Кроссворд для Слепого

– Еще минут десять подождем, не спеши.

Тем временем Баранчук, сидевший за рулем трейлера, не разжимая зубов, мурлыкал под нос песенку. В пластиковом мундштуке торчала погасшая сигарета, тихо играло радио, и пожилой водитель никак не мог попасть в такт с певцом.

Фура шла тяжело, словно ее под завязку набили тяжелым ДСП. В уме Баранчук прикидывал, сколько же ему осталось собрать денег до заветной покупки – белого, не старше пяти лет микроавтобуса. Он проделывал эту операцию каждый день. И каждый раз ему казалось, что осталось совсем чуть-чуть, пара месяцев. Однако всякий раз из денег, полученных за работу, на семью уходило больше, чем он рассчитывал.

«Еще полторы тысячи», – вздохнул водитель. В мечтах он уже видел себя за рулем белоснежного «фольксвагена», а в салоне своей несуществующей машины-мечты – мирно дремлющих челноков.

«Куплю машину – приглашу друзей, и махнем в лес на шашлыки, – размечтался Баранчук. И тут же отбросил эту идею как негодную: – Если я за рулем, значит, мне пить нельзя.»

Выпить он любил, для этого приходилось изыскивать левые деньги. Придерживая руль одной рукой, другой он извлек из заветного кармана конверт с деньгами, полученными от Новицкого. Большинства плат и поборов он избежать не мог, и взгляд его остановился на пятидесятидолларовой купюре, отложенной специально для оплаты за проезд по шоссе. Оплату установили совсем недавно, и не на выезде из Минска, а почти на самом подъезде к границе, когда основная часть дороги позади: просто власти решили не разоряться на два пропускных пункта.

«Очень трудно привыкнуть платить за дорогу, если до этого ездил по ней бесплатно» – так рассуждал не только Виктор, но и большинство водителей. С легковых автомобилей денег не брали, если те следовали с белорусскими номерами. С грузовиков же драли – со всех без разбора: скандинавы, немцы, поляки, даже литовцы с латышами вздыхали, но платили. Первое время платили и русские с белорусами, ругались, но расставались с дензнаками. В конце концов – не свои, а полученные от хозяина. Но славянская душа так уж устроена: если где-то можно закон обойти и сорвать халяву, это непременно будет сделано.

Трейлер, натужно урча мотором, взъехал на подъем, и с него открылся впечатляющий ночной пейзаж: переливающаяся огнями, дымящая, парящая, недавно построенная электростанция, гладь озера, полная луна на небе, мириады звезд, зубчатая полоска леса… Тут взгляд Баранчука наткнулся на красные огоньки поста по взиманию платы за проезд, полосатые шлагбаумы, стеклянные будки кассиров. Возвышенное настроение тут же испортилось.

Баранчук нецензурно выругался:

– Придумали, еще и за дорогу платить. При коммунистах ее построили за народные деньги, а теперь кому-то в карман обламывается.

Вправо от шоссе уходил грунтовый съезд, перед которым стоял знак, так нелюбимый водителями, – «кирпич».

«Что за хрень, – подумал шофер, притормаживая и останавливая трейлер. – Если есть дорога, значит, по ней кто-то ездит, но если висит знак, то ехать по ней нельзя.»

Знак был новенький. Столб, на котором он держался, воткнут в кучу недавно высыпанного гравия. Баранчук полез за сиденье, вытащил карту и принялся искать на ней это самое место. Нашел. Возмущению его не было границ:

– А, гаишники, сучьи дети!

По карте выходило, что, попав на съезд, можно проехать две деревни и вновь оказаться на шоссе, но уже за постом, где берут деньги. Баранчук аккуратно сложил пятидесятку и засунул ее в портмоне. С этого момента она стала его собственностью.

«Кому какое дело, какой дорогой я попаду на пропускной пункт», – подумал он.

