По ту сторону поля с высокой травой

Лиска отказывалась в это верить. Она даже дышать боялась в присутствии Бармаглота.

– Ты сотворила ЕГО. Ты ЕГО хозяйка, – не унимался голос.

Монстр заревел, растопырив лапы во все стороны.

Лиска почувствовала, что невольно тянется к чудовищу. ОН все еще был ее защитником. Ее стражем из книги. Ее нарисованным героем.

Лиска протянула руку. Бармаглот с интересом смотрел на нее. Одна из паучьих лап вытянулась вперед. Лиска сделала шажок и дотронулась до шершавых волосков. Осторожно провела пальцами по жесткому хитину и даже смогла улыбнуться.

– Получается! – ликовал внутренний голос.

– Я отпускаю тебя, – сказала Лиска, – я больше не нуждаюсь в твоей силе. Уходи. Никогда не возвращайся. Я…

Монстр захохотал. Заухал, будто огромная сова, зашипел змеей, зажужжал, застрекотал. ЕГО сила ударила Лиску в грудь и заставила отшатнуться. Гул океана проник в сознание. С ним пришли голоса. Целый легион. Они смеялись, издевались, дразнили, хвастались, унижали.

– Я освободила тебя, – Лиска попыталась вклиниться в их поток.

Но они снова обрушились на нее, как волны океана на островок. Они смели ее сопротивление. Лиска упала на колени. Голоса говорили, что она им больше не нужна. Что Бармаглот больше не будет стражем, а станет хозяином. ЕМУ не нужна хитрость или трусость. Отныне все ее миры будут подчинены ЕГО силе.

Перед глазами пронеслись образы Серого, Лены, родителей, дяди в пальто, сторожа в лагере и многих других. Все они были растерзаны, истекали кровью, шептали о пощаде. Бармаглот в образе девочки упивался их болью. Он душил их, бил камнями, топил в воде. Лиска видела себя, стоящей поодаль. Связанная по рукам и ногам она могла только наблюдать за бесконечной чередой убийств. Монстр мечтал утолить свою ярость и ненависть, но Лиска знала, что ее невозможно было утолить, как невозможно заполнить водой бездонную бочку.

Пальцы сжали палку с гвоздями. Лиска попыталась ударить Бармаглота, но тот легко, как пушинку, отшвырнул ее. Лиска влетела в стенку и со стоном сползла на пол. Призрак попытался раствориться в воздухе, но монстр схватил его лапами и вдавил в окно. Осколки стекла разлетелись по чердаку.

Призрак заревел и превратился в подобие чудовища. Невысокую жалкую копию. Он отчаянно бросился на Бармаглота. Чудовище споткнулось о старый велосипед и отступило.

Лиска поднялась, чувствуя дикое головокружение. Комната расплывалась. Она ухватилась за палку, но пошатнулась и чуть не упала.

– Я не могу… – прошептала она.

– Алиса тоже не могла, но она победила своего Бармаглота, – сказал голос, – нужно только поверить в то, что безумное чудо может случиться.

Лиска фыркнула, но тут же закричала от боли. Призрак вцепился в Бармаглота и вырвал кусок мяса. На пол закапала черная кровь. Лиска поднесла руку к шее. Пальцы окрасились красным. Призрак отпустил чудовище и отшатнулся. Он тоже оказался ранен.

– Мы все связаны, – сказал призрак.

– Умрет один, умрут все, – прошептала Лиска. Она поняла, что от нее хотела старуха в больнице. Вот он способ убить зверя. Цена искупления.

Бармаглот схватил призрака. Сжал так сильно, что тот заорал от боли. Лиска чувствовала, как стальной обруч сжимает ее все крепче и крепче. Она с жадностью глотала воздух, но его не хватало. Призрак поник в хватке чудовища и безжизненно повис, превратившись в существо с тонкими как веточки ручками. Бармаглот выплюнул что-то белое и вязкое. Быстро работая паучьими лапками, он превратил призрака в грязно-желтый кокон.

