Непридуманные истории

В 2000 году мы переехали из Торонто в Виндзор. Эту работу, как и предыдущую, мне помог найти Саша Шахин.

Мой босс Джон Ян приезжал интервьюировать меня в Торонто. Он по происхождению китаец, эмигрировавший в Канаду в возрасте 10 лет. В 2000 году ему было, наверное, 61 – 62 года. 52 года проведённые в Канаде сделали для него английский язык родным, но не избавили от китайского акцента. Правда, мне было все равно. У меня уровень английского был на уровне плинтуса, поэтому было не важно, к какому произношению привыкать. Должен сказать, что все эмигранты понимают плохой английский язык с акцентом, или с неправильным построением фраз, гораздо лучше, чем местные, для которых английский язык родной. Они просто не понимают, как это можно говорить по-английски по-другому. Даже смешно, как это южане не понимают северян, хотя и те и другие говорят по-английски.

Я как-то смотрел кино вместе со Стасиными друзьями. Они все Канадцы. А фильм был английский «Бритиш». Я сижу ржу, как идиот, а они не понимаю, что говорят на экране. По-английски, между прочим.

Я немного отвлёкся.

В общем, я стал работать в должности главного инженера, в маленькой консалтинговой компании MAYKOK. Мой Джон был из той части Китая, в которой говорили на каком-то своём языке, а не одном из трёх основных языков Китая. Как мне объяснял Джон, название MAYKOK на его родном языке означает прекрасная страна.

Буквально сразу как я начал работать, мне по должности, нужно было звонить в разные компании и договариваться о встречах. Как я уже упоминал, мой Английский оставлял желание быть гораздо лучше, но что есть – то есть и с этим нужно было жить.

Именно из-за моих языковых проблем произошли эти истории.

Первым делом, когда звонишь в какую-то компанию нужно представиться. Кто ты такой и из такой ты компании. Поэтому, что бы у меня не было загвоздки на этом важном этапе, я заучил своё представление наизусть. Чтобы мог его сказать быстро и непринуждённо. Переводилось оно так: С вами говорит Леонид Вейнберг – Главный инженер компании МАЙКОК.

Ну, вроде всё нормально… За исключением названия компании. Но я об этом, до поры до времени, не подозревал.

…

Наш офис располагался тогда в трёх комнатах. Кабинет Джона. Рядом располагался мой кабинет и через проход комната дизайнеров. Двое дизайнеров сидели в зоне моей видимости, а двое за стенкой.

Мне нужно было сделать очередной звонок. На том конце трубку сразу не подняли, длинные гудки, и я чтобы не сидеть с трубкой у уха включаю спикер – громкую связь.

Наконец мне ответил молодой женский голос. Я отбарабанил своё заученное представление: «С вами говорит Леонид Вейнберг – Главный инженер компании МАЙКОК.» по-английски то, что я произнёс, прозвучало так; This is Leonid Veinberg, engineer manager of the Company MАЙКОК. Возникла небольшая пауза… а потом звонкий женский голос переспросил: Who’s Cock?! (Хуз Кок?!)

Я вопрос не понял, и замер. Неожиданно я увидел, как двое моих дизайнеров сползают с кресел от еле сдерживаемого смеха.

Я сообразил, что разговор не получится и сделал отбой. Из соседней комнаты раздался гомерический хохот! Что делать? Через минуту я собрался с духом и вошёл в соседнюю комнату к дизайнерам. Набрав воздуху, я попросил, чтобы мне объяснили, что только что произошло. Это вызвало новую волну веселья у моих дизайнеров.

В конце концов, просмеявшись, Шели (девушка лет 22 – 24) меня спрашивает: Leonid, do you know what Cock dose it means? Леонид, ты знаешь, что значит КОК? Я говорю – нет, не знаю! Она продолжает: do you know what penis means? (а ты знаешь, что такое пенис?) Я говорю – да знаю. Она говорит: OK, the Cock is the penis, but big and hard. (Так вот КОК это пенис, только большой и твёрдый!) … опять взрывы смеха.

