Очерки истории и культуры Обдорского Севера Березовского края XVIII – начало XX вв. II том

На «вороньем» празднике («вурна хатлу», «торум ангки хатл» – богини матери день) кто-нибудь из взрослых рассказывал легенду о вороне. В хантыйских преданиях вороны выступали покровительницами женщин и детей. По их представлениям, «ворона – чистая птица, она летает в южную землю и приносит „чистым“ девочкам менструацию».81 Во время праздника на краю деревни делали жертвоприношение этой птице: на стол ставили горячие кашу и чай, от которых шел пар. Сюда могли прийти только маленькие «чистые» девочки и старушки. Похожие ритуалы существовали на Урале у башкир.

В результате долгого общения с русским населением ненцы и ханты стали отмечать некоторые из православных праздников, связывая их с периодами своего оленеводческо-промыслового цикла. Хантыйский праздник «Вороний день» («варна-хатыл»), который отмечался 7 апреля, совпал с христианским Благовещением. Ильин день, отмечаемый в августе, ханты называли «праздник середины лета» («люмкутупхатыд»). Но главным в них является не их религиозное содержание, а то, что они считаются рубежными. После первого начиналась перекочевка оленей на летние пастбища, а после второго – на зимние.

Как таковых праздников у ненцев не было. В. Ф. Зуев, прожив среди коренных народов, пишет: «Увеселений имеют между собой очень мало, а особливо самоедцы, и я почти совсем не слыхивал, может быть, потому, что они, как народ кочевной».82 Праздник «Большого Света» («Нгарка яля») проводился в январе, когда солнце появлялось после долгой полярной ночи. Из слов информаторов, которые ссылаются на легенды и мифы, был праздник встреча солнца («нгарка яля» – «нгарка» – большой, «яля» – свет).83 В каждом стойбище встречу солнца («нгарка яля») проводили шаманы или старейшины. По представлению ненцев, солнце уходило туда, куда уходили мертвые. В январе солнце появляется лишь на короткое время, и было по величине не более орла. Солнцу посвящались белые двухгодовалые олени (нен. «хаер’ты» —солнца оленьили «ялен ты» – света олень). На посвященном солнцу олене ставили особую метку (нен. «яле ине» – нити света). Семь нитей должны удерживать свет.

Празднование проходило на каком-нибудь холме, где приносили в жертву посвященного оленя (нен. «хаер’ты»). Мясо жертвенного оленя съедали сразу. На этот праздник приглашали гостей из разных стойбищ. Принимали участие в нем только мужчины.84 Обязательным элементом архаического праздника «встреча большого света» было веселье (нен. «илебядева, и’ликабтева»), радость (нен. «майбцо, маймбава»), имевшая характер сакрального предписания. На празднике проводились игры и развлечения. Игры были неотъемлемой частью будней и праздников не только детей, подростков, но и молодежи, взрослых людей. В каждом возрасте игра выполняла определенные функции и имела свои особенности.

Селькупы свой праздник («нул тела») начинали отмечать с прилетом водоплавающих птиц. За два-три дня до праздника проходила массовая охота на первых уток. Убитых птиц развешивали на деревьях. В назначенный день шаманы варили добычу в большом медном котле. Праздник длился два-три дня. У селькупов был еще один важный праздник, который отмечался в августе месяце. Он назывался праздник «Лося».

Особое внимание в воспитательных целях уделялось детским и молодежным играм. У ненцев из подвижных игр и забав наиболее были распространенными традиционные состязания: гонки на оленьих упряжках, метание аркана («тынзяна»), прыжки через нарты, перетягивания палки, борьба: «поодаль шла борьба молодежи, слышался задорный смех. Трудно было думать, что это те самые, угрюмые и неразговорчивые ненцы, которые на фактории односложно и неприветливо отвечают на ваши вопросы. Сейчас они галдели, как гуси на проталине, здоровый жизнерадостный смех оглашал тундру».85Игры у ненецких девушек описал А. М. Кастрен во время заключительной части свадебного обряда: «В некотором расстоянии я заметил кучу девушек и пошел к ним. Они были заняты игрой особенного рода. Разделившись на две стоявшие друг против друга партии, в каждой по семи, они перебрасывали шапку. Сторона, поймавшая шапку, оборачивалась спиной к противной и, спрятав шапку, падала на снег. Тогда другие семь нападали на них, и начиналась борьба за шапку; сначала боролись, валяясь на снегу, потом стоя, покуда не отыскивалась шапка».86

