Тайна лечебницы Отектвуд

– Не покидать Отектвуд в течении шестидесяти дней? Я что, под подозрением?

– Это формальность, студент. Ты свидетель. Мы будем вызывать тебя на опознания, если такое состоится, или ты вспомнишь что-то еще и захочешь дополнить свои показания. Всякое может быть.

– Я понял. – сурово ответил Кори. Ему больше не хотелось находится в участке. Не хотелось находится в этом городе. Честити, упокой господь его душу, предупреждал его. Просил его убираться из Отектвуда, пока тот может. И вот теперь Кори не может. Он сам привязал себя к этому месту. Он сам засунул руки и ноги в эту трясину.

– Не переживай ты так, студент. Нормально все будет.

– Я не студент. – огрызнулся Кори и вышел из кабинета. Айк, наверное, и не предал этой реплике значения, как обычно закурил, потер уставшие глаза и стал считать часы до окончания своей смены.

Кори больше не студент и не будет им. Он никогда больше не свяжет себя с медициной. После того, что он собирается сделать, он никогда больше не будет прежним.

Бак был почти пустой. Кори заехал на заправку. Вставил шланг в бак, карточку в приемник.

«Ошибка». Надпись высветилась на экране. Бензин литься не хотел. Кори вытащил карту, вытер о пиджак, вставил снова.

Пришлось иди в минимаркет. – это одно название. Кроме энергетиков, алкоголя и презервативов там не было практически ничего.

– Там терминал, кажется, сломан. Не читает карту. Можно у вас проверить.

Сонный продавец забрал у Кори карту, приложил терминалу.

– У вас недостаточно средств.

– Черт. Простите. – Кори совсем забыл, что потратился в этом месяце слишком много. Заправка, аренда машины, мотель, лекарства Крашера, ремонт телефона, пьянки в Сытом Билле. Будучи дома, он почти не тратил денег, а здесь просадил все свои накопления. Гудки шли долго. Кори уже собирался сбросить звонок.

– Да.

– Привет, Рей. Я знаю ты все еще злишься…

– Ты собираешься домой? – перебила его Рейчел. Слышать ее такой холодный и безразличный голос было непривычно. Неприятно.

– Придется еще задержаться на пару месяцев. Рей, прости, я не могу сейчас всего объяснить. Но это очень важно. Скинь мне немного денег на карту.

– Нет.

Ответ был настолько резким, что Кори растерялся. Он никогда ничего не просил у Рей, и ни в чем ей не отказывал. Взять его телефон на время? Пожалуйста. Перевести денег? Всегда. Врать ее ухажерам, что она спит? Без проблем. Ее никогда не ждал отказ.

– Рейчел, я все верну.

– Я не буду отправлять тебе денег. И маму не проси. Ты должен немедленно вернуться. Это уже не смешно.

Кори не стал слушать. Родные ему не помогут. Никто не поможет. Они не бывали в Отектвуде. Они его не поймут.

Кори стало стыдно перед кассиром. Он извинился, поставил банку энергетика обратно на полку и вернулся в машину. Бензина хватит доехать до клиники. В один конец.

Алабама, Отектвуд, 7:50 a.m.

Натянув ненавистный халат, Кори поднялся в кабинет Фарелла. В спертом помещении воняло ацетоном, но самому доктору было плевать на свое состояние и развивающийся кетоацидоз. Он лениво печатал выписки, одним пальцем, как это обычно делают старики, впервые севшие за компьютер. Кори забрал стопку историй и молча покинул кабинет. Слова были излишне. Фарелл не станет слушать его советов проверять уровень глюкозы и сдавать мочу. Никто не станет слушать. Он все знает, но сказать не может. Точно животное. Знает, что врачи убили Апекса и забрали последние доказательства ужасов, что здесь творятся из дома его родителей. Знает, что Летиция хладнокровна проломила голову Алане и сбросила ревизионный люк. Та еще сестра милосердия.

