Колодец

Я продолжал брать все новые и новые книги из лабиринта. За следующие месяцы я понял, что тут были собраны сочинения со всех континентов, из самых дальних уголков планеты, написанные людьми из разных эпох. Я постигал историю и теперь обладал знаниями, не доступными больше никому на Земле. Это сводило с ума. Среди этой коллекции мне встречались как записи самого обычного содержания, так и самого невероятного. Всех их объединяло одно – они в той или иной мере являлись записями очевидцев событий. Читая их, я будто проживал чужие жизни и мог путешествовать сквозь время. Обычно записи были достаточно подробными, чтобы можно было погрузиться в их изучение. Иногда, после очередной прочитаной книги, я часами расхаживал по дому и размышлял, не мог отделаться от ошущения, что это все произошло со мной, настолько реалистичными и захватывающи были записи. Некоторые из них открывали давно ушедшие и потерянные секреты, некоторые больше были похожи на самые обычные дневники, однако порой они воздействовали на мое сознание даже сильнее, полностью погружая меня в голову другого человека. Даже если все описанное было неправдой, то эти записи затрагивали необычайные вопросы из самых разных областей науки, ставили под вопрос сами основы реальности. Эти записи были, возможно, самым ценным, что имеет человечество. Я чувствовал связь с давно минувшими событиями, будто сам был там и видел все своими глазами. Моя зависимость от этих сочинений была все сильнее. Я чувствовал, что не имею права делиться этой информацией с кем бы то ни было, все это было только для меня. К следующей осени я уже мог читать и изъясняться на пяти или шести основных европейских языках, включая немецкий и французский. Мои комнаты были завалены словарями и учебной литературой: им не хватало места на столах и стульях, поэтому я начал складывать книги на пол. Я сильно похудел. Когда я откладывал очередной прочтенный том, то мне уже не хватало сил добраться до кухни – я засыпал прямо на рабочем месте и видел фантастические видения, которые были порождены прочтенными историями. Я прочел сотни томов, но даже близко не подошел к завершению одного зала. Десятки дневников и автобиографий, пространных размышлений и предсмертных записок.

