…

Но вот голос Алисы пропал, а Вадиму только сильнее принялись драть на лице. Его же в ответ на каждое подобное касание судорожно подёргивало. Ну а после того, как его губ вдруг коснулись чьи-то чужие губы, им овладела агония – его трясло и корёжило, будто некая неудержимая сила рвалась из него наружу, но не находила выхода.

Померещилось, будто его голову потянули назад и осторожно выгнули шею чуть вверх. А потом чужие губы снова тронули его губы на этот раз в настолько пьянящем поцелуе, что к Вадиму тотчас вернулось дыхание. Ему оставалось всего-то зацепиться за реальность, да хотя бы за тот же поцелуй, и вырваться из отражения, но внезапно его так безжалостно ударили под дых, что он захлебнулся болью и отключился.

– Ты всё равно умрёшь! Скоро! Ведь я рядом, детка! Всегда!

Осколок выскользнул из рук Вадима, жадно хватающего ртом воздух, и свалился на пол, звякнув, а сам он сразу же словно ото сна очнулся. Стекло под ногами не разлетелось на части, нет, – оно осталось целым, как и тот, кто затаился внутри. Когда же взгляды их вновь встретились, незнакомец из отражения торжествующе расхохотался, вскинув подбородок.

Ну, это он зря. Вадим не выносил усмешек в свой адрес. И потому наконец переведя дыхание, он подался вперёд, поймал то и дело ускользающее равновесие и замахнулся ногой, чтобы раздавить неполноценное отражение. Только в нос ему неожиданно ударил до того резкий запах, что он закашлялся, зажмурился, ссутулился и отшатнулся к стене. А когда снова совладал с собой, его ослепил свет. Он рывком закрылся ладонями, и в ту же секунду ноги его так болезненно скрутило судорогой, что он закричал и лишился чувств.

Насколько быстро сознание вернулось к Вадиму, определить он не мог. Ведь оно играло с ним в до того необъяснимые игры, что сколько бы он ни цеплялся за глухие, будто через толстый слой ваты, голоса вокруг и за размытые лица знакомых людей, выбраться из отражений раз за разом не получалось. А он именно в отражениях – сомнений не было. Где ещё его может так ломать и выворачивать наизнанку, как не в них. Вернее, при выходе из них.

Вот же Алиса над ним, а это Артём. Тут и Павел Петрович нависает, и доктор Григ, который уж точно поможет. Только почему-то в упорной борьбе с мучительными судорогами он снова и снова проигрывал. Он, конечно, вырывался из беспамятства туда, где его называли по имени, где Алиса прикладывала к его лбу холод, но ненадолго – потом его снова и снова утаскивало в забытье.

Прояснилось всё постепенно. Сначала дыхание выровнялось, после только ломать перестало и внутри, и снаружи. Спазмы, которые скручивали ноги, прошли. И звуки вернулись, и запахи, и цвета. Вадим открыл глаза, поморгал с полминуты. И самым первым различил над собой школьного доктора. Смотрел на него Григ и до того натянуто улыбался, что кроме тревоги Вадим не чувствовал ничего.

– Молодец, Вадим, ты всё выдержал – отпустили тебя. И мы молодцы. Мы вытащили, – на одном дыхании выпалил Григ и присел на кровать рядом с ним. – Ты вернулся, ты справился. Но если бы ты только знал, как ты нас всех напугал.

Глава 8. Сыщик

Мало того, что дышать Вадиму было больно и хрипло, говорить трудно, а глаза продрало в слёзы от острого запаха нашатыря, так ещё осознавать, что находишься в школе, которую пару лет назад закончил, и наведываться сюда в ближайшее время не планировал вовсе, да ещё и в кабинете директора Павла Петровича Фрея – это вообще полное помешательство. Всё в горящей от боли голове юного сыщика перепуталось: город, набережная, нападение неизвестных в вязаных шапках с зияющими чернотой прорезями, странная комната с отражением человека внутри зеркального осколка. И ещё здесь оказалось очень холодно, потому что распахнутые в ночь окна впускали внутрь комнаты ледяной воздух и мелкие снежинки.

За директорским столом сидел Артём. Друг был ещё бледнее, чем в доме Антона Арадного, где недавно нашли Кирилла. Он тарабанил крепко сжаты кулаком по столешнице, невидяще пялясь вперёд, и молчал. У окна сам Фрей и Григ о чём-то тихо переговаривались между собой. Вадим видел их всех достаточно хорошо. Даже несмотря на то, что неудобно лежал на диване, не в силах пошевелиться и распрямиться из нелепой позы, в которую вернулся из отражений, в полноценного человека.