В мужском отделении корпуса Д стоял шум. Ночная смена передавалась дневной. Санитары вопили друг на друга из-за грязных суден и не вовремя помочившихся под себя больных. Сестры ругались из-за грязных столов и неправильно заполненных журналов. Поводов для скандала было миллион и больше. Но Лоусону до них не было никакого дела. Раньше, еще два месяца назад, он бы вмешался со своими знаниями. Встал бы на чью-то защиту. Но сейчас. Сейчас ему надо пережить еще один долбанный день. Никуда не встревая. Профессиональное выгорание. Так это называют в обычных больницах. В тех, где не пытают людей. Но какая теперь для Кори разница.

«Оставайся в Отектвуде.» – мимо уха пронесся голос Чарльза.

Кори давно наплевал на голоса. Но этот был прав. Он бы отлично вписался в эту атмосферу безумия, лжи и злобы. Стал бы как доктор Фарелл работоспособный чудак и параноик. Еще не поздно отказаться от своих принципов. Стать как все. Закрыть рот. Глотать таблетки, запивая подарочным алкоголем. Страдать кошмарами. Найти не слишком умную женщину, чтобы легко скрывать от нее свои расстройства и панические атаки. Сидеть до четырех утра на кухне с сигаретой и думать, что завтра все изменится. А потом скончатся. Разумеется, раньше жены, чтобы не страдать самому и не хоронить близких. С мыслью: что было бы, вмешайся я тогда в свои двадцать пять.

– На планерку идите уже. Мне тут помыть надо! – прикрикнула Мириам.

Кори двигался вместе с толпой, прижимая к груди стопку историй. Сел позади всех. В самом углу. Прямо как в старших классах. Отчитывали не его. Кричали не на него. И ничего не предвещало беды. Ничего. Пока не зазвенела сирена и не послышались крики со двора.

Шварц и начальник охраны вскочили первыми. За ними доктор Калуум. Пациент с корпуса Д сбежал. От всеобщего шума у Кори едва не лопнула голова. Он думал, что это только начало, но Шварц быстро взял ситуацию в свои руки и отправил всех на рабочие места.

– Доктор Лоусон, немедленно ко мне. – приказал Шварц.

В кабинете Шварца было тесно. Калуум стучащая по столу. Ирен Эдисон, как обычно впадавшая в слезы. Доктор Хамсвилл, неуместно улыбающийся. Доктор Фарелл. Начальник охраны – Уоррен. Последний был крайне спокоен, не смотря на вину своих подчиненных.

– Я всегда говорил, что присутствие на планерке всего персонала нерационально. Хотя-бы одна сестра или доктор должен находится на посту.

– Вы не в реанимации, доктор Хамсвилл! – рыкнул Шварц. – Уоррен, как так вышло?

– Я опросил всю смену. Никому из охранников не поступал сигнал.

– И что это, черт возьми значит?! – когда Шварц кричал, в кабинете становилось тесно.

– Охрана, к сожалению, не может видеть через стены. И у меня в смене слишком мало людей. Нет моей вины в том, что все стремятся получить высшее образование и поскорей смотаться из городка, вместо того чтобы охранять сумасшедших. – с издевкой ответил он.

– Барбара, давай отработаем, пока не приехал шериф и вся его кодла.

– Во время утреннего обхода все больные были на месте, – спокойно начала Калуум. – Я передала доктору Хамсвиллу ключи, журнал наблюдения, рассказала о состоянии пациентов, и мы вместе отправились на планёрку. Санитары закончили уборку в половине седьмого.

– Значит с без пяти семи до восьми пятнадцати в корпусе Д никого не было? Замечательно!

– Спросите Лоусона!

Кори вытаращил глаза и слегка задохнулся. Ну, конечно. Студент во всем виноват.

– А я-то здесь причем? Меня вообще в том корпусе не было! Я даже не знаю кто сбежал!