Я попытался найти ответ на тревожащие меня вопросы в самом помещении зала. У меня была надежда, что создатели этого места оставили хоть какие-нибудь свои следы, по ним я хотел выяснить, в первую очередь, когда оно было построено. Раз подземный лабиринт достраивали уже позже, очевидно, кто-то другой, то где первоначальный вход в библиотеку? И был ли он вообще? Находится ли она под землей только для того, чтобы спрятать от посторонних глаз или на то имеются иные причины? Я внимательно, дюйм за дюймом, осмотрел все стеллажи и “аквариумы”. На них не было ни названия фирмы-изготовителя, ни даты, ни какие-либо иных надписей. Это само по себе было странно, но разве мог я удивляться после того, как узнал степень прочности стекла. На пластинах также ничего не было, они лишь сияли своей чистотой. Проведя в зале достаточно длительное время, мне улыбнулась первая удача. Через несколько часов я внезапно услышал подозрительный звук, напоминающий тихое шипение. Вначале я подумал, что нечто случилось с дверью, и бросился туда, но звук исходил не из определенного места, а слышался будто повсюду. Вскоре я обнаружил его источник. Вдоль всех стен помещения открылись, узкие, еле заметные щели, которые втягивали в себя воздух из помещения и выводили в неизвестном мне направлении. Это событие привело меня сразу к двум догадкам. Я понял, что щели предназначены для откачки пыли из помещения, вот почему я нигде не увидел ее и так поразился этому. Второе умозаключение было куда более важным и пугающим. Я мог представить, что дверь на входе и стекла “аквариумов” приводятся в движение неким механизмом, который запускается моим действием. Но, по всей видимости, системы вытяжки работала автономно и полностью не зависела от моих движений. Это означало, что где-то в помещении или рядом с ним находится источник энергии, питающий систему. Однако я нигде не нашел электрических кабелей или чего-то подобного. И откуда могла поступать эта энергия, если мы находились глубоко под землей, не связанные с внешним миром. Я остался в зале еще на несколько часов, чтобы проверить некоторые догадки. Я выяснил, что воздушная система срабатывает ровно каждые шесть часов. Меня занимал вопрос, почему в таком случае здесь нет электричества. По правде сказать, я вообще не был уверен, что в помещении есть источники света. Потолок был слишком высоким, чтобы разглядеть его подробно. На мгновение я представил себе существ, строителей этого зала или, лучше сказать, хранителей, высоких, имеющих структуру тела, не схожую с человеческой даже в общих чертах, абсолютно слепых, с иными органами чувств, не включающих привычное нам зрение и не требующих света для видения. Я в который раз поразился технологиям, которые использовали создатели. Я не был особо сведущ в технических науках, но я сомневался, что подобные системы энергопитания вообще под силу создать человеку. Я отогнал от себя образ мрачных существ и заставил себя думать, что это всего лишь фантазии. Конечно, зал был построен людьми, возможно, в крайней степени необычными, но все же людьми. Я с огромной долей неприязни относился к людям, верящим в пришельцев и чудовищ из иных миров. Техника развивается так быстро, что необразованные деревенщины принимают прогресс за волшебство. Я не хотел оказаться в числе таких глупцов, поэтому не воспринял собственные выдумки всерьез и постарался мыслить более разумно. Следующий необычный факт я обнаружил совершенно случайно. Мне захотелось измерить размеры помещения, в котором я находился. Для этого я решил воспользоваться расстоянием между нарядами, но вскоре выяснил, что оно везде различно. Я проверил несколько первых рядов и с удивлением увидел, что переменное расстояние является некоторой повторяющейся последовательностью. Меня это заинтересовало, и я начал измерять различные расстояния в хранилище. Оказалось, что здесь с поразительной частотой встречается число четыре. Таким было соотношение сторон зала, количество книг в «аквариуме», сторона пластин и высота подставок в ярдах, число механизмов управления, стеллажей в ряду, «аквариумов» на одной подставке и подставок в стеллаже. Слишком много совпадений для одного помещения. Я старался найти и другие математические закономерности и повторяющие пропорции, и в итоге начал видеть желаемое там, где его никогда не было. Мне начало казаться, что углы помещения не абсолютно прямые, что не совпадают некоторые плоскости или особое значение имеет количество фигур различной формы в помещении. Я остановил сам себя, осознав, что все это сильно похоже на одержимость. Даже если странные геометрические соотношения действительно были задуманы создателями, то это никоим образом не мог помочь мне определить, кто они такие. Я прекратил исследования зала, однако не смог отказать себе в дальнейшем изучении содержимого библиотеки.

Я ознакомился с записями немецкого путешественника, который покорил Эверест в 1773 году, за двести лет до Эдмунда Хиллари. Журнал хирурга из Токио, которому доставили пациента с отвратительным наростом, закрывавшим полностью его лицо. Пациент не имел возможности говорить, но смог нацарапать вслепую несколько строк странного содержания. Он говорил, что купил страшную маску для карнавала, но позже не смог ее снять. Египетский ученый высказал научную теорию, которая была доказана и понята человечеством лишь через тысячу лет. В третьем веке нашей эры мейстер цитадели описывал чудеса, которые демонстрировал в городе заезжий торговец. По описанию это волшебство походило на использование электричества.

