Один билет до Савангули

…астальные дети у систры были никрищёныи и вот кагда разришили так. ВОТ ТАГДА ВЗРО-ОСЛЫХ. ДИТЕЙ систра кристила ф Скворицкай церкви… ани-ш астались никрищёные. а патом систра. их фсё-таки фсех. атвила туда и фсех акристили. а этих двух старших кристили в Ыхви… вот. а патом эстонская церкафь ана пачти-шта там и ни действавала при савецкай власти… ещё руская церкафь как-та патихоничку диржалась и работала. патаму-шта Игаря в этай праваславнай кристили. и тибя кристили… патаму-шта баба Паня хадила туда очинь часта…

…а кагда мама умирла. вот мой отец у ниво.. когда он адин уже астался и уже ф Соцгораде кагда жил придёш. у ниво фся-я посуда помытая и фсё на кухне полный порядок. ну ни только на кухни у ниво и везде фсё полный парядак… ну папа маладец! он.. да паследнева дня придёш у ниво фсё фсигда была чистинька. он убирал эту квартирку сам. а-а эта. на кухне там газавая плита. ана видна и была такая какая-та. ну как нагаревший жир. на паверхнасти. и-и я как-та адин рас. папыталась. памыть эту папробавать памыть как-следует эту плиту. так он мне ни дал! вот сказал ТЫ ЧИВО ТАМ ТРЁШ Я УТРАМ ФСЁ ПРАТЁР! фсё! скамандавал! во-от. и сам сибе.. гатовил но он тоже гатовил. он любил рыбу припущиную! картошка рыба припущиная у ниво! вот я типерь тоже мне вот рыба с картошкай лучше фсево. во-от и эта. очинь такой как-бы. аграничинный в йиде.. бельё я забирала. фсё-таки у нас хоть такая стиральная машина што хе! што там хе-е! вЫстирает а паласкать-вить фсё прихадилась в вАнне! бельё я у ниво забирала я стирала. ну а-а адин рас я пришла. аказываетса в ванне была. такое. пад душем.. ну я ни знаю как эта назвать? ну какой-та ну как… ну. вроде как ванначка такая. ТАК я прихажу у ниво там в этай ванначке замочена.. ево нижнее бельё. он значить старалса нижнее бельё мне не давать ф стирку. и. хе-е! я стала я гварю ШТО ТЫ ПАПА йирундиш! а-а он и гаварит. а чиво мне! не. не пастирать кагда вада идёт тёплая и-и чиво тут в-опщем. как-бы йиму нисложна нитрудна… так-што он очинь аграничивал. ну йидинствиннае што кагда я прихадила што.. за прадуктами хадила. он мне давал строга пряма накас то-то-то принести. и патом йиму была далеко в газетный киоск прайти. а йиму нужна была. кАждый рас штобы свежии газеты я принисла.. йищё и скажет какие газеты.. так-што читал он да паследнева времени и на нагах был. да паследнева времени.. эта я типерь панила фсё. а тагда канешна была для миня шок. што на сваих нагах и врас… а мама была да паследнева очинь деительная. фсё сама. ну мама ф семдисят-читыри года умирла… ну вот а типерь папа… умир. в восимдисят-пять… в июле он радилса а ф фиврале он умир… ты помниш скока снегу была тагда ф фиврале? помниш?. што афтобус еле-еле.. шол.. я еле-еле дабралась. а этат.. я как-бы хатела раньше там на день или на два у ниво пабывать. но-о.. афтобусы толкам ни хадили. эта была. я никагда ни видила столька снега што дарога внизу а окала дароги такие сугробы в-опщем! марос был ни ахти какой но то што папа видиш-ли. я ни магла папасть туда и он в магазин прадуктовый пашол сам. и ф прадуктовый магазин пришол и-и.. те. мне врачи сказали. што. мЫ срА-Азу сразу вызвали скорую помащь. не.. не задерживались нисколька. но. уже ничиво.. сказали што ничиво сделать нильзя. ничем памочь…

