Тайна Оболенского Университета

– Давайте подумаем вместе… Человек оказался невысокого роста и хрупкого телосложения. Судя по тому, как он легко и быстро бежал, слегка виляя пятой точкой… – Арсений многозначительно взглянул на меня, отчего я почувствовала, как лицо запылало. – В общем, допускаю, что это была молодая девушка.

– Занятные размышления, Арсений Витальевич. – Я перевела дыхание, стараясь заглушить желание врезать Индюку. – Но проблема в том, что под такое описание подходят все наши студентки и даже кое-кто из преподавателей и обслуги.

– Верно, но человек должен быть связан со мной, раз решил сунуть длинный нос куда не надо.

Упоминание про длинный нос меня задело.

Мне всегда не нравился мой нос, я считала его чересчур тонким и действительно длинным. И Арсений ударил по больному, ведь это точно не было метафорой.

– В таком случае, Арсений Витальевич, круг подозреваемых сужается и первой в списке должна быть я.

– Да? Почему? Аргументируйте! – Он опешил, не ожидая от меня подобной прыти.

Ха!

– Все просто. Во-первых, я подхожу под описание человека, которого вы видели. Во-вторых, я связана с вами. В-третьих, о чем вы, между прочим, не упомянули, я знаю, где вы живете.

– Тогда обязан спросить, Валерия, какой у вас размер ноги? – Арсений заметно расслабился, и улыбка его уже не напоминала оскал. Ему нравилась наша игра, я чувствовала это, однако мне было некомфортно.

– Тридцать шестой с половиной. Соответствует оставленным следам? – буркнула я, разглядывая свой маникюр, словно дискуссия мне надоела.

– Идеально, – с трудом сдерживая смех, ответил он. – А у вас есть серая толстовка с капюшоном, серая ветровка и синие джинсы?

– Серой толстовки нет, ветровки тоже, – безразлично проговорила я и не солгала, ведь я избавилась от улик. – А что касается синих джинсов, то – да. И не одна пара.

– Валерия. – Улыбка научрука поблекла, зрачки сузились, а я вмиг почувствовала себя преступником на допросе. – Что вы делали ночью?

– А в какое время, Арсений Витальевич? До половины двенадцатого я была вместе с однокурсниками и наблюдала за партией в бридж, а после – спала в своей комнате, которую не покидала до утра.

– Кто-нибудь может это подтвердить? – Он прищурился.

– Нет. Я сплю одна.

– И последний вопрос. – Он посмотрел мне в глаза и слегка запрокинул голову, демонстрируя напряженный кадык. – Вы когда-нибудь принимали участие в театральных постановках? Вы хорошая актриса?

– Никогда не увлекалась театром. Предпочитаю танцы.

– Итак, если все, что вы сказали, правда, это были не вы, – выдал Романов, но я понимала, что он мне не верит.

Но ему не удалось доказать мою вину.

– Я рада, что развеяла ваши сомнения, Арсений Витальевич. Я могу быть свободна или обсудим диплом?

– В другой раз, Валерия. Сначала я прочту вашу писанину.

Назвать мой диплом писаниной? Даже не взглянув? Чтобы не провоцировать конфликт с Индюком, я гордо поднялась с дивана и кивнула, намереваясь уйти, но Романов резко вскочил с кресла и преградил путь.

– Простите, я не должен был грубо выражаться, – виновато пробормотал он, что было очень неожиданно. – Я провожу вас, Валерия.

– Спасибо. – Но я продолжала злиться на Индюка. Вздернув носик, я направилась к входной двери, но не успела даже ее распахнуть.

Я обо что-то споткнулась и упала бы, не окажись Арсений рядом.

Он успел вовремя подхватить меня, и в этот момент мне показалось, что тело пронзил удар молнии. Горячие руки на талии, шумное дыхание и лицо, так близко от моего… В горле пересохло, и я, похоже, забыла, как дышать.

Единственное, чего я хотела, чтобы он не отпускал меня.

7. Во тьме ночной

Порой достаточно мгновения, чтобы ваше сердце, выполнив кульбит, вернулось на место, но уже не билось размеренно, как прежде. Рядом с молодым профессором я почувствовала нечто подобное, в его глазах я была готова утонуть, тело подалось вперед, но Арсений безжалостно разрушил магию.

– Валерия, вы весьма неуклюжая, – с долей раздражения сказал он, отпуская меня и вытирая руки о футболку, будто испачкался.

