Сказка о справедливости

Перед Тибальдом возвышался гигантский трон, на котором восседала величественная женщина – единственное реальное существо в этом нереальном мире. Длинные светло-голубые одеяния лежали на ее неподвижной фигуре. Ладони покоились на подлокотниках огромного трона. Ее голова утопала в облаке, которое служило ей короной. Она смотрела вперед и вдаль. Тибальд видел лицо Владычицы в многочисленных зеркалах, расставленных вдоль стен. Красивое, застывшее и холодное лицо… То был холод ночи, холод зимы, холод царства теней. Ее голову венчала корона – нет, не корона, а еще одно золотое облако, похожее слегка и на корону, и на тиару, и на диадему.

Шум, вызванный вторжением гнома в эту цитадель спокойствия, разорвал тишину, давно царившую здесь. Королева оторвалась от великих мыслей и наклонила голову. Ее глаза пронзили гнома, и ледяной голос произнес ровно и размеренно.

– Я Фата – Моргана… Чего ты хочешь… Как ты посмел вступить в Мой Замок…

Бедняжка Тибальд – он был убит, ошарашен, уничтожен безразличием этого монумента.

Но сам не понимая, что говорит и о чем просит, он прошептал:

– Я видел девушку, в сравнении с которой меркнет красота звезд и утренней зари! Самые великолепные женщины всех времен не стоят ее взгляда! Само солнце не в состоянии состязаться с ней! Я люблю ее! Я знаю, что любил ее всегда! Я ее люблю так, как никогда не любил ни одно живое существо! Она была и исчезла! Не ты ли ее заколдовала???!!!

Нелепый, глупый, безрассудный гном, о чем ты говоришь? Ты осмелился обвинить саму Фату-Моргану! Неужели ты не понимаешь, что можешь быть превращен в пыль одним ее взглядом! Что с тобой, безрассудный гном, разрываемый мыслями и желаниями!

Изваяние не дрогнуло, но через мгновенье Тибальд осознал:

– Не ты ли направлялся сюда с другой целью… Ведь ты хотел вернуться в Дорфию… Ведь ты хотел пробраться в Фэйри-Град… Пробраться – тебе Г-Н-О-М-У, как вору, в царство сказки… И все твои мечты рассеялись в дым при первом же соблазне…

Повисло тягостное молчание. Повелительница Иллюзий смотрела прямо перед собой и молчала. Гном понимал, что не смеет, не имеет право нарушить эту тишину – вязкую, как мед, в котором увязла муха, тяжелую, как само небо и гулкую, как однотонный звук, разрывающий барабанные перепонки.

Облик владычицы иллюзий начал расплываться и подернулся рябью. Наконец равнодушные слова вплыли в его сознание:

– Ты все еще здесь… Хорошо, я дам тебе последний шанс… Если поведешь себя достойно, то получишь свою красавицу… А если нет… лучше бы тебе тогда не родиться…

Тот, кто не знает, чего хочет, получает все…

Зал стал быстро меркнуть и погружаться в темноту, а Фата-Моргана растворяться в ней. Сквозь стены зала проступили горы, невдалеке опять зажурчал ручеек. Тибальд поглядел вперед, но Фаты-Морганы уже не было. Невдалеке он опять увидел призрачный замок.

И вот, из мрака медленно проступил облик той самой девушки – прямо перед Тибальдом. Он начал сгущаться, становясь все реальнее. Гном шагнул вперед, неясно осознавая, что он достиг всего, о чем мечтал. Наконец он услышал: «Здравствуй…»

Тибальд сделал еще шаг и… упал в ручей. Он попытался выбраться на поверхность, но не смог. Море, целый океан воды окружал Тибальда со всех сторон, не позволяя определить, где верх, где низ. Казалось, пришло время второго потопа. Тибальд тонул. Он звал на помощь, метался, но все тщетно: кто придет на выручку бедному, глупому гному, наказанному за свою самонадеянность.