…а у меня в мыслях фсигда такое што я очень рАда и давольна! тем што я сматрю назат. што я была с радитилями да паследнева мамента! эта меня. УСПАКАИВАЕТ! фсю маю жизнь. што ани были ни адни… и так-же атец кагда уже адин был. я ездила и он асобенна кагда я с Юлей маленькай ездила он очень был рат. што я с Юлей приижжяю. так-што вот так… пришлось маим радитилям фсиво пирижить…»

Взяли и сломали об колено

– …Кто-то может сказать, мол, нечего и жаловаться, ничего не случилось особенного, кто-то больше пострадал, сидите и не высовывайтесь… Везли, как скот на убой! Люди в товарняках были полностью в чужих руках! Что хотели, то с ними и могли сделать. Так что? Благодарить, что не в Сибирь, что не в концлагерь, что не в газовую камеру? За что благодарить? За животный страх, когда ты полностью во власти людей, который тебя обманывают и делают с тобой, что хотят? За то, что людей взяли и сломали об колено не только физически, но и морально? Молчать? Заткнуться? А почему есть история подходящая, а есть неподходящая? Есть факты, исторические факты, и есть власти, которым хочется чёрное называть белым, а белое чёрным или просто замалчивать. Любая власть, которая начинает распоряжаться людьми по своему усмотрению, не заслуживает прощения: ни русская, ни финская, ни немецкая – никакая! И не было раньше, и нет и сейчас идеального государства! Наверняка, мне тут же тыкнут в нос со всех сторон, что я не прав и найдут массу грязных слов в мою сторону. И Финляндия у них замечательная, и Россия. Все хорошие. А я вот что-то не слышал слов извинений за то, что ингерманландцев согнали со своих земель. Может они где-то когда-то и прозвучали, а я не слышал! Вон, Израиль лоббирует свои интересы и про бедствия евреев мы слышим часто. И поймите меня правильно! Я вовсе не умоляю те несчастья, которые пришлось перенести еврейскому народу. Но дело ведь не в общем количестве убитых! Если евреев уничтожили больше, так только про это и говорить? А если финнов-ингерманландцев расстреляли меньше под Питером, так про них говорить не обязательно? Израиль существует, и есть кому поднимать голос в защиту, а Ингерманландии нет: не осталось ни людей, ни языка. А почему я нечасто слышу про чеченцев, или российских немцев, да кого угодно ещё? А что, русских мало погубили? А если вспомнить Финляндию и тех бабулек и не только бабулек, которые боятся в метро в Хельсинки по-русски разговаривать? А разговоры о том, чтобы лишать финского гражданства всяких «понаехавших» за всякие антифинские провинности, не говоря уже о финских концлагерях в Петрозаводске? Почему за это я не слышал извинений от финнов? Может быть они и были, а я не слышал! А почему они не заинтересованы, чтобы и я услышал! Их новости не смотрю?! А вы мне пришлите персонально! За подписью президента! Мне не за что?! А вы пришлите тем, чьи папы с мамами в ваших концлагерях детьми хлебушек выпрашивали… Таки-ие все хорошие! Нобелевскую премию им дают за то, что у сербов их исторические земли со святыми местами оттяпали! А слабо принести извинения тем ингерманландским бабулькам, которые боятся рот открыть в финском метро! Что же молчат-то финские президенты?! За это Нобеля не дадут?.. Вы не представляете! Наш сын старший, родившийся в Финляндии, как, впрочем, и все остальные дети, недавно официальное письмо получил от финский властей с уведомлением, что власти решили не лишать или сохранить ему финское гражданство! У них там какой-то новый закон вышел, так они теперь шубу вот так с царского плеча нам некоренным посылать будут, чтобы не расслаблялись! Понимаете?! Его не за что лишать! И в этом его уведомляют! Его ведь пытаются сломать об колено! А если в следующем письме сообщат о лишении гражданства? А если и из России начнут нам подобные письма приходить? Закон поменять не трудно! А люди что?..