– Боитесь подцепить заразу? – вспылила я, чувствуя сильную обиду.

– На вас у меня может быть только аллергия. С таким медицинским надзором, как в Оболенке, вам никакая зараза не грозит.

– Вы очень обходительный, Арсений Витальевич! – съязвила я.

– До свидания, Валерия, – отрезал он и захлопнул дверь у меня перед носом.

Индюк опять меня разозлил. Он, как ядовитое растение, которое выбрасывает отравленные щетинки, от которых сразу начинается интоксикация. Однако надо отметить, что, если бы не отвратительное поведение Арсения, в целом встреча прошла успешно. Подловить меня на лжи не удалось, а это главное. К тому же его неофициальный прикид и бардак дома совершенно не вязались с образом сурового мужчины. Стоило мне вспомнить футболку с мультяшным персонажем, как на лице появилась улыбка, которая спустя секунду исчезла, ведь я подумала об Арсении без одежды.

Все-таки Романов привлекательный мужчина, и даже его хамство не подавило симпатию.

Мне нравился научрук, глупо было отрицать очевидное.

Возвратившись в свою комнату, я бросилась в душ. Впереди – свидание с Юркой, от которого я бы с удовольствием отказалась, но, увы, было слишком поздно.

Странно, еще накануне я была не прочь провести с ним вечер, но сегодняшняя встреча с Арсением все изменила. Хотя, может, и к лучшему, если я развлекусь с Ниловым. Вдруг он поможет выкинуть из головы глупые мысли по поводу Романова?

Юрка пришел на пять минут раньше. Надушенный, гладко выбритый, в новых джинсах и рубашке. Без сомнения, он долго готовился к нашему свиданию.

– Привет. – Я пригласила Юру в комнату и поспешила к зеркалу – нанести последние штрихи к парадному образу.

– Прекрасно выглядишь! – Парень окинул меня изучающим взглядом.

– Спасибо. Я почти готова. – Затянув на затылке тугой хвост, расправив волосы, уложив их на плечи, я еще раз покрутилась у зеркала.

К сожалению, я никогда себе не нравилась. У меня практически идеальная кожа, густые ресницы и шикарные волосы, однако черты лица казались неказистыми. Чрезмерно тонкий нос, узкие губы, длинная шея. Наверное, в веке восемнадцатом, будь я дворянкой, слыла бы первой красавицей, но сейчас, во времена совершенно иных эстетических идеалов, напоминала гадкого утенка.

– Идем? – вернул меня из раздумий парень.

– Да, только возьму сумочку. – Я потянулась за клатчем, но Юрка меня опередил.

Подал сумочку и галантно подставил локоть, предлагая взять его под руку.

В Оболенке не так много мест, пригодных для свиданий. Недалеко от коттеджей преподавателей находился центр досуга с кинотеатром, и я нисколько не сомневалась, что Юрка поведет меня именно туда. Надо упомянуть, что все фильмы проходили тщательный отбор. Примитивные боевики или пошлые комедии не могли попасть на экран местного кинотеатра.

Сама атмосфера в Оболенском университете была призвана воспитывать отличный вкус у студентов.

– Лер, тебя устраивает киносеанс? – Юрка расплылся в своей фирменной обворожительной улыбке, будто сделал мне максимально заманчивое предложение из миллиона возможных.

– Конечно. А какой фильм?

– «Лекарство от здоровья»[14]. Ты ведь любишь Томаса Манна?[15]

– Это ни для кого не секрет, – сказала я. – Но при чем здесь он?

Томас Манн – один из моих любимых писателей. Иногда я чувствовала, что в его романах с точностью передано мое настроение. Мне нравились его описания, пронизанные красотой былой эпохи, и герои, глубокие, с тонной личных переживаний и безусловным грузом грехов.

– Увидишь. В фильме куча отсылок к Манну, к тому же из общего массива, который у нас показывают, «Лекарство от здоровья» – самое увлекательное. Кстати, если будет страшно, смело прижимайся ко мне, – подмигнул Нилов.

– Не обольщайся, – засмеялась я.

Мы пришли в кинотеатр за полчаса до начала фильма, потому что иначе не успели бы купить хорошие билеты, а на вечерних сеансах всегда царил аншлаг. Вместо традиционных попкорна и колы, запрещенных в стенах Оболенки, мы могли побаловать себя разве что сухофруктами и минералкой. Но я отвергла столь «изысканные» угощения, и Нилов заметно погрустнел.