Я повернулся и пошёл на своё место. Мне вдруг стало понятно, о чем смех.

Я же произносил английское слово MAYKOK по-русски МАЙКОК – вот и получилось «Компания МОЙ ЧЛЕН!» Вот остроумная секретарша на другом конце провода и переспросила меня – ЧЕЙ ЧЛЕН?

С тех пор я очень аккуратно выговаривал название моей компании «МЭЙКОК» – большая разница!

Глава 5. Китайский-Английский

Другая языковая история произошла в том же 2000-ном. Мы с Джоном были в командировке в Америке – штат Айова, маленький город Independence – означает Независимость. Город с населением 6000 человек. В городе три огромных автомобильных диллерсшипа: ФОРД, Крайслер и Дженерал Моторс. На каждом дилерсшипе по 300 – 400 новых автомобилей на площадках. Огромный магазин Волмарт и… всего три компании по 50 человек в каждой. Все остальные, непонятно где работают. В принципе весь штат сельскохозяйственный. Весь штат «белый», черных нет и эмигрантов тоже нет. Говорят все на американском английском, северного диалекта, и не знают никаких других языков. Эмигрантской речи там не слышали, и в принципе, не могут себе представить, что кто-то может говорить по-английски по-другому.

На второй день в компании митинг – совещание. За большим столом конференц-зала сидит все руководство компании (аж пять человек), и мы с Джоном. Рядом со мной сидит главный инженер компании по имени Джон. Ему, наверное, лет 40. Первым взял слово директор компании и говорил минут десять. Потом слово взял мой босс Джон Ян…

И тут началось… После каждой фразы сказанной моим боссом, главный инженер их компании, пихал меня локтём в бок и спрашивал: what he said? (что он сказал?). Я стал переводить ему с английского… на Английский же… Ну как мог. Я даже не понимал поначалу, почему и зачем это происходит. Ну, попросили повторить, ну я и повторил, как умел…

Закончилось совещание, и все разошлись, и тут вдруг меня ударило – может Джон меня проверял, как хорошо я понимаю своего босса. Я выбрал момент и зашёл к Джону в кабинет. И спрашиваю: Джон, а зачем ты просил, чтобы я повторял, что говорил мой босс? А он мне отвечает: You see, I did not here any word, from his fucking Chinese English, do not recognize any word. «Ты понимаешь, я не слышу ни одного английского слова, в его грёбанном китайском – английском, просто не различаю и не понимаю». Я ему говорю: слушай, но у меня такой бедный английский… А он мне говорит: your English is so simple and primitive, just complete idiot could not understand what you are say. «У тебя такой простой (в смысле примитивный) язык, что только полный идиот, может не понять, о чем ты говоришь».

Глава 6. Чтоб ты сдох!

Ещё одна история произошла уже, когда Эмиль работал с нами и стал её свидетелем.

Я всегда был спорщиком. Всегда пытался отстоять своё мнение, особенно на работе, когда от этого зависел успех проекта. Вот и с Джоном мы спорили постоянно. Я знаю, как нужно делать, а он начальник. Кстати «Я начальник – ты дурак», справедливо для Канады на все 100%. Я, кстати, потом нашёл способ не спорить с Джоном. Я забегал к нему в кабинет, высказывал ему свою идею, и, не выслушав возражений, тут же убегал под благовидным предлогом. Через несколько дней Джон делился со мной своей новой идеей, и это было как раз то, что надо. Но этот ход я придумал позже.

А в тот раз мы спорили! Я не помню, о чем мы спорили, но страсти накалились, громкость повысилась, и неожиданно Джон перешёл на крик! То есть он на меня орал! Сначала я опешил, а потом спокойно так Джону говорю: John, be quite please! (Джон, будь спокоен, пожалуйста! – прямой перевод) Джон открыл рот… и застыл! … И потом ничего не сказав, он схватил свою куртку, и вылетел из офиса.

