Шёлк лоскутный, или Книга падших

В первый раз он заглянул в папку, поднимаясь в лифте, после дачи показаний в качестве свидетеля прибывшему наряду полиции и скорой помощи. Рабочий протокол был составлен на месте происшествия. Самым неясным вопросом казалось определение марки автомобиля, скрывшегося с места преступления. Для Ви загадкой оказалось само наблюдение и непонимание причин этой трагедии. О том, что, возможно, папку потерпевшего следовало отдать полиции, он почему-то даже не подумал. Эта мысль пришла позже. Позже настолько, что он решил передать её уже родственникам Фреда, прежде ознакомившись с её содержимым. Ведь он был любознателен с рождения.

* * *

Ви иногда посещали необычные, иногда даже странные сны, реальность образов которых была иной. Были ли они вещими? Как знать!

В эту ночь он крепко уснул. События гибели Фреда и того, второго, были забыты до утра. Что-то изменялось в субреальности его бытия. Сон его был необычен.

Фиолетовая Частичка – душа из далёких пространств Вселенной, покинув счастливую, изобильную гавань той её части, которая ещё зовётся ОДМ – Обителью демона Максвелла, преодолев много световых столетий, «подвозимая» стремительно пролетающими в векторе метеоритами и кометами, наконец приблизилась к огненному оранжевому шару, словно дышащему и призывно переливающемуся в сферической форме космического тела. Не задерживаясь, Частичка окунулась в этот океан света, разбрызгивая и рассыпая слегка упругую плоть светящегося образования. В фантомных руках Частички, незначительно вибрируя, рассыпался искрящийся пул. Купание в этой бесконечной радости бытия и света было долгим, почти вечным. Постепенно Частичка приобрела оранжевый оттенок. Субстанция этой Частички души была стабильной, световая пропитка не нарушила её целостность. Всё было уже предопределено Самим Отправителем. И вот наступило время проявиться этой Частичке – д уше. Она покинула огненный шар, где среди света она как бы растворилась в общей массе, почти исчезла. Для такого проявления она и направилась в одно из самых мрачных и тёмных мест Вселенной, на одну из планет…. Эту планету.

Обретя себе тело, как это было заведено для выбранной планеты, стараниями архангела она начала проживать опыт постижения всех событий своего тела, всего чувственного, видимого и невидимого. Она знала свою миссию – когда-нибудь вернуться назад… и поделиться обретённым знанием со Своим Отправителем, множеством таких же частиц, разосланных по Вселенной во все части Ойкумены.

Шелкопряд – п ервая любовь, выбор был сделан мгновенно. Это существо создавало целый мир из самых дефицитных субстанций на планете – ш ёлковую нить. Выбор был ошибочным, но по-своему обусловленным.

Однажды, когда первое представление об этом субъекте первичного выбора было получено, к ней незаметно приблизился дух проявленной сущности серафима. Это был дух такой же по опыту и заданию частички в образе такого же существа – ч еловека. Он же магическим способом определил иной объект с чертами субъекта для получения опыта. Этим главным объектом должен быть сам человек, обладатель души. Для этого следовало разделиться пополам, наблюдая за телом и второй половинкой, иногда сменяя её.

(Позже, в конце пути она осознает и самого носителя духа (поправки). Им был Инох ден Фоникен, оставленный своим загадочным мятежным напарником.)

* * *

Утром следующего дня Ви вызвали для уточнения показаний. И он узнал, что Фред жил с сестрой и её семьёй по адресу… А также, что сестра в отъезде, в Англии, а мать – в больнице, с нервным срывом после сообщения информации о сыне и подтверждённым инфарктом.

Кремировали Фреда после прощания с немногочисленными свидетелями, согласно протоколу. Десяток угрюмых родственников Каэна что-то долго решали, оформили и забрали тело для захоронения на родовом кладбище в другой стране.

Весть о внезапной гибели Фреда очень огорчила Славика. Сообщение пришло смс-кой от Энн на его безответные звонки: «Слава привет у нас горе братик погиб сбила машина я сама только что приехала от гены прощались вчера позвоню позже».