– Если Волшебница решила меня казнить, то она нашла лучшую из возможных казней. Гномы, проведшие весь век в земле, не умеют плавать!!

Сотни, тысячи прекрасных Фэйри-Градов вспыхнули в его затухающем сознании, миллионы девушек неземной красоты кружились перед ним, догоняя, опережая друг друга, вертясь в каком- то бешеном танце, и над всем этим нависали Весы, раз за разом оглашая свой приговор. Чувствуя, что погибает, он закричал: «Надо бороться! Может, я выплыву!!! Ах, если бы я был рыбой!» Затем все померкло…

Время шло, и сознание медленно возвращалось к Тибальду. Оказалось, что он чувствует себя превосходно, не задыхается и не тонет в воде, которая окружает его со всех сторон… Косяки рыб лениво проплывали мимо…

– Я жив, – подумал Тибальд.

– Я умею плавать, – удивился гном.

– Я дышу под водой!!!

Он хотел закричать от счастья, но не проронил ни звука, решил позвать на помощь, но сам себя не услышал! Он онемел! Тибальд хотел взглянуть на себя, но не смог повернуть головы.

– Что это! Где я?! Что со мной?!

Лишь плеск воды отвечал ему. Внезапно дикая мысль оглушила несчастного.

– Я превратился в рыбу!

Так оно и было. Его колпак стал плавником, лицо гнома вытянулось, ноги срослись в рыбий хвост, а сам он оброс чешуей.

Да, Тибальд спасся, но какой ценой!! Он никак не мог поверить в очевидность, ведь такого просто не могло случиться – гном, превратившийся в рыбу. Тибальд попытался ущипнуть себя, но не смог. Вся неотвратимость и чудовищность случившегося медленно проникала в его утомленный рассудок. После часа безумных метаний маленькая рыбка наконец безмолвно прокричала:

– Мне так и суждено вечно плавать, пока меня кто-то не сожрет: будь то другая рыба, хищник или человек!! Но почему??? За что злая Волшебница наслала на меня такую жуткую кару!! Неужели лишь за ту любовь, что горит в моем сердце!!

В его груди все клокотало, но что мог сделать глупый карась, похороненный в толще воды!

Часть вторая. Испытание

Глава первая. Испытание

Тибальд превратился в рыбу. Он успел уже узнать кое-что о морских обитателях, бродя по свету в Форстии, Сетии и соседних с Сетией странах. Рыбы обитали в воде, никто их за разумные существа не принимал, поэтому рыболовство в верхнем сказочном мире являлось занятием довольно прибыльным. Рыб ловили удочками, сачками, сетями. Часто даже проводились состязания на лучшего рыболова.

– Итак, – вздохнул Тибальд (если только рыбы могут вздыхать), – мне суждено погибнуть! Но хуже того, мне суждено погибнуть не в гномьем обличье, а в чешуе рыбы где-то на дне похлебки или в желудке рыбы побольше…

Он огляделся. На сколько хватало глаз, вокруг него простиралась зеленая вода. Ему приходилось осваиваться в новом теле, видно его мозг, хранивший старые воспоминания, не совсем еще перестроился. Дно, ветки, коряги вокруг были искажены – во всяком случае, они выглядели не так, как он привык. Чтобы повернуть голову, приходилось поворачивать все тело, и к этому Тибальд долго не мог приспособиться. По крайней мере, маленькая рыбешка все время извивалась. Звуков почти не было, только редкие всплески иногда прерывали тишину. Мимо него пронеслась какая-то огромная рыба. Она не заметила Тибальда, но у него сердце ушло в пятки (или в хвост), и Тибальд наконец до конца осознал, как он уязвим.