Подойдя к знаку, шофер обхватил тонкий бетонный столбик и, поднатужившись, вырвал его из кучи гравия. Знак с глухим звоном исчез в придорожном кювете. Водитель отряхнул руки и гордо вскинул голову: «Не было тут знака, когда я ехал».

Трейлер сдал задним ходом.

Баранчук, как законопослушный шофер, включил правые повороты, и его машина покатила по грунтовой дороге. Проселок оказался разбитым, впору только на тракторе ездить, но Баранчук, сжав зубы, вел машину. Во-первых, пятьдесят баксов он уже считал своими, а во-вторых, развернуться было уже негде. Впереди показалась деревня. Старые приземистые домишки вплотную подступали к дороге, и фура, расцвеченная огнями, на их фоне казалась пришельцем из будущего. Даже собаки боялись лаять на машину, ползущую по их деревне.

Глава 3

Полноприводной «опель» взъехал на подъем легко, словно мчался по ровной дороге.

– Красота, – сказал Новицкий.

Омар кивнул. Электростанция переливалась огнями, отражалась в озере. У самого леса подмигивал красными огоньками пункт оплаты за проезд. «Опель», разогнавшись на спуске, пронесся мимо грунтового съезда с одиноко торчащей кучей гравия.

Новицкий нетерпеливо барабанил пальцами по рулю, ожидая, пока сквозь единственный работающий шлагбаум проедет длиннющая цистерна из нержавейки.

– Пустая идет, – уверенно сказал Леонид. – Красивая машина, красивая надпись. А знаешь, Омар, что они в них возят?

Афганец, продолжая думать о чем-то своем, отрицательно покачал головой.

– Промышленные отходы они сюда возят. Немцы и скандинавы у себя боятся всякую отраву хоронить, а к нам, в Беларусь, и к вам, в Россию, возят. Кому-то неплохие деньги обламываются, но не нам с тобой, а чиновникам. Живут себе люди в городке и не знают, что у них под боком бомба замедленного действия.

– А для тебя есть разница, – спросил Омар, – своей отравой тебя в могилу сводят или заграничной?

Подобный вопрос поставил Новицкого в тупик.

Цистерна проехала шлагбаум, и кассир нетерпеливо махнул рукой – мол, проезжай, чего стоишь? С легковушек денег не берем.

– До границы пятнадцать километров осталось, – проговорил Новицкий, обходя на повороте отливающую в свете фар серебром длинную цистерну с красивой люминесцентной надписью.

– Умеют буржуи даже дерьмо в красивую упаковку заворачивать.

Омар нетерпеливо всматривался вперед. Впереди горели стоп-сигналы большой машины, стоящей на обочине.

– Нет, наша фура побольше будет, – успокоил его Новицкий. – Я думаю, Баранчук уже таможенный контроль проходит.

Омар немного расслабился, убедившись, что на обочине стоит не МАЗ, а «вольво», хотя фуры и были немного похожи.

Баранчук тем временем проклинал собственную жадность. Объездная дорога петляла среди кустов, валунов. На легковой машине тут еще можно было проехать, но длиннющая фура, того и гляди, отцепится. Виктор недооценил гаишников. Те тоже были славянами и прекрасно понимали психологию соплеменников. Перед самым въездом в лес, за которым горела скупыми огнями вторая деревня, высились две огромные кучи гравия. Между ними был оставлен узкий проезд, в который могла втиснуться средних размеров легковушка, но никак не большегрузный автомобиль. Баранчук остановил машину, спрыгнул на дорогу и принялся чесать затылок. Трижды он мерил шагами расстояние между кучами, и как ни крути, но широкий МАЗ между ними не пройдет!

– Сволочи!..

Водитель не жалел слов для тех, кто высыпал кучи гравия. Он вытащил из кабины лопату с длинной ручкой. Получалось, что не только придется попотеть, но и на таможенный терминал он опоздает. Обливаясь потом, водитель разбрасывал лопатой гравий. Лезвие то и дело натыкалось на крупные камни, в темноте даже искры выскакивали. Пот заливал глаза.