На прощании с телом собралось немного народа. Энн поддерживала под руку пожилую, очень слабую женщину – их маму, приехавшую на прощание с телом сына.

Элл оставили у близкой подруги до вечера. Энн не хотела огорчать ребёнка и сказала, что дядя Фре уехал, тоже уехал. Девочка чувствовала, что что-то не так, наблюдая постоянно плачущую бабушку, но потом восприняла известие о смерти дяди достаточно спокойно. Она просто огорчилась этому и тому, что уже, наверное, не сможет показать дяде Фре свои новые штучки, подаренные ей папой в той необычной, красивой, сказочной стране, в которой жил такой весёлый народ, говорящий на другом языке.

Рассматривая присутствующих, Энн обратила внимание на очень эффектную женщину, блондинку, которую видела впервые. Следователь, который тоже некоторое время был на этой скромной церемонии, сказал, что она представитель посольства США. Только после этого Энн заметила, что рядом с эффектной дамой постоянно находится совсем незаметный человек в сером – п ереводчик, наверное. Их присутствие на таком мероприятии было для Энн совсем непонятно.

Запомнился ей также некий бородатый юноша со странным именем Ви. Он подошёл к Энн перед самым появлением священника, заказанного по настоянию матушки. Выразив свои соболезнования, он сказал, что совсем недавно познакомился с Фредом и собирается как-нибудь зайти в гости, поговорить о чём-то. Записал адрес и телефон Энн. Наверное, он тоже был знаком со следователем: Энн заметила, как они поздоровались при встрече.

В конце церемонии прощания, после ухода священника, эффектная женщина подошла к Энн со своим сопровождающим, выразив через него свои соболезнования матери Энн и ей самой. Она представилась Сильвией Новак и оставила свою визитку с телефонами и другой контактной информацией на магнитном носителе. Блондинка также вскользь задала вопрос о какихнибудь ненужных документах покойного брата и стала договариваться об удобном для Энн времени встречи. Однако Энн уверенно отвечала, что никаких документов у брата нет. Не осталось. Для убедительности она сказала даже, что сама проверила его комнату. Эффектная представительница США заметно огорчилась её ответом, но тем не менее просила позвонить, если всё же что-нибудь найдётся. И ещё она спросила, не знает ли Энн, где можно найти Глюка Арканова. Энн действительно не знала ничего об этом. Даже сам вопрос ей показался странным. Она мельком видела, как перед уходом сопровождавший её переводчик сделал некоторые движения, ей показалось, что он тайно фотографирует. Это настораживало. Она почувствовала нарастающую тревогу. Тревогу дома – там, где она всегда была так спокойна.

В этой стране её задержали обстоятельства – мама попала в больницу. Только через полгода она смогла выехать к Гене, похоронив за это время брата, а несколько месяцев спустя – и маму. Бородатого юношу Ви она больше не увидела. После всего этого Энн стала избегать всех случайных знакомств и встреч. Возможно, Ви и приходил к ней, когда она переехала (практически сразу после похорон урны с прахом Фреда). Перебралась Энн в старый дом матери, чтобы быть рядом с ней в последние, как оказалось, дни её жизни. Она могла не работать больше: Гена высылал ей с дочерью достаточно денег. Достаточно и для лечения матери. После одного из разговоров с мужем, когда она поведала ему о странном присутствии представителей посольства США, Гена настоял, чтобы она сменила симку, номер своего телефона и поменяла место жительства до самого отъезда к нему. Всё это было сделано.

Не давал покоя также один странный листок, который неизвестно как оказался в её спальне – ещё там, в прежнем доме. Всего два слова «Будь осторожна» и чья-то подпись – «И. д. Ф.». Найдя этот лист в спальне, послание, загадочным образом попавшее к ней в дом, Энн очень испугалась. Ведь она и без того была осторожна, как только могла!