Он лихорадочно задвигал плавниками и, убедившись, что плавает, поспешил забраться под какую-то корягу и затаиться. Так несчастный провел день и другой, сидя под корягой, дрожа и обдумывая свою участь. Времени думать у него было предостаточно – вся короткая рыбья жизнь. Ведь уже не надо было стремиться в Фэйри-Град – «Небось, в Фэйри-Граде тоже есть реки и моря, и там тоже рыбу ловят» – и страдать по возлюбленной красавице – «И она тоже рыбкой балуется иногда». И вся эта череда диких, панических и страшных мыслей не оставляла и следа на рыле Тибальда, ведь он был рыбой, а рыбы не хмурятся, не смеются и не плачут. Он был лишен даже этого!

Сейчас все мысли Тибальда были сосредоточены на том, чтобы выжить – просто выжить. Он было пытался искать спасения, вспоминая, что его испытывают, и значит, если повести себя правильно, то можно опять вернуть себе гномье обличье. Но, пытаясь выбраться из этой ловушки и припоминая все слова Великой Волшебницы, он быстро упирался в тупик, а волна панического страха охватывала его, заставляя вжиматься всем своим крошечным телом в корягу.

Из-под коряги мало что было видно – разве что кусочек дна. За то время, что Тибальд прятался, он очень хорошо изучил эту тонкую полоску, покрытую пушистым слоем водорослей, но больше ничего не посмел разглядеть.

Прошел день, другой, и Тибальда начал одолевать голод. Попробовав пожевать водоросли, и, убедившись, что это не помогло, он выглянул из-под коряги и увидел мелких рыбешек, проплывающих мимо. Тибальд очень хотел есть, и голод был сильнее страха, поэтому, стремительно выплыв из своего убежища, он схватил рыбку, проглотил ее и опять спрятался. В свою бытность гномом он не прожаренную рыбу есть бы, конечно, не стал, но сейчас изголодавшемуся Тибальду рыбка показалась вкуснее всего, что он ел когда-либо.

– Итак, я – хищник и пожираю подобных себе. Ну что же, жизнь – она лучше, чем смерть в супе, даже если это жизнь маленького хищника.

И сытый Тибальд заснул. Как и в старые, добрые времена, когда он еще был гномом и жил в Дорфии, ему не снилось никаких снов. Все его сознание было переполнено всего двумя мыслями: «не быть съеденным, ни в коем случае не быть съеденным» и «ловить других рыб, ловить их и есть». Больше в его маленькой, но хищной головке не оставалось места ни для чего, даже для снов.

И все же, находясь под водой, в минуты, когда страх его отпускал, Тибальд мог, высунув конец рыла, разглядеть рыб, плавающих вокруг. В отличие от него все остальные рыбы были просто рыбами: они родились рыбами, рыбами росли и рыбами умирали. По крайней мере, он так думал. Да, были те, что прятались, но прятались они уверенно, как прятались всю жизнь. Если их съедали рыбы побольше, то все это было очень естественно, как всплеск воды. Если бы рыбы могли думать и говорить, они бы поведали Тибальду, что рождение и смерть так часты, как капли дождя, падающую в речку – пора бы уже к этому привыкнуть! Но Тибальд не мог с этим мириться. Какой-то безумный огонек не совсем сгинувшей надежды шевелился в нем и заставлял верить, что все еще изменится, что он дождется чуда и станет тем, кем он был. Стать тем, кем когда-то был, было пределом самый безумных мечтаний Тибальда. Прожить еще день – цель на каждый день. С каким упоением он бы снова взялся за кирку в темных пещерах Дорфии, но… Мы никогда не ценим того, что имеем!

Так потекли унылые, похожие друг на друга дни. Тибальд дрожал от страха под корягой, а когда голод становился невыносимым, молниеносно выплывал, хватал что поближе и забирался обратно.

