Свет небесный

Трудно сказать, насколько воспитался Мухин. Одна мысль свербила в пьяном сознании: не перегнуть палку. Энное чувство подсказывало, ребята могут резко изменить к нему отношение – не в лучшую сторону. В сущности, перед ним компания местных хулиганов, высматривающая в его психологии слабое место. Но почему? Библия учит любить ближнего, и Леня любил – сначала пропил свою бутылку, потом участвовал в распитии самогона. Количества он не замечал.

Тихий звон долетал до сознания. Или шелест. Возможно, все сразу, а он не мог сосредоточиться, понять их природу. И как сделать, если ему мешают, пихают со всех сторон. И он готов возмущаться. С его неподвижных губ слетают неприличные слова, ноги напрасно елозят в попытке оторвать тело с насиженного места.

– Молодой человек! – наконец-то он различает строгий женский голос. —

Трамвай идет в депо. Вам плохо!?

Леня с трудом разлепляет веки, невидяще смотрит вокруг, машинально встает, с минуту держится за спинку сиденья и выходит в темноту. Под ногами стелется слегка припорошенная свежим снегом асфальтированная дорога, с которой он безотчетно сворачивает на пустырь с редким кустарником и двигается в неопределенном направлении. Перед ним пространство без видимых построек, рядом недовольно ворчат бездомные собаки. Можно считать чудом появление покосившейся деревянной избенки с двумя светящимися оконцами.

Будет не лишним отметить своеобразное воображение Лени Мухина, обостренное воздействием самогона. Он виделся себе гоголевским героем из «Вия», поэтому поднялся на высокое крыльцо, с маху пнул в трухлявую дверь сеней, хрипло выкрикнул:

– Откройте, это я – философ!

Дом отреагировал характерным скрежетом железа. Собачье рычание отразилось в сознании Лени коротким испугом. В спасительном устремлении он кинулся прочь от негостеприимной развалюхи и неожиданно увидел перед собой огромный, светящийся праздничными огнями, город. И в голове стало проясняться. Он без труда определил свое местонахождение, легко вышел к трамвайной остановке, напрасно простоял в ожидании общественного транспорта. Засомневался в успехе, хотел взглянуть на часы, а их на руке не оказалось. И ночной холод пронизывал до костей. Надо бы плотнее запахнуть пальто, а под ним не оказалось шарфика. Еще хуже – при нем не было кейса со всеми бумагами.

Неприятные открытия воспринимаются как бы со стороны, лично его не касаются. Достаточно хорошо выспаться, и все недоразумения развеются. А вещи… надо искать на свежую голову. Он не сомневается в сохранности кейса, так стоит ли отвлекаться от главной цели жизни. Вообразил себя на железной дороге —

на пути к дому, пошел строевым шагом вдоль по обочине магистральной улицы, широко размахивая руками и выкрикивая далеко в пространство: А я по шпалам, вперед по шпалам, бреду домой по привычке. Сказывалось полупьяное состояние, и он без счету поскальзывался на обледенелых за ночь лужах, прикрытых белой простыней снега. Однако удача сопутствовала ему. Не покалечился, не попал под колеса редких машин.

Правда ли, удача?

Понятное дело, спозаранку не здоровилось. И уж, конечно, часы показывали не раннее утро, когда Леня Мухин разомкнул глаза – приложил усилия, так сказать. Сразу вспомнились неприятные эпизоды ночного круиза и, самое печальное, внезапно постаревшая мама, просидевшая ночь на кухне в ожидании блудного сыночка. Много не спрашивала, но молчаливый упрек казался горше тяжелой оплеухи. Но, как часто случается, нет худа без добра.

Пусть его обобрали новые приятели, в чем он не сомневался, все же польза от ночного общения становилась все более очевидной. В памяти всплыли аналогичные эпизоды из жизни знаменитых писателей. Чтобы набраться жизненного материала, им приходилось часто посещать злачные места, опускаться до уровня нищих бродяг, становиться невольными участниками всевозможных приключений. На всякий случай и Леня не стал исключать для себя необходимость в бродяжничестве: представил свою фигуру, склоненной над потрепанной записной книжкой – у костра, в окружении потерянных для общества людей, и будущее представилось расцвеченным фантастическими событиями.