Полчаса махал лопатой Баранчук, пока вконец не выбился из сил.

«Баста», – прорычал он в ночную темень, разбавленную лунным светом.

Даже курить ему уже не хотелось. Но, назло всем, водитель закурил. Он сидел за рулем машины, зло сжимая в зубах мундштук с дымящейся сигаретой. Правая нога нервно давила на газ. По-хорошему, надо было бы еще полчасика помахать лопатой, но, как всякий славянин, Баранчук надеялся на авось.

Трейлер рывком двинулся с места, педаль газа пошла вниз. Баранчук шел на первой передаче. Вздыбилась кабина, когда трейлер переваливался через гравийный вал. Затем водитель увидел перед собой уже не небо со звездами, а ярко освещенный фарами песок проселка. Это задние колеса переезжали через кучи. Виктор еще сильнее сжал зубами мундштук и добавил газа.

«Кажется, пронесло…» – успел подумать Баранчук, прежде чем почувствовал, что правые колеса отрываются от земли.

Фура несколько секунд балансировала, затем завалилась на бок, увлекая за собой тягач. Баранчук даже не сразу понял, что произошло. Ему показалось, будто горизонт вдруг поднялся и стал вертикально. Справа теперь были звезды, слева – лес и дорога, а фары освещали верхушки сосен. Когда Баранчук пришел в себя, то больше всего его удивило не то, что автомобиль перевернулся (к этому он был готов), а то, что в зубах он продолжал сжимать мундштук с дымящейся сигаретой.

– Вашу мать! – сказал водитель, пытаясь удержаться за рулем.

Он уперся ногой в спинку соседнего сиденья, повернул ручку и распахнул дверцу, как люк.

– Хорошо, хоть все стекла целы.

Он выбрался на кабину, стал, как капитан тонущего корабля на мостике, и осмотрел картину разрушений. Фура лежала на боку. Переднее колесо трейлера медленно вращалось. Немолодой водитель с трудом спустился на землю. Ярко светила луна, освещая днища машины и фуры.

«Вот и заработал я пятьдесят баксов…» – зло подумал Баранчук.

Проблем появилось выше крыши. Мобильника у него не было, рации тоже. Бросить фуру на произвол судьбы и идти в деревню искать телефон он не мог: за сохранность груза расписывался.

«Хоть бы мебель не сильно поломалась», – с надеждой подумал он и боязливо глянул на дверцы фуры.

От удара сорвало запор, никому не нужная теперь пломба болталась на порванной проволоке. Баранчук еле успел отскочить, когда тяжелая дверца сама собой открылась и рухнула на дорогу, подняв столб пыли. Следом за ней посыпались обломки досок.

«Ну вот, еще и запор сорвало, – с отчаянием подумал водитель, глядя в непроницаемое облако пыли, из которого к его ногам упал обломок хорошо оструганной доски. – Ничего, наверное, не я один такой умный. Кто-нибудь тоже поедет в объезд. Попрошу позвонить его в контору Новицкому. Он с меня, конечно, голову снимет за груз. Ну и правильно сделает».

Пыль понемногу улеглась, и Баранчук решил посмотреть, что же все-таки сделалось с грузом. Он увидел торцы деревянных ящиков с набитыми под трафарет цифрами. Ящики были слишком маленькими для того, чтобы в них могли уместиться мягкие диваны и кресла. Ящики, оказавшиеся теперь внизу, не выдержали нагрузки и треснули. Из обломков торчали клочья промасленной бумаги. Баранчук уже собрался было заглянуть внутрь сломанного ящика, как услышал гул двигателя.

– Еще один идиот едет, – обрадовался он и взобрался на кучу гравия, чтобы посмотреть на еще одного любителя экономить хозяйские деньги.