Однажды увидев муху, он прыгнул, схватил ее и … ощутил жгучую боль в губе. Неведомая сила потянула его куда-то. Он лихорадочно работал плавниками и извивался всем телом, но тщетно. Нестерпимая боль в губе становилась все мучительнее. Тибальд понял, что приходит конец! Его резко подбросило в воздух, он начал задыхаться, увидел землю вокруг себя, до него донесся вскрик и чьи-то слова: «Да это же всего лишь малек! Мы ловим на больших, матерых рыб, а не эту мелочь!». Мгновенье, и он кубарем полетел в воду, обезумевший от боли, страха и отчаяния.

Придя в себя, и ощутив, что лежит на дне цел и невредим, не теряя ни минуты, Тибальд ринулся вбок и нашел ту самую корягу, под которой уже прятался. Забившись под нее, он задумался. Приключение, которое чуть не стоило ему жизни, заставило затухающий рассудок пробудиться. Он вспомнил всю свою жизнь от рождения в Дорфии в маленькой Пещерке Родов и до встречи с Фатой-Морганой, вспомнил свою глупую безрассудную жизнь, каждый мелкий штрих, каждую деталь.

– Да, для такого, как я, смерть в супе – самый подобающий конец, и я достоин этого. Повелительница Иллюзий права! Я сам не знаю, чего мне нужно от жизни! Я хотел выбраться на волю, но как только мое желание сбылось, я уже грезил Фэйри-Градом. Всего лишь взглянув на мираж, я позабыл обо всем: о Дорфии, Сетии, Масофаге, гномах, даже Фэйри-Граде, уверенный в том, что мне нужен лишь этот призрак. Я даже осмелился отстаивать свой минутный порыв перед грозной повелительницей.

Тибальд вспомнил спокойное и доброе лицо Валаха. Этот человек отлично знал, чего он хочет, и не забивал голову посторонними мыслями о Фэйри-Градах и прекрасных незнакомках. Но почему-то, гнома тогда не восторгала идея стать фермером.

Мысли Тибальда опять вернулись к Фате-Моргане.

– Но почему же она меня просто не уничтожила? Или Повелительница хотела, чтобы я понял, насколько ничтожен? Но испытание пошло мне на пользу! Если я когда-либо выпутаюсь, то стану мудрее. Что же мне делать? На месте сидеть нельзя. Надо только решить задачу, заданную Фатой-Морганой! Но как?!

Невыносимая боль в губе сверлила мозг, но Тибальд осознавал, что единственный способ уцелеть – это думать.

– Если я доверюсь своим инстинктам, то окончательно превращусь в рыбу – не только внешне, но и всем своим существом.

Прикладывая неимоверные усилия, чтобы не потерять власть над собой, он бился над загадкой, заданной ему Великой Волшебницей, делая все возможное, чтобы заставить свой крошечный мозг работать. Дрожащий, опасающийся буквально всего, карась наконец-то вылез из-под коряги и направился в долгое путешествие, изучая окружающий мир во всех деталях. Теперь, видя мелкую рыбешку или насекомое, Тибальд долго плавал вокруг, оценивая, не приманка ли это, ведь мышление – это шанс: пусть крошечный, но все же реальный шанс выдержать испытание.

Сначала Тибальд плыл от коряги к коряге, готовый всегда спрятаться, укрыться от неизведанных опасностей. Все дно покрывал толстый слой темно-коричневого ила, в иле частенько прятались хищники. Возле дна вода была более мутной и разглядеть что-либо было непросто. Поэтому Тибальд очень осторожно стал подниматься и смещаться вбок. Наконец после многих дней, он убедился, что находится в реке. Вспомнив, что началось все с того, что он упал в ручей, Тибальд решил, что река, в которой он находится, и есть ручей Фаты-Морганы.

– Но куда она ведет? – спрашивал себя Тибальд. Наконец он вспомнил реку на карте Сетии. Река пересекала Сетию с севера на юг. На юге она впадала в море, а на севере выходила за границы Сетии.

– Наверное, надо уплывать подальше отсюда. Здесь меня уже ничего не ждет. В море плыть страшно – кто знает какие хищники прячутся там. Граница Сетии – на севере. Может быть, Фата-Моргана властна только в этой стране! Попробую поплыть на север. А где он?