Осознавая серьёзность ситуации, Энн больше не заводила новых знакомств. Её поведение оказалось оправданным: пару раз она узнавала косвенным путём о том, что кто-то разыскивал её, интересовался её местонахождением у старых знакомых и близких. Но Энн продолжала общаться только с самыми близкими и проверенными временем знакомыми. Со Славиком увиделись они через неделю после прощания с телом, как раз на 9 дней – Славик заехал специально. Он хотел не только почтить память своего приятеля Фреда и встретиться с Энн, своей однокурсницей, но и, возможно, получить некоторые документы из архива Фреда. Те, о которых они неоднократно говорили. Славик давно уже рассчитывал на них. Однако документы пропали.

Это было не всё. Энн при встрече рассказала о своей поездке к Гене и немного об исследованиях в области молекулярной физиологии растений, которыми он занимается. Гена и ей самой успел рассказать только часть. Её вызов и отъезд, связанный с гибелью брата, был вынужденным. Она едва успела вписаться в установленный срок хранения тела в холодильнике перед кремацией.

Основной проблемой для лаборатории, в которой работал Гена, была даже не собственно научная тема, а другая – как не выпустить «джинна из бутылки». Проект был коммерческим. Он должен был окупиться лет за пять и дальше приносить прибыль. Однако его содержание явно выбивалось из узких границ традиционных подходов. Эффект грозил оказаться глобальным и вообще не дать никакой прибыли. Кроме того, были неясны последствия существенного изменения биоценоза. Население планеты, несмотря на сравнительно недавнюю пандемию, всё же перешагнуло рубеж в 8 миллиардов, и явные проблемы с питанием – особенно дефицит белка и чистой воды – были крайне актуальны. Генерализованная азофиксация может оказаться самым существенным фактором влияния человека на биоценоз планеты. Многие индустрии оказались бы обречены. Производство мяса и продуктов из него было бы поставлено под удар. Был и ряд других вопросов. Важных вопросов. И все они не имели прямого отношения собственно к научному аспекту, оставаясь при этом не менее важными. Общее соотношение финансов было несколько необычным – т олько 20 % средств направлялись на науку, поиск и исследование азофиксирующих микроорганизмов, растений и грибов. Среди этих 20 % доля, выделяемая на защиту, маркирование генов и их комплексов, а также патентование, составила половину. То есть только 10 % средств предназначалось для непосредственной разработки. Более 10 % – защита, права собственности… и более 80 % – создание структур дозируемой или контролируемой продажи «продукта». Это были и новые ингалятории, и герметичные азо-оранжерейные комплексы с многоуровневой степенью защиты, и фьючерсные космические проекты с участием пилотируемой астронавтами межпланетной экспедиции.

Акционирование как форма привлечения средств было неприемлемо, так как даже небольшая степень раскрытия целей и задач привлекла бы слишком много общественного внимания. А это могло не только задержать проект, но и вообще поставить под вопрос его осуществление. По этой причине был зарегистрирован холдинг под названием «Bibl» с самой засекреченной системой задач, до поры до времени сокрытой. Появилась новая лек-форма – БАД под торговой маркой «Бiбл», однако каким образом этот продукт произвольно растворимой жвачки был связан с секретным проектом – неясно. Ходили слухи, что многие разведки запускали зонды на «терру» холдинга. Нелепые, странные слухи, порождаемые неизвестностью.

А то, что было известно Энн, представляло опасность для всего проекта. Поэтому она вынуждена была также подписать много бумаг о неразглашении. Её даже приняли на работу – в ременно, с небольшим окладом и неясными функциями. Скорее это была формальность, обеспечивающая соблюдение служебных тайн, обязывающая и оговаривающая строгие санкции за утечку информации. В качестве «пряника» – д опуски и скидки, опосредованные специальной персональной VIP-карточкой представителя, а также дополнительный страховой полис на саму Энн и её дочь. Многое, но не всё, она рассказала Славику. Упомянула, что архив пропал и ограбления как бы не было, криминалист пока не нашёл никаких следов проникновения. (На самом деле Энн даже в случае, если бы архив нашёлся, не стала бы отдавать его, это было бы противозаконно в соответствии с её договорённостью).

Энн также сообщила, что собирается переехать к Гене на долгий срок – лестное предложение от руководителей той самой фирмы, высказанное лично ей после собеседования с одним из руководителей проекта. Диссертация становилась в связи с этим не столь актуальной и потому откладывалась на неопределённый срок. Впрочем, после частной беседы эта тема, возможно, будет продолжена, но уже по новому адресу, за рубежом.