Если бы ехал трактор, могла быть надежда поставить машину на колеса. Свет фар слепил водителя. Он не мог определить, что за машина приближается к нему. Ясно было одно – такой же бедолага, как и он, решивший сэкономить деньги. Виктору даже не пришлось махать руками. Легкий мерседесовский грузовик с бортовым кузовом остановился. Молодой парень соскочил на дорогу и сокрушенно покачал головой.

– Что ж, бывает, – сказал он вместо приветствия.

– Думал – объеду, – Виктор плюнул в дорожную пыль.

– Гаишники, сволочи!

– Сволочи! – согласился Виктор. – Хоть бы знак поставили.

– Я прошлый раз ехал, знак стоял, – сказал водитель, – но наш брат его всегда норовит в кювет сбросить. Днем еще постоит, а как стемнеет, его и вытаскивают.

– Слышь, братан, – сказал Баранчук, – у тебя «мобила» есть?

Молодой водитель засмеялся:

– Я похож на человека с «мобилой» в кармане?

– Нет, – признался Виктор, – но спросить-то можно.

– Ты спросил – я ответил.

Виктор вытащил пригоршню мятых рублей мелкими купюрами.

– Не в службу, а в дружбу, – обратился он к парню, – ты же на границу едешь…

– Через границу, в Каунас.

– Так вот, позвони с терминала в Минск.

Баранчук на колене шариковой ручкой прямо на рублевой купюре написал номер мобильного телефона Новицкого.

– Скажешь, что фура перевернулась. Пусть присылают другую машину груз перекинуть.

– Что ж, ждать тебе до утра здесь, если не больше, – безо всякого злорадства произнес молодой водитель. – Сделаю. Со всяким случиться может.

– Не могу же я машину бросить, – развел руками Баранчук и с тоской посмотрел на то, как легкий грузовик преодолел разровненные его стараниями кучи гравия и покатил по лесу.

– Кончит меня Новицкий, ой кончит…

Виктор вернулся к фуре, присел на корточки. Никогда прежде ему не доводилось видеть, что́ именно он возит. Из Москвы в Минск фура приходила опечатанная. Опечатанную он и оставлял ее в Клайпедском порту. Прикормленные таможенники пропускали его без задержек, лишь штамповали документы. Он отвернул промасленную бумагу и замер… Под ней водитель увидел приклад автомата – новенький, сияющий лаком. Из-под него выглядывал ствол другого АКМа, густо покрытый заводской смазкой.

– Ни хрена себе! – пробормотал Баранчук. – Так вот какая тут мебель!

У него стало холодно внутри. Сколько раз он пересекал границу, а ведь могли тормознуть, открыть фуру, и тогда попробуй докажи, что не знал о контрабанде. Ящики были трех видов. Что в меньших, Виктор теперь уже знал. Вытащил сверху больший. Действуя обломком доски как ломиком, вскрыл его и увидел казавшийся в лунном свете черным ручной противотанковый управляемый ракетный снаряд. Такие Баранчук видел, когда последний раз был на военных сборах, в восемьдесят третьем году. Он торопливо принялся прибивать доски на место, а затем затолкал ящик в фуру и устало опустился на землю.

«Вот так влип», – подумал он.

* * *

Очередь на таможенном терминале уже рассосалась. Ночью мало охотников пересекать границу. Козлеятко хорошо изучил нравы водителей: к утру прилетят стаей – не успеешь разгребать. Деньги, полученные от Новицкого, он уже спрятал в тайнике: доллары носить в кармане на службе боялся. Тайник начальник смены придумал себе надежный. Брезгливые таможенники не пользовались общественным туалетом, а справляли нужду в лесу. И Козлеятко не поленился отойти подальше, чем обычно, нагнул молодую березу, прикрутил к ее стволу скотчем газетный сверток с деньгами, а затем отпустил дерево. Три тысячи баксов, спрятавшись среди листвы, вознеслись на высоту пяти метров. И теперь начальник смены любовно вглядывался в темноту, прислушивался, пытаясь различить в шуме листвы шелест денег.