– Крашер! – в один голос ответили Шварц и Калуум.

Кори бросило в жар, а сердце упало в пятки. С одной стороны, он ликовал. Чарльз смог положить конец своим мучениям. Он вырвался из этого лагеря пыток и экспериментов, где из него сделали убийцу. Где его лишили детства. В другой стороны – страх. На что он теперь способен? Опасный преступник на свободе. Он будет мстить и мстить всему миру. Что если бы такой сбежал не здесь, а в Нью-Йорке, где его мать и сестра.

Кори раскрыл рот и тут же закрыл, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Выйдите все. Кроме докторов. – процедил сквозь зубы Шварц. Смена охраны и сестры быстро скрылись. Мириам не торопилась. Наверняка будет стоять под дверью. Кори тоже хотел уйти, но Барбара, мягко надавив на плечо, вернула его на стул.

– Рассказывай, все что знаешь. – Шварц встряхнул свой ингалятор. Но потом отбросил на захламленный стол. Ему было не до соблюдения этики. Он вытащил из стола пачку сигарет и закурил. Пятна на его лице то краснели, то синели.

«Дыхание Куссмауля.» – отметил про себя Кори. Он все еще не понимал, что от него хотят. Ему запретили приближатся к Крашеру.

– Я ничего не знаю. Я только пришел на работу.

– Крашер говорил тебе о побеге? О своих планах? Что угодно?!

– Ничего! Я не общался с ним несколько дней. И уж тем более не стал бы помогать больному устроить побег! У меня есть алиби! Я был у шерифа всю ночь. И на заправке меня видели! Почему я?

– Почему ты? – Барбара вспылила.

– Тебе удалось подойти к нему ближе всех. Ты единственный из всего персонала больницы мог с ним общаться дольше десяти минут. Вы пережили нападение Морана и похищение. Он тебе доверял. – с каждой затяжкой, речь Шварца становилась спокойнее, чего нельзя было сказать о Барбаре.

– Да, но он не говорил мне ничего существенного. Никогда! – теперь Кори был напуган. Врачи наседали на него. Он был словно на допросе. Не хватало только яркой лампы в глаза.

– Не делай вид, будто не знал, о том, как Крашер к тебе относится! Вся больница знала, а он не знал! Вранье.

Она говорила что-то еще. Переходила на визг, но Кори в упор не мог понять, что она говорит.

– В каком это смысле? – тихо выдавил Кори. Ему даже показалось, что его никто не услышал.

– В прямом. Не идиотничай. Он идиотничает, доктор Шварц.

– Замолчите все. И возвращайтесь к работе! Лоусон, вы отстранены от практики на не определенный срок.

– Да за что? – Кори окончательно потерял суть происходящего. За две минуты невнятного рева, его сделали козлом отпущения. А в этот раз он действительно ни причем.

– Во-первых. Я больше поверю доктору Калуум, что проработала здесь двадцать лет без единого нарекания. Во-вторых, мы лечим разных людей. Опасных преступников. Попытки побегов и сами побеги, редко, но случались. Но за все три года, что пролежал здесь Крашер, он не предпринял ни одной попытки. Драки были. Нарушения режима были. Но не побег. Вы спровоцировали его. Вы проводили с ним чрезмерно много времени и проявляли излишнее внимание. И теперь, когда он на свободе, я бы на вашем месте боялся.

Сколько не пугай, а персонала этой больницы Кори боялся больше, чем пациентов. И что вообще только, что произошло? Рейчел бы понравилось. Она бы от души посмеялась, если бы отвечала на звонки брата.

Кори прошел по пустой территории. Листья опали, и больные больше не сидели на лавочках под роскошными кронами. Они сидели в своих душных вонючих палатах и одиноко глядели в окна. Ворота открылись и на территорию въехал шериф Айк, разбрызгивая грязь. Он не обратил внимание на студента. Видимо ему еще не рассказали столько занимательную новость.