Славик слушал с большим интересом, несмотря на явное огорчение потерей. Он рассказал ей об экспериментальной теме изучения ферментов, обслуживающих биохимические процессы поведения вирусов в клетках многоклеточных, об обнаружении влияния на эти процессы через некоторые ферменты стадий развития хозяина. Эволюционно вирусы приспособились по-разному проявляться в организме.

Отдельным вопросом был факт, обнаруживаемый на картофеле и не только: «поражённый вирусами» организм часто проявлял признаки карликовости. Проверяя это явление – в лияние на рост организма (растения или животного) и сопряжённый с ним морфогенез, Славик придумал систему генетического анализа через сравнительную языковую кодировку. На первом этапе он поиграл языковым инструментом, спонтанно присвоив кодонам буквы и синтаксические элементы русского языка, перекодировал текст в РНК-последовательность. Затем, проверяя работу обратной «транскрипции» в текст, он обнаружил массу сбоев из-за того, что система чтения была лишена элементов упорядоченности для триплетов. Исправление этого частичного хаоса лежало через создание системы триплетной организации генов для транскрипции[13]. Осознав эту причину, он создал программу анализа расшифрованных геномов для поиска зашифрованной информации в тетра-плетном, пента-плетном, гекса-плетном, гепта-плетном, окта-плетном и нона-плетном режимах чтения. Парадоксом, а возможно, и великим открытием было обнаружение языка морфогенеза в… вирусах!!! Причём это относилось не только к третичной структуре белков вирусной оболочки.

Также был выделен один из факторов, влиявший на их вирулентность в зависимости от стадии развития хозяина. Образно говоря, прорисовывалась тест-система определения стадии развития организма, а вернее, определения его взрослости… И в этом была находка – именно на личинках шелкопряда эта тестовая система работала безупречно. Три стадии развития, три возраста.

Была также тема, о которой Славик пока никому не говорил, а именно о том, что генотип живого организма формировал схему своей смерти на последней стадии своего развития. И тут имелись варианты. На предшествующих стадиях этот процесс возможен только от метаболического сбоя, в частности от дефицита связанного азота, необратимо приводящего к превалированию катаболических процессов над анаболическими и физическому воздействию. Митохондрии на конечной стадии развития становятся восприимчивыми к особым сигналам, вплоть до того самого феномена апоптоза. Были выявлены некоторые механизмы запуска драматического отмирания митохондрий. Это давало принципиально новые решения не только для трансплантологов, но и для сдвига времени ухода, особой отсрочки смерти больного или пожилого. Планировалась также серия экспериментов по внутриклеточной пересадке митохондрий межвидового происхождения и изучению опосредованных этим эффектов обмена, стадийности, самой продолжительности жизни.

Тем не менее Славик в целом был доволен – единственным его «приобретением» стало то, что Элл, таинственно вышедшая из комнаты, где общались дядя Слава и мама, показала ему целую жменю (помещённую в коробочку) коконов шелкопряда. Это, конечно, не было привезено из-за границы. Элл нашла их на дереве в соседнем квартале (по их прежнему адресу проживания). Нашла не сама. Её новая подружка по продлёнке показала по секрету свою находку – ей и Вовке, который слазил на дерево, растущее напротив окна подружки, усыпанное светло-кремовыми, почти белыми коконами шелкопряда. Это стало заметно в начале октября, когда начали осыпаться листья соседних деревьев. (И когда у куколок проявились волевые задачи выживания в условиях суровой зимы этого региона.) Славик попросил, и Элл показала ему это место, это дерево – ш елковицу. Довольный испытатель Славик также запасся: он нашёл и дотянулся до полутора десятков коконов, обеспечив себя живым, воспроизводимым материалом для дальнейших исследований. Несколько коконов на дереве уже были пусты. Там в недавнем прошлом созрели новые и такие древние, сложные, прекрасные бабочки – н овые Туты. Возможно, они рассеялись вокруг, найдя укрытия в щелях домов, чтобы пережить суровую зиму, чтобы род Тутов, дикий род Тутов возродился. Круг замкнулся. Это был ещё один шанс, подаренный своим любимым детищам уютной голубой планетой Земля.