Эмиль мне говорит: ну Леонид вы даёте.

Я говорю, а что?

Эмиль мне говорит: уж лучше бы вы ему сказали, заткнись!

Я говорю: не понял, Заткнись ведь это очень грубо!

А Эмиль мне говорит: то, что вы ему сказали гораздо грубее.

Во дела, иногда прямой перевод означает совсем не то, что ты думал по-русски. И будь спокоен – могут воспринять как – чтоб ты сдох! Позже с Джоном мы объяснились, и мои извинения были приняты. Он вообще был хороший дядька.

А с тонкостями английского перевода, я тут вспомнил, как сдавал в институте тысячи по английскому. Это когда ты должен перевести столько-то тысяч слов из какой-нибудь газеты или журнала. Я уже не помню фразу, но почему-то в середине технического текста у меня вылезло предложение: Голый кондуктор бежит под вагоном. Пришлось обратиться к соученице за помощью, которая закончила Английскую спецшколу. Оказалось, что перевод простой: – оголённый проводник проходит под тележкой.

Глава 7. Поступление в Станкин

Вернусь ка я на чуть-чуть назад.

Мы приехали в Москву в конце Июня 1972.

Папа с Мамой занимались съёмом квартиры, а я бегал по институтам, с целью найти институт, в который я смогу перевестись. Выбор институтов в Москве, как вы понимаете, был богатый. За какую-то неделю, я успел побывать в:

Автодорожном,

Авиационном,

Авиационно-технологическом,

МИФИ – Московский Инженерно Физический,

МФТИ – Московском Физико-Технологический

и Станкине – Станко инструментальный.

Моя академическая справка была на высоте, со средним балом 4.5 – поэтому меня брали все институты. Была только одна загвоздка: Лето – Пора отпусков, а значит, во многих вузах деканов не было в наличии и мне говорили: приходи 20 Августа и мы тебя оформим.

Были и другие осложнения, родственники мне говорили: В МАИ, МИФИ и МАДИ не ходи – сильный антисемитизм. До этих пор, я столкнулся с этим явлением, поступая в Новосибирский Университет на ядерную физику (об этом в другой раз). Поэтому уже знал, что это такое.

Моя академическая программа из Политеха, полностью совпадала с Авиационно-Технологическим Институтом, но там не было на месте декана, так что нужно было ждать до 20 Августа. В МФТИ, куда меня тоже брали, получалась не состыковка программ – я их обгонял по каким-то предметам на 600 часов вкупе, а они меня по другим предметам на 300 часов, и мне их нужно было бы досдавать в течение одного семестра. А вот в Станкине, я обогнал их программу на 600 часов и всё. Мало того что ничего не надо было досдавать, у меня уже были сданы Государственные экзамены по Английскому, Черчению и Физике, то есть это время я смогу гулять. Тем более, когда я зашёл в деканат на кафедру станков, мне декан протягивает бланки документов и говорит: быстро иди, заполняй прямо сейчас, и мы тебе сразу выпишем и Зачётку, и студенческий билет. Я завтра уезжаю в отпуск.

Как вы понимаете, решение было принято мгновенно само собой, и через два часа, я – студент Станкина со всеми документами гордо покидал здание института.

Теперь я мог ехать в Карелию полным Москвичом и студентом Станкина.

В это время мы жили в Москве в квартире тёти Симы и Дим Димыча Деловых. Тётя Сима – это бабушкина сестра. У тёти Симы и Дим Димыча была только приёмная дочь Саша. Моего папу тётя Сима обожала, а так как я был сильно похож на папу, то это обожание переносилось и на меня. Тётя Сима даже называла меня – Сёмчик.