Лоусон забрался в машину с пустым баком и положил голову на руль.

«Нельзя сдаваться.»

Шептали сотни голосов в его голове. Но это он и без них знал. Это говорила ему мать. Это говорили крутые парни из фильмов. Это говорят на каждом тренинге. Но сдаваться нужно. У каждого механизма есть предохранители. Ни одно животное не станет гнать добычу себе в ущерб. А при перенапряжении электричества вылетают пробки, не давая всей проводке сгореть к чертям. И только человеку вдолбили в дурью башку, что нельзя сдаваться. Что нужно бежать вперед до кровавых мозолей и рвоты. Что нужно ползти. Нужно ломать зубы. Переступать через себя и других, но только не сдаваться. И это звучит логично. Это звучит правильно. И даже сейчас Кори хотел бы, но не мог сдаться. Эта функция отключена от рождения, как у всех его предков. Как у всех людей.

Сдаться полиции. Рассказать про Диану, про ногу Апекса, что нашел в лесу. Про Игмена. Про Кристину Морган. Но ему не поверят. Не поверят ни единому слову. И ему придется снова бороться. Снова доказывать свою вину или невиновность.

Теелефон долго вибрировал, прежде чем Кори заметил звонок. Ему уже давно никто не звонит, никто не пишет. Высветился номер Эйприл.

– Да. – у Кори не было сил ругаться с бывшей девушкой.

– Кори, пожалуйста приезжай. Мне очень плохо.

– Что случилось?

– У меня болит живот. Я не могу больше. Отец на смене.

– Вызови скорую.

– Кори, я прошу тебя. Это и твой ребенок тоже.

Его ребенок. Кори только сейчас осознал, что в скором времени может стать отцом. Таким же, как его собственный. Который бросил их мать и уехал в закат. И что ребенок может иметь такой же цвет волос и глаз. И что его ребенок будет сумасшедшим. Он зачат сумасшедшим, в утробе дочери сумасшедшей, в самом безумном городе. Его ждет Отектвуд и шоковые терапии. Его ждут вонючие палаты, грязное белье и транквилизаторы. Он не сможет стать врачом, строителем, художником, актером, даже долбанным космонавтом. Он будет психом. Вместо аттестата зрелости ему выдадут справку и клеймом психа.

И как тут сдашься? Лоусон вылез из автомобиля и быстро зашагал к автобусной остановке. Пятьдесят минут и из-за тощих голых стволов деревьев показалась крыша церкви, торговый центр для всей семьи и памятник основателю. Администрация рудника, Сытый Билл, полуразрушенные и недостроенные здания, спальный район, окраина. Кори вылез на конечной. Прошел через дворы под лай собак, отворил скрипучую калитку. Дверь была не заперта.

– Эйприл, ты дома? – позвал Кори, не решаясь заходить. – Эйприл. – повтори Кори и сделал шаг внутрь.

Несколько рук толкнули его, и он больно ударился о стену. Из легких разом выбило весь воздух. Очки слетели. Кори прищурился чтобы разглядеть расплывчатые силуэты.

Отец Эйприл с охотничьим ружьем, Росс Эдисон с разбитой бутылкой, Колбан, двое работяг, которых Кори частенько видел в Билле. И Розенталь.

Кори дернулся наугад. Будь, что будет. Он надеялся, что его пристрелят на месте. Но его вернули на место. Дуло прижималось к груди. Кори хотел бы знать, из чего он будет застрелен, но совершенно не смыслил в оружии. Тем более без очков. Очень походило на винчестер из «Терминатора».

– Где Крашер? – спросила миссис Розенталь.

– Я не знаю! – выкрикнул Кори. Слезы невольно хлынули из глаз, смывая с лица придорожную пыль. Сколько прошло? Чуть больше двух часов. А уже весь город уверен, что он пособник беглеца. Чертовы сплетники, чертова больница, чертовы люди. Чем он вообще руководствовался, идя в медицину и посвящая свою жизнь помощи тем, кто на раз придут за ним с ружьем.