Сонм голосов ворвались в сознание с новой силой. Лиска поняла, что чудовище хочет навсегда запереть их на чердаке. Он сломает ее идеальный мир. Перемелет ее воспоминания, создаст свои. Он станет ею и будет делать то, что захочет. Убивать снова и снова. А они с призраком смогут только наблюдать.

Лиска бросилась на монстра и ударила его в глаз палкой. Тут же голову прошибла молния. Лицо залило кровью, половина чердака скрылась во тьме. Лиска всеми силами пыталась не потерять сознание. Боль пронизывала лицо. И тут что-то сильное ударило в грудь. Раздался хруст. Лиска снова влетела в стену и грохнулась на пол. Тело превратилось в единый сгусток боли. Бармаглот ревел громко топая по полу. Доски жалобно скрипели и трещали, готовые вот-вот провалиться вниз.

Лиска почувствовала, как чудовище подхватило ее, плюнуло на спину и стало крутить в разные стороны, как куклу. В ноздри ударил кислый запах мокрой паутины. Бармаглот швырнул второй кокон рядом с первым.

– Король умер. Да здравствует король! – озвучил внутренний голос, слышанную где-то фразу.

Лиска согласилась с ним. Она сама была монстром. Трусливым, жалким уродцем, который придумал себе защитника. Стража, который извратил ее желания, воплотил в жизнь ее ненависть и злобу. Королем, среди чудовищ. Было смешно верить в то, что она может обмануть свою природу. Победить внутреннего зверя. Такова ее суть. Вечно хотеть и вечно бояться. А теперь еще и вечно наблюдать.

Сознание медленно уплывало. Запах паутины успокаивал. Где-то там на задворках внутренний голос пытался донести последнюю простую истину. Что Алиса все-таки победила своего Бармаглота. Что она поверила в невозможное и чудо произошло.

– Это твой страж. Ты его придумала. Ему не страшен меч, но он тоже чего-то боится!

Лиска сбросила с себя дрему. Верно, она нарисовала его, и чтобы сделать настоящим, оставила слабое место. Огонь.

Лиска нащупала карман. Паутина держала крепко, но миллиметр за миллиметром пальцы проникали все глубже. Лиска смогла дотянуться до зажигалки. Коснулась колесика. Чиркнула. Призрак в коконе что-то кричал, Бармаглот ревел, но Лиска крутила колесико снова и снова. Она выбросила из головы все лишнее. Все, что должно было произойти дальше казалось неважным. Боль есть искупление. Смерть Бармаглота есть искупление. Ее смерть есть искупление. Окончание вечного цикла; вечной жажды и страха.

Пальцы обожгло. Лиска инстинктивно дернулась и отпустила зажигалку. Но огонь уже резво вгрызался в одежду. Паутина дымилась и с шипением скукоживалась. Лиска чувствовала себя курицей, завернутой в фольгу и засунутой в духовку. Огонь разгорался, яростно вгрызался в кожу. Лиска кричала и молила о спасении. Визжала от боли. Дергалась и каталась по полу. Она задыхалась от дыма и страха.

Следом за коконом, огонь охватил Бармаглота. Он заревел и упал. Запах горелого мяса наполнил чердак. Огонь перекинулся на старое дерево, лизал потолок, набрасывался на кровать, превращая разбросанные книги в черную пыль.

Мир перестал существовать. Последнее воспоминание расплылось в тумане. Лиска видела, как много лет назад призрак заставил ее поджечь чердак. Как родители прибежали на запах, как увезли ее в какое-то место с белой плиткой и белыми стенами.

Лиска больше не чувствовала жара и боли. Только холод и тьму. Вокруг вздымались огромные черные волны. Они в последний раз поднялись, а затем ринулись вниз, погребая маленький островок под толщей вод бесконечного океана.

***

Денис Федорович пружинистой походкой шел по белоснежным кафельным плиткам. Молодой врач совсем недавно получил должность в местной больнице, но уже успел приглянуться незамужним медсестрам. Они провожали его взглядом и хихикали, делясь друг с другом сплетнями.