Его уже не устраивал уютный рабочий уголок, размещенный рядом с кроватью и напичканный различной электронной аппаратурой, включая небольшой компьютер последнего года выпуска – подарок матери после возвращения сына из Армии. Тут же соседствовал стеллаж, плотно забитый справочниками и давно прочитанными книгами. Нет, это все не для него, ему хотелось неограниченных просторов и тернистых дорог.

Так что утренние, хотя и запоздалые, процедуры Леня проделал машинально – под впечатлением свежих идей и перспективных планов. Наспех проглотил пару бутербродов, запил чашкой кофе. Перед ним открывались широкие горизонты, за которыми, как бы он не изворачивался, таился светлый девичий образ. Вот с такими неоднозначными и дальновидными намерениями Мухин отправился к знакомому киоску – как основному месту, где пересекаются различные настроения и, возможно, собираются местные хулиганы; под власть одних из них он сознательно попал накануне.

Он запомнил бледное личико продавщицы, выглядывавшей в окошечко, обращенный в сторону ребятишек безразлично-пустой взгляд. Между ними сложились свойские отношения, иначе не пришлось бы слышать смелого замечания по поводу соблюдения порядка. И еще… случайно проскользнуло имя – Валентина. Благодаря ее осведомленности может представиться возможность выйти на след ночных собутыльников. Уже солнце перевалило на западную сторону двора, когда Леня оказался у киоска.

– Валя! – торопливо постучал он в закрытую ставню окна.

– Чего!? – высунулся мясистый бурый нос незнакомой женщины. – Нет ее!

Окошко захлопнулось, а дверь с другой стороны приоткрылась, выпуская уже знакомого лидера местной шпаны – Петьку Рябова с бутылкой водки под мышкой.

– Выпить хочешь? – небрежно обронил виновник Лениных злоключений, не вынимая рук из короткой джинсовой курточки.

Предложил без какой-нибудь преамбулы, с подчеркнуто нагловатой фамильярностью, без тени наигранности. Нахальная невозмутимость может кого угодно ввести в заблуждение, но Леня Мухин стремился к познанию душевных потемков, поэтому скривил в усмешке рот и пошел напропалую.

– Всего-то!? Немного взамен часов, шарфика и кейса.

– Вот-те раз! – обескуражено повел головой Петька. – Когда чего тебя ограбили? Я и то сказал пацанам, негоже человека отпускать, надо бы под деревом отлежаться. Но те ни в какую… жалость проявили. Говорят, простудится, и хорошего товарища потеряем.

– И это товарищи! – озадачился Леня Мухин. Пока Петька не давал какой-нибудь зацепки, чтобы напрямую обвинить его или других ребят в хищении. – Теперь где искать… был с вами, а ушел без кейса.

– Зайдем к Слизняку. Может, он чего знает.

Леня уже заметил, что прозвища присваивались исключительно по психологическим особенностям ребятишек, и рассчитывать на искренность и честность не приходилось, но и сдаваться не в его характере. Еще не хватало, чтобы всякие слизняки рылись в его личных бумагах.

Названным адресатом являлся не кто иной, как самый плюгавенький паренек с постоянно шмыгающим носом и занозистой речью. С его сбрендил началось знакомство с местной шпаной. Укусит и спрячется за спину вожака, а кто про что – уже и концов не сыщешь. Именно к Слизняку направился Петька, от него не отставал незадачливый исследователь человеческих душ.

Петька задрал голову к четвертому этажу, дунул между сложенных ладоней. Импровизированный паровозный гудок вмиг распахнул окно с отраженными в стеклах небесами. Показался Слизняк, посмотрел вниз, оглянулся на комнату, потом кивнул Петьке всклокоченной головой и вновь закрыл окно. Долго ждать не пришлось.

– Принес черт спозаранку, – кашлянул он в кулак, выходя из подъезда.

Легко можно догадаться, по какому распорядку жил Слизняк. Для него день только начинался – в то время, как нормальный обыватель в какой-нибудь конторе нетерпеливо посматривал на часы, дожидаясь окончания рабочего дня.

– Вот! – Петька скосил глаза в сторону Мухина. – Вещи потерял.

– А-а, дак это ты посеял. А я принес чемодан и думаю, с какой стати мне подфартило. Могу щас отдать, дак чо мне перепадет? Небось, проценты полагаются.