Вы считаете, это нужно?

– …А Вы считаете, это нужно? Всё время ковырять, вытаскивать на поверхность: расстрелы, ссылки, лагеря. Разве не довольно уже? Разве не пора это уже прекратить?

– Пора! Довольно уже! Только продолжаться это будет до тех пор, пока всё, что есть в архивах и в памяти людей, не будет в абсолютно свободном доступе нажатием одной, подчёркиваю, в буквальном смысле одной кнопки. И я имею в виду действительно всё. И погибшие на войне, и в годы революции и гражданской войны, репрессии – всё. И государственные лидеры при каждом удобном случае должны приносить цветы не только погибшим солдатам и в церковь, но и на могилы репрессированным. И чтобы были эти памятники, куда можно прийти и поклониться. Если дорога на Магадан построена на костях её строителей, так и поставить такой памятник, чтобы никто мимо не мог бы проехать, не заметив. И чтобы буквы и слова на нём были такие, чтоб как гвозди в мозг вбивали историю своей страны. Если Беломорканал устлан трупами, так и поставить такой памятник, чтобы ни одна баржа не могла без поминального гудка пройти… Может какие-то памятники и есть! Я просто пытаюсь сказать, что это не должно быть втихаря и нехотя! Это должно быть частью нашей истории. Историей не для историков, а для всех. Как полёт Гагарина в космос! Как Великая отечественная! Как какая угодно другая веха нашей истории! Гордиться нечем, но это помнить надо! Нельзя забыть, чтобы не повторилось!.. Не знаю, может быть ещё время не пришло? Я только боюсь, что это затрут под скатерть потихоньку, и останется недолеченной язвой на столетия, как это в Финляндии принято. Наверное, и в других странах этого не меньше, но я всё на Финляндию проецирую, у меня других примеров нет.

– А деньги?

– Было бы желание. Нужно просто ставить перед страной правильные… именно правильные, добрые цели. Чего Россия хочет? Хочет, чтобы такое не забылось и не повторилось… или нет?.. Деньги найдутся…

Хорошо, что хоть что-то происходит

– …Ну всё же что-то ведь делают! Вот «Стену скорби» в Москве отрывать собираются.

– В Москве? А что все останки в Москву перенесли?

– Вы прекрасно понимаете, что это символическая стена – нельзя же поставить памятник каждому!

– А что, на этой стене будут выбиты фамилии всех… ну хотя бы расстрелянных?

– Не знаю, по-моему, там не будет вообще фамилий. Это памятник всем жертвам политических репрессий.

– А почему на месте, где Сталин похоронен, есть его имя, и ему на день рождения тысячи гвоздик несут, а тех, кого убивали по его приказу, тех имена искать не спешат. Вот Вы говорите, что нельзя поставить каждому. А что, имя каждого известно? Кому ставить-то? Да я и не предлагаю памятник каждому… В Москву… Я в Москве был всего два раза в своей жизни… Зачем в Москву? Ещё одно развлечение для туристов? Мало там достопримечательностей? Да там нужно законом запретить что-то новое строить. То, что построено, привести в порядок, а строить нужно за пределами Москвы. Нужно страну заново строить – не один мост и не два, а всю страну! Зачем делать вид, что Москва – это и есть Россия. Это даже опасно может быть. Россия ведь от Московского княжества может и отделиться. Не дай бог, конечно!.. Замечательно, конечно, что Москва отмывается наконец от всей этой мерзости запустения – и советского времени, и девяностых… И почему «Стена плача»? В суд за плагиат ещё исков не поступало?

– Не «плача», а «скорби».

– …Может Вы и правы… хорошо, что хоть что-то происходит…

У нас теперь только чипсы

– …Вода, напитки, чипсы, конфеты, шоколад!

– Баночку фанты, пожалуйста!

– Пожалуйста, сто рублей.

– Пожалуйста. А бутербродов у Вас нет?

