Чего ты боишься?

– Артем, вы меня помните?

Он на секунду нахмурился, затем лицо его просветлело.

– У вас мама сломала ногу.

– И вы нам помогли.

– Да. Точно.

– Помогите мне еще раз. Пожалуйста! – брякнула она и покраснела от собственной наглости.

На его лице сменилась целая гамма чувств. От легкого недовольства и нетерпения до недоумения и любопытства.

– Каким образом?

– Один человек хочет, чтобы я спрятала… что-то спрятала. И он считает, что одна я не справлюсь.

– А конкретнее?

– Он обещал все рассказать, когда я приведу вас… в смысле того, кто согласится прийти.

– Девушка… простите, не знаю вашего имени…

– Мария.

– Мэри… вы отдаете себе отчет, что ваши слова звучат по меньшей мере странно, если не сказать опасно и подозрительно? И… я все-таки не благотворительная организация. Мы едва знакомы, чего ради я стану вам помогать?

– Ситуация очень необычная… и мне некого больше просить. У меня нет… знакомых. То есть, – видя на его лице удивленно-недоверчивое выражение, поправилась она, – таких знакомых, которые согласились бы помочь. И из родственников только мама.

– Это как?!

Маша обреченно пожала плечами.

– Вот так.

– Дайте угадаю, вы никогда не попадали к психиатру? Шучу я, шучу. Не знакомы с понятием «профессиональный цинизм»? Ок, будем считать, вы слегка меня заинтересовали. Но не убедили.

В ординаторскую зашла дама лет сорока, в белом халате и в шапочке. Недовольно уставилась на беседующих, но вмешиваться не стала.

– Если мы посидим где-нибудь, я расскажу подробнее, в чем дело, – скороговоркой выпалила Маша, для убедительности ухватив Артема за рукав и не сводя с него умоляющих глаз. – Тогда, возможно, вы согласитесь.

Он хмыкнул, почесал за ухом, покосился на даму и неожиданно перешел на «ты».

– Далеко живешь?

– Четыре остановки на автобусе.

– Минут 20. Отлично, поехали. С тебя ужин, руки обещаю не распускать.

– —

Они пили чай не первый час. С бутербродами, шоколадом и, почему-то, с яблоками. Рассказ прозвучал уже дважды, вопросы множились и не находили ответов.

– Занятный сюжетец, – резюмировал, наконец, потягиваясь, Артем. – Что ж, можно попробовать. Я заступаю завтра во второй половине дня. Подъезжай к четырем, посмотрим на твоего таинственного дедка.

– А раньше… никак?

– С утра, прелестная Мэри, – Артем развел руками, – я занят. Друг слезно просил помочь.

– А… сейчас?

– Сегодня в ночь на третьем у нас дежурит сверхбдительная особа. Я-то проникнуть к твоему загадочному старцу смогу, а вот тебя провести вряд ли получится.

Маша вздохнула и покорно кивнула. Он глянул на телефон и фыркнул:

– Ужас, второй час ночи. Сходил, называется, за кроссовочками, побегал в парке. Так, быстро прибираемся, и я поехал.

– Да не надо, я сама, – запротестовала Маша.

– Пачкали вдвоем, а последствия устранять одному? Так нечестно, – и он плутовато и как-то очень простецки улыбнулся. Маша не сумела удержаться и улыбнулась в ответ.

Убирая колбасу, он придержал дверцу холодильника:

– Вы зачем перекись сюда засунули? И шоколад? Он же поседеет…

Маша пожала плечами. Сколько она себя помнила, они всегда хранились там.

– А остальная аптечка где? Не в ванной, там даже шкафчика нет. Стой, стой, дай пофантазировать, на балконе?

– В спальне, в ящике шкафа.

– Чудно.

Руки Артем, как и обещал, распускать не стал. Ощутив легкий укол разочарования и мимолетно удивившись себе, Маша еще раз поблагодарила его на прощание и по привычке тщательно закрыла дверь на все замки.

– —

… – Отвлеки внимание, дай ей уйти.

– Но…

– Прими огонь на себя, вызови подозрение, тяни время, запутай следы.

– Вряд ли я…

Мужчина по-своему истолковал его сомнения.

– Твоей жизни ничего не угрожает.

Артем с досадой мотнул головой, сжал руки в кулаки и засунул их глубоко в карманы халата.

– Я не то хотел сказать. Вряд ли я сумею. Я все-таки врач, а не спецназовец. И да, спасибо, что напомнили. Вы утверждаете, что нам ничего не грозит. Почему мы должны вам верить?