Коми-зырянами отмечались как христианские праздники, так иязыческие. 14 августа у коми-оленеводов считался большим «оленьим праздником» («пас»), к этому времени олени «снимали шкуру», т.е. с рогов сходила волосистая шкурка. Ведя кочевой образ жизни, коми-зыряне вследствие постоянных сношений с ненцами переняли себе этот красивый вид спорта. Грандиозноезрелище представляли собой оленьи состязания, где оценивались красота бега, скорость. Для гонок отбирались лучшие олени, которых украшали разноцветными ленточками из сукна, полосками ровдуги: «Езда на оленях действительно очень приятна, духа захватывает, когда нарта летит прямо по цельному снегу без дороги».87К излюбленному виду развлечения коми-зырян в период праздников относились оленьи гонки: «Когда они приезжают в Обдорск, то начинаются настоящие бега по всем улицам. Целыми вереницами несутся зыряне на легких нартах, запряженных обыкновенно четверкой оленей, оглашая морозный воздух пронзительным уханьем и криком».88

Праздники – это обряды, которые были основаны на посвящении в тайны природы. Они совершались при помощи символов, которые носили на себе некоторые функции природных стихий, и возбуждали чувства в человеке при помощи словесных формул, танцевальных ритмов и пр. Это почитания растений, птиц, животных и в их облике— природных сил. Самым важным в этих праздниках было причастие к этим силам путем поедания почитаемого животного. Во всех праздниках почитались силы, дающие плодородие – солнце и небесная влага. Мистические песнопения и танцы на празднике составляли сущность хантов и ненцев, которые «до того увлекаются фантазией в пение, что им ничего не может помешать или остановить».89 Известно, что у хантов эпические произведения, сказки пелись, разыгрывались в драматических пантомимах, плясках.

У народов Севера почти к каждому ритуальному празднику были приурочены свои обрядовые танцы. Истоками подражательных танцев являются близость к природе, восприятие окружающей природы как живого организма, когда эти народы все вокруг одухотворяли, различные явления природы они наделяли духами-хозяевами, поклонялись тотемам своих родов, которых они представляли в виде различных рыб, птиц, животных. В традиционном мировоззрении этих народов преобладало чувство слитности с природой, кормящей их, обожествление природы, их образ жизни и традиционные виды хозяйствования. Игровые танцы исполнялись для веселья в разное время и по любому поводу, но особенно во время праздников.

История хантыйского танца, как и любого другого, уходит вглубь веков. В прошлом танцы выполняли определенные функции на различных обрядах, праздниках, охотничьих, военных и иных ритуалах. Исследователь писал о танцах хантов: «Они изображают его страсти или копируют манеры, ухватки, походку и прочие какого-либо известного им человека, или представляют разные хитрости, употребляемые ими при ловле зверей».90Танцы хантов очень своеобразны. В. Ф. Зуев так описывает танец «березовских остяков… гораздо удивительнее, мучительнее и смешнее, которые сими своими веселостями желают только представить самое дело, а не вымышленное, или пересмеять кого стараются, как видно из ихних песен, о коих ниже упомянуто будет».91

Хантыйские танцы можно разделить на лирические, шуточные, трудовые, бытовые, охотничьи, военные танцы. Охотничьи танцы исполнялись только мужчинами. В них образно передаются военные, охотничьи навыки. Во время исполнения танцор выразительными танцевальными движениями показывал мастерское владение оружием – луком со стрелами, саблей. В охотничьих танцах исполнитель создавал образ ловкого, смелого охотника. Он уподоблялся то преследуемому животному или птице, показывая, как животное убегает от него или падает пораженное стрелой. Как правило, зрители активно подбадривали исполнителей, прославляя, подзадоривая их. Танцор, вдохновленный реакцией зрителей, импровизировал, на ходу мог добавить в танец новое, рожденное непосредственно в момент исполнения танца. В них нашли отражение особенности хозяйственной жизни, образное восприятие окружающего мира, прекрасное знание повадок зверей, птиц. В обрядовых танцах исполнитель эмоционально и красноречиво создает образ, на это направлены его мысли и талант. Танец по своему стилю лаконичен и динамичен. Сила его в изяществе. Образ, как известно, несет тот или иной сюжет: трагический, комический, героический или бытовой. Таким образом, порою танец вырастает до уровня новеллы.