А мы, способные произвольно покидать этот круг брачного сезона, вольны воспарить для осознания иных граней этого мира.

Часть 2

Манускрипт

Начало знакомства

Ви Лоц внимательно разглядывал внушительную, очень потрёпанную временем тетрадь. Вспомнился необычный формат «Ревизских сказок», с которыми ему приходилось работать в архиве. Толщина тетради была, конечно, много меньше – около 8 см – и всё же впечатляла. Видимой причиной «пухлости» было большое количество вставок, выглядывавших по краям. Вставки были самого разного рода, они отличались бумагой, форматом и, похоже, временем. Одна из закладок выступала сбоку – на завёрнутой поверхности листа от руки было написано: «КОПИРОВАТЬ 16 страниц + 24». Очевидно, эту закладку Фред делал для него – разговор шёл именно о 40 страницах. Ви завернул закладку внутрь, на потом: актуальность этой части текста ушла вместе с её прежним владельцем. Рядом находился запечатанный конверт формата А5, содержащий какие-то неотправленные листы. Адресат находился где-то во Франции, судя по нумерации почтового ящика. Ви отложил стопку для копирования и конверт в шуфляду стола – тоже на потом.

«Надо ли отсылать это письмо, пережившее своего отправителя, Фреда? – подумал Ви. – И вообще, должен ли случайный и к тому же незаконный наследник наследовать намерения прежнего хозяина текстового документа? Ответ отрицательный.»

Просматривая листы в случайном порядке, он вновь возвращался к началу. В тетради попадалось множество разнообразных, вложенных между ветхими страницами, потрёпанных временем листочков, половинных листочков и прочего, вплоть до замусоленных бумажек с карандашными или перьевыми записями. С определённой частотой встречались в ней как стопки печатного текста, так и копии рукописного на бумаге – д остаточно свежей, скреплённые обычными проволочными скрепками. В одном месте рядом с затейливой плетёной закладкой нашлись даже несколько страничек на неизвестном языке.

Внимательный глаз определил бы, что эта рукопись принадлежала не одному автору. Слишком разнился характер вкладок, некоторые из них выглядели как попавшие сюда случайно.

Вернувшись к самому началу тетради, Ви прочитал надпись на внутренней стороне обложки: «Манускрипт Войнеца». Чуть ниже была подпись: «Пимен Войнец – начало составления – 31 июня 1888 г. от Р. Х.». Внутри, под обложкой, лежал исписанный от руки лист, вероятно, самого Пимена.

Предисловие

Этот текст появился как последствие действия определённого состава тайного напитка «Бiбл» – малоизвестного, запретного и потому забытого, но прежде употребляемого шаманами Америки и, в единичных случаях, Европы. Очевидно, мой прадед, Никон Войнец, практиковал какие-то из обрядов «обретения памяти» или фантазий о прошлом, и что, признаюсь, с недавнего времени очень заинтересовало и меня.

Мой прадед, проживший 99 лет, завещал мне, его правнуку (после окончания моего университетского образования), пухлую ветхую тетрадь в сундучке, заполненном склянками с номерами на стенках. Это была арабская нумерация, исполненная по стеклу металлическим карандашом. Была также какая-то ветошь. Эти предметы пролежали в закрытом ящике моей библиотеки 33 года, будучи лишь бегло осмотренными. И лишь в возрасте 57 лет, когда я перебирал свой архив, в традициях нашего рода, это странное наследство наконец было извлечено из «забвения». Первый день и вечер ушли на пересмотр и чистку содержимого, заметно пострадавшего от всяческих клещей, ложноскорпионов и т. п. «любопытных» обитателей, а вернее – п отребителей, в том числе «пожирателей древности».

Мои дела шли в своём неторопливом ритме, и это занятие позволяло не только отвлечься от рутины жизни, но и окунуться в некую новую реальность. Несколько раз я задумывался над вопросом, почему я так долго не прикасался к этим вещам. Возможным ответом стал факт, что к любому событию жизни нужно приблизиться не только физически, но и ментально, дорасти умом и душой, чтобы суметь воспринять и осознать его. Главное – не растерять интерес к этому миру, способному быть скучным для одних и в то же самое время завораживающе сказочным и насыщенным для других.