Тут Тибальд вспомнил, что раз река течет с севера на юг, то плыть надо против течения. Течение в речке было не сильное, но все равно легче было плыть по течению. Тем не менее Тибальд решил решил плыть на север.

– Больше преград не позволят мне совсем потерять рассудок!

Гном плыл около дна. Продолжая изучение реки, он продвигался вдоль течения. Вдруг, из тьмы вынырнула продолговатая рыба, хищно осклабившая пасть и движущаяся в его сторону.

Тибальда опять накрыла волна страха, но что-то внутри твердило:

– Нет, ты – гном, ты не рыба, у тебя есть голова на плечах!

Щукорыл был очень опасен. Не раз Тибальд видел его пожирающим рыбешек побольше себя. Его длинные плавники позволяли ему быстро двигаться, так что уплыть от него было сложно. Надо было надеяться только на ловкость. Тибальд уже давно разработал план на тот случай, если этот проворный хищник погонится за ним.

Он ринулся вниз. Хищник не отставал. Немного не доплыв до дна, бывший гном взмыл вверх к поверхности. Щукорыл, не сумевший вовремя остановиться, пролетел вперед, и Тибальд увидел довольного спруторака, шевелящего усами и пожирающего свою добычу. Это членистоногое обычно таилось на дне, маскируясь под песок и поедая все, что проплывает мимо. Спруторака можно было различить только по цвету – обычно, он был краснее окружающего дна.

Но торжествовать было некогда: опасность могла поджидать где угодно, Тибальд был слишком неосторожен, выбравшись из-под своей коряги и оказавшись в этом невиданном до сих пор мире, населенном огромными хищниками. Он обернулся, выискивая место понезаметнее, и тут спруторак, беспомощно шевеля конечностями, поплыл кверху. Кверху потянулись и обглоданные останки щукорыла и другая рыба, запутавшаяся в невидимых нитях. Тибальда обожгло – это магические сети прорезали шрамы на его теле, и несчастный карась, в который уже раз, лишился чувств от боли.

Сознание медленно возвращалось к Тибальду. Он открыл глаза и увидел … Масофага! Тибальд очутился в какой-то банке, напичканной такой же рыбой, как и он сам. Банка стояла на большом столе знакомой и, успевшей уже стать родной, каморки Масофага. Он хотел было ринуться к своему другу и обнять его, рванулся, но, почувствовав страшную боль во всем теле, содрогнулся и остановился. Боль вернула рассудок и осознание того, что Тибальд всего лишь рыбешка, закупоренная в банке. Да, Масофаг был рыбаком: он ловил рыбу и, чтобы она не портилась, хранил ее в банке. На этот раз, на чудо можно было не надеяться, Тибальда словили, чтобы съесть, и сделал это друг.

Масофаг подошел к банке, открыл ее, вынул рыбу сверху, оглушил, и после того, как она перестала извиваться, бросил на доску, начав сдирать чешую. Он выпотрошил рыбу, поджарил ее, и с аппетитом позавтракав, вышел из домика.

Сейчас Тибальду некуда было прятаться – вокруг не было ни одной коряги, только тела рыб, больших и поменьше окружали его. Он было пытался спрятаться, но нигде не нашел безопасного места. Наконец он захотел как-то дать знать о себе другу. Сначала Тибальд «рисовал» буквы, плавая в банке и уворачиваясь от рыб побольше. Затем он перешел к «рисованию» цифр и геометрических фигур. Но, похоже, Масофаг обращал на него не больше внимания, чем на другую еду. Он понял, что обречен – не пройдет и нескольких дней, как его съедят.