Кроме нас в фойе собрались и другие парочки. Кто-то мило ворковал, кто-то даже целовался, а мы с Юрой целомудренно держались за руки. Я чувствовала себя неуютно. Студенты с любопытством поглядывали на нас, что явно льстило Нилову. Он демонстративно притянул меня к себе и обнял так, что чуть не выбил воздух из легких.

Я решила не отталкивать парня, но только потому, что не хотела привлекать лишнее внимание. Первое свидание грозило стать последним, в то время как слухи о нашем «романе» завтра расползутся по университету.

Облегчение пришло, когда зрителей начали впускать в зал, но я рано радовалась.

Юра позаботился о том, чтобы наши места были чуть ли не в последнем ряду. Явно не о фильме думал мой друг. Едва погас свет, Нилов нежно поцеловал мою раскрытую ладошку и снова переплел наши пальцы. Я не сопротивлялась, стараясь сосредоточиться на ощущениях, чтобы не ошибиться в чувствах.

Мне нравилось, как он, едва касаясь, водит кончиками пальцев по моей коленке, как легко целует в шею, прикусывая мочку уха, шепчет комплименты. Внутри разгоралось пламя, но бабочки не запорхали. Я ощущала желание, но подкреплялось оно не симпатией к парню, а обычной женской потребностью.

Я созрела и была готова, я желала, но не хотела, чтобы все произошло с человеком, к которому у меня не было ничего, кроме физического влечения.

Юра поцеловал меня на финальных титрах, когда в кинотеатре медленно загорался свет. Разум полностью уступил место физиологии, и я поддалась умелому парню.

Юрка прекрасно целовался, что в итоге и дало мне понять – у нас ничего не получится.

Вечер был погожим, поэтому после кино мы решили прогуляться. Я подумала, что в такой обстановке лучше всего поговорить с Юрой и предложить остаться друзьями, но завести разговор на нужную тему оказалось непросто. Неожиданно Нилов остановил меня посреди пустой улицы и за руку повел к широкой иве. А потом подтолкнул под дерево и прислонил спиной к стволу.

Юрка решил поиграть в героя-любовника, хотя место выбрал крайне неудачное: прямо напротив дома профессора Романова, который как раз вышел на крыльцо.

– Юр, подожди…

Но парень не слушал. Он запустил руку мне в волосы и потянул за них так, что я запрокинула голову, открывая шею для страстных поцелуев. Но на этот раз не было даже намека на желание… Все мысли вертелись вокруг чертова Индюка. Я взмолилась, чтобы он нас не заметил.

Упершись ладонями в грудь Нилова, я попыталась оттолкнуть парня, но тщетно. Он не позволил мне ни отстраниться, ни увернуться от поцелуя. Юрка отчаянно пытался показать мне страсть, но получалось как-то не очень.

В очередной раз, когда он принялся целовать меня в шею, я не выдержала и рассмеялась. Было неприятно: щекотно и влажно.

– Что? – не выдержал парень. – Тебе ведь нравилось… в кино.

– Прости, – виновато пролепетала я и опустила глаза. – Не могу.

– Лер, я считал, у нас взаимно…

– Ты классный, мне хорошо с тобой, но как с другом.

– Я тебя не привлекаю как мужчина? – Юра отшатнулся, но оперся о дерево таким образом, что я очутилась в ловушке его рук.

– Послушай, Юра, ты настоящий красавчик, но я не чувствую никакой влюбленности. Было бы здорово, если бы мы могли оставаться друзьями: гулять, общаться, проводить вместе время… Но не больше.

– Я понял, Лер, – отчеканил Нилов и шагнул назад, выпуская меня из «капкана».

– Мне бы не хотелось обидеть тебя.

Но парень отвернулся, и я легонько коснулась его плеча.

– Ладно, – отмахнулся Юрка. – Спасибо, что сказала, пока все не зашло слишком далеко. Давай домой.

– Хорошо.

Вот и закончились мои не успевшие начаться отношения с Юрой Ниловым.

Мы возвращались к студенческому корпусу в напряженном молчании. Но что самое странное, даже в такой момент я думала не о приятеле, державшем меня за руку, а о наглом Романове. Когда мы проходили мимо профессорского дома, Арсения на крыльце не было, и я понадеялась, что он не видел меня с Ниловым.

Удивительно, но малознакомый, неприятный тип вызывал куда больше эмоций, чем красавчик Юра. Какая-то я неправильная.