«Опель» – внедорожник остановился у вагончика времянки. Козлеятко не стал дожидаться, пока Новицкий зайдет вовнутрь. Переговорить стоило с глазу на глаз.

– Уже проехал? – спросил Леонид после того, как пожал руку начальнику смены.

– Не было еще.

– Как так? – изумился Новицкий.

– А вот так, – пожал плечами таможенник и тут же забеспокоился, поняв, что если фура не проедет, то Новицкий может затребовать деньги назад.

Омар сидел в машине и прислушивался к разговору, доносившемуся к нему сквозь приспущенное стекло автомобиля. Новицкий обернулся, встретился взглядом с Омаром. Тот поманил его пальцем. Леонид сел за руль.

– Ничего не могу понять… – Новицкий морщил лоб. – Ты же сам видел, на дороге мы его не встретили, а сюда он не приезжал.

Таможенник постучал согнутым пальцем в стекло. Новицкий открыл дверцу.

– Может, у него родственники живут где поблизости или баба?

– Не знаю, – задумчиво ответил Леонид.

– Возвращаемся, – негромко произнес Омар.

Его лицо стало мрачным. Отъезжая от терминала, «опель» разминулся с мерседесовским грузовиком. Парень притормозил у телефона-автомата, сунул в прорезь карточку. Сверяясь с номером на денежной купюре, набрал цифры.

Закрепленный на приборной панели джипа, мобильный телефон зазвенел. Новицкий вдавил кнопку. В салоне из динамиков зазвучал голос:

– Алло! Алло!

– Слушаю вас, – в голосе Леонида чувствовалось волнение.

– Вы меня не знаете. Я водитель. Звоню от литовской границы. Меня попросил позвонить ваш шофер. Его машина перевернулась, но сам он жив-здоров. Просил прислать другую машину, чтобы перегрузили ящики.

Омар предупредительно поднял палец и прошептал:

– Ящики? Где он?

– Куда прислать? – спросил Новицкий.

– На сто пятьдесят пятом километре есть съезд вправо, если ехать от Минска. Грунтовый съезд, перед самым пунктом оплаты. По нему проехать километра два. Там его и найдете.

– Спасибо, что сообщили, – сказал Новицкий.

– Не за что.

Новицкий, немного подумав, добавил:

– Вы только в ГАИ не сообщайте.

– Зачем? Водительская солидарность… Он объехать хотел…

– Всего хорошего.

Омар отключил связь. Еще никогда Новицкий не видел своего компаньона в таком разобранном состоянии.

– Где этот долбанный съезд? – прорычал Омар.

Афганец буквально пожирал глазами дорогу. Он подался вперед, чуть ли не уткнувшись лбом в стекло. Когда мелькнула куча гравия, он еле сдержался, чтобы самому не ухватиться за руль.

– Туда! – крикнул Омар.

Новицкий перевалил через разделительную полосу, и вот уже джип раскачивался на рытвинах полевой дороги.

– Какого черта его туда понесло? – рычал Омар.

– Деньги, наверное, решил сэкономить, – нервно ответил Новицкий.

– Ты же дал ему деньги, – сузил глаза афганец.

– Дал. Надеюсь, хоть мебель не поломалась.

При слове «мебель» губы Омара брезгливо искривились. Новицкий спинным мозгом почувствовал: разборок не миновать. Джип промчался сквозь сонную деревню. В свете луны издалека была видна перевернувшаяся фура. Баранчук уже стоял на дороге, нервно прикуривал. Огонек выхватил его лицо из полумрака. Новицкий и Омар вышли из машины. Баранчук выглядел жалким, потерянным.

– Как это произошло? – спросил Новицкий.