– Звоните шерифу. – выкрикнул кто-то из толпы.

– Да! – поддержал незнакомца Кори, но топла жаждала самосуда.

– Что бы его посадили и кормили три раза в день на наши налоги? Где Крашер?

– Где моя сестра? Что ты с ней сделал? – Росс, шатающийся после очередной попойки. махнул розочкой, Лоусон закрылся, и Росс рассек ему предплечье. Кровь потекла в рукав, щекоча кожу.

Тут Кори понял, что если признается, то толпа разорвет его на кусочки.

– Я не знаю. Я ничего не сделал! – Лоусон сползал по стене, но чужие руки тут же поднимали его и прижимали обратно к драным обоям.

– Ты изнасиловал мою дочь! – заговорил Кейс, тыча ружьем в подбородок Кори.

– Нет. Мы встречались. У нас все было по согласию. Спросите ее сами.

– Моя бедная девочка беременна от насильника!

– Ваша бедная девочка дочь шизофренички! – вдруг заорал Кори. Из-за слез и отсутствия очков Кори совсем перестал видеть. Он будто был один и уже не обращал внимания на тычки, пинки и удары. – Вашу жену свели в Отектвуде с ума. Ваших детей, жен, мужей, братьев и сестер сводили с ума в Отектвуде. Я могу это доказать. Послушайте!

Кейс ударил Кори прикладом в щеку и тот рухнул на пол. Лицо горело. Его тянули за ноги, больно хватали за плечи, били о косяки. От боли Кори совсем оглох.

– Не в моем дворе. Отвезем его на старый рудник. – эхом раздался голос Кейса.

– Прошу вас. Не надо.

Это и значит сдаться? Молить о пощаде? Нет. Мольба и унижения – это тоже действия. А сдаться это лежать на брезенте в грязном багажнике. Подскакивать на ухабах и ждать своей смерти.

Аффективное расстройство

Алабама, Отектвуд, 4:30 p.m.

Дневной свет после темноты багажника окончательно ослепил Кори. Его тащили по земле, по камням, по избитому бетонному полу. Джинсы порвались, кожа оставалась на кусках арматуры, торчащей из бетона. Руки выворачивали в суставах. Собирая остатки своего сознания, Кори понимал, что если выживет, то после всех этих травм не сможет ходить. Если выживет. Его грубо бросили на холодный железный пол. Это был лифт. Клеть. Про устройство рудников он читал в дневниках Честити.

Эдисон. Кейс, Колбан и Розенталь спускались вместе с ним. Остальные вовсе покинули их на пути сюда. Вершить правосудие хотелось всем, но вот нести потом наказание не хотелось никому. Спускались быстро. От перепада давления у Кори заложило уши. Из носа хлынула кровь.

В старой шахте пахло не лучше, чем в больнице. Рук Кори уже не чувствовал. Кроссовки слетели, и он сбивал голые пальцы, поспевая за своими палачами. Они остановились. Кори был рад. Рад, что все это наконец закончится. Он больше не может. Из-за ударов в уши он почти ничего не слышал, а без очков в полумраке был как слепой котенок.

«Никогда не сдавайся.» – это не просто фраза. Кори сдался. Но его тело, избитое, израненное не сдавалось. Через боль он все еще мог шевелиться. Он все еще чувствовал. Чувствовал легкую вибрацию и как мелкие камушки подпрыгивают над полом.

– Там внизу около пятидесяти футов, – сказал Кейс, склонившись над Кори, и ткнув его в живот винтовкой, будто проверяя жив ли Кори, или уже испустил дух. – Повезет, если сразу свернешь шею. Но можешь и сломать спину. Будешь лежать там внизу, как мешок дерьма и медленно умирать, пока крысы обгладывают твою рожу. Или скажешь, где прячется Крашер, и я быстро пристрелю тебя.