К моему огорчению, часть флаконов была разбита уже очень давно, и их содержимое пролилось на тетрадь, склеив при этом часть листов – начало дневника, написанного от руки манускрипта. Наверное, содержимое треснувшего флакона включало мёд: в складках склеенных листов, на границе склеенной зоны останков мелких обитателей было особенно много.

В самом низу лежала карта. Одна, с изображением всадника со странным копьём наперевес. «Наверное, когда-то была целая колода. А остался какой-то валет или типа того», – подумал Ви, разглядывая её с двух сторон.

В надежде на некое другое решение позже, после того как разорвалась пара таких намертво склеенных страничек, я с большими потерями отыскал то место в тетради, с которого страницы уже можно было открывать без их повреждения. Это была, как оказалось, уже тринадцатая запись, почти половина тетради с началом манускрипта намертво склеилась в форме волнистой пластины с жёлто-коричневыми крошащимися краями обветшавшей от времени бумаги. Чтобы сохранить оставшуюся часть, я решил совместить своё знакомство с этим наследием с переписыванием сохранившихся записей. Это моё переписывание включало также своеобразную трансформацию текстового написания: первоисточник был написан, как все манускрипты, справа налево. Я же переписал его по современной моде – к ириллицей, как рукопись, слева направо. Об этом решении я не пожалел. Это занятие захватило меня, унося на некоторое время прочь от реальности повседневного бытия к иной. Значительная часть манускрипта, хотя и была читаема, имела незнакомые слова, понятия. Я выписывал их на отдельный лист, чтобы потом при первой возможности покопаться в библиотеке университета. Были отдельные места, не имевшие в моём представлении никакого смысла. Их я пропускал, после того как поначалу возился с ними. В редких случаях, связывая сохранившиеся части по своему пониманию, я добавлял что-то из своих домыслов и фантазий. Благо, после ознакомления с рецептом напитка я не только изготовил, но и на себе проверил его свойства, заполняя некоторые пропуски информацией о полученном эффекте и заканчивая темы.

На этом предисловие закончилось.

В конце последней – третьей – страницы предисловия была добавлена иным почерком эта короткая заметка: «Небрежность переписчика в ряде случаев не позволяет определить автора – Никон или его внук Пимен. Однако в любом случае это были Войнецы, их манускрипт».

Предыдущий текст был сильно повреждён и заканчивался каким-то примером записи под потрёпанной временем картинкой с элементами кириллицы (см. рис. 7).

Славянская азбука – кириллица, не совсем правомерно названная в честь греческих братьев монахов Кирилла (Константина) и Мефодия, не создавших её, а лишь применивших древнейший документ со шрифтом, происходящим от рун, данный им на определённых условиях, включавший в себя особые буквы-порталы (они были размещены в конце, ниже буквы Я).

Эти буквы были не только добавочными и привязанными к греческому алфавиту, но, что важно, и все иные имели прямые глубинные нити к Логосу.

Рис. 7

(Впрочем, по большому счёту таким же свойством косвенно обладают все буквицы и даже знаки препинания.)

Далее шёл набор слов одного из смысловых вариантов глубинного чтения:

«Аз – азофиксация (азот) / Буками – богами / Введенное ≡ / Глаголет – (делает) / Добро ≡ / Есть – (питает) / Жизнь ≡ / Зело – (так, как) Земля / Иже – (если) И ≡ / Како – (как) / Люди ≡ / Мыслете – (думают) / Наш – (о нашем) / Он ≡ / Покой – (покое) / Рцы – (изречённое) / Слово ≡ / Твёрдо – (уверенно, истинно) /…

Потом опять был физический пробел в виде склеивающего подтёка, окончательно повреждённый мною при попытке раскрытия…От Омега /Ѡ/ через Ерь /Ъ/ до Я /Ѣ/ до последнего или предпоследнего слова, уже почти нечитаемого, а скорее, узнаваемого как צּ – и жица.