– На смертном одре не лгут.

– Серье-езно?! Послушайте… как вас там…

– Иван Сергеевич.

– Муму? Тургенев? И вот это сейчас была правда?

– Нет, – мужчина усмехнулся, явно не испытывая ни малейшего смущения. – Но эта ложь никому не причинит ни вреда, ни пользы.

– Отлично. – Артем повернулся к Маше. – Знаешь, я ведь не поленился узнать, под каким именем здесь числится твой необычный знакомый. Аксаков, Сергей Тимофеевич. «Аленький цветочек» читала?

– Читала… – еле слышно вздохнула девушка.

– Одним словом, обитает в этом боксе страстный почитатель классической русской литературы. Подозрительно скрытный и склонный к мистификации, если не сказать хуже. И ты хочешь доверить ему наши жизни?

Мужчина дышал тяжело, с присвистом и выглядел гораздо хуже, чем накануне. Она сглотнула через силу.

– Скорее да, чем нет.

– Ок-кей, – протянул Артем с непонятным выражением. – Ce que femme veut, Dieu le veut. Чего хочет женщина, того хочет Бог. Давайте так. Вы рассказываете, чего ожидаете от нас, а мы думаем, соглашаться или нет.

– Так не пойдет, – мужчина подался вперед, кашлянул, в груди у него что-то заклокотало. – Моя просьба должна быть выполнена. И именно этой девочкой!

– Почему?

– Не твоего ума дело!

Наступила пауза.

– Артем… – Маша нерешительно шагнула вперед и положила руку ему на предплечье. – Пожалуйста, помоги мне.

Несколько секунд он молчал, ни на кого не глядя, затем качнул головой и горько усмехнулся:

– Это ж надо так попасть, а?.. Ладно, валяй дед, отдавай ей свою великую ценность. И инструкцию к ней не забудь.

– Отдам в конце, потому что как только отдам… сразу… короче говоря, это флешка. В том числе флешка. И ты, именно ты должна будешь увидеть ее содержимое. Увидеть, запомнить и сразу уничтожить носитель.

– Что за содержимое? – настороженно уточнил Артем.

– Она поймет, – властный взгляд мужчины на несколько секунд впился в лицо Маши, будто силясь передать самое важное, самое сокровенное.

– Итак. Еще раз. То, что я понял. Мы должны забрать у вас флешку, тихонечко отнести ее к ближайшему компьютеру, просмотреть содержимое, тюкнуть по ней молотком и покончить со всей этой историей. После уничтожения флешки никому из нас ничего не грозит.

– После вы в полной безопасности. Но вот «тихонечко отнести» у вас вряд ли получится.

– Это еще почему? Коридор пуст…

– Пока да, – с нехорошей усмешкой согласился мужчина и снова закашлялся.

– А что может … – начала было Маша.

Не дав ей договорить, «Тургенев» неловко полез рукой под одеяло, болезненно поморщился и протянул девушке слегка измазанную кровью серебристую капсулу с USB-разъемом. Веки его закрылись, по экрану, сменив зигзагообразную, поползла прямая. Взвыла сигнализация.

Выхватив флешку из безвольно упавшей руки, Маша беспомощно оглянулась.

– Уходим! – Артем дернул ее за рукав, потащил к двери.

Сжимая в кулаке флешку, она неуклюже вывалилась вслед за ним в коридор. Из-за угла, со стороны сестринского поста, показалась озабоченная медсестра и заспешила к палате. От ее взора не укрылась странная парочка, быстрым шагом направляющаяся к лестнице. Впрочем, это была не «Галочка», окликать врача и посетительницу она не стала.

– —

Зашумел лифт.

– Туда, быстро! – Артем пихнул девушку к пустующему сестринскому посту. – Спрячься!

Она нырнула за широкую стойку, вжалась в нее лопатками.

– Если оба выкрутимся, встречаемся в «Дедушке-фрегате». На Балтийской, знаешь? – скороговоркой выпалил Артем.

– Найду!

Не слишком торопясь и громко топая, он устремился прочь. Разошлись створки лифта. Быстрые шаги нескольких человек, отрывистые указания, писк приборов, ощущение страха и присутствие смерти совсем рядом.

– Вон он!

– Уходит! На лестницу, живо!

– Третий и первый в палату!