– Давай, Вадим, выпей это, – внезапно нависнув над ним, проговорил Григ, держа в руках стакан воды, и осторожно приподнял ему голову. – Сейчас отпустит тебя. То есть отпустят.

Чтобы разлепить губы и утолить жажду, Вадиму пришлось приложить немало усилий, и, как выяснилось, зря. Ведь оказалось, что он в одночасье разучился глотать, но так как сдаваться без борьбы было не в его правилах, он упрямо прорывался сквозь «не могу», пусть и давясь.

И тут рывком его подняли, – не спросили, может, не может, – просто взяли и дёрнули вверх, усадили, прижали спиной к мягкой спинке дивана и поддерживали за плечи, чтоб не свалился. Вадим же клонился к пузатому кожаному подлокотнику, чтобы снова просто лечь и забыться – не пускали. Он сутулился, закрывался от света дрожащими руками, гнулся к коленям и стонал. Голова вскипала, горели кисти рук, шея, грудь и живот. При этом он хорошо помнил и то, что случилось с ним в реальности ещё в городе, – набережная и нападение неизвестных, – и события в отражении. Особенно в деталях он запомнил того, кто пытался задушить его из осколка зеркала одной левой.

– Что такое «осколки»? – с трудом выдавил Вадим, наконец подняв голову и взглянув на Фрея.

Павел Петрович состроил мрачную гримасу. Для своих сорока двух лет он выглядел весьма достойно. Чем часто вызывал нескрываемый интерес у женщин. Ещё бы, подтянутый и ухоженный. Одна только классическая прическа британка и с аккуратным боковым пробором, и с лёгким беспорядком на голове одновременно, чего стоила. И это при его то практически чёрных волосах, идеально сочетаясь с тёмно-карими глазами. К тому же невероятно опрятный. Вадим даже не мог припомнить, когда видел его в чём-то отличным от идеально выглаженной рубашки и брюк. Да ещё и директор школы с углубленным изучением права. Сейчас, к слову, Фрей выглядел непривычно неряшливо и растрёпано, чем сбивал Вадима с толку. К тому же он стоял, скрестив руки на груди и молчал. При этом, подпирая спиной пластиковый подоконник, он так напряжённо смотрел только на Вадима, что неприятный холодок по спине пробегал от липкого предчувствия скорой беды.

– Осколки, – тяжело выдохнул Фрей и многозначительно переглянулся с доктором, который набирал в шприц лекарство, стоя у стола рядом с Артёмом. Фрей повернулся к Вадиму и продолжил: – Это осколки слепого зеркала Романа Рихова.

Легче юному сыщику от подобного туманного ответа не стало, понятнее тоже. Зато Григ тут же оказался рядом, вывернул ему руку, протёр мокрым ватным диском кожу и без предупреждения уколол. Почти обессилевший пациент тотчас дёрнулся назад, но отступать оказалось некуда, потому он лишь беспомощно давил затылком в спинку дивана, зажмурившись, чтоб не видеть, как протыкают вену. Григ в секунду вернул его руку на место, похлопал его по щеке и поинтересовался:

– Нормально всё, Вадим?

Верес-младший в ответ кивнул. Нормально, да, но только не у Вадима. Он вообще далёк от «нормально» по жизни, а сегодня особенно.

Комната вмиг расплылась в радужных кругах, а пару секунд спустя проявилась со всей резкостью красок и запахов. Чего вкололи ему такого, что мир по кругу понёсся и тут же остановился, не понимал – снотворное может или успокоительное средство. Так он и не нервничал сейчас. От чего успокаивать? Григ принялся уговаривать выпить ещё воды, но Вадим больше не хотел. Покой ему нужен был и ответы.

– Что это значит, осколки зеркала Рихова? – недовольно просипел он, отпихивая прочь ладонь доктора.

Дотронуться подрагивающими пальцами до левой брови, вышло полнейшей глупостью, Вадим вздрогнул и шикнул. Когда же он осторожно нащупал ссадину и припухлость, ко лбу его тут же приложили холод. Он вскипел и захотел оттолкнуть наглеца, который вот так запросто нарушил границы его личного пространства, но не сделал этого. С облегчением выдохнул и прикрыл глаза. Это всё Алиса заботилась о нём, ну конечно. Она ведь всё это время просто сидела рядом, а теперь прижимала пакет со льдом к его виску. И хотя сейчас не плакала, её невероятно уставшие и припухшие глаза говорили об обратном – точно ревела.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.