– Как, как – случилось…

Шофер с досадой хлопнул себя по пыльным брюкам. Омар тем временем подошел к фуре, приподнял промасленную бумагу, осмотрел верхние ящики. Ему сразу стало ясно, что шофер видел: никакую не мебель он вез, а оружие. Он вытащил трубку мобильного телефона и зло недолго говорил по-арабски. Затем подозвал компаньона и водителя:

– Идите сюда, посмотрим, что можно сделать.

Первый страх у Баранчука прошел. Он осмелел, для профилактики решил немного наехать на работодателей:

– Ладно, мужики, вы тоже виноваты.

Омар косо посмотрел на него.

– В чем дело?

– Если бы я мебель вез, то ни за что бы не перевернулся.

Новицкий пока ничего не понимал. Он с недоумением смотрел на деревянные ящики, в которых наверняка были не мягкие диваны и матрасы.

– Разве ты не мебель вез? – спросил Омар.

– Значит, так, – сказал Баранчук, приподнимая бумагу над разбитым ящиком, – я молчу о том, что вы оружие везли, а вы за это мне… – Он на секунду задумался: –…десять штук баксов.

Выше его фантазия не поднималась.

– Хорошо, сейчас ты их и получишь, – спокойно произнес Омар, заводя руку под полу куртки.

Даже Новицкий был уверен сейчас афганец вытащит деньги, пусть не десять штук, но пару сотен – точно. Однако произошло другое.

Всего на несколько секунд в руке афганца возник пистолет, трижды полыхнул огонь. Звуки выстрелов показались Леониду Новицкому безобидными, словно Омар стрелял из детского пистолета пистонами.

Баранчука словно ударил в грудь кто-то невидимый, мощный. Два выстрела он еще держался на ногах, а третьим водителя бросило на землю. Он лежал, глядя на звезды невидящими глазами, продолжая сжимать в зубах мундштук с дымящейся сигаретой. Омар не моргнув одним движением отправил пистолет в кобуру, запахнул куртку.

Новицкий, уже осознавший, что Баранчук мертв, хотел было броситься бежать в ночь, понимая, что такая же участь уготована и ему, но то, что афганец спрятал пистолет, помогло ему справиться с собой. Бизнесмен стоял, ноги дрожали, Леонид не мог вымолвить ни слова. Офицер, ранее бывавший под обстрелами, ходивший в атаку под пули, сейчас боялся, как ребенок. Он понимал, Омару ничего не стоит его прикончить, и не понимал одного – почему тот медлит.

– Омар, не надо, – наконец вырвалось у него, и Новицкий не узнал собственного голоса.

Афганец, широко улыбаясь, подошел к нему и несильно хлопнул по плечу:

– Леня, успокойся. Ты сильный человек, не то что он, – Омар кивнул на мертвого Баранчука, – ты-то понимаешь, шантажистов всегда убирают. Ты соображаешь, большие деньги просто так не платят.

Наконец-то Новицкий вздохнул полной грудью. Страх отступал, он поверил в то, что будет жить.

– Надо же что-то делать, Омар.

– Для начала надо оттащить труп с дороги.

Омар не прикасался к мертвому водителю. Новицкий с готовностью схватил Баранчука за руки и отволок за фуру.

– Ну что, теперь поехали? – с надеждой спросил он.

– Нет, – Омар закурил и сел в «опель». – Ждать будем.

– Чего? Рассвета? Ментов?

– Не бросать же добро!

Новицкий подбежал к фуре, попытался один приподнять тяжелую дверцу, лежащую на земле, но сумел ее лишь оторвать на полметра, а затем выронил, чуть не отбив себе ноги.

– Леня, не суетись, положись на меня. Я тебя еще никогда не подводил.

И странное дело, спокойный голос афганца подействовал на Леонида успокаивающе. Он забрался в джип.

– Сосредоточься, успокойся, – советовал Омар.

Новицкий почувствовал, как унимается дрожь в ногах, в руках, как приходят в порядок мысли.