Маша осторожно выглянула. Один остался в коридоре, но смотрел, к счастью, в другую сторону. Короткая стрижка, костюм, галстук, рация. Не хватало только пистолета, впрочем, возможно он и спрятан где-то под пиджаком. Стараясь не дышать, она отползла на прежнее место и крепко зажмурилась. Вспомнила про телефон, бесшумно достала его из сумочки и выключила. Убрала вместе с флешкой на самое дно.

Они его охраняют или стерегут? Или и то, и другое?

«Что же за глупость такая? Как в третьесортном боевике, право слово», – подумалось вяло.

Одна минута, две, пять. У костюма в коридоре ожила рация.

– Он ушел на чердак, перекрыть выход со второй лестницы! Пятый!

– Иду.

Снова зашуршали створки лифта. Открылись. Закрылись. Маша выдохнула, медленно выпрямилась, отряхнула колени, поправила платье и не торопясь направилась к лестнице. На секунду мелькнула мысль, не безопаснее ли будет отсидеться у мамы?.. Но вдруг там всех будут обыскивать? Нет, лучше уйти сразу.

В вестибюле царила суета, слышались возмущенные крики. У выхода костюмы с рациями проверяли всех выходящих специальными, похожими на металлоискатели приборами. Медперсонал опасливо жался по углам и не решался возразить.

Маша отступила обратно к лестнице, в отчаянии оглянулась… черный тошнотворный смерч раскрутился в обратную сторону, постепенно уменьшился и замедлился, сделался просто отверстием в ушном туннеле ее спутника.

– —

… – Ты чего?

Она мягко стукнулась носом о его плечо и пришла в себя.

– Ты… Артем, – шепнула пересохшими губами.

– Слава тебе господи, вспомнила!

– Не все. Я вспомнила маму и больницу… и «Тургенева». И охрану. А куда дела флешку, не помню.

– Час от часу не легче, – он вздохнул. – Может, тебя стукнуть? Или напугать как следует?

– И это предлагает врач?

– Позволю себе напомнить, я не психолог и не невролог. Я – отоларинголог.

– Как тебе удалось от них уйти?

– Через чердак на крышу, мы там обычно курим, затем перебрался на соседний корпус, у них стена общая. Переоделся в припрятанное заранее, спустился вниз… одним словом, Элвис успешно покинул здание.

– Ты просто герой… и куда мы теперь?

– Не к тебе и не ко мне. В идеале – куда-то, где никому не придет в голову нас искать. У тебя есть наличка?

– Рублей триста.

– У меня пятьсот. Немного, учитывая полностью туманные перспективы. Сколько нам предстоит зависать на нелегальном положении никакой ясности нет, а охотятся за нами, похоже, серьезные люди.

– За тобой.

Он хмыкнул.

– Твоя мама лежит в больнице, в которой я работаю, а «Тургенев» отдал концы. Нас вместе видела медсестра. Мы оказались за одним столиком в кафе на другом конце города. Как думаешь, сколько времени у них уйдет на привязку твоей личности к моей?

Маша тяжело вздохнула.

– Ночные клубы, кино и гостиницы, учитывая нашу финансовую несостоятельность, отпадают. В центр не стоит соваться, там слишком много камер. Что остается?

– Вокзалы?

– Тоже камеры. И полиция на каждом шагу. Стоп, кажется я знаю. Немного рискованно, но… выходим!

– —

К больнице они подошли в первом часу ночи. Призрачные тополя шелестели в темноте, лужи таинственно поблескивали, скрывая истинную глубину от доверчивых прохожих. Доверчивых… доверчивых?

– Погоди, – Маша внезапно остановилась, и Артем едва не налетел на нее. – Что мы делаем? Здесь ведь тоже камеры!

– Камеры. Только по этому фасаду ни одна не работает.

– Какая осведомленность! – фыркнула Маша. – Эй, погоди, ты куда? Дверь же там, рядом с клумбой!

– Если воспользоваться карточкой, на пост охраны поступит сигнал. Оно нам надо? Зато бабе Клаве вечно кажется, что в подсобке душно.

Артем залез на приступочек под небольшим окном, выпрямился во весь рост, сунул руку в форточку по плечо и принялся энергично дергать шпингалет. Через несколько минут рама подалась, парень едва не упал, но удержался. Протянул Маше руку:

– Забирайся! Эй, чего смешного?

– У тебя сегодня оконный день.

– Не поверишь, но это уже третье. С крыши на чердак я тоже через окно уходил.

– Боги!..

– Слабоумие и отвага – девиз бурундуков. Слушай, хорош ржать. Ща нас здесь застукают, мало не покажется!