Голландский исследователь со своей экспедицией обнаружил в Тихом океане небольшой песчаный остров, на котором располагались конструкции неясного назначения и замысловатой формы. По описанию они больше всего походили на металлические тела гигантских пауков, стоящих на восьми или десяти ногах. Также в записях упоминалось о "кубах из невероятно прочного материала", найденных в многочисленных пещерах в скалистой части острова. Немного позже, при проведении раскопок, были обнаружены необычные останки и отложения, которые были оценены исследователем куда выше, чем сам факт обнаружения ранее неизвестного острова в этих водах. Здесь встречались скелеты, точный вид которых сложно было идентифицировать, но было ясно, что ранее о существовании подобных животных известно не было. Некоторые останки сохранились достаточно хорошо, чтобы можно было составить общее представление о этих существах. Это были рыбы среднего размера, умевшие, однако, перемещаться по суше. У низ имелись как жабры, так и конечности, в основном по три штуки на особь. Они имели различные виды зубов, точно как у людей – отчетливо выделялись клыки и резцы. Еще больше восторга у голландца вызвали останки следующего типа. Они напоминали змей огромного размера, длиной с целый корабль, но имеющих скелет. Оставалось лишь предполагать, насколько давно они жили и как опасны были. Матросы погрузили несколько кубов на корабль и готовились к отплытию. После этого в дневнике записей не было. Координаты острова были обозначены совершенно четко, но когда я открыл карту, то обнаружил, что на указанной широте и долготе совершенно ничего нет и не было никогда раньше.

Мне встретились полевые заметки солдата британской армии Джона Харта из известного норфолкского полка. По словам очевидцев, 12 августа 1915 года во время наступления против турок возле деревни Анафарта двести пятьдесят солдат и семнадцать офицеров, продвигаясь по лощине, вошли в облако густого тумана. Когда туман рассеялся, выяснилось, что весь отряд исчез. Тела некоторых солдат были найдены уже после окончания войны в 1918 году. Официальное расследование пришло к выводу, что солдаты были по одиночке уничтожены силами противника, а тела их надежно укрыты. Записи сержанта Харта рассказали, что на самом деле произошло в тот день. По словам Джона, ни один из солдат не заметил описанного очевидцами тумана. Объяснения сержанта были несколько размыты и туманны, чувствовалось, что он аккуратно подбирает слова, стараясь описать то, что увидел. Ведь он полагал, что после окончания операции эти записи попадут в руки высшего руководства и буду подробно изучены. Они не хотел потерять свое звание после обвинений в сумасшествии и признания его недееспособным. Он говорил о том, что через некоторое время люди почувствовали, что находятся «не там, где должны были». Однако это была вовсе не позиционная ошибка. Харт писал, что ландшафт вокруг резко переменился, так же, как погода и время суток. Далее следовали совсем уж бессвязные записи, в которых указывалось лишь, что отряд был «полностью дезориентирован, а рядом постоянно находилось нечто, надежно скрывающееся от взора». Ни один из солдат не узнавал местность. Через некоторое время один из младших офицеров вызвался подняться на холм, чтобы разглядеть лучше разглядеть вражеские позиции и продолжить наступление. Тем временем, среди солдат поползли слухи, что турки применили химическое оружие, которое подействовало на восприятие обстановке. Других объяснений событиям не нашлось. Офицер вернулся через несколько минут. Его била дрожь, лицо подергивалось в диких спазмах. Он не мог связать и двух слов, а уж тем более объяснить, что увидел с вершины. После этого происшествия версия о химической атаке надежно укрепилась. Командование приняло решение батальону остаться в низине, не выходя на открытые пространства, чтобы избежать возможных ядовитых паров. Через некоторое время Харт отметил в дневнике еще одно необычное явление, которое отметили сразу несколько человек. Людям, расположившимся на северной стороне холма, показалось, что они видят в небе два солнца, одинаковых по размеру, но меньше, чем обычное. Сам Харт этого не видел, поэтому отнесся к докладу с подозрением. Он выдвинул версию о близком положении одной из планет, в астрономии от был не силен. Сержант вел записи еще около часа после того, как произошло это странное явление. Батальон продвигался по низине, которая вовсе не была похожа на лощину, в которую они вошли. Далее текст резко обрывался.

Житель Восточной Сибири описал падение "небесного камня" в начале девятнадцатого века. По его собственным словам, у него появилось дурное предчувствие и на минуту помрачился разум, когда он поднял с земли один из осколков. Во время помутнения он видел вспышки образов, которые испугали его. Страх был так велик, что он в одиночку предпринял дальнее путешествие на берег …моря, где бросил камень на дно, чтобы «защитить людей от темноты, которую познал».