– Нет, это в вагоне-ресторане. У нас теперь только чипсы. Возьмёте?

– Нет, спасибо.

– Пожалуйста. Вода, чипсы, конфеты!.. конфеты, напитки!..

Приятные подробности

…Был ли это сериал? Тот фильм, который они смотрели по ночам? В шесть подъём, но они всё-таки находили ещё силы смотреть и телевизор. Эммеральда? Эсмеральда? Нет… Эммануэль! Во французском фильме, дублированном на польский язык, было немного слов, которые они понимали (Илья не помнил, чтобы кто-нибудь из ребят-поляков из Литвы переводил), но в фильмах такого сорта для понимания много слов и не нужно, если вообще нужны. Из памяти уже стёрлись имена всех ребят, с которыми Илья служил, к тому же имена были такими разными: Збигнев, Павел, Ричард, Зуфар, Димка, Рудольф.

Как же было имя того парня? Того, который умер, наглотавшись во сне угарного газа на учениях? Фамилия была русская, но с литовским окончанием. Нет, Илья не помнил имени. Тот вернулся домой раньше времени – в цинковом гробу. Збигнев и Ричард провалялись в госпитале много месяцев. Збигнев приехал оттуда почти лысым. Ну он занимался борьбой, а борцы и так лысеют рано. Так что – ерунда! Странное дело, но нашему капитану всё было нипочём! Как он это с гордостью объяснял, помогли его совершенные немецкие рефлексы! Он автоматически натянул во сне простыню на голову, и это помогло! Живучий, сказать нечего!

Гонял же их этот чёрт! Однажды, в самом начале службы Ильи, капитан поднял их по тревоге ночью и устроил марш-бросок в полном обмундировании и с оружием, ну чтобы сразу поняли, что предстоит впереди! Илья бы тогда испортил все показатели роты, но помог Рудольф, парень из Риги. У него, вроде как, была какая-то болезнь лёгких. Была ли это астма? Несмотря на это он ещё и Илью смог поддержать. У него был опыт – его призвали на год раньше, и он понимал, что лучше помочь желторотому, чем капитан придумает ещё какое-нибудь развлечение на десерт.

Когда Илья думал обо всём этом спустя время, то понимал, что лучше так. Капитан всё-таки думал о них. В их роте был порядок. Хм! Немецкий порядок! В Калининградской области на бывших немецких землях в немецких казармах немецкий порядок! Ох-ох-ох! А танковые батальоны, стопроцентно укомплектованные низкорослыми экземплярами из восточных советских республик, капитан, будучи дежурным по полку, поднимал по утрам из горизонтального положения в вертикальное при помощи табельного оружия, стреляя в аккуратно отштукатуренный немецкими ремесленниками потолок. Так-то!

Капитан и бегал вместе с ними всю дистанцию, и это правильно. В конце службы Ильи капитан, правда, уже не мог бегать, а ходил хромая с палочкой. Был дежурным по полку, что ли, и случился пожар (а может, на учениях?) – пожар в танке. Так капитан спас там кого-то, вытащил из горящего танка, ну и сам пострадал.

Очень был похож мужчина, с которым Илья столкнулся в Российском консульстве, на Зуфара. Илья даже пытался заговорить. Но нет – обознался. Интересно, что Российское посольство в Хельсинки находится на Заводской улице74! – в переводе, конечно. Кроме того, что после войны Советский Союз мог, наверное, сам выбирать место для своего посольства, так оно ещё и занимает целый квартал! Вряд ли может быть случайностью, что именно на Заводской улице. По мнению Ильи, иначе и быть не могло! Ты мог бы себе представить Российское посольство на Стокгольмской улице75? Илья не мог.