Сцена разыгрывалась, как в хорошо отрепетированном спектакле. Нет никаких сомнений, ребята в мошенничестве не профаны, сейчас в своей привычной манере решали, как поступить с Мухиным. Сколько не возмущайся, слушая наглую ложь, только противопоставить нечего. И сохранялась презумпция невиновности, о чем, конечно, знали ребята.

– Как можно! – лицемерно закатил глаза Петька. – Он, можно сказать, побратался с нами, а ты о процентах балакаешь.

– Я так, к слову, – сконфузился Слизняк, включаясь в новый сценарий. – Щас принесу.

Умело импровизированная концовка никого не могла бы оставить равнодушным. Леня Мухин – не исключение, решил подыграть ребятишкам: в порыве благодарности обнял Слизняка, протянул руку Петьке. Набрал воздуха, а слов не нашлось. Они уж было засомневались в его искренности, недоверчиво переглянулись, но Леня светился неподдельно. И как иначе, если возвращался кейс со всеми бумагами.

– Чего уж там! – растопырил пальцы Петька, великодушно протягивая руку.

К немалой радости Леонида, содержание кейса не уменьшилось. Главное, записи на месте, имеющиеся фотографии поблескивали прежним глянцем. О шарфике и часах он даже не заикался.

– Ну, я пошел! – воспрял он духом.

– А это каким собакам оставлять? – Петька вытащил из-за пазухи бутылку.

Леня Мухин испуганно отстранился, но успел поймать усмешливый взгляд Слизняка. Игра продолжалась, на успех рассчитывать рано. Знать бы, чего добиваются ребята, но если учесть уже имевшийся и вновь обретенный опыт, то Мухин быстро адаптировался в новых для себя обстоятельствах. Пусть утрачены часы и шарфик, но появились свежие знания о человеческой психологии и, несмотря на изворотливость ребят, первые вехи в журналистском расследовании.

– По душе вы мне, ребята, я бы с радостью выпил, но не сейчас. Предстоит утомительная работа по сбору информации, связанной с гибелью Казакевича.

– Как знаешь, – уже равнодушно выдохнул Рябов. – А то приходи, когда чего накопаешь.

– Если повезет, – с сомнением в голосе пообещал Мухин, в душе посмеиваясь над наивностью лидера местной шпаны.

Он вовремя подключился к игре, сам оценил свои способности и по привычке вообразил себя талантливым сыщиком, попадающим в неординарные обстоятельства. Ему сопутствуют увлекательные приключения, в данном случае – при участии чистосердечной девушки с небесным взглядом, Татьяны. Смотрел на свои поступки как бы со стороны и с удовольствием отмечал, что с первой встречи удачно вошел в образ рассеянного несобранного интеллигента, нашел общий язык с девушкой, ничего не обещая и оставляя надежду… на что? Святая наивность! Неужто он понятия не имеет об ущербности человеческой природы? Не могла она остаться в стороне от местной шпаны. Росли в одном дворе, общались, участвовали в совместных играх. А чем объясняется их общий интерес к постороннему человеку и присвоение чужого кейса? Есть над чем поразмышлять. А ее стремление отвлечь его от главной задачи, поставленной главным редактором… Если состоялся предварительный сговор, то надо торопиться, пока противостояние не обрело крупномасштабную психологическую атаку. Физическое воздействие на него тоже не исключается. Вряд ли они догадываются, какой неповторимый по остроте привкус обретает такое простое, на первый взгляд, журналистское расследование. Заинтересованность девушки темой исследований Мухина и общение с ней придают его деятельности дипломатическую изысканность. И все благодаря организованному противодействию.

II

Как он не стремился к объективности, все равно сказывались ослепительная весна, обворожительная улыбка Татьяны и, конечно, эротические сны. Девушка, расправляющая тончайшее кружево, не выходит из головы, аккумулирует вселенскую нежность, призывает к реализации лучших мужских достоинств. Не мудрено, что объектом для тайного поклонения становится новая знакомая, по всем параметрам подходившая Мухину, а возникший во время поездки в «Икарусе» образ рассматривается как предчувствие романтического открытия. Предчувствия могут сопутствовать всю жизнь, но в действительности Леня считает себя недостойным прекрасного нежно-трогательного мира, каким ему представляется Татьяна. Поэтому он наслаждается ее присутствием, но желание общаться с ней пытается свести к профессиональным интересам, в данном случае – к выполнению задания, выданного главным редактором газеты.