Как таковых танцев у ненцев нет. Но, один из танцев был описан В. Ф. Зуевым: «Самоедин, взяв бабу левою рукою за правую. Ноги свои одна за другой наперед высовывает. Сам, выговаривая полным ртом громко „Гой!“, а потом с ужимкою сквозь зубы в нос „Ги“ протяженно. Потом опять громко „Гой!“, а напоследок, забирая в себя дух, всхрапывает и так далее. Сие не значит у их вместо песни, но будто бы для показания такты. Баба же, напротив того, подле его стоящая, стоя на одном месте, с приседанием выворачивает ноги и сама только всхрапывает при окончании каждого колена. И так за одною парою собирается и множество. Тогда бегают кругом, держась руками друг за дружку. Иногда чрез целой день, желая одна пара переплясать другую».92В обрядах и ритуалах ненцев была распространена имитационно-подражательная пластика животных и птиц, для которых характерны импровизированные телодвижения – поднятие и опускание плеч во время движения по полукругу и кругу, мягкие повороты бедер влево и вправо и др.

У народов севера, как и у любого другого народа, существуют свои традиции, обряды, празднества, и большинство из них связано с музыкой, что требует от участников не только охотничьих, или каких-нибудь других, но и исполнительских качеств. В повседневном времяпровождении развлечением для ненцев служили песни, рассказы, сказки: «Они не отказывали себе в развлечениях. Вечером, улегшись в палатке, они начинали, мужчины наравне с женщинами, нечто в роде речитатива, может какую-нибудь старинную сагу, с заметным разделением на стихи, из которых некоторые повторялись всеми в один голос, при общем смехе. Пение их заключалось в однообразном бурчание, в одном же тоне, и напоминает гуденье в печной трубе».93Преобладает одноголосно-монодический склад с элементами бурдонного многоголосия: «их музыка и пение слишком монотонны, весьма походят на пение наших деревенских плакуш, и редко возвышаются до квинты, большей частью слышны прима и терция меньшая».94А. Шренк в своих заметках в главе «Народные песни и сказки самоедов» приводит песню о цветах.95Ритуальная музыка тесно связана с местом шамана в древней иерархии. Сопровождалось представление шумовыми инструментами: подвесками-погремушками и бубном («пензер» – у восточных тундровых ненцев, «п'ензяр» – у западных тундровых и «пен'шал» – у лесных).

Музыкальным инструментам у северных народов отводится значительная роль, так как способность слышать, воспринимать звук служит средством освоения окружающего мира. Структура мира может быть «зашифрована» в музыкальных структурах. У обских угров насчитывается почти 27 видов музыкальных инструментов. Широкое распространение имели такие щипковые струнные музыкальные инструменты как семиструнная арфа, похожая по форме на лодку или птицу;«тумран» (варган), «нарс-юх», «кугель-юх», «нерыпь», «нин-юх», лютня и многие другие.

«Турман» – древнейший музыкальный инструмент, представляет собой узкую костяную или металлическую пластинку, которую музыкант вставляет в рот, придерживая за веревочку, привязанную к другому концу инструмента, и поддерживает ее. Инструмент вибрирует от движения воздуха и издает своеобразные звуки, то низкие, то высокие. Арфа семиструнная (манси «тоорсапт-юх»; хант. «тор-сапль-юх») многострунный, музыкальный щипковый инструмент: «Видели мы давидову арфу, – пишет О. Финш, —которую остяки называют хотанг, т.е. лебедь, по Палласу, дернобой. Это плоский ящик с резонансом, передняя часть которого выгнута наподобие шеи лебедя; на нем посредством деревянных колышков навязаны проволоки. „Лебедь“ бывает иногда с разными украшениями, и конец арфы в виде птичьей головы есть продукт художественного мастерства остяков, который стоил бы немалого труда нашим деревенским художникам».96Распространена она также и у селькупов. Музыкальный струнный щипковый самодельный инструмент народов ханты и манси (манси. «санквылтап»; хант. «нарс-юх»), длиной около метра, имеющий корпус, выдолбленный из цельной плахи и напоминающий плоскодонную лодку с выступающей нижней частью. Звук «нарс-юха» завораживает своей мелодичностью как человека, так и животного и птицу, поэтому его называли «Тур-сай-Торум» (Голосом поющего бога), а в поэтической речи он назывался «богом любимое пятиструнное дерево со струнами». У северных селькупов и ненцев был всего один музыкальный инструмент – это шаманский бубен (пензер).Само умение играть на бубне воспринималось как способность вступать в связь с духами, а также считалось сверху посланным даром и давалось только избранникам духов.

