Неизбежность друг друга

Ему некогда было думать о прошлом, когда он был занят сотворением своего настоящего. В этом настоящем перед ним стояла очередная цель. И если первый шаг на пути к ней уже был сделан, то второй сделать только предстояло. Чем Алберт и решил вплотную заняться.

В начале октября он устроил Полину в один из своих журналов, передав ей рубрику о культурной жизни столицы. Алберт решил не афишировать свою связь с Полиной и настоял на том, чтобы она писала под псевдонимом. Так в издательском мире Праги появилась молодая журналистка, литературовед и автор блога о культуре одного из самых претенциозных журналов Чехии – Паула Стоун.

Полина сначала противилась псевдониму, считая его совсем не подходящим себе, но со временем свыклась и даже привязалась к нему. Так же, как к имени Альбер, которое теперь Полина всегда использовала вместо «Алберт».

Ее муж не ошибся в своем расчете. Полина писала так, как ему было нужно. Сдержанно, интеллектуально, с претензией на академичность и элитарность. Классическое образование филолога, внутренняя склонность к романтизации и идеализации интересующих ее объектов, а также ироничность и критическое восприятие реалий жизни стали основными столпами писательского стиля Паулы.

Полина больше не сидела днями дома. Для ведения рубрики ей приходилось постоянно посещать различные мероприятия, ходить по модным постановкам в театрах и выставкам, посещать литературные встречи и светские вечера. Она потихоньку вливалась в культурную жизнь города, и ее имя мелькало то тут, то там.

Другим важным событием в жизни Полины стал ее уход из аспирантуры. Она буквально одним днем слетала в Москву и, объяснившись с научным руководителем, забрала из университета документы.

Полина старалась не думать о том, что вся ее жизнь зависит от одного человека – Алберта. Она решила просто плыть по течению и делать то, что она умела делать лучше всего – писать.

К середине ноября Полина была уже достаточно примелькавшимся автором и помимо статей о культуре начала публиковать свои художественные рассказы и заметки, героями которых становились люди из ее нового окружения – писатели, режиссеры, актеры, спортсмены, фотографы…

Алберт рассудил, что настало время представить миру Паулу как писательницу. Благотворительный вечер, организованный его издательством для подшефной ему спортивной школы, как нельзя лучше подходил для этой цели.

В начале мероприятия запланировали показательный заплыв различных медийных личностей в поддержку юных спортсменов. Алберт, плавание для которого было любимым хобби, тоже заявился участником. Затем в плане мероприятия значились официальная часть с выступлениями гостей и организаторов, пресс-конференция и праздничный ужин.

Полина должна была выступить с презентацией своей первой книги, что готовилась к изданию. Ее выступление планировалось сразу после заплыва, в котором участвовал Алберт, и Полина изрядно нервничала. Алберт собирался впервые представить ее на публике как свою жену и писательницу Паулу Стоун.

В день мероприятия Полина встала необычайно рано для себя и, спустившись в гостиную, застала там Алберта, собранного, немногословного и чуть более напряженного, чем она привыкла видеть. Он заканчивал завтрак и был не так приветлив с Полиной, как обычно. Она сразу почувствовала эту едва уловимую перемену и отреагировала на нее довольно болезненно. Внешне она никак не показала своего настроения, но про себя переживала целую палитру чувств.

За два месяца она совершенно привыкла к спокойно-приветливому настроению Алберта, ее устраивала его сдержанная галантность и ровность в их общении. Прохладный, официальный тон Алберта этим утром выбил ее из колеи. Перед тем как уехать в город он попросил ее не опаздывать и одеться подобающим для такого мероприятия и ужина образом. Его голос прозвучал по-деловому сухо, даже надменно и строго.

Полина услышала в этом тоне только одно: «Знай свое место». И никаких тебе: «Я предлагаю, а ты соглашаешься или отказываешься». «Делай так, как говорю я. Без возражений».

«Так вот вы какой, когда настоящий, пан Враницкий, – думала Полина, размышляя над планом мести испортившему ей настроение Алберту. – Думаете, я у вас по струнке буду ходить, кивать как заводная кукла каждому вашему слову. Ошибаетесь, господин Враницкий. Ошибаетесь».

И она поехала на мероприятие в джинсах и футболке, накинув на нее старую кожаную куртку. «Посмотрим, как ты выйдешь из этой ситуации, Альбер».

В бассейне к ней подскочила коллега по журналу Рита, расфуфыренная и надушенная, хотя дресс-код предполагался только для гостей праздника, а не для журналистов. Рита устроилась в журнал буквально неделю назад и еще не знала, кто такая Полина на самом деле. Она трещала без умолку, обсуждая каждого из приглашенных и смакуя подробности их нарядов, причесок, и за час успела изрядно надоесть Полине. И та, улучив момент прямо перед заплывом, улизнула от назойливой коллеги.

Полина прошла через служебную зону на улицу, отошла подальше от снующих туда-сюда группок гостей и организаторов мероприятия и с облегчением закурила. Подойдя вплотную к стеклянной стене бассейна, она стала следить взглядом за Албертом, который готовился к старту.