Минуло три дня. Масофаг частенько подходил к банке, чтобы достать рыбку, другую и приготовить ее, а Тибальд время от времени терял сознание от боли, ужаса, недостатка места и воздуха. Но сознание опять приходило к нему. Рыбы, плававшие вокруг, не думали ни о супе, ни о сковородке. Они жили как всегда: крупные поедали мелких, мелкие – еще более мелких, а самые мелкие поедали водоросли. Они ели, и спали, и спасали свою жизнь – не от Масофага, а от хищников покрупнее.

А Тибальд напрягал свой гномий ум, делая все возможное, чтобы не быть съеденным и понимая, что он всего лишь оттягивает неминуемо приближающуюся смерть. Он прятался в водорослях, притворялся мертвым, старался быть незаметным. Но время шло, банка пустела, наконец, в ней, кроме него, осталось всего несколько рыбешек, а Тибальд прочно зарылся в водорослях. Когда Масофаг в очередной раз полез за рыбой, он вытащил Тибальда. Полуживой карась задыхался и извиваться, но Масофагу не было до этого дела, он размахнулся ножом и … оглушил Тибальда.

Перед Масофагом на столе лежала рыбешка, но что-то в ней было не так: то ли цвет, то ли форма. Похоже, что карась не родился в этом теле…

– А кто из наших предков родился в своем теле? – спросил сам себя Масофаг, – все же, осторожность не помешает!

Неожиданно даже для Масофага, рыба очнулась и снова начала лихорадочно извиваться, а потом…

Глава вторая. Встреча старых друзей

– Ну, здравствуй, гуляка. Где же ты пропадал?

Тибальд открыл глаза. Он лежал на койке, а, взглянув на себя в зеркало, он увидел … гнома в красном колпаке и сапожках.

– Что это? Где я? Где банка? – услышал он чей-то чужой слабый окрик, не узнав в нем свой собственный голос.

– Тссс … – прошипел Масофаг, – расслабься, пожалуйста.

Волшебник раздел Тибальда и смазывал раны каким-то лекарственным снадобьем. Поперек маленького гномьего телка вздулись бордовые полосы, а верхняя губа была изуродована шрамом. Боль потихоньку отпускала, но Тибальд все еще задыхался, ему не хватало воздуха. Масофаг влил в рот гнома несколько капель терпковатой жидкости. Мир плыл и казался необычным и страшным без воды, знакомой коряги и косяков рыб, проносящихся мимо. Измученный, обессиленный гном, не осознающий себя гномом, погрузился в тревожный сон.

Масофаг смотрел на уснувшего Тибальда и варил лаар. Это зелье применялось для лечения существ, которые все время задыхались; или слепли и старались закопаться под землю; или переставали летать, а только ползали; или переставали разговаривать, ограничиваясь простыми фразами. Частенько такая болезнь приводила к смерти. Масофаг сам изобрел лаар несколько лет назад. Вылечив не один десяток тяжелобольных, Масофаг прославился. Во многом славой Великого Волшебника и справедливого Мага – Судьи, он был обязан именно лаару.

– Ну вот, мой дорогой гном, – думал он, – мы снова свиделись, я ожидал этого, ты должен был вернуться… Итак, где же твой Фэйри-Град? Исчез? Испарился? Но не беспокойся, безрассудный Тибальд, ты его увидишь: и принцев увидишь, и фей! Много чего ты увидишь! А вот поймешь ли?! Пока еще не понял, что довольно странно, кстати… Но и ты поймешь! Все, кто идут твоей дорогой, понимают, рано или поздно понимают. Некоторые поздно понимают, очень поздно!

Стиснув кулаки, Масофаг прошипел:

– Тибальд, дружище, тебе нельзя приближаться к эпицентру! Нельзя! Единственный твой шанс – это успокоиться и забыть о своих метаниях и волнениях. Я должен удержать тебя! Я должен убедить тебя, что лучше Форстии – нет места на целом свете. Ты спасешься только тогда, когда Форстия станет твоим домом, и ты перестанешь грезить обо всем сразу.

Он помолчал:

– А может, рассказать все, и будь что будет?