Денис Федорович успел услышать множество версий. Трудное детство, несчастная любовь. Он тихонько посмеивался себе под нос. Реальность, увы, была куда страшнее.

Высокий с темными волосами, чуть с проседью и карими глазами, он всегда, даже в самую жару, одевался в застегнутую на все пуговицы рубашку с длинными рукавами. Был приветлив и всегда улыбался. И все же некоторые его избегали. Считали странным.

В больнице работало много специалистов и каждый мог с уверенностью сказать, что если пытаться понять психа, то рано или поздно сам станешь психом. Но Денис пытался. Одни списывали это на амбиции молодого врача, другие на какие-то внутренние проблемы.

Запираясь у себя в кабинете, Денис позволял себе расслабить ворот и закатать рукава. Зеркало на стене отражало уродливые длинные шрамы. Глядя на них, Денис мысленно переносился в тот день, когда нелюдимый, больной на голову лесоруб в бригаде отца спас мальчика от нападения волка. Никто не видел этого. Во всем обвинили верзилу-дурачка. Они чуть не линчевали его на месте.

Денис не видел волка, который на него напал. Он почувствовал сильный удар и потерял сознание. Пришел в себя только в больнице. Стойко перенес ругань за своевольную прогулку по лесу. А потом узнал про лесоруба. Денис вступился за него. Единственный из всех. Просто посмотрел на несчастного мужика, который держался за голову. Заглянул ему в глаза и поверил. Денис уломал отца еще раз все осмотреть. Чуть дальше от поляны нашли труп волка. Дурачка отпустили.

Денис запомнил слова благодарности на всю жизнь и понял свое призвание. «Других» людей было много. Их обходили стороной, смеялись, не хотели слушать. Родственники списывали их в «желтые» дома, прохожие брезгливо поджимали губы. С годами Денис понял, что каждый имеет в душе какой-то изъян. Другое «я», которое бережет от всех. Иногда такое «я» учится само принимать решение. Порой такие решения приводят к трагическим последствиям. Но, если кто-нибудь вовремя услышит тоненький голосок этого «я», если поможет ему, то есть большой шанс, что личность человека снова станет «целой».

Сегодня, как, впрочем, и обычно по пятницам, Денис занимался «балластом» – так называли пациентов, давно потерявших связь с реальностью. В основном лежачих. Овощей.

Василиса Игоревна по праву заслужила прозвище королевы «балластов». Никто точно не помнил, сколько она тут провела. Говорят, поступила при попытке самоубийства.

Клинику перестраивали, приходил новый персонал, пару раз горел архив, кто-то пытался взломать электронную базу и стереть старые дела. А Василиса все также лежала в своей маленькой отдельной палате. Ее не могли отпустить, а родственники за долгие годы так и не нашлись.

– Доброе утро!

Василиса как всегда лежала и смотрела в потолок. Время от времени ей назначали разные процедуры. От сильных лекарств до электротерапии. Менялись лечащие врачи, менялись методы. Сейчас ее доктором стал Денис. Он предпочитал разговаривать с больными. Иногда такой способ был гораздо эффективнее электрошока. Два месяца Денис изучал Василису. Она всегда молчала, но иногда оставляла утром новые детские рисунки на столе.

Денис взял рисунки и принялся рассматривать. Большую часть он уже видел. Старый дом. Три фигурки с девочкой посередине. В отдалении еще одна девочка с тонкими как прутики руками. Она была частой гостьей на картинках.

Ставить диагноз по рисункам было очень трудно, но Денис склонялся к диссоциативному расстройству. Когда-то он уже выявлял множественные личности у одного больного. Тот пытался писать картины.

Когда Василиса начала рисовать никто не знал. Кто-то случайно забыл у нее карандаш, а утром появился первый рисунок. Врачи решили, что это неплохая терапия. Два месяца Денис с жалостью и болью смотрела на обломки жизни, рассыпанные по детским рисункам. Иногда возле маленького домика появлялись черные пауки. Иногда Василиса изображала волны и крошечный берег с решеткой посередине.