В роте Зуфара называли Татарином. Илья не был как-то очень дружен с ним, но почти всю службу, от начала до конца, они были вместе. Илью призвали почти что со школьной скамьи. Он был совершенно зелёный и неприспособленный к жизни мальчишка из Эстонии. Зуфар был из совершенно другого мира. Такой, знаешь, смуглый, всё видевший, хитрый татарин. Он не был плохой, нет – просто другой. Они были вместе в сержантской учебке в Латвии, на уборке картошки в северном Казахстане и Воронежской области (всё больше в нарядах, конечно), ну и в танковом полку в Калининградской области. Даже в Чернобыль их с Зуфаром (видимо, как самых «нужных» специалистов ремонтной роты по части ремонта автомобилей) решили отправить вместе. Что они знали тогда про Чернобыль? Информация об аварии была, мягко говоря, очень неопределённой: дескать, где-то, какая-то там авария, и нужно ехать в командировку. Вот и всё! Несколько подуставшие и одуревшие от постоянной немецкой дисциплины, они были рады ехать куда угодно и желательно на подольше. Всё было готово, они были собраны, ждали лишь приказа. Что их уберегло от этой «спасительной» командировки? Для них и эта информация осталась недоступной. Может всё тот же капитан, которому было не всё равно, а может где-нибудь выше (или даже совсем высоко) решили, что ещё не их время. Так что, к счастью для них, приказа к отправлению так и не поступило, и разгребать лопатами чужое радиоактивное дерьмо «повезло» другим. Может, Татарин и в Чернобыле бы не пропал – всегда ведь он умел находить место потеплее. Про себя Илья не был так уверен… Хотя… Какая разница, всё ведь всё равно решается «наверху».

В Ригу, правда, Илью отправили без Зуфара. Там ремонтировали на танкоремонтном заводе старые танки – заваривали пробоины, устанавливали лазерные прицелы и продавали за бананы (или дарили за спасибо?) разнообразным «лучшим друзьям» по всему миру. Где они те друзья, и где их спасибо? Илья в своём детстве один раз пробовал ананас и пару раз бананы. Спасибо и на том? Достойная ли это цена? Не за танки, а за страну, которую так щедро раздарили «друзьям» бездари и неучи, дорвавшиеся до власти. Видимо, «друзья» понимали всё несколько иначе и не считали себя должными.

Командировка в Ригу была лучшим воспоминанием за два года армии. Жили там на заводе – никаких сержантов, кушать их возили в офицерское училище. Конечно, завод военный, и всё начальство были военными, но вели себя они всё-таки иначе, чем в армии. Там была обычная работа, как и везде на гражданке, только зарплату солдатам не платили. Ну они были и тому рады! Они-то там просто работали! Спать давали, кушали вкусно – день да ночь, время тикало в сторону дома! Да-а! Еда в офицерской учебке была, с точки зрения гражданского человека, может быть, и простенькой, но с точки зрения солдата, прибывшего из танкового полка танковой бригады, стоящей на границе в самом военнонаселённом районе Советского Союза, была просто замечательной, а главное – её всем хватало! А Илье было с чем сравнивать. Самые плохие воспоминания были из сержантской учебки. Почему-то в самом начале службы армия хотела показать новобранцам свою самую плохую сторону. Или это только Илье так «повезло»? В учебке столовая была на ремонте, и их кормили под временными, открытыми со всех сторон, навесами. Это бы ничего, но почему-то никогда не хватало времени съесть даже то, что давали, а давали далеко не домашнюю еду. По сравнению с таким издевательством паёк в офицерском училище казался просто пиром. Кормёжка в учебке вообще напоминала больше цирк – не с трибун, а изнутри, с точки зрения тигров. Когда их выпускают на арену, они удивлённо осматривают из-за решётки зрителей, оглядываются постоянно на дрессировщиков, пытаются огрызаться и следят за плёткой. Правда, по мнению Ильи, они в первые месяцы службы напоминали больше котят, чем тигров, а сержанты даже и не пытались выглядеть весёленькими дрессировщиками. Дождливая холодная осенняя погода, плохая еда и малое её количество, злые сержанты – по крайней мере, с точки зрения, только что призванных «маменькиных сынков». Конечно, не так ужасно это всё было на самом деле… наверное… но всё-таки в ряду приятных воспоминаний Ильи армейские годы не занимали очень большого места, да и вообще в ряду воспоминаний… говорят ведь, что человек помнит только лучшее?