Вдруг рядом с ней раздался голос невесть откуда появившейся Риты:

– Классный, да?

Полина прикусила губу, чтобы не улыбнуться.

– Я тоже любуюсь, – продолжала журналистка, окидывая мужа Полины жадным взглядом. – Шикарный мужчина!

Прозвучал сигнал, и Алберт вместе с другими участниками прыгнул в воду. Заплыв на 50 метров начался.

– Все при нем. Но на нас с тобой такой даже не взглянет, – ехидно добавила Рита, бросив колючий взгляд на Полину. – А какие у него руки, как сложен!

Полина посмотрела на плывущего Алберта, мысленно согласилась с последним восклицанием Риты, но промолчала.

– Кстати, я с ним знакома, однажды он был у нас в редакции, к моему бывшему шефу приходил. А теперь я работаю в его журнале, подумать только! Так что, если получится заговорить с ним, я даже могу тебя представить, – снисходительно пообещала Рита и окинула Полину неблагосклонным взглядом. – Вообще не знаю, как ты додумалась так одеться на это мероприятие. Как тебя вообще пропустили? Вещи хорошие, но слишком повседневные, невзрачные, пойми.

Полина с жалостью посмотрела на приятельницу.

«Ее хватит удар», – подумала она.

У Риты зазвонил телефон, и она отошла, чтобы ответить на звонок. Полине тоже нужно было идти, но она медлила. Достала еще сигарету. Тогда же Алберт, который только что вылез из воды и стал принимать поздравления с победой в заплыве, посмотрел в окно и увидел Полину. В джинсах, кожанке, с сигаретой в руках. Их взгляды встретились, и Полина, внутренне торжествуя, увидела на его лице сильное недовольство. Он поискал кого-то глазами, и Полина увидела подошедшего к нему Франтишека.

«И он здесь. Прямо верный Санчо Панса, – подумала Полина. – Сейчас Алберт пошлет его за мной».

И точно. Алберт что-то сказал Франтишеку, после чего тот перевел взгляд на Полину и, криво улыбнувшись, вышел из помещения.

– Полина, привет, – сказал он, подойдя к девушке, все еще стоящей у окна бассейна. – У тебя сейчас выступление, ты не забыла?

– А что здесь делает наша доблестная полиция? – сыронизировала она в ответ.

– Отстань, я здесь как частное лицо. Ал попросил провести тебя за сцену. Господи, почему ты не переоделась?

– А чем тебе не нравится моя одежда? – невозмутимо откликнулась Полина, внутренне наслаждаясь своей маленькой победой над Враницким.

– Мне-то все равно, а вот Ал очень недоволен.

Они зашли в здание, и Франк провел ее в какую-то комнатку, типа гримерки, где их уже ожидал Алберт. Он успел одеться после заплыва и выглядел как всегда блестяще. Увидев Полину, он бросил на нее такой взгляд, от которого, как бы она не храбрилась, ей сделалось не по себе.

– Паула, я же попросил тебя, – с жутким холодком в голосе сказал Алберт. Девушка, пытаясь выглядеть как можно более непринужденно, вытащила из сумки сигарету, зажигалку и попыталась закрутить.

Враницкий мгновение молча наблюдал за этой картиной, потом подошел к ней вплотную и, выхватив из рук сигарету, швырнул ее в мусорную корзину. Полина задрожала от негодования.

Франк почувствовал себя явно лишним в этой компании и ретировался, бросив напоследок:

– Пойду в зал, там, кажется, шампанское уже подают.

Когда дверь за ним закрылась, Алберт, не спуская с Полины глаз, заговорил:

– Паула, если я ошибаюсь, поправь меня. До этого момента мне казалось, что то, что мы делаем, – нужно нам обоим. Как мне, так и тебе. Это не так?

Полина, сжав губы, молчала.

– За эти два с половиной месяца, что мы знакомы, я, кажется, ничем тебя не обидел, предоставив тебе полную свободу действий. Не давил на тебя, не заставлял изображать что-то. Это не так?

Полина подняла на него глаза, чувствуя себя школьницей, которую отчитывает строгий учитель.

– А как же приказ одеться, как тебе нужно? – попыталась огрызнуться она.

– Дело не в одежде, Паула. А в доверии. Ты либо доверяешь мне, либо нет. И наоборот. Если я попросил тебя о чем-то, значит я рассчитываю на тебя. Значит доверяю тебе. Пойми, мы должны играть по правилам этого мира, если хотим что-то от него получить.

– А если я не хочу?

– Тогда что ты здесь делаешь, Полина? – сказал Алберт, намеренно называя Полину ее настоящим именем, и она уловила это. – Ты можешь уйти прямо сейчас. Я говорю серьезно. Потому что мы либо в одной команде, либо нет. Решай.