«Я подозревал что-то подобное, – подумал Леонид, – но не хотел думать об этом. И вот, как водится, правда вылезла наружу. Теперь дороги назад мне нет: или смерть, или работаю с афганцем дальше.»

Омар потянулся к магнитоле, включил музыку, негромко, как делает человек, желающий подумать, но боящийся одиночества.

Не прошло и часа, как на проселке показались огни – две машины. Новицкий нервно потянулся к ключу зажигания.

– Ты чего? – спросил Омар.

– Машину надо спрятать.

– Не бойся, свои едут.

Немного не доехав до фуры, остановились два крытых брезентом трехосных ЗИЛа с военными номерами.

– Оставайся в машине, – сказал Омар Новицкому и вышел в свет фар. Постоял секунд пятнадцать, щурясь, но не прикрывая глаза руками. Его узнали.

Происходившее казалось Новицкому сном. Из машины выпрыгнуло десять человек в черных танкистских комбинезонах. ЗИЛ подогнали задним бортом вплотную к фуре, и началась перегрузка. Люди работали молча, слаженно, без перекуров, ящики один за другим перекочевывали в объемный кузов военного ЗИЛа. Брезентовый полог задраили, и машина отъехала. Второй ЗИЛ загрузили так же быстро, как и первый, минут за десять-пятнадцать.

Фура опустела. Омар подошел к Новицкому.

– Я уеду с ними, а ты возвращайся в Минск к себе на квартиру. Можешь немного выпить, чтобы снять стресс. Утром позвони на таможню, поинтересуйся, проезжала ли твоя фура. Думаю, менты сами разыщут тебя где-то к обеду, – афганец легко вскочил на подножку ЗИЛа, захлопнул дверцу.

Машины с выключенными фарами исчезли за поворотом дороги. И тут Леонид услышал, какая тишина стоит вокруг. Лишь ветер изредка нарушал ее шелестом кустов.

«На войне как на войне», – почему-то подумал Новицкий, хотя ни войны, ни боя не было, было лишь преступление.

Он исполнил все, как велел ему Омар, в точности, даже по дороге помыл машину. Мыл он ее на шоссе, таская воду из придорожной канавы. Оказавшись в своей однокомнатной минской квартире, Новицкий достал из шкафчика бутылку теплой водки и выпил целый стакан, не отрываясь, мелкими глотками. После чего закусил магазинной солянкой, черпая ее столовой ложкой из банки.

Уже светало, когда Леонид позвонил на таможню. Козлеятко, конечно же, сказал, что пока фуры не было, и попытался успокоить Новицкого:

– Наверное, все-таки Баранчук к бабе заехал, выпил немного, вот и ждет, пока протрезвеет.

– Не знаю, – Новицкий удивился, что говорит очень спокойно, – я уже начинаю волноваться, не случилось бы чего.

– Не беспокойся, в другой раз все будет в порядке, – Козлеятко намекнул, мол, деньги не пропадут, в следующий раз проедешь бесплатно.

Представители милиции приехали на квартиру бизнесмена лишь к четырем часам вечера. Сперва вместе с Новицким заехали в офис, сверили печати, номера бланков, и лишь после этого следователь рассказал Леониду о том, что случилось. По милицейской версии выходило, что Баранчук, возможно, находился в сговоре с преступниками и по договоренности с ними решил инсценировать ограбление. Но то ли бандиты чего-то не поделили с Баранчуком, то ли были полными отморозками, но они пристрелили водителя после того, как он загнал фуру на проселок.

Новицкий подписал протокол с показаниями и вскоре сам уже почти верил в милицейскую версию. Об Омаре он не упомянул ни словом.

Даже в материальном смысле особо переживать не приходилось. Автомобиль принадлежал конторе по грузоперевозкам и наверняка был застрахован. Имелась страховка и на груз. Новицкого милиция не подозревала: какого черта станет хозяин похищать собственное имущество?