Странная это материя – память человеческая. По какой-то причине в памяти остаются какими-то вспышками только самые приятные подробности. Яичница, жаренная на свином сале на дровяной плите, и грушевый лимонад у бабушки с дедушкой на Доке. Бабушка умела делать удивительный фокус – она наливала лимонад в стакан и сверху насыпала ложку сахара!! – и лимонад начинал извергать потоки пены! Или тот компот с огромным персиком в стакане (или он только казался тогда огромным?), который Илья получил в ресторане на Невском, когда ездили в цирк с мамой, тётей Юлей и Ольгой… И те тушёные овощи из офицерского училища. Ничего особенного… а как было вкусно!

Илья не был в отпуске дома ни разу за два года службы. Когда об этом узнали его товарищи по учёбе на профессиональных курсах в Финляндии, то стали называть его Клинтом Иствудом – в их глазах Илья был прямо каким-то Терминатором – два года! и без единого отпуска! По правде говоря, в отпуск он поехал бы, если бы Димка не заснул в карауле перед полковым знаменем. А Илья-то был разводящим! И надо же было проверяющему сунуться именно тогда! Но Илья не держал зла. Димка был хорошим товарищем. Спокойный, как медведь! Ну так и родом он был то ли с Сибири, то ли с Урала. Илья не был уверен, было ли хорошо или плохо то, что он не смог тогда поехать в отпуск домой. Это ведь как на всё это посмотреть! Попасть домой всего на десять дней, а затем ведь нужно вернуться обратно в полк! Чем хуже то место, куда нужно вернуться, тем труднее возвращаться. Эдак лучше вообще не ездить в отпуск!.. Чёртов Димка!..

Запомнилось

…Что-нибудь ещё про армию? Ну хорошо. Не из приятных, но запомнилось. Был такой случай в учебке. Илья был на каком-то уроке (были там и уроки в классе – учебка-то сержантская! а сержант это… ну, не сливки, конечно… это где-нибудь там… простокваша, может быть? или сыворотка?). Ну в смысле – это игра такая, в кавычках – сержанты, которые прослужили уже год, изображают из себя специалистов и рассказывают командирским голосом только что призванным баранам, где у машины руль и где колёса. Но поскольку, где руль, Илья и сам знал, поэтому он писал письмо домой, чтобы не было мучительно жаль – ну помнишь, в общем (хотя, откуда тебе помнить-то!). И куда-то его вдруг, со всем взводом вызвали. А письмо! А письмо-то он в парте оставил! Вот тут уж точно, баран так баран! Или с голодухи не соображал? Или не вырос ещё? А как они вернулись в класс, так сержант решил, видно, помочь молодому товарищу подрасти. Ну, мол, пора уже – это армия, а не садик. Ты думаешь, он отвёл в сторонку и по-дружески отдал письмо, предупредив, что писать на уроке письма домой нехорошо? Не-ет! Ну, во-первых, он прочёл его сначала сам! Делать-то ему нечего, пока салаг там куда-то с урока выдернули! Да и до деревень и весей бескрайней Расеюшки правила приличия, ну и тому подобная высокая муть не всегда и доходит… если доходит. Так что он решил, видимо, в педагогических целях (наверное, про такое он где-то всё же слышал?), прочитать перед всем взводом! Может, и не прочитал бы, но! Но Илья в письме домой решил рассказать (не пожаловаться, а просто как факт обычных армейских будней), рассказать о предыдущем шмоне, который устроили в роте. Ну это, когда вытряхивают тумбочки в поисках хлеба, который голодные ребятишки старались незаконно и преступно прихватить со столовой с собой на чёрный… даже не день, а, может быть, час? Ну и тому подобное идиотское перетряхивание матрасов и портянок в поиске всего неуставного. Ну как тебе такое! Да кто ж такое домой-то пишет? И поделом ему, супостату! Вот уж Мойдорыр так Мойдодыр! Конечно, потом Илья (спасибо, сержантик!) и сам понял, что не стоило бы маму с папой такими-то… пикантными особенностями армейской службы расстраивать! Но сержант… Илья даже не сразу осознал, что это читают вслух его забытое в парте письмо… да он даже и не вспомнил, что письмо-то забыл в парте! (Явно протеинов и углеводов в башке не хватало!)