Кори хотел бы что-нибудь ответить. Открой он рот, издал бы только крик.

– Давай уже прикончим этого говнюка. – Росс схватил Кори за шиворот и приподнял над бездонной чернотой.

Теперь вибрация переросла в гул. В грохот. Он доносился сверху. Эдисон отбросил Кори обратно и задрал голову.

– Это порода двигается. Такое часто бывает. – пытался успокоить его Кейс.

Лоусон воспользовался моментом и отполз к своду. По стене ручьями стекала ледяная вода. Она возвращала Кори к реальности. К тому, что сейчас его убьют. Как собаку. Без суда и следствия. Так и не узнав никакой правды.

Гул стал совсем невыносимым. Будто прямо над ухом Кори самосвал вываливал камни. С потолка сорвалась гнилая балка, что служила креплением, прямо на задранную морду Росса.

– Назад! – размахивая руками Кейс отступил от края, но поскользнулся на старых, покрытых влагой и грязью рельсах. Вниз полетела еще одна балка. За ней целая плита.

Лоусон закрыл лицо руками. Черная пыль накрыла его волной. Грохот разгуливал по брошенной шахте. Больше ничего. Ни криков. Ни выстрелов. Угольная пыль медленно оседала. Сверху еще валились камни, мусор и дерево. Ржавая вагонетка улетела в бездну, куда хотели сбросить Кори и все стихло. Раня босые ноги острыми камнями, Кори поднялся. Человеческая установка «не сдаваться» действительно сильнее любых инстиктов и зачастую глупа до одури. Животное бы легко зализывало раны и восстанавливало силы. Механизм бы не запустился, дабы не сгореть. А человек будет продолжать на износ.

«Я убил Кетрин, беспомощную и больную. Я убил Диану, которая доверяла мне и любила меня. Я убил Игмена, который всем сердцем верил в людей и доброту. Я убил Фокса, которому должен был помогать. Которого поклялся лечить. Которому поклялся не навредить. Я знал правду и скрывал ее из-за своей неуверенности и трусости. Я слышу голоса. Я испытываю ненависть. Я должен был умереть! Почему они? Почему не я?»

– Почему? – Кори споткнулся и упал на груду угля. Он не знал точно куда ползет. К выходу или к обрыву. Но в кромешной тьме показался луч желтого света. Лоусон пополз к нему. Может он уже мертв? А это тот самый свет в конце тоннеля, о котором все твердят. Но свет в конце тоннеля должен быть ярким. А этот тусклый. Этот прыгает то вниз, то вверх, то вправо, то влево. Этот свет громко топал и шумел. Этот свет ударил по глазам и вновь ослепил Лоусона.

– Охота на ведьм не состоялась. Снимайте валенки. Вставай, Виски.

Ну, конечно. Крашер работал на этом руднике перед его закрытием. Он знает все ходы, все уязвимые места. Но зачем? Зачем ему было сюда идти? Зачем было делать все это? Ведь мстить нужно не этим людям, а врачам из Отектвуда.

– Я больше не могу. – прохрипел Кори.

– Не могу поднять ногу! Не ной, Виски. Идем отсюда. А я так уж и быть напишу статью в журнал.

Алабама, Отектвуд, 10:42 p.m.

Все тело ломило, будто бы Кори избивали несколько часов подряд. Ах да, его ведь и избивали несколько часов подряд. В носу и горле все еще стояли остатки угольной пыли. В больной голове роились сотни мыслей. «Почему он? Почему Эйприл предпочла отдать отца своего ребенка на растерзание. Почему Крашер не сбежал подальше от этого города? Как теперь дальше жить?»

Кори пялился в уже знакомый потолок со странными рисунками.