Музыкальные инструменты северных народов изготавливаются обычно вручную из природного материала —хорошовысушенного дерева, кости, жил, волоса, травы, листьев. На музыкальных инструментах играли в обычной обстановке и во время религиозных церемоний, где они выполняли ту же функцию, что и шаманский бубен. Само умение играть на музыкальном инструменте воспринималось как способность вступать в связь с духами, а также считалось сверху посланным даром и давалось только избранникам духов. Народные музыкальные инструменты своеобразны ипредставляют собой важный пласт национальной культуры северных народов.

Календарные праздники, увеселения и вечера досуга русско-зырянского населения

Большинство праздников повторяется, чаще всего —циклически. Все они образуют годовой цикл и связаны, по большей части, с трудовой деятельностью. Характер архаического праздника и сопутствующих ему ритуалов в значительной степени определялся типом хозяйства и климатическими условиями. Многие праздники в древности были приурочены к началу или окончанию тех или иных хозяйственных занятий (охоты, пахоты, сбора урожая, приплода скота и пр.), климатических сезонов (наступлению холодов, сезона дождей), движению Солнца и Луны (дням солнцестояния, границам лунных фаз). Такие праздники называются календарными, они отражали тесную взаимосвязь человека и Вселенной, микро- и макрокосмоса.

Обряды календарного года группировались в комплексы, приуроченные к основным поворотным моментам природного годового цикла – зимнему и летнему солнцестоянию, весеннему и осеннему равноденствию. Проведение ритуальных действий, посвященных промыслам, занимает особое место в культуре не только коренных народов, но и русского, и коми-зырянского населения. Его истоки уходят своими корнями в глубокую древность. Для того чтобы обеспечить эту связь во время праздника, совершались всевозможные магические ритуалы, направленные на вызывание дождя, обеспечение богатого урожая, поддержание здоровья членов коллектива и т. д.

Новый год встречали «все сословия вместе, для чего устраивали вечер по подписке. В начале вечера гости, умеющие танцевать, танцуют немного под музыку, состоящую из скрипки и контрабаса (оба музыканта самоучки) и гармонии. А потом все больше забавляются простонародными играми: хороводом, гуськом, а также поют песни, самая любимая песня «Как на матушке на Неве реке».97Особой популярностью пользовался в новогодние дни бал-базар, который «каждогодно бывает, в пользу здешней женской школы».98 Он со временем стал занимать все больше место и в досуге жителей Обдорского Севера. На школьных балах-базарах ученицы представляли свои рукоделия: вышивки и вязания, которые «тут же были распроданы». Школьный базар располагался в специально отведенной комнате. На продажу были выставлены овощи, выращенные на огороде школы. На столе лежали свежая капуста «почти небывалая в северных краях», морковь, свекла, огурцы, картофель, «все это как новизна, как редкость».