– Вот и добрались, Лер, – сказал Нилов у двери моей комнаты.

– Спасибо, Юр… И еще раз извини. Я не хотела обидеть.

– Забудь, – пробормотал он и уже собирался уйти, но я ухватила парня за руку.

– Подожди. Так не годится.

– Что? – нахмурился Юрка, а я поцеловала его в щеку.

– То, что у нас не получилось, ничего не меняет. Просто я – не та, кто тебе нужен.

Вздохнув, Юрка улыбнулся и крепко, по-дружески меня обнял. Лед, возникший между нами, постепенно стал таять.

– Ты замечательная девушка, Лер, – прошептал мне в волосы парень. – Спокойной ночи.

– И тебе хороших снов. – Когда дверь комнаты захлопнулась, я почувствовала удовлетворение, что вечер завершился именно так.

Удивительно, но я совершенно не чувствовала усталости. То ли из-за позднего подъема, то ли из-за пережитых эмоций, но во мне бурлила энергия, и я решила направить ее в нужное русло. Достав из тайника под кроватью книгу с трактовкой гравюр, я вновь принялась ее листать. Мысли то и дело возвращались к несчастному Радзинскому. Неожиданно я поняла, что упустила нечто важное: обыскала дом профессора, но не додумалась осмотреть аудиторию! Конечно, улики могли пропасть, да и сейчас там преподавал Арсений, но, вполне вероятно, и мне удастся что-нибудь найти.

Учебный корпус закрывался на ночь, но сторожей, как и камер наблюдения, в здании не имелось. Если действовать аккуратно, то никто не узнает о моей ночной вылазке.

Темные джинсы, черная водолазка, убранные в пучок волосы и удобные кроссовки сделали меня незаметной в темноте. Я пробралась в Оболенку через широкую форточку главного холла, которую никогда не запирали на щеколду. Неслышно ступая по коридору, я кралась к аудитории Радзинского, освещая путь фонариком. Несмотря на то, что университет пустовал, я ощущала страх, словно могла столкнуться с призраком. Лунный свет превратил старинный корпус с каменными стенами и сводчатым потолком в зловещий средневековый замок, сошедший со страниц готического романа. Не хватало только рыцарских доспехов, украшающих холлы, и шума цепей в отдалении. Я покачала головой, стараясь отогнать пугающие мысли, и поспешила к кафедре философии.

Аудитория Радзинского… точнее, Романова, тоже оказалась незапертой, что, впрочем, было логично. В Оболенке даже преподаватели не закрывали на замок кабинеты, воспитывая тем самым доверие у студентов.

Первым делом я решила осмотреть кафедру профессора, но ничего интересного, кроме стопки эссе, не обнаружила. Кстати, Арсению не надоедает возиться со школярской писаниной?

Он на каждом занятии обязательно задает эссе, словно только так может заставить студенческий мозг работать с удвоенной силой, выдавая гениальные мысли. Но пока, судя по работам, что я бегло просмотрела, Романов вынужден читать тривиальную банальщину.

Чуть дальше находилась тумбочка. Я внимательно проверила каждый ящик, но ничего стоящего не отыскала. Вдоль стены выстроились три шкафа с книгами.

Непосильная задача… Тяжело вздохнув и пробежавшись взглядом по корешкам, я стала по очереди пролистывать книги. Ночь пребывала в зените, завтра – выходной, в моем распоряжении было предостаточно времени.

Через полтора часа безрезультатного поиска неизвестно чего я устало села на пол, облокотившись спиной о кафедру. Остался лишь непроверенный шкафчик рядом с дверью.

Проверка шкафчика не принесла никаких результатов – там висел пиджак Арсения, в котором он вел лекции. Не удержавшись, я сняла его с вешалки и натянула на себя. Прикрыв глаза, я наслаждалась знакомым ароматом парфюма, обняв себя, представляла, что это он, нахальный Индюк, держит меня в своих крепких руках.

Что же сотворил со мной проклятый Романов? Почему от одной мысли о нем перехватывает дыхание? И почему меня влекло именно к нему? Его грубость, наши споры, моя гордость… Видимо, я ненормальная. Другого объяснения моим нелогичным чувствам попросту нет.

Вдохнув в последний раз запах Арсения, я сняла пиджак и убрала на место. К сожалению, кроме подтверждения моей симпатии к научруку, иных открытий сделать не удалось.