Нельзя сказать, что Илья как-то впоследствии со злостью вспоминал того сержанта. Нет. Но и забыть такое, ставшее в некотором роде жизненной вехой событие, перевернувшее его внутренний мир, он не мог. Вряд ли тот сержант даже догадывался, что совершил столь значительный поступок в своей жизни. Да и вообще, все эти сержанты были такими же, как и новобранцы из призыва Ильи, только чуть постарше.

А был ещё сержант. Того Илья подвёл! Из-за Ильи того посадили на «губу». И опять всё случилось из-за этой детской наивности и неготовности Ильи к такой школе жизни (хотя, на то эта школа, наверное, и была нужна? ну не для защиты же родины такой детский сад, в самом-то деле!). Такой рыжий был добрый паренёк. Видно, внутри такой же, как и Илья. Илья очень надеялся, что тот не сильно на него обиделся. Илья вспоминал его часто. Хотелось извиниться… Прости, сержант!

А дело было так. Родители, которые, в отличие от Ильи, пытались, но не могли сообразить, что их ребёнок вообще может делать в армии и, естественно, были в тревоге (сам Илья просто не был способен оценивать происходящее) и приехали его проведать в учебку. С пирогами??!! Пожалуй, они, совсем не понимали, что такое Советская Армия (Отец Ильи не служил по причине больного желудка. Его детство пришлось на военные годы – есть было нечего – какое там здоровье?). Так вот, родители Ильи появились в Добеле (теперь там наши заокеанские «партнёры» окопались), сняли комнату без удобств и со вшами на ночь у какого-то прапорщика и попросили отпустить сына с ночёвкой (пироги же!). Капитан роты обещал подумать. Илья ждал до вечера, а капитан – существо, занятое всецело доведением вверенных ему подростков до хотя бы какой-нибудь приемлемой кондиции – забыл и ушёл домой! А может, и не забыл вовсе, а это было глубоко продуманным решением и одной из форм педагогического процесса, при помощи которого доводят «до нужной кондиции». Илья, испытывая дикий стресс, превозмогая природную робость и температуру под сорок – он был очень, и очень невовремя болен – подошёл к дежурному по роте – как раз к тому рыженькому сержантику. Тот выслушал, понял и попросту провёл Илью через КПП за пределы учебки, где Илью весь день ждали родители! То ли по причине высокой температуры, то ли незаконченного процесса армейского образования, но Илья не понял!!! Не понял, что сержант делает что-то неправильное!!! Что-то незаконное, что-то, что заслуживает наказания, ареста, посадки на «губу», ссылки на Сахалин или в Австралию! (Кстати, «губа» – это гауптвахта, если кто не служил в армии. Ну надо же! И тут немецкий дух и Неметчиной пахнет!) Сержанты-то в учебной части только что призванным в армию юнцам казались чуть ли ни высшей инстанцией! Утром Илья в каком-то автоматическом полуобморочном состоянии вернулся в роту. Сержанта посадили на «губу», а Илья отправился в госпиталь. Военврач припугнул, что ещё бы чуть-чуть и Илья бы задохнулся (какое-то воспаление в горле – Илья очень любил в детстве болеть всякими ангинами и гриппами), и даже нашёл в себе какие-то эмоции, чтобы в очередной раз удивиться безмозглости призывников: «Чего же ты раньше-то не пришёл!»