Несмотря на дружелюбное к нему отношение, появлялась расхолаживающая в его ситуации неуверенность в избранном пути для получения достоверной информации. Например, трудно сомневаться в искренности Татьяны, но ее суждения о людях преломлялись через фактор воспитания и личное мировосприятие. Еще хуже обстояли дела с дворовой группировкой, несомненно – криминальной. Опять же поражала виртуозная изобретательность в жульничестве. В голову не придет напрямую обвинить ребят в умышленном присвоении часов или шарфика, их сочувствие проявляется в подчеркнуто благородных жестах: вернули кейс, не отказывают в дружбе. В результате все выглядит внешне пристойно, но люди с постоянством злой эпидемии отдают богу души. Подозрения можно считать надуманными, но интуиция подсказывала, что по счастливой случайности Лене Мухину повезло: он ухватился за конец клубка, который можно раскручивать. Получилось то, к чему он подсознательно стремился – есть серьезное основание встречаться с Татьяной. И связывает ли ее что-нибудь с Петькой Рябовым?

В практике известны люди исключительные, являющиеся своего рода совершенными детекторами лжи, чувствующие малейшие движения души любого собеседника. Имеются в виду не обученные профессиональные психологи, а вполне естественные самородки – от бога. Как только внимание переключилось на девушку, Леня Мухин вспомнил, когда ощутил в ее поведении сбои. Беседа на стволе поваленного тополя, длившаяся чуть больше часа, могла пройти как единая песня, но произошло едва заметное смятение при упоминании Андреева Кости. В памяти всплывали детали, способные с первого взгляда насторожить любого специалиста по психологии, но не Мухина – ведь он не задумывался о своих сенсорных способностях, а спонтанно создавал, как ему казалось, всего лишь правдоподобную литературную версию драматических событий – возможно, далекой от реально происшедших трагедий.

Он не задумывался над истинными причинами своей одержимости, но последовавшие выводы нуждались в немедленном подтверждении, чтобы при этом обязательно смотреть в безоблачные глазки девушки, проникаться через речь в ее душу, ощущать дыхание и пульс. И внештатный корреспондент помчался по уже известному адресу. Пересек двор и оказался рядом с Евдокией Никитичной. Если бы не метла в руке, можно подумать, специально поджидала у подъезда, зорким оком оценивая допустимую невоспитанность ребятишек, оставляющих где попало бумагу и палки. Хотя не сразу, но Мухин понял исключительную важность для местных жителей присутствие дворничихи. И дело не в особой почтительности, проявляющейся в общении с ней, а в ее уверенности и хозяйской деловитости.

Трудно поверить, чтобы Евдокия Никитична когда-то была юной барышней, и вместо прокуренных зубов блистала лучезарная улыбка, а гибкий стан увлекал в вихре вальса завсегдатаев танцплощадок. Вне всяких сомнений, она принимала участие в прогулках под луной; наконец, целовалась с парнями – являлась объектом их домогательств. Со временем черты лица огрубели от переживаний и природных стихий, возраст выбелил добрую часть некогда темных волос, и – почти нет морщин. Вечная маска невозмутимости. Как сопутствующий элемент ее имиджа – не угасающая сигарета во рту. Никогда не улыбается, смотрит пустынно. И в душе пустыня? Всегда на посту.

– Тетя Дуся, могу увидеть вашу внучку?

Не шелохнулась, но внимательный взгляд обладал материальностью – Леня старался движениями мышц отцепиться от его жесткости, обрести внутреннюю свободу и понимал свою неспособность противостоять направленной воле старой женщины. Молчание дворничихи передавало массу вопросов, на которые она, должно быть, интуитивно получала ответы. Ничто в лице не изменилось.

– Что надумал, не знаю. По мне, так лучше бы оставил девку в покое. У нее экзамены на носу, хватит одного года пропащего. – Процедила, не вынимая сигареты из сжатого рта. – Но ежели хочет, ее дело – принуждать не стану. Позвони в четвертую.