Тут же проходили танцы «под звуки довольно стройной музыки». В антрактах под управлением регента г-на Иконникова хор исполнял народные песни «так хорошо, что даже в лучших губернских городах могли позавидовать успехам нашего хора». Для любителей карточной игры были поставлены «зеленые столы». На балу-базаре работал буфет «с разными винами, наливками, водкою и закускою, сервированною очень порядочно; кроме того, желающие могли купить чай со всевозможными к нему атрибутами».99 Попечители школы, смотрителя училищ затрачивали немало сил на то, чтобы балы-базары стали привычной формой проведения свободного времени: «гостей угощали чаем, конфектами и прочее, за самую умеренную плату, которая на этот раз была положена именно только для прикрытия сделанных расходов. …Общее веселье продолжалось весь вечер как нельзя лучше, гости разъехались по домам весьма довольные. Это было видно из того, что они отъезжая домой с большим вниманием обращались к устроителям этого благотворительного вечера».100

Общим праздником у населения Обдорского Севера была ярмарка после Нового Года, которая приходила «в начале января, и заставала жителей в самом разгаре святочных удовольствий».101 Ярмарка с ее публичными увеселениями и простонародными забавами была всеобщим праздничным мероприятием не только для русскоязычного населения, но и для коренных народов. В период ярмарки численность населения в городе увеличивалась в несколько раз. Особый колорит ярмарке придавал целый временный городок, состоящий из чумов и оленьих упряжек: «Беспрестанный прилив и отлив инородцев на ярмарке, группы оленей – с их широкими, ветвистыми рогами, лес шестов, которыми инородцы управляют оленей, и которые обыкновенно втыкают в землю, когда останавливаются со своими нартами на тундре, – длинный ряд нарт, с разложенными на них товарами, между которыми, прежде, всего, бросаются в глаза сукна ярких цветов – оригинальные костюмы самоедок – все это придает ярмарке довольно живописный вид и сообщает ей азиатский характер».102

К этому времени приводились в порядок лавки, магазины. Площадь ярмарки была единственным местом в городках, где гуляли местные жители. На площади можно было встретить и земского заседателя, и солидного купца, и юркого приказчика, и барышень разнообразного тона, среди которых трудно бывает разобраться, и коренное население: «непривычная для европейского глаза обдорская действительность сливается с произведениями Обдорской фантазии, а удивленный путешественник может с недоумением спросить: «где же тут кончается мир реальный и начинается мир фантастический».103

В период ярмарки жители приглашали друг друга в гости, проводили праздничные вечера. В праздники русское население «не прочь погулять и одеться на щегольскую руку, почище. Большей частью гостеприимны и любят под час форснуть» [Бартенев 1896: 250]. Когда собирались в гости, то старались одеться «по-городскому»: «мужчины в крахмальных сорочках и черных сюртуках. Дамы в платьях чуть ли не по последней моде. Во время моего пребывания в Обдорске появилась мода на дамские платья с широкими рукавами и пуфами. Когда я в первый раз в Обдорске увидал такие платья, то подумал, что это обдорская мода и был очень удивлен, когда узнал, что так скоро проникло на дальний Север последнее слово искусства».104

Праздничные увеселения в период ярмарки оставляли неизгладимое впечатление у путешественников, исследователей, ссыльных: «Ужас, ужас, эта жизнь в Обдорске – писал И. С. Поляков, – да еще зимой, во время ярмарки, – рассказывала мне уважаемая старушка, уроженка южной Сибири, живущая уже четыре года в Обдорске; тьма, снег, мороз; по улицам везде пьяные, крик, драки, да тут же еще собаки в разных местах завывают. Не говорю о мелких драмах, разыгрывающихся на ярмарке, но бывают и крупные. Так инородцы, проведя, так или иначе, день, на другой день, не только, не всегда, досчитываются, до того или другого количества, бывших с ними денег и шкур, но нередко лишаются и своих последних оленей».105 Совсем по-другому увидел обдорскую ярмарку О. Финш, который сам присутствовал и был весьма изумлен: «Но от этого пьянства не происходит никаких беспорядков, так что, несмотря на стечение большой массы народа, не требуется даже усиления полицейского персонала, который, если не ошибаюсь, состоит только из 2-х казаков. Кроме 30 русских купцов, …было почти столько же зырян, из Архангельской губернии. Число это, конечно не громадно, но если прибавить к ним, еще 3000 туземцев, платящих подати».106