Доктор с интересом посмотрел на новые рисунки. Огромная тварь с паучьими лапами стояла на краю ямы. Внутри твари стояла фигурка девочки. Дальше изображалась та же тварь, которая топила в реке изогнутую фигурку. На третьем рисунке тварь занимала почти весь листочек, а девочка и тонкая фигурка стояли далеко позади.

Чудовище было прорисовано особенно тщательно, будто больная хотела, чтобы зрители разглядели каждую его часть. Все до мельчайших деталей.

Позади раздался всхлип. Денис обернулся. Василиса плакала. Почти беззвучно. Слезы дорожками стекали по щекам, капая на подушку.

Денис осторожно коснулся ее плеча и тут Василиса страшно выкатила глаза и заорала. Ее лицо превратилось в маску боли и ужаса, сменилось презрением, оскалилось ненавистью. Василису затрясло. Денис выскочил в коридор и позвал медсестру.

Девушка привычным движением сделала укол. Василиса затихла. Денис с удивлением заметил, как ее взгляд изменился. Раньше по-детски потерянный и какой-то тревожный он стал пустым. Будто все мысли разом покинули больную.

Сестра ушла. Денис еще долго сидел возле пациентки. Мысли бегали в голове, подсовывая один случай из практики за другим. Но каждый хоть чем-то да отличался. Наконец, доктор поднялся и тут заметил под подушкой торчащий бумажный краешек. Денис осторожно вытащил его. Снова изображение небольшой комнаты с окном и кроватью. Доктор уже видел эту комнату много раз на прошлых рисунках. Сейчас там стояла знакомая паукообразная тварь. Комнату закрасили красным карандашом.

Денис собрал все рисунки и вернулся в свой кабинет. Там он положил все в отдельную папку с делом. День только начался, необходимо было навестить еще нескольких больных, но Дениса не покидала мысль, что он прикоснулся к разгадке болезни «балласта».

Эпилог

Через неделю после приступа Василиса пришла в себя. Она ничего не помнила. Даже не знала сколько ей лет. Денис провел с ней много времени, но ни беседы, ни лекарства, ни рисунки не помогли.

– Извините меня, – по старчески сухим, но приятным голосом говорила пациентка, – я помню только мою палату. В голове какая-то темнота. Я словно бреду по выжженной земле.

– Посмотрите еще раз, – Денис показал рисунок поля с высокой желтой травой, старый дом, чудовище, но Василиса только с жалостью качала головой.

В конце концов, доктор был вынужден признать свое поражение. Время от времени они беседовали, Василиса с удовольствием рассказывала, как познакомилась с соседями, какие милые сестры и какая сегодня отличная погода. Она постоянно находила себе новое занятие. Даже помогала ухаживать за другими пациентами.

Каждый вечер она возвращалась в свою палату и мирно спала до утра. Больше она не оставляла рисунков

– Не лежит у меня душа, – качала она головой, – как возьму карандаш, так что-то внутри заставляет тут же бросить.

Денис часто подолгу разглядывал прошлые рисунки, пытаясь понять кем было изображенное чудовище и что сделало в жизни Василисы. Но в итоге каждый раз убирал папку в шкаф, устало потирал глаза и шел домой.

Василиса же совершенно не жалела о своей новой жизни и даже не пыталась вспомнить прошлое. Может, оно и к лучшему. Иногда прошлое должно остаться в прошлом.

Каждое утро, сидя на скамейке и глядя на небо, Василиса видела облака похожие на дельфинов или русалок. Только однажды появился странный образ гротескного существа с изогнутыми паучьими лапками и осиными крыльями.

– Привидится же такое, – сказала Василиса и закрыла глаза, подставляя лицо солнечным лучам.

В верхушках деревьев шумел теплый ветерок. Он уносился далеко за пределы больницы. Туда, где стоял покинутый всеми старый дачный домик. Его стены давно сгнили, а потолок обвалился. На самом верху дырявой крыши сидела ворона. Заметив что-то любопытное, она громко каркнула и полетела в сторону заросшего поля с высокой желтой травой.