Не очень-то доброжелательный прием, но и рассчитывать на лучшее отношение повода не находилось, в глазах старшего поколения молодежь дискредитировала себя окончательно. А все же не прогнала, и Мухин быстренько юркнул в подъезд, пока суровая бабулька не передумала. Несмотря на естественную робость перед, как ему казалось, одушевленной квартирой, поторопился нажать кнопку звонка. Также быстро распахнулась дверь.

– Ой! – Татьяна запоздало прикрыла грудь ладошками, уже и так укрытую простеньким ситцевым халатиком, испуганно отпрянула внутрь. – Я думала, бабушка… Вы ко мне?

Их объединяло огромное дышащее пространство – живой организм с единой кровеносной системой и общим сердцем. Сладостно-приятное ощущение безмерного счастья настигло внезапно, парализовало, ослепило, затуманило, лишило дара речи.

– Я… я… – выдавил он, пытаясь обрести себя.

– Конечно, вы… вы… – И она рассмеялась. – Проходите, я сейчас.

Ей проще, она – девушка, привыкла к поклонению, знает себе цену. Убедилась в своем превосходстве, вмиг обрела легкость и непринужденность.

– Могу предложить чай. Или кофе?

– Нет, я ненадолго, – покраснел при неожиданном радушии Леня.

Уже не стремится упаковаться от стороннего взгляда, демонстрирует лебединую шею с беломраморной кожей, затанцевали на румяных щечках смешливые ямочки. С такой не справиться, не покорить. Провела мимо стоящего в коридоре велосипеда, в комнате забралась на диван, ноги поджала. Внимательно разглядывает – в первый раз всерьез обратила внимание или по-новому оценивает.

– Костя Андреев… мне показалось, вы с ним больше близки, чем стараетесь мне показать.

– Ну, прямо! – с показным равнодушием отреагировала она.

– Можно не замечать человека, но вы специально подчеркиваете свое безразличие. К чему бы это?

Он мог только удивляться ее выдержке. Никак не проявила своего беспокойства, разве что на беломраморном лбу обозначились характерные складки.

– Никогда бы не подумала, каким причудливым образом создается впечатление о человеке, – раздумчиво отметила она. – Надо последить за своим поведением. Я так думаю.

Леня вгляделся пристальней, но ничего не заметил похожего на лукавство или иронию. Девушка действительно делала выводы, благодарна ему за откровенность. Встала, подошла, наклонилась, прощекотала в ухо насмешливым голосом:

– У вас, наверное, большой опыт в общении с девушками и… безмерная фантазия.

– Как сказать… – замялся Леня. – Двор небольшой, и ваша показная холодность бросается в глаза. Естественно предположить более тесные отношения.

– Вы правы, – мягко отстранилась девушка. – Началось с общей песочницы, но мы выросли, и мои отношения с ним стали более осмотрительными, чтобы не давать повода для напрасных мечтаний.

– А те ребята, что трутся у ларька…

– У них своя жизнь, стараются не попадаться. Тут ведь участковый – всех знает. Чуть что, он сразу к Петьке Рябову. Тот всем заправляет, ему ни к чему неприятности. Благодаря ему у нас нет наркоманов, драк – тоже. В других местах хулиганят, но здесь случаев с приводом в милицию не замечено.

– Можно подумать, двор коммунистического братства, а люди погибли по причине космических катаклизмов.

– Почему бы и нет. Зимой Пендюхин свалился с балкона, никому в голову не пришло искать криминал. Мало ли как получилось… Все заледенело, хотел что-то исправить и мог поскользнуться… я так думаю. Был на виду, все его знали, как облупленного, боялись. Что в голову взбредет… у Назаровского собаку убил. Бегала, хвостом виляла, а он ее в сердце ножичком. Виктор Васильевич даже в милицию обращался, но позже простил. Говорит, богом обижен, лечить надо. Сам-то он психиатр.

– И лечил?

– Лечил… не видела, чтобы симпатизировали друг другу. И не здоровались вовсе. Виктора Васильевича понять можно, и собаку жалко. А все равно общались – жили на одной площадке. Так всегда – виноват один Борис, но всякие изменения в его судьбе влияли на других людей. Он по глупости, а почему хорошие люди обязаны страдать?