– Я убил Диану и зарыл ее в лесу. А еще отца Игмена. – сказал Кори и повернул голову. Чарльз сидел напротив и зачищал провод. Рядом, на индукционной плитке кипело какое-то серое вещество.

– Значит посчитал нужным. Я не собираюсь тебя осуждать. Ты это сам за меня сделал.

– Что-то еще мне хочешь сказать? – спросил Кори.

Крашер на секунду замер.

– Как себя чувствуешь?

–Ужасно. Но я не об этом.

– Да я знал, о том, что творится в Отектвуде. Знал об Апексе. Последние годы он участвовал в экспериментальных программах, только ради доказательств. Записывал все на видео втайне от других. Хотел потом сверкнуть этим в Вашингтоне. За несколько дней до его отъезда меня спрашивал о ловушках в лесу Хамсвиллл. Ну как спрашивал. Обкалывали меня и заставляли говорить. Они заманили Апекса в капкан, а потом сбросили в реку. Шериф даже не стал искать багаж Апекса. Он ведь явно не с одним портмоне собирался в другой город ехать.

– Алекс Хилл?

– О! Его я помню. Он чем-то походил на тебя. Только с противно-позитивным настроем. Амбициозный сиротка. Сразу понял, что к чему и стал шантажировать Шварца. Молчание за лучшие рекомендации, вплоть до рекомендаций в Вашингтонскую высшую школу на бюджетной основе. Паренек поверил в себя. И Мейсон разуверил его при помощи газонокосилки.

– Нас ищут, да?

– Ага, ходят по лесу с вилами и факелами, читают молитвы. Наш народный суд уже надрался в баре до соплей. А когда хватятся Кейса и Эдисона, никто не признается, что они похитили человека и собирались казнить на старом руднике. Черных копателей частенько заваливает. Их туда же припишут.

– Как мне теперь выйти из леса? Как теперь смотреть людям в глаза? Что ты делаешь?

– Собираюсь сравнять Отектвуд с землей.

Это было безумием. Очевидным безумием. Подорвать больницу. Совершить террористический акт. Убить сотни больных, врачей, сестер и даже расчетную группу, которая никаким образом не причастна к тем ужасам.

«Причастна. На этой земле каждый росток, каждое здание, каждый кусочек асфальта, каждый старик и ребенок причастен к безумию. Они кормят его, поят, поливают и удобряют. И даже ты причастен. Ты приехал сюда и отдал самый большой и жирный кусок, чтобы вскормить это зло.» – голоса в голове стали уже совсем привычными для Кори. Он больше не глушил их таблетками. Он внимательно слушал и без них в его черепушке было до боли тоскливо и одиноко.

– А что будет потом?

– Потом, это когда? Проблемы надо решать по мере их поступления. Еще вчера, я не собирался драпать из больницы. Но утром, когда все ушли на планерку, Мириам выносила остатки от ужина через заднюю дверь, чтобы не попасться охране и забыла ее закрыть. А там стояли старые ванны из корпуса Б. Там поставили новые. Я прилег в одной из них, накрылся брезентом, и меня вывезли на грузовике, вместе с остальным строительным мусором. Это вышло совершенно спонтанно. Я собирался еще подремать после завтрака, потом сделать поделку из осенних листьев на терапии и почитать. Но вот я ничего из этого не сделал. И не жалею.

Кори с трудом сполз с кровати. Каждое движение приносило жуткую боль. Казалось, что внутри что-то лопается или отрывается.

– Мне нужно в больницу.

– Мне тоже нужно! Но сначала нужно доделать запалы.

– Я не об этом. У меня кажется внутреннее кровотечение.

Чарльз молча залез в карман и высыпал на стол горсть таблеток, вперемешку с мусором.

– Что это?

– Промедол.

Кори растянулся на полу, среди канистр. Голова кружилась. Он неуверенно взял одну таблетку и проглотил не запивая.

– В больнице тоже подумали, что я помог тебе бежать. Калуум сказала мне одну странную вещь…