Тётя Сима и Дим Димыч были хорошо обеспеченными людьми по тем временам. Дим-Димыч работал в издательстве, «Правда», на какой-то ответственной должности. Поэтому сначала, сколько я себя помню, они жили в шикарной квартире, на улице, Правда, не далеко от Белорусского вокзала и издательства, Правда. В квартире были высоченные потолки – под 4 метра. Потом они эту квартиру разменяли – на квартиру в доме на сваях, на Зубовской площади, для не Москвичей поясню – это на Садовом кольце в 500 метрах от высотного здания Министерства Иностранных Дел и ещё двухкомнатную квартиру для Саши – своей дочери.

В этом доме на сваях жили многие сотрудники телевидения. Тётя Валя – Леонтьева Валентина Михайловна – ведущая многих программ центрального телевидения, в том числе «спокойной ночи малыши» жила в квартире на 2 этажа выше тёти Симы и мы не раз сталкивались с ней в лифте. А квартира тёти Симы была на 13-м этаже, а всего в доме, если не ошибаюсь, было 18 этажей.

Как я уже упоминал, лето 1972 было очень жарким. Никаких кондиционеров в то время не было, поэтому все окна были распахнуты полностью. Квартира была трёхкомнатная угловая, поэтому чуть-чуть продувало сквозняком. Что доводило до исступления это шум по ночам. Садовое кольцо в этом месте широкое по 5 полос движения в каждом направлении. Днём стоит постоянный громкий гул, но к этому привыкаешь, так как он на одной ноте. А вот по ночам проблема. Дом напротив это восьмиэтажный длинный дом Сталинской застройки. И вот ночью, когда движения практически нет и тихо, от перекрёстка начинает разгоняться Волга такси, и этот рёв начинает метаться, отражаясь между двумя высокими домами!

Там мы жили не долго, и к началу Сентября, перебрались в съёмную квартиру, на Кировоградской улице – это в 15 минутах на автобусе от станции метро «Варшавская», рядом с Варшавским шоссе.

Я начал учиться в институте, папа нашёл себе работу в какой-то конторе на должности старшего инженера, а мама уехала назад в Омск помогать Наталье, так как Женечке – Наташиной дочке было тогда всего полгода.

В общем, начались рабочие будни. По какой-то причине, учиться в Станкине мне было значительно легче, чем в Омске. Из-за того, что я обогнал программу Станкина на 600 часов, у меня была куча свободного времени. Плюс к этому, меня освободили от военной кафедры, поэтому у меня получился целый дополнительный выходной в неделю. В общем, я гулял и изучал Москву. Причём основательно изучал. Я в это время не расставался с план схемой города, она постоянно была при мне. У меня был Единый проездной билет – на все виды общественного транспорта. И я разработал собственную систему изучения Москвы. После института я выходил на Новослободскую улицу и садился на какой-то проходящий автобус или троллейбус, выбирая, чтоб он был полупустой. И ехал на нём до конечной остановки. Там я пересаживался на другой маршрут, и опять ехал до конца. За один месяц я стал знать Москву гораздо лучше, чем коренные Москвичи, так как исколесил её вдоль и поперёк наземным транспортом, а не в метро.

С учёбой как то все пошло очень здорово. Ещё в Омске, я сообразил, что сдавать экзамены по общественным наукам – дело гиблое. Поэтому нужно проявить некоторую внимательность и активность на лекциях. И постараться получить «автомат» автоматический зачёт экзамена с оценкой отлично.

Глава 8. Прелести пустой зачётки!