К тому времени я уже спал не больше двух часов в сутки. Я перешел на изучение более древних и редких языков. Египетский* солдат* с предельной точностью описал, как совершил кругосветное плавание в середине десятого века, за шестьсот лет до путешествия Магеллана. На своем корабле он преодолевал моря и океаны, до которых не добирался еще никто, видел земли, которые будут ждать ноги европейцев еще сотни лет. Голландский солдат передал своему сыну перед смертью письмо, в котором поведал о том, как прожил три года в плену на острове в нейтральных водах. Островитяне обещали сохранить жизнь солдату, если он "пожрет плоть своих собратьев, чтобы заточить в своем теле злых духов, обитающих в них, до своей естественной смерти". Солдат рассказал о четырех матросах, мясом которых его заставляли питаться весь следующий месяц. Лишь через три года он спасся от каннибалов, украв лодку и добравшись до своих.

Я читал трехтомную автобиографию жителя Исландии. Она была написана отвратительным литературным языком, и к тому же стиль повествования был слишком уж помпезным для столь унылого содержания. По всей видимости, жизнь автора была более чем унылой и блеклой. На втором томе я уже было решил отложить дикое произведение, однако вскоре понял, почему оно попало в коллекцию, и руки мои невольно затряслись. Переворачивая страницы, я наблюдал, как десятилетия шли за десятилетиями, а жизнь автора продолжалась и продолжалась. К моменту событий, описанных в третьем томе, ему должно было исполниться уже сто восемьдесят лет. Я узнал, что тело его постарело как у обычного человека, каждую минуту он чувствовал приближение смерти, однако она все не приходила. На протяжении последних пятидесяти лет, которые указывались в книге, автор пытался разгадать секрет своего невероятного долголетия. Он искал ответ в науке и религии, но не нашел его. Последние записи были сделаны им в возрасте двух сот сорока трех лет. Невозможно было узнать, что с ним произошло дальше. Все тело покрывалось холодным потом лишь от мысли о том, что он может быть до сих пор жив.

В одной из секций я обнаружил, пожалуй, манускрипт самого странного содержания. Записи принадлежали третьей четверти девятнадцатого века. Это были врачебные записи о китайском уличном торгаше, который утверждал, что его сознание может путешествовать сквозь время после употребления специальной смеси. На деле он попросту страдал зависимостью от опиума и описывал свои галлюциногенные кошмары. Однако картины, которые он рисовал в своем воображении, глубоко врезались мне в память. Он говорил о гигантских машинах, способных доставить человека в космос или на любую планету, описывая их столь детально, что у меня перехватывало дыхание при чтении. В его мозгу, буквально расплавленном огромным количеством принимаемых наркотических препаратов, рождались невероятные образы, потрясающие своей реалистичностью и в то же время невообразимо далекие от действительности. Оружие, способное уничтожить миллионы людей за одну секунду, аппараты на орбите, наблюдающие за всем, что происходит в мире, инструмент, позволяющий получить любую информацию, доступную человечеству, в любой точке планеты, лекарства, способные излечить самые страшные болезни. Врач писал об устройствах, способных приоткрывать завесу будущего и рассеивать дым над прошлым, о летающих городах, таких больших, что застилают все небо. Молодой врач использовал новую методику. Он считал, что сможет найти общее лекарство от наркотической зависимости, действующее на всех людей, если поймет источник образов, рождающихся в голове больных. Он мечтал обрести уважение мирового медицинского сообщества, разрешив основные вопросы, связанные с мотивацией и побуждением, найдя связь между сознательным и бессознательным. Он писал диссертацию и плотно работал с пациентом. Я следил по записям, как на протяжении нескольких месяцев врач медленно сходил с ума и сам этого не замечал. Он пытался проникнуть в чужую голову и заразился тем, кто нашел внутри.