Все, что мне оставалось сейчас, – вернуться в комнату и лечь спать.

Я вышла из аудитории и уже направлялась к открытой форточке, но вдруг до меня донесся шум, раздающийся в противоположном конце коридора. Выключив фонарик, я юркнула в стенной проем и затаила дыхание. Теперь я вполне четко могла различить торопливые шаги и шуршание, словно по полу волочили что-то легкое.

Поравнявшись со мной, человек стал удаляться. Когда он вроде бы ушел на безопасное расстояние, я высунулась из укрытия и увидела, как кто-то прошмыгнул в соседнюю галерею. Страх уступил место любопытству, и я тихо двинулась за ночным посетителем Оболенки, но он уже скрылся за следующим поворотом.

Адреналин ударил в голову. Забыв о предосторожности, я бросилась за незнакомцем и, выбежав в соседний коридор, увидела удаляющегося человека в длинном черном плаще с капюшоном. Со спины невозможно было понять, мужчина это или женщина.

Незнакомец меня не услышал, и я, ступая на цыпочках, последовала за ним.

Он дошел до зала риторики и внезапно остановился. К счастью, я успела спрятаться за одну из колонн. Благодаря моей темной одежде человек в плаще меня не заметил, даже когда посмотрел в мою сторону.

Издалека мне трудно различить черты его лица, однако я углядела мертвенную бледность, будто незнакомец действительно являлся призраком. Я запаниковала, сердце гулко билось в груди, и мне подумалось, что сейчас он воспарит к потолку, распахнет полы плаща, как крылья, и нападет на меня летучей мышью.

Однако человек шагнул к залу, и на его лицо упал лунный свет. Я смогла получше его разглядеть: то, что я приняла за мертвецкую бледность, оказалось не чем иным, как маской. Что за дурацкий маскарад?

Тем временем незнакомец скрылся в зале риторики.

Простояв за колонной несколько минут в ожидании, когда таинственный человек выйдет из аудитории, я прошмыгнула к двери и прислушалась. Ни звука – гробовая тишина.

Набравшись смелости, я приоткрыла дверь: зал был пуст. Тогда я протиснулась в полуоткрытую створку и осмотрелась, но не обнаружила никаких следов пребывания ночного гостя. Не будь я образованной студенткой, обязательно бы решила, что едва не столкнулась с призраком. Стало совсем не по себе, и я, подумав, что сегодня видела достаточно, чуть ли не бегом помчалась прочь.

Добравшись до своей комнаты, я посмотрела на часы. Полпятого утра. До рассвета еще есть время, а сумрак пугал. Нет, я нисколечко не суеверная, но мне совершенно не хотелось сидеть в темноте.

Я включила и верхний свет, и два других светильника, заперла дверь и вдобавок подперла ее стулом. А потом, забравшись прямо в одежде под одеяло, стала считать овец, чтобы скорее уснуть.

8. Бал. Падение шута

Воскресное утро, как и субботнее, я проспала. Снова пропустила завтрак, не пожелала отцу хорошего дня и потеряла уйму времени. Лениво потянувшись на кровати, я начала не спеша подниматься. Увы, нужно поторапливаться, если я не хотела остаться еще и без обеда. Правда, собиралась я как на автомате, думая о том, что видела ночью. Принимала душ, а перед глазами маячил человек в плаще. Чтобы прогнать пугающие воспоминания, я решила пойти в столовую.

Окунувшись в гущу студенческой жизни, я смогла, наконец, расслабиться. Сегодня было шумно как никогда раньше. Все обсуждали предстоящий осенний бал. Подсев к девочкам, я мигом влилась в беседу о платьях, туфлях и прочей ерунде.

Балы в Оболенке являлись старой доброй традицией и устраивались трижды в год: осенью, зимой и весной. Для выпускных курсов мероприятия были не просто приятным времяпрепровождением, но и возможностью показать, чему научились в знаменитом университете.

На осеннем балу мы демонстрировали атлетические способности. Девушки танцевали или готовили гимнастические номера, а парни фехтовали, стреляли из лука, встречались на ринге восточных единоборств или противостояли друг другу в рукопашном бою.

Зимний бал проходил в преддверии новогодних праздников. Старшекурсники блистали эрудицией и интеллектом, решая сложные логические задачи.

В конце апреля Оболенка становилась пристанищем художников, скульпторов, поэтов и музыкантов: каждый выпускник должен был явить свое творческое начало, реализуя себя в каком-либо виде искусства. Таким образом, в конце учебного года мы должны были доказать, что придерживаемся главного принципа университета – калокагатии, совершенства тела и духа.