Закончился пятый семестр, и мы ушли на зимнюю сессию. Первый экзамен Научный Коммунизм, по-моему, это было 29 Декабря. Прихожу я на экзамен, а у меня нет на него допуска! В чём дело? Бегу в деканат, а мне там говорят, что я ещё не защитил проект по ТММ – Теории Машин и Механизмов. Я объяснил, что, так как я перевёлся из Омска, то половина проекта у меня была сделана там, и у меня здесь, практически нет руководителя проекта. Мне сказали: ладно, иди, сдавай. На этот экзамен мы тебе допуск даём, а потом сдавай проект и без сдачи не приходи. А в допуске только число стоит, не написано, на какой экзамен. Кинулся я в аудиторию сдавать Научный Коммунизм. Всех уже запустили. Я постучал и вошёл, преподавательница меня увидела и заулыбалась: а Вейнберг, молодец что пришли, давайте зачётку у вас Автомат! Берет зачётку, открывает, а там пусто! Ни одной оценки! Ну, я объяснил, что перевёлся. Она мне написала «отлично» расписалась, и сказала так держать. Я счастливый вышел из аудитории, и подумал: Куй железо пока горячо! И отправился на Кафедру ТММ – Теория Машин и Механизмов. А там параллельная группа экзамен сдаёт. Я постучал и заглянул, мне Коростелев – зав кафедрой, машет рукой, иди, мол, сюда. Я подхожу, и он меня спрашивает: чего сэр желаете? Я спрашиваю, а можно мне экзамен сдать?

Он говорит: ну давайте, садитесь прямо здесь, и показывает на стол перед собой. Я беру билет и сажусь. Первый вопрос: вывести формулу подвижности механизмов!

Всё! Я приплыл! Саму формулу я знаю, но нас в Омске не учили её выводить. Я чуть не заикаюсь, говорю: извините, у меня проблема – нас не учили выводу формулы, нам её просто давали и все.

Он меня спрашивает: а вы откуда?

Я ему говорю: Омский Политехнический.

Он меня спрашивает: а у вас случайно с собой лекций нет?

Есть, говорю я.

Коростылёв: А можно посмотреть?

Я говорю: да, пожалуйста, вот держите, и протягиваю ему мою тетрадку с лекциями.

Он мне говорит: а вы попробуйте эту формулу пока сами вывести! Это не очень сложно.

Достал я на стол разные причиндалы из своего портфеля, разложил и сижу, двигаю по столу разные предметы, изображая связи в механизме. И что вы думаете – ВЫВЕЛ! Я так обрадовался, что громко так говорю, ВЫВЕЛ! А он смотрит на меня, улыбается и говорит: а я видел! Давайте зачётку! Отлично! Другие вопросы из билета даже не спросил.

Так классно все складывается! Выхожу из класса и иду к секретарю кафедры и говорю: я бы хотел защитить проект по ТММ. Она мне отвечает: идите в класс развешивайте чертежи, Жуков сейчас придёт. А мне все равно, хоть Жуков, хоть Рокоссовский. Я сегодня непобедим! Пошёл, развесил чертежи и жду. Пришёл Жуков посмотрел чертежи, и стал меня откровенно топить, задавая вопросы не по проекту, а вообще по всему курсу, причём какие-то странные вопросы – не имеющие ответа. Мне очень нравился этот предмет и знал я его хорошо. Через три минуты издевательства Жуков мне сказал: и вообще батенька, что то я вас совсем не помню – ни разу на лекциях у себя не видел! Так что приходите ко мне на пересдачу 3-го Января. И ушёл…

Я расстроился жуть, собрал чертежи, пошёл, взял в библиотеке книжку по ТММ и поехал к Бабушке. Приехал к бабушке и пожаловался на свою тяжёлую участь. Бабушка меня накормила обедом, и я стал заниматься.

Часа через два бабушка подходит ко мне и спрашивает: а кто знает, что ты был у Жукова? Я говорю: да никто не знает. Бабушка продолжает: а если ты сейчас приедешь в институт, наверное, Жукова уже там не будет – если он был утром? Я говорю: наверно не будет. Бабушка говорит: ну так езжай в институт и попробуй защитить проект кому-нибудь другому. Ура!!! Вот умница!

Я схватился и поехал в институт.

Прихожу на кафедру ТММ и спрашиваю у какой-то женщины: кто может у меня принять защиту проекта? Она мне говорит: вы заходите в это класс и развешивайте чертежи, а я сейчас вечерникам задание дам и приду. Заходит она минут через пять и начинает изучать мои чертежи. А чертил я всегда очень красиво!