– И куда дальше? – придушенным от нервного смеха голосом поинтересовалась Маша, слезая с подоконника. Рассмотреть обстановку подсобки в скудном свете уличного фонаря не представлялось возможным.

– Пока никуда. Помещение заперто снаружи бдительной бабой Клавой. В наличие должна быть табуретка для дамы. И раковина. Ща найдем.

– А как же ты?

– Я не гордый, на полу посижу.

Когда прихваченные по дороге сосиски в тесте и кола кончились, Артем тщательно свернул в кулек остатки трапезы и сунул в карман.

– На всякий случай не будем оставлять явственных следов, – ответил он на непонимающий Машин взгляд. – Итак, давай прикинем, что нам делать и в каком порядке.

– Искать флешку?

Куда же она ее дела? Куда?! Спустила в унитаз? Нет, вряд ли. Такие поступки не в ее характере. А может, нашла в больнице компьютер и просмотрела содержимое прямо здесь? А затем уничтожила источник проблем? Может, именно поэтому и потеряла память? Но погоня и травля продолжаются. Значит, или таинственный пациент соврал, или флешка до сих пор не просмотрена и где-то дожидается своего часа. Лучше бы «Тургенев» говорил правду…

– Интересно, как ты это себе представляешь?

– Никак пока… но я тут подумала, если вернулась часть памяти, может вернуться и остальное.

– А может и нет.

– Может.

– Значит, надеемся на лучшее, а готовимся… ну, сама понимаешь. Для начала попытаемся по минутам восстановить твои перемещения от больницы до кафе.

– Так, что я помню… Мы зашли к нему в палату приблизительно в четверть пятого и пробыли там…

– Минут двадцать.

– Да, около того.

– За стойкой ты пряталась…

– Минут пять – семь. Затем спустилась вниз.

– То есть где-то без пятнадцати пять ты оказалась в вестибюле.

– Вероятно, я на часы не смотрела.

– И дальше ты ничего не помнишь.

Она потерянно кивнула.

– Я там потопталась, пошла обратно к лестнице и… все. Темнота и тишина.

– Может, тебя по голове стукнули и флешку отобрали?

– Может. Только я этого совсем не помню. И зачем-то же за нами продолжают охотиться?

– Ладно, попробуем с другого конца. В кафе ты появилась в половине седьмого.

– Откуда дровишки? В полиции сказали, ты пришел позже.

– Я прятался неподалеку от входа, проверял, не привела ли ты хвост.

– Ну, кто-то из нас его точно привел.

– По всей видимости, я. Тебя на тот момент вряд ли кто-то подозревал. Уж если даже в полиции всего два часа продержали и отпустили…

– Если только они не надеялись, что я приведу их к флешке.

– Не исключено. Но об этом мы пока думать не будем. Итак, возвращаясь к потраченному времени. Между тобой в вестибюле и тобой в кафе прошло…

– Час сорок пять.

– Машину от больницы ты не взяла, потому что появилась со стороны МЦК и выглядела весьма растрепано. Как будто бежала или быстро шла.

– Скорее всего, так и было. Не люблю такси, неприятно оставаться наедине с незнакомым водителем. В сложившейся ситуации побоялась бы, что он заодно с этими, в пиджаках.

– Если МЦК и метро, то… Минут 25 и 30, плюс пересадка. Итого час. До кафе от МЦК идти минут 10. До метро ты скорее всего добралась на автобусе. Это, включая ожидание, минут 15 – 20. Максимум, полтора часа. Остались еще 15 минут.

– Небольшая поправка, до метро я скорее всего добиралась пешком. Во-первых, по привычке, всегда так делаю, во-вторых наверняка не рискнула бы маячить у всех на виду на остановке.

– Значит, 20—25 минут. Несущественно. Все равно, 10—15 минут лишние.

– Это означает, что я, скорее всего, никуда не заходила и не заезжала, а из больницы сразу отправилась в кафе. И спрятала флешку либо по дороге, либо там…

– А скорее всего, тут. Чтобы без проблем миновать этих, которые всех шмонали на выходе.

– Звучит правдоподобно. Но больницу они наверняка обыскали.

– Наверняка. Но флешку не нашли. Иначе оставили бы нас в покое.

Маша взъерошила волосы, задумчиво побарабанила пальцами по тыльной стороне табуретки.

– Когда мама спала, я иногда сидела на подоконнике в коридоре, – медленно начала она. – И один раз услышала чириканье. Перегнулась посмотреть, а там, в щели между кирпичами, гнездо.