– Лер, ты уже начала готовить номер для бала? – поинтересовалась Ленка, ковыряясь вилкой в салате.

– Если честно, пока ни о чем толком не думала. – Я пожала плечами, чувствуя, как необходимость готовить танец повисла неприятным грузом в душе.

Времени немного, а со всеми передрягами, которые на меня свалились, совсем не до танцулек. К счастью, у меня есть несколько поставленных номеров, которые я показывала на студенческих конкурсах, а значит, проблем не предвидится.

– А я готовлю медленный танец – настоящее драматическое выступление с элементами балета, – гордо заявила Аня Фролова с юридического, за что получила насмешливый взгляд Королевой.

Девушки не выносили друг друга. Когда они поступили в Оболенку, попали в одну группу и сразу же сблизились, но постепенно приятельские отношения улетучились, а позже Фролова и Королева превратились в соперниц за место лучшей студентки факультета.

Апогей конфликта произошел два года назад, когда Анька увела у бывшей подруги парня. Это случилось незадолго до защиты курсовой: таким низким способом Фролова нейтрализовала соперницу, и ее защита была признана лучшей.

Скандалы и шумные разборки в Оболенке не приветствуются, поэтому неприязнь девушки не выплескивали на публике и ненавидели друг друга молча.

– Тебе лишь бы похвастаться растяжкой, – фыркнула Лена, резко отвернувшись, словно Фролова была мерзким насекомым.

– Мне есть что показать, – в ответ ухмыльнулась Фролова. – Завидуешь?

– Если бы я так же часто раздвигала ноги, как ты, то и у меня растяжка была бы не хуже, – совершенно спокойно проговорила Лена.

– Идиотка! – Анька вскочила и, ни с кем не прощаясь, села за другой столик.

Мы продолжили обед, но тут в столовую, оживленно беседуя, вошли папа и Арсений. Они выглядели так, будто говорили о чем-то интересном и, несомненно, приятном для обоих. Во мне, конечно, взыграло любопытство: ведь отец, несмотря на то что хорошо отзывался об Арсении, практически никогда с ним не общался, а теперь…

Извинившись перед Леной, я отправилась к преподавательскому столику, чтобы… поздороваться.

– Милая, что-то случилось? – спросил отец, едва я подошла.

– Добрый день, Валерия, – кивнул Арсений и, откинувшись на стуле так, чтобы папа не увидел его лица, хищно улыбнулся.

Мне стало не по себе, но я притворилась, что не заметила профессорского оскала.

– Ничего не случилось, папочка. Я просто захотела поприветствовать тебя… и Арсения Витальевича. Приятного аппетита, – игнорируя Индюка, ответила я.

– А мы как раз обсуждали тебя с твоим руководителем, – улыбнулся папа. – Арсений Витальевич хвалил тебя. Лера, ты делаешь успехи.

– Вот как? – Я искренне удивилась и перевела взгляд на Романова. Я ни грамма не верила ему и не сомневалась, что Индюк задумал что-то неладное.

– Валерия, я начал ознакомление с вашим дипломом, – деловито заговорил научрук. – Все очень неплохо, хотя есть над чем поработать. Когда закончу, получите мое заключение.

– Спасибо, – процедила я, чувствуя, что заключение еще выйдет мне боком.

– Милая, учебу не стоит обсуждать за едой. Возвращайся к подруге. – Папа поцеловал меня в щеку, повернулся к Арсению и завел речь о расписании на неделю.

Кивнув отцу и проигнорировав ехидную ухмылку Романова, я направилась обратно к своему столику. И только я села, к нам с Леной подбежала Маринка Позднякова. Она, как обычно, приготовилась поделиться последними сплетнями и принялась что-то эмоционально рассказывать, но я ее не слушала. Мысли крутились вокруг злосчастного научрука. С одной стороны, меня пугал его настрой, но с другой… я могла послать все к черту ради его улыбки, но не такой, которой он награждал меня, а искренней… Вот как сейчас, когда он беседовал с моим отцом.

– Лер, тебе повезло работать с этим красавчиком, – захихикала Марина, проследив за моим взглядом, и я мгновенно встрепенулась.

– Не болтай глупости. Главное, чтобы он помог с дипломом. – Звучало совершенно неправдоподобно, и, похоже, щеки запылали.