Минуты через две она говорит: Очень красиво начерчено, но это необычный для Станкина проект – рассказывайте. Сначала я рассказал ей, что первая часть проекта была сделана в Омском Политехе, а потом уже, по сути… Самое занятное, что она почти сразу показала мне ошибку у меня в первой части проекта, которую я делал в Омске, на графике ускорений для кулачка. Я сильно расстроился, а она мне говорит: Вы не расстраивайтесь, а попробуйте поправить график прямо сейчас. Буквально через 15 секунд раздумий я сообразил, где ошибка, и так обрадовался. Ну, конечно же, говорю – здесь же вот так должно идти. И начинаю малевать прямо на моем шикарном чертеже. Она засмеялась и говорит: Вы молодец, давайте зачётку, и ставит мне третью ОТЛИЧНО!

Не плохой баланс для одного дня.

На следующий день экзаменов по расписанию не было, но я узнал, что для отличников, есть досрочный экзамен по Технологии Машиностроения. Дай думаю, схожу – чем черт не шутит? Прихожу, нас запускают в класс, и профессор начинает задавать вопросы тет-а-тет. Вопрос, который он меня спросил, я не помню, но помню, что я набрался наглости и говорю: ну это просто! А хотите, я вам расскажу, про метод очистки отливок взрывом? Я сам, только что, услышал об этом методе от своего дядьки, который работал главным технологом на Николаевском Кораблестроительном Заводе. Профессор говорит: это интересно! Ну, я и выдаю практически полный пересказ того, что дядя Володя рассказывал не больше недели назад. Профессор говорит: это очень интересно, спасибо, давайте зачётку. Берет зачётку, открывает, а там отлично, отлично, отлично… Он говорит: приятно в такую зачётку Отлично ставить.

Вот это старт!

31 Декабря был плановый зачёт проекта по Деталям машин. Но это был просто, зачёт или не зачёт – без оценки. А следующий плановый экзамен по Деталям машин уже в Новом году 2 Января. Прихожу я на экзамен по Деталям Машин, а у меня допуска нет! Иду в деканат и спрашиваю: а почему у меня допуска нет? Мне секретарша говорит: так мы же вам его давали на один экзамен только, так что вы сначала должны защитишь проект по ТММ. Я говорю: так я уже защитил! Она мне говорит: покажите зачётку! Я даю ей зачётку. Она открывает зачётку, и брови у неё лезут вверх. Она кричит декану (имени отчества я не помню, а фамилия Столбин) идите сюда, взгляните на это, я такого ещё не видела. Выходит Столбин, смотрит в зачётку, потом на меня: хорошо Леонид Семёнович, молодец, я вас запомню. Поворачивается к секретарше и говорит, ну ты выпиши ему допуск, и ушёл. Я спрашиваю секретаршу: этот экзамен у меня последний, а что потом? Она мне говорит: а потом отдыхай до второго Февраля, нормальные студенты заканчивают сессию 16 Января!

Экзамен по Деталям Машин, я сдал на отлично, и с тех пор, зачётка стала на меня работать. А попробуйте поставить неотлично, в зачётку, в которой нет других оценок.

Глава 9. Экзамен по охране труда

Самая последняя оценка в моей зачётке – это отлично по Охране Труда – последний экзамен перед выходом на диплом.