Рождество у обдорских северян было самым почитаемым праздником православного календаря, продолжавшимся три дня. В селениях проходили массовые «гулянки кумпаниями», молодежь ходила по домам «со звездой», славила Христа, пела, желала хозяевам всех благ в течение года: «в Рождество даже древние старушки выскребались с печи и веселились вместе со всеми».107 Рождественские, «святочные» вечера едва ли не самое веселое время по окончании трудового года. К этому времени «крестьянин успел закончить свои важные дела; теперь ему можно немножко отдохнуть от трудов, можно повеселиться».108Сильное впечатление на путешественников, ученых производил маскарад: «Обдорск опять просыпается от своей обычной спячки. Начинается маскарадная потеха. Выйдя на улицу вечером, то и дело встречаешь группы маскированных. Рядятся остяками, остятками, стариками, чертями и т. п. Но встречаются и довольно изящные оригинальные костюмы: казаков и казачек, малороссов, генералов каких-то фантастических армий, турок, дураков и прочее».109

Любимый маскарадный костюм в Обдорске был костюм «дурака», который состоял из широкого балахона, шароваров и колпака. На них были пришиты колокольчики и бубенчики, которые при ходьбе звенели. Все это сливалось с ярмарочной суетой. Маскарады служили развлечением не только для крестьян, мещан, мелких торговцев, но и для купцов и заезжей интеллигенции. Праздничные «дурачества» и «шалости», праздничный смех были необходимы жителю северных селений. Этот маскарадный разгул и смех были в некотором роде проявлением протеста против угнетающей аскетической морали и несвободы, налагаемых церковью и всей совокупностью установок социального строя. Праздничные обычаи и обряды содержали в себе временное отрицание сословного неравенства, сословных ограничений – «генералы», «фельдмаршалы», «воеводы» и их подчиненные выступали здесь на равных. Происходило как бы временное упразднение сословно-иерархических отношений феодального общества, и это временная социальная передышка помогала северянам переносить суровую реальность повседневной жизни.

Широкое распространение у русско-зырянского населения имело рождественское и новогоднее колядование. Состояло оно в том, что группа колядовщиков обходила все дворы села, славила каждого хозяина особыми песнями, желала ему и его семье благополучия и требовала за это вознаграждения, как правило, в форме чего-нибудь съестного. Пожелания благополучия хозяевам носили ритуальный характер, так как колядки проводились перед Рождеством, то есть в момент рождения бога-сына и нарастания его божественной спасительной силы, носителем которой символически и рассматривалась молодежь. В праздник часто проводились всевозможные переодевания. Молодые люди рядились в маски всевозможных зверей (козла, медведя, коня и других) и проводили разнообразныеигры с участием этих персонажей. В древности каждый персонаж изображал ипостась того или иного бога, а сами игры были своеобразными мистериями, отражающими те или иные мифологические события. Особенно весело проходил первый период святок, так называемые «посиделки». Их участники, молодежь, надевали свои лучшие наряды, шутили, смеялись.

Обряд, праздник, жертвоприношение, совершаясь вновь и вновь, поддерживают мироздание, культурную жизнь людей. Все повторяется, возрождается и обновляется – так устроеныприрода, человеческое сообщество, культура, и так устроен конкретный человек. Масленица знаменовала собой переход от зимы к весне. Это единственный языческий праздник, который был признан церковью. Масленица всегда встречалась широко, весело: с играми, забавами, катание с гор, плясками и ряжеными. На празднике было принято «есть до икоты, пить до перхоты, петь до надсаду, плясать до упаду», так как считалось, что если не потешишься на широкую масленицу – жить будешь в горькой беде. Длилась она неделю, а с пятницы начиналась широкая масленица, когда разворачивалось главное празднество. Устраивался уличный «карнавал», центральным событием которого было появление «госпожи Масленицы». Чучело Масленицы делали, как правило, из соломы и наряжали в женскую одежду. «Масленицу» катали на санях по всему селу: «в крестьянские дровни, завешанные рогожей, была впряжена лошадь, тоже вся в рогоже, в лоскутках, лентах и колокольцах. На ноги лошади были натянуты старые, рваные портки и даже сапоги. Из под рогожного шатра, укрепленного на дровнях вместе с каким-то соломенным чучелом, неслись дикие звуки. Это были проводы широкой масленицы».110 Во время празднования масленицы разыгрывались и другие сцены, произносились сочиненные самими жителями стихотворные тексты, исполнялись песни былинного характера.