– Та-ак, – протянул Артем.

– Птенцы выросли, улетели, а на их место обитания вряд ли кто-то покусился. Не думаю, что о нем вообще кто-то знал.

– Значит, нам надо отсюда выйти и попасть на третий этаж. Ничесе задачка. Ок, сделаем так. Ты побудь здесь, а я сбегаю на соседнюю улицу в кафешку, там официантки знакомые. Попрошу позвонить. У меня приятель сегодня дежурит, он нас вызволит из заточения.

– А твой приятель нас не сдаст?

Глянув на нее искоса, Артем хмыкнул.

– Как повезет. Есть идеи получше?

– —

Несколько ошарашенный молодой человек в бледно-зеленом халате выпустил Машу и успевшего вернуться Артема минут примерно через пятнадцать.

– Е-мое, Тёмка, я думал, ты пошутил!

– Похоже было?

– Не очень… Ну, задал ты задачку! Пришлось Лехе врать, будто баба Клава в подсобке пакет с творогом забыла и попросила меня его в холодильник отнести. А вы чего тут делаете-то?!

– Примус починяем, – скривился Артем. – Спасибо, друг, и давай, проваливай отсюда нафиг. Ты нас не видел, мы тебя. С меня пиво на выходных.

Приятель оказался либо на диво покладистым, либо опасливым. С первого раза внял уговорам и быстренько ретировался.

– Давай ноги в руки, – шепнул Артем. – Если он насвистел кому надо, у нас минут пять-десять не больше.

На третий этаж они только что не взлетели. Приглушенный по ночному времени свет, пустота и тишина. Даже дежурной медсестры не видно. Маша распахнула окно, легла животом на подоконник, высунулась наружу. Зашарила по неровному кирпичу, сдвинулась правее, свесилась еще дальше. Артем придержал ее за ноги:

– Но-но, полетать решила?!

Вот и знакомая трещина. Флешка обнаружилась совсем близко, в мягком гнездышке из перьев и высохшей травы. Там же нашелся то ли выключенный, то ли безнадежно разряженный Машин телефон.

– Есть!! – она вынырнула из окна и предъявила добычу. – Дедуктивный метод сработал!

– Ура, – озабоченно кивнул Артем. – Теперь нужен компьютер. И не вздумай пока включать телефон.

– —

Комп с плохоньким монитором на посту дежурной медсестры был, разумеется, запаролен. Артем разочарованно замычал, Маша в ответ решительно приподняла клавиатуру и предъявила ему листочек с бессмысленным набором букв и цифр.

– Как ты догадалась?!

Она пожала плечами:

– Сама так делаю.

Он удержался от лекции на тему абсурда и разъяснений, для чего нужны пароли. За это Маша была ему признательна. Подождав, пока загрузится система, сунул флешку в разъем.

– Тут экзешник. Комп не жалко?

– Пфф…

– Ок, принято. Послушай… – он слегка повернулся к ней, но в глаза не смотрел. – Ты так и не скажешь, чего боишься больше всего?

– Какая тебе разница?

– Кажется, я заслужил немного доверия, – его рука лежала совсем близко от ее, чуткие «врачебные» пальцы чуть придвинулись, коснулись кожи. – Или это большая тайна?

– Не тайна. – некоторое время Маша бездумно смотрела на его руку, затем на свою. Наконец, тяжело вздохнула. – Я боюсь безразличия и равнодушия. Других людей, и, особенно, своего.

Он кивнул, с облегчением тряхнул головой и почему-то повеселел:

– Спасибо. Запускаю? Или сама?

Где-то далеко внизу, на лестнице, раздались поспешные шаги нескольких человек и отрывистые команды.

– Все-таки сдал, – печально констатировал Артем.

Маша зябко передернула плечами, поспешно забрала теплую после его ладони мышку и решительно кликнула на файл.

Стены холла качнулись, собравшаяся в углах дисплея чернильная, обморочная тьма стремительно расползлась, хлынула водоворотом Маше навстречу и утянула ее за собой.

– —

– …и все же не очень понятно, чего вы добиваетесь с помощью этого спектакля?

– Это совсем не спектакль. По крайней мере для нее.

– Согласен, я неудачно выразился. Для чего нужны эти… приключения?

– Она не откровенна даже сама с собой. Через это необходимо переступить. Пациентка должна принять себя и правильно ответить на вопрос.

– Если бы она ответила сразу, ей не пришлось бы проходить через все это?