Подобно тому, как я искал математические закономерности в зале, я начал искать их в датах написания книг. Я заметил, что существует большой провал в веках с четвертого по восьмой. В этом периоде встречались лишь пара записей. Самые пики приходились на семнадцатый и девятнадцатый века. Однако составлять общую картину еще было рано – я ничего не знал о записях в других залах. У меня было предположение, что хранилище может находиться во владении участников некоего древнего культа, который собирал артефакты литературы с древних времен и дожил до наших дней. Самая поздняя запись из тех, что я изучил, была сделана всего пять лет назад. Если так, то было странно, что никто из них не появляется здесь. Однако в этом случае можно было объяснить таинственные исчезновения, происходившие в этих местах в разное время. Я путался в догадках, одна невероятнее другой. Это привело к печальным последствиям для моего сознания.

Моя психическая болезнь прогрессировала. Однажды, проснувшись после трех-четырех часов перерыва, я обнаружил себя сидящим за столом перед раскрытым томом. Я совершенно точно помнил, что лег в постель перед тем, как уснуть. После этого случая я начал замечать, что в моих руках порой оказываются книги, о которых я не мог припомнить, чтобы брал их из лабиринта.

С каждым днем я чувствовал, как все больше меняется мое сознание и восприятие действительности. Ведь если все, что я прочитал – правда, значит, структура мира в целом не такова, какой она видится большинству людей. Представление о самой сути существования было полностью нарушено. При этом я потерял всякую надежду узнать, кто и когда создал эту библиотеку. Также было не ясно, как создатель получил все эти книги, ведь если он в свое время собирал их по всему миру, то о них должны были остаться записи – такие экземпляры не могли не привлечь внимание научного сообщества. Я стал одержим жаждой узнать истину о том, что на самом деле представляет собой наша вселенная и какое место в ней занимают описанные в книгах события. Конечно, меня не раз посещала мысль, что все прочтенные мной записи могут оказаться чистой воды выдумками больного воображения, однако я не мог принять это объяснение. Записи были слишком реалистичны и походили на настоящие исторические документы и источники. К тому же, прочтя огромное количество книг, я начал замечать едва уловимую связь между некоторыми событиям, происходившими в эпохи, разнесенные во времени веками. В одной из записей морехода я по описанию узнал тот самый остров, на котором существовал культ снов. Все это должно было быть чистой правдой, если только все книги в этом собрании не были выдуманы и написаны изощренным воображением одного психически неустойчивого человека. Однако это было физически невозможно и едва ли не также безумно, как и теория о истинности написанного. От одних даже размышлений об этом мне становилось страшно, но я уже не мог остановиться.

Похоже, нечто изменило мою нервную систему и весь организм. Я никогда не страдал лунатизмом, но факты невозможно было отрицать. Самым удивительным во всем этом было, то что во время своих ночных передвижений я занимался непривычными для подверженных этой болезни вещами. По всей видимости, я продолжал заниматься тем же, чем занимаюсь наяву, но неосознанно. Вскоре выяснился еще один примечательный факт: я помнил все, что прочитал в этом гипнотическом состоянии, однако в моем мозгу не было ни намека на воспоминания о действиях или увиденных образах. Меня в крайней степени встревожило происходящее. Следующей ночью, перед тем, как уснуть, я пристегнул себя за ногу к кровати ремнем в надежде проснуться от рывка, если в таком состоянии попробую подняться с постели. Утром я проснулся на кухне, за обеденным столом. Я не помнил ничего о том, как освободил себя и пришел в эту комнату. Моя тревога едва не переросла в настоящую панику, но в критический момент мои ночные хождения закончились. Я не связывал их с переменой в погоде или расположением звезд и небесных тел – я в это не верил. Возможно, у меня закончился период стресса, который мог быть вызван чем угодно в столь необычных и тревожных обстоятельствах.