Девушка увлеклась гуманистическими идеями, ее глаза вдохновенно разгорелись, и Мухин невольно залюбовался их чистотой и ее светлыми помыслами. Конечно, в его восприятии нельзя исключать несомненную привлекательность собеседницы. Для своего возраста она была само совершенство. А смягченная угловатость в движениях, эмоциональная порывистость только подчеркивали происходящую динамику ее женского созревания и… непорочность. У любого нормального парня в ее присутствии могут поплыть мозги, про Мухина и говорить нечего – при ней он остро чувствовал собственную неполноценность, проклинал навязанные природой сексуальные инстинкты.

– Вижу, вам трудно меня понять, – продолжила она. – И все же напрашиваюсь в помощницы. При условии, что вы не станете проникать в личную жизнь. Всех нельзя пересажать, а люди грешны от рождения.

– Я рад, что вы разбираетесь в психологии, но читателям нет дела до ваших прокламаций – их интересует истинная подоснова событий, то есть недоступная для простого обывателя причина. А испорченная природа человека… есть воспитание и правила общежития – их никто не отменял.

– Это вы так думаете, потому что испугались трудностей, вам нужны готовые факты. По мне, намного интересней фантазировать, придумывать всевозможные развлекательные версии, чем доискиваться истинной первопричины неблаговидных поступков. А вы с Петькой напились, увлекшись внешними конкретными факторами. Искали преступников, что ли? И ничего хорошего.

– Как вы узнали!? – неприятно изумился внештатный корреспондент, покрываясь стыдливым румянцем.

– Чего уж проще! Бабуля рассказала – все происходит у нее на глазах.

– Тогда пусть назовет виновников смерти Казакевича, – нашел повод съязвить посрамленный Леня Мухин.

– Зачем?

– Ради торжества справедливости! – не задумываясь, выпалил он.

– Ну, прямо… справедливость. Людей надо любить такими, какие они есть.

– Убийц и насильников? Я познакомился с вашими шалопаями, а в итоге остался без часов и шарфа. И вы туда же.

– Я не могу с вами разговаривать, вы хуже многих, – подавленно опустила голову Татьяна. – Другие перенесли страдания и стали терпимей. Теперь вижу, у вас ничего не получится.

– Я еще и виноват!? Невинные люди погибают, а я не имею права возмутиться.

– Успокойтесь, невиновных людей не бывает.

Любопытно устроена человеческая психология. Только что Леня считал себя перспективным журналистом, а после короткой беседы с девушкой потерял стимул к творчеству, его деятельность стала казаться бессмысленной тратой времени. Он подумал об огромном количестве глупых книг, которыми зачитываются глупые люди. Еще есть литературные критики, претендующие на объективность своих высказываний. Мировая история полна абсурда. Завоеватели Македонский и Наполеон – эти убийцы в огромнейшем масштабе, благодаря бездушным исследователям стали величайшими полководцами, а сказочники Ульянов и Шикльгрубер для воплощения своих фантазий и удовлетворения собственных амбиций тоже увлекли на смерть миллионы наивных людей. Неважно, на сколько правильны суждения современных политиков, главное – чтобы казались убедительными. Казались!? В итоге у власти стоят политические проходимцы или чистой воды авантюристы, а им подчиняется неосведомленный и доверчивый народ. И всюду смерть.

Подумал так и вздрогнул от легкого прикосновения влажных губ, скользящих по его шее и лицу. Он оцепенел, боясь развеять приятное наваждение. Поднял на нее глаза и встретился с излучаемым теплом – ясным и понимающим. Такого стерпеть невозможно.

– Мы обязательно договорим, – поднялся он. – Надо еще пообщаться с Рябовым.

Она никак не отреагировала на его обещание, молча проводила до выхода, также, без слов, кивнула на прощание. У подъезда его поджидала Евдокия Никитична. Окинула изучающим взглядом – конечно же, в поисках разительных перемен. Понятно, доверяла внучке, но оберегала от неприятностей. С метлой в руке пошла домой. Могла бы многое рассказать, да профессия не позволяет – как хороший священник, хранит тайны исповедей.

В сгущающихся сумерках двор выглядит пустым и безжизненным, если не считать заблудшей собаки и отдаленных голосов невидимых ребятишек. Самое время для встречи с местной шпаной и беседы с их лидером – Петькой Рябовым, когда никто не мешает. Мухин имеет моральное право на откровенные ответы, хотя бы в отместку за похищенные часы.