Ну, кто ходил на лекции по охране труда??? А если даже кто и ходил, так, кто слушал и писал лекции. Чего там говорит профессор??? Лично мы с Юрой играли в шахматы. У нас охрану труда читал декан Технологического факультета. А наш декан читал лекции по той же Охране труда у технологов. Короче, у нас по расписанию, экзамен по охране труда назначен на 25 Октября 1974 года. За неделю до выхода на диплом. К этому времени уже достаточное количество студентов поняли прелести досрочной сдачи экзаменов. Вот мы и организовали сдавать экзамен досрочно, за две недели. На экзамен пришло 25 студентов. Нас запустили в класс и раздали билеты. После чего профессор вышел, на десять минут по каким-то своим делам, или, давая нам возможность быстренько списать что нужно. Но оказалось, что все настолько оборзели, ну понятно же последний экзамен, что мало того, что никто ничего не знает. Мало того, что ни у кого нет лекций, что не удивительно, так как лекций никто не писал, это же Охрана труда! Но и учебников ни у кого нет! На что мы все на самом деле надеялись, было непонятно. Видимо умение играть в шахматы в Блиц, и в карты, помогло мне сделать правильное движение. Как только профессор вошёл и сел на место, я поднялся и спросил можно ли отвечать без подготовки? Конечно, заулыбался профессор.

Я сел за его стол и стал что-то там мямлить по поводу разных видов вентиляции, стараясь не сказать ничего крамольного, то есть ничего конкретного. Профессор с радостью кинулся мне на помощь. Как потом мне говорили ребята, выглядело это очень смешно. Профессор говорит: вентиляции подразделяется на ПРИТО чную, подхватываю я… и, продолжает профессор, после небольшого ожидания ВЫТЯ жную подхватываю я.

Что-то потом я ещё пытался лепетать по поводу противопожарных стен. В общем, если честно, сам бы себе я больше двойки не поставил.

Закончилось это так. Ну, говорит профессор и тащит к себе мою зачётку. «На троечку вы ответили Леонид Семёнович – на троечку! Открывает зачётку и видит, что там только отлично – «Да жалко зачётку портить», … продолжает профессор, … и вдруг добавляет. «Но вы первый, и потрясающий нахал! Наверное, ещё и в шахматы играете? Ладно, получите» … ставит мне отлично и протягивает зачётку улыбаясь.

Я пулей вылетаю из класса, и болельщики обступают меня и спрашивают: Ну как? Я им говорю: Мировой мужик!! Всё за меня рассказал и поставил Отлично!

Через 20 минут выходит отличница, одна из сестёр близнецов Гуревич – удовлетворительно! Ещё через 10 минут выходит вторая отличница, другая сестра Гуревич – удовлетворительно! А потом в течение 20 минут комнату покинули все остальные, принеся, двадцать две неудовлетворительных оценки!!! Правда, «Неуд» в зачётку не ставится.

Ну да, предел терпения есть у всех! Через пару дней я стал невольным, и к счастью, невидимым свидетелем, как два декана орали друг на друга матом, за закрытыми дверями в деканате нашего факультета. Закончилось все хорошо! Так как деканы читали Охрану труда перекрёстно – технолог у нас, а наш у технологов, то через неделю, зачётки со списком студентов и оценок, которые надо было им поставить, были переданы из одного деканата в другой… и проблема была закрыта. Так что сестры Гуревич получили свои законные отлично! А кому же ещё выдавать диплом с отличием?

Глава 10. Попугай

В предыдущей главе я писал, что в момент нашего переезда в Москву тётя Сима с Дим Димычем жили в доме на сваях, на Зубовской пощади. К этому времени, Сашенька уже жила отдельно, а в квартире жили ещё два члена семьи. Французская болонка, которую звали Грум (что означает слуга), хотя понятно, что Грум не прислуживал, а скорее наоборот. Грум был очень милым мальчиком белого цвета. Мохнатый, как и все Французские болонки. Где-то там, на морде, под шерстью скрывались глаза. Но Грум каким-то образом видел за этой занавеской из шерсти. Когда мы приехали в Москву, в 1972 году, Груму уже было, наверное, лет восемнадцать, и к этому времени я его знал столько же, сколько помнил себя. У меня с Грумом были замечательные отношения. Я всегда был готов с ним поиграть и его потискать, и ему это очень нравилось. Знаете, как говорят – маленькая собака и в старости щенок. Вот и Грум, и выглядел как щенок и вёл себя как щенок.