И сам себе ответил:

– Нет, я не имею права и не смогу. Знание лишь возбудит интерес, ты ринешься в Фэйри-Град, а дальше… Таких, как ты, даже Нирвана не спасет… А вообще-то… если не получится удержать тебя в Форстии, может попытаться унять твою вечную страсть к приключениям? Ты, Тибальд, о себе очень высокого мнения, и ты действительно многого добился! Вот только в Фэйри-Граде это без надобности – скорее наоборот. Пошел ли тебе на пользу урок Повелительницы? Какое ей дело до маленькой рыбешки!

Масофаг обреченно вздохнул:

– Лучше бы ты умер у меня в желудке! А впрочем … он вынул рыбу, оглушил ее, оторвал плавник и бросил его в свое снадобье, может это и к лучшему… В конце концов, нами всеми правит Фата-Моргана – последние слова он прошептал с опаской и шепотом. Но правду узнают не многие.

Долго еще он колдовал, поглядывая на Тибальда и размышляя.

Наконец гном проснулся. Он инстинктивно задвигал руками и ногами и залез под кровать, приняв ее за любимую корягу. Но время шло, и сознание возвращалось к нему. Тибальд понял, что есть его не собираются, а Масофаг заполз под кровать и обнял гнома.

– Это я, твой друг Масофаг. Ты здесь в безопасности, ты больше не рыбка, а гном, слышишь «Гном»!

При слове: «Масофаг», Тибальд начал извиваться всем маленьким гномьим тельцем, ожидая удара по голове.

– Успокойся, я твой друг, – ласково повторил Масофаг.

Он больше не использовал свое имя в разговоре, видя, как оно влияет на гнома. Тибальд вылез из-под кровати и съежился в углу комнаты. Масофаг свистнул, и в домик вбежала Дромия. Наш приятель узнал свою старую знакомую и прижался к ней, требуя защиты. Гигантская зайчиха облизала гнома, а Тибальд почувствовал себя гораздо лучше, он даже улыбнулся Масофагу.

Память медленно возвращалась. Он вспомнил тесак, занесенный над головой. Ужас ледяной рукой схватил его за шиворот, и гном начал судорожно извиваться, задыхаясь.

– Медлить нельзя, – закричал Масофаг. Он схватил Тибальда в охапку, разжал его челюсти и влил несколько капелек лаара. А гном обмяк на руках Масофага и заплакал.

Так прошло несколько дней. Тибальд то приходил в себя и даже мог произнести несколько связанных фраз, то забивался под кровать, как под корягу, то задыхался – тогда Масофаг вливал ему в рот лекарство, то засыпал. Время тянулось медленно. Гном балансировал между жизнью, смертью и сумасшествием. Масофаг, как мог (а мог он многое), лечил Тибальда, но видимо гном столько пережил, что даже первый из магов Форстии вынужден был покорно ждать исхода.

Время шло, и Тибальд привык к тому, что он гном. Он перестал хватать и пожирать сырую рыбу, взгляд его стал более осмысленным, а страх … нет, он не ушел, а запрятался куда-то глубоко, глубоко. Гном по-прежнему дышал с трудом, но лекарство делало свое дело, и Тибальд шел на поправку. Он стал чаще играть с Дромией, ухаживать за ней, кормить ее. Масофаг ради Тибальда перестал ловить рыбу. Наконец настал день, когда гном впервые под присмотром Масофага вышел из избушки.

Его окружал Волшебный Лес, раскидистые тисокедры, огромные и могучие дубы, в одном из которых и находилось жилье Масофага, ароматные сосноели, и разноцветные ниязы. Деревья вели неторопливый разговор, обмениваясь фразами, которыми они свободно владели. Каждое дерево за свою долгую жизнь заучивало фразу- другую. Большинство умели приветствовать друг друга. Время от времени деревья отправлялись на прогулку в обнимку.

До Тибальда донеслось:

– Здравствуй, друг!

– Здравствуй, товарищ!