В один из дней я обнаружил, что тело мое покрылось бурыми пятнами. Возможно, это произошло вчера, а может быть – неделю назад, я не мог сказать точно. Во любом случае, это влекло не меня от чтения не больше, чем на минуту. Еще через несколько дней я почувствовал на своем лице и руках глубокие желтые язвы, которые пузырились и кровоточили, сочились белесым соком. Я понимал, что должен обратиться в больницу, но не мог этого сделать. Нет, физических сил дойти до города у меня еще хватало, однако здесь дело было совершенно в другом. Я категорически не мог оставить процесс чтения. К тому времени я уже несколько месяцев не спускался в лабиринт. Я набрал с собой достаточное количество записей, чтобы их хватило минимум на ближайшие полгода. Я решил, что сам смогу справиться с болезнью, не прибегая к помощи врачей. Очевидно, что виной моему состоянию был целый комплекс причин, состоящий из отсутствия питания, солнечного света, движения, из чрезвычайной перегруженности мозга при полном отсутствии отдыха, депрессии и психического расстройства, вызванного безумными и пугающими образами, преследующими меня.

В какой-то момент меня начали посещать мысли из религиозной плоскости. Не получил ли я власть над пространством-временем, узнав секреты вселенной? Однако я вовремя ограничил свои размышления в этих сферах, здраво рассудив, что никак не могу использовать свои знания на практике.

Я давно не следил за датами, не мог точно сказать, осень сейчас или все еще лето. У меня резко упало зрение, но времени добраться до города и заказать очки у меня не хватало. Во время чтения одной из записей, едва не вызвавшей у меня нервный срыв, я держал себя за волосы, а затем убрал руку, оставив в ней клок волос. Я следующие четыре дня я полностью облысел.

Меня преследовали приступы галлюцинаций, обостряющиеся во время моих передвижений по дому. К тому времени нельзя уже было сказать, что я ходил – это скорее походило на неуклюжее волочение и шатание.

Сидя за открытым словарем, я размышлял над тем, что происходит. Мою голову посещала навязчивая идея. Все в происходящем было настолько нелогично, что можно было принять это за сон. Все чаще я задумывался над этим. Может быть, я сплю прямо сейчас? Это чувство подпитывалось тем обстоятельством, что к тому моменту я не спал уже четверо суток подряд. Я видел все как в тумане, не мог сосредоточиться, на голову давила страшная тяжесть. Помню, я продолжал думать, что, возможно, нахожусь во сне, но в какой-то момент отвлекся. Когда я попытался вновь сосредоточиться на ускользающей мысли, то отчетливо вспомнил, что сплю и давно хочу избавиться от этого кошмара. Я захотел разбудить себя, но не знал, как это сделать. Мне повезло, что рядом не оказалось острых предметов, иначе я непременно воспользовался бы ими. Во сне я не боялся причинить себе боль и готов был вытерпеть ее всего секунду, чтобы очнуться в реальности. Я лихорадочно оглядывался по сторонам, ища способ нанести себе болезненные повреждения. На глаза мне попалась керосиновая лампа, стоявшая на верхней полке шкафа. Я плеснул керосина на руки и зажег спичку. Несколько первых секунд я все еще не понимал, что происходит, но затем дикая боль задействовала все до единой нервные клетки в моем организме, и я пришел в себя. У меня не хватало сил, чтобы кричать. Мне удалось сбить пламя одеялом, но руки сильно обгорели, оставив сильнейшие ожоги. Больше всего досталось ладоням. Я аккуратно обернул их бинтами, и неделю или две не мог ни к чему прикасаться, испытывая ужасное жжение и боль. Самым худшим в этой ситуации для меня оказалось то, что мне на какое-то время был закрыт доступ в лабиринт – я не имел возможности спуститься в колодец с подобными повреждениями.

Наконец я переборол свои желания и решил хоть немного поправить критический уровень здоровья. Я собирался сделать это по завершении изучения третьего зала, однако убедился, что не доживу до этого момента при столь серьезных симптомах болезни. Я ограничил себя семнадцатью часами перевода в сутки. Шесть часов я спал, еще один час ел и выходил на короткие прогулки до берега и обратно. Нормальная еда в доме давно закончилась, я питался консервами с истекшим сроком годности, не брезговал различными растениями из сада, а воду не самого высокого качества набирал прямо из реки.