– Пришлось бы, но по-другому. Случай очень запущенный, процесс лечения не будет быстрым. Сейчас она проходит легкий реабилитационный курс вкупе с диагностикой. Когда Илекс вынесет окончательный вердикт и разработает индивидуальную программу, начнется настоящее лечение.

– Почему она ничего не помнит?

– Чтобы избавиться от стресса, от груза воспоминаний, от личного опыта. Состояние апатии, в котором она постоянно пребывает, спровоцировано слишком частыми и серьезными отрицательными воздействиями окружающей среды, с которыми организм устал бороться. В таком состоянии она не переломит себя, потому что не видит смысла в приложении усилий. Она будет равнодушно наблюдать, как рушатся миры вокруг, как рушится ее мир. Сейчас, там, она способна принимать решения не оглядываясь на прошлый опыт, ничего не опасаясь. Она должна вновь поверить в себя, стать сильнее, захотеть впустить свой мир обратно. Впустить и принять. Только тогда она сможет переломить судьбу и вернуться по-настоящему.

– Каким образом вы поймете, что она готова?

– Я не пойму. А вот он, – собеседник положил ладонь на гладкий, обтекаемый корпус, – он не должен ошибиться. Илекс на этом собаку съел.

– Почему «Илекс»?

– А как мне его звать? Искусственный интеллект? Или по серийнику?

– Владислав Евгеньевич, – вмешался в разговор густой, чуть укоризненный баритон, – по серийнику не надо, мы же с вами коллеги все-таки.

– Давай-давай, действуй, коллега, не отвлекайся.

– Курс успешно пройден, диагностика практически завершена. Еще минут десять, и она проснется.

– Да, вижу. Еще вопросы, господин журналист?

– Я слышал, за некоторые случаи вы не беретесь. Как происходит отбор пациентов?

– Программа может помочь лишь тем, кто сохранил ясный разум и в состоянии адекватно взаимодействовать с окружающей средой. Речь не идет о больных с серьезными диагнозами, такими, как шизофрения, аутизм или болезнь Альцгеймера. Тут мы бессильны.

– С кем же вы работаете?

– С теми, кто отчаялся, потерял смысл жизни, впал в состояние агрессии или пытался покончить с собой.

– Владислав Евгеньевич, а бывает, что состояние пациента ухудшается вместо того, чтобы улучшиться?

– Крайне редко во время предварительной беседы пациенту удается создать о себе полностью превратное впечатление. В таком случае первый сеанс может пойти не так, как задумывалось. Пациент начнет неадекватно реагировать на события, «выпадать» из сюжета. Илекс мгновенно выявит нестыковки, просчитает, что требуется изменить и отредактирует реальность так сказать «по живому». Сюжет в итоге может получиться непростым, но цель все равно будет достигнута.

– Иными словами, проколов пока не случалось?

– Судя по вашей интонации, вы разочарованы, – вновь вмешался в разговор укоризненный баритон. – Боитесь, что статья получится слишком положительной? Читатель заскучает, решит, что она проплачена?

– Ил!

– Владислав Евгеньевич, вы зря переживаете. Наш гость не обиделся. Напротив, ему интересны не только ваши, но и мои реакции.

Журналист расхохотался:

– Десятка за профессионализм!

– Он такой, какой есть, – смущенно развел руками хозяин кабинета. – Иногда излишне прямолинеен и циничен, как любой врач. Еще вопросы?

– После пробуждения пациентов не огорчает контраст между реальным миром и виртуалкой?

– Вначале да. Затем, в процессе реабилитации, сюжеты сеансов постепенно приближаются к реальности, пока полностью с ней не сольются.

– В чем же смысл?

– За время лечения пациент начинает видеть проблемы под другими углами и воспринимать случившееся с ним совершенно с иной точки зрения. Он в каком-то смысле «отдыхает» от свалившихся на него несчастий и обстоятельств. Набирается новых психофизических сил и возвращается в общество другим человеком. Если позволяют обстоятельства, пациент обучается абстрагироваться от свалившихся несчастий, обзаводится новыми увлечениями и интересами и продолжает жить дальше. Если не позволяют – во всеоружии встречает то, что произошло с ним в реальности, отыскав в процессе лечения оптимальные пути решения проблемы.

– А вашей сегодняшней пациентке помогает…

– Один близкий человек, с которым она недавно разорвала всяческие отношения. Он сам вызвался помочь.

– Ее не огорчит, что он снова оказался рядом?