Полина не понимала, блефует Алберт или нет, но чувствовала себя просто отвратительно. В мозгу отчаянно барахталась мысль о том, что все то, что она делает, – она делает «добровольно-принудительно». Вроде бы может и не делать, но все равно делает. Она понимала, что она уже у Алберта на крючке. И это бесило ее больше всего.

– Ты знаешь, что я не уйду, – выдохнула она. – Да, я уже многим тебе обязана, я это понимаю.

– Так же, как и я тебе. Мы в равных условиях, пойми это.

– Нет, не в равных, Алберт. И ты это прекрасно знаешь. Ты успешен и без меня. А я без тебя – никто. Именно это дает тебе власть надо мной.

Алберт рассмеялся.

– Ты серьезно? Просьба надеть платье вместо потертых джинсов – это проявление власти? Или нормальных человеческих отношений? Паула, почему у тебя все так сложно?

«Он прав. Черт побери, как же он прав. А я – полная кретинка. Но не могу же я признать это». Полина кусала губы.

– К сожалению, у нас с тобой изначально – не нормальные человеческие отношения. А договорные. Контрактные, – с обидой вздохнула она.

– Ничто не мешает им стать человеческими, – парировал Алберт.

Полина покачала головой.

– Еще как мешает. Да и какой смысл?

– Смысл в том, чтобы не стараться изо всех сил выставить своего напарника дураком, рыть ему яму, заставлять выглядеть глупо. Ведь именно этого ты хотела добиться? Только зачем?

– Да ничего я не хотела, – отводя глаза, сказала Полина, досадуя от того, как легко он ее раскусил. – Просто не люблю весь этот пафос. Подумала, что так будет лучше. Вот и все. А ты в любом случае не будешь выглядеть глупо, я усвоила это хорошо за то время, пока тебя знаю.

Алберт молча выслушал ее и вышел из комнаты, сказав только:

– Готовься, через десять минут наше выступление.

Полина, проследив за ним взглядом, увидела, как он взял из рук своей помощницы какой-то пакет и удалился, что-то оживленно с ней обсуждая. Полина же просидела все оставшееся до выступления время в той же комнате, пытаясь собраться с мыслями и повторить текст речи.

Вскоре к Полине подошел один из координаторов мероприятия и пригласил пройти на сцену, где ее уже ждал Алберт. Она прошла к кулисам, прикрывающим путь на сцену, и на мгновение обомлела, увидев сквозь щель между ними Алберта. Он стоял в джинсах и почти в такой же белой футболке с принтом, как на ней. Девушка невольно улыбнулась, испытывая чувство облегчения, благодарности и даже как будто стыда.

– Уважаемые дамы и господа! – заговорил Алберт. – Позвольте представить вам прекрасную девушку, талантливую журналистку, которую многие из вас уже знают по ее статьям в «Мизансцене», а также начинающую писательницу и мою жену – Паулу Стоун.

И Алберт протянул Полине руку, приглашая ее на сцену и предоставляя место за микрофоном. Полина глубоко вздохнула и подошла к микрофону. Алберт стоял рядом, и это придавало ей уверенности. Она начала говорить, глядя в зал – на всех сразу и ни на кого в отдельности, но все же не смогла отказать себе в удовольствии мельком взглянуть на Риту, буквально впившуюся глазами в нее и ее великолепного мужа.

На следующий день несколько изданий дали материал о прошедшей встрече примерно следующего содержания: «На светский вечер в джинсах: глава издательского холдинга Алберт Враницкий и его супруга Паула Стоун ломают стереотипы, приближая эру истинной демократичности и толерантности».

Полина показала их Алберту со словами, что ее выходка даже пошла на пользу им обоим.

– Я ни на секунду не сомневалась, что ты что-нибудь придумаешь, – резюмировала свою мысль Полина.

Алберт отреагировал сдержанно, но было видно, что его забавляет игра, которую против него начала его жена.

– Мне льстит твоя уверенность в моих способностях. Но больше так не делай.

Глава IX

Фиктивный брак Враницких длился уже около трех месяцев, но за все это время они почти не разговаривали по душам. Разговор всегда шел на деловые темы, касающееся рабочих моментов, не считая мелких перепалок, наподобие той, что произошла на вечере в бассейне. В целом, Алберт всегда был приветлив с Полиной, доброжелателен и любезен.

Полине же поначалу было комфортно в этом режиме, но с каждой проходящей неделей это начинало все больше угнетать ее. Она чувствовала, что снова тонет в своей вечной истории о «положительном безразличии».

С каждым днем Алберт становился все более интересен Полине как персонаж, как человек, у которого есть своя история. А неведомый ей случай в Гималаях еще больше подогревал этот интерес и противоречивые чувства к Враницкому. Полина пару раз пыталась найти о тех событиях хоть какую-то информацию в интернете, но сведений было мало. Все источники сообщали в общем-то одно и тоже. По вине Алберта 6 лет назад пропал без вести его близкий друг. И более ничего.

Это интриговало Полину, но гораздо больше ее тяготило другое. Ее напрягала какая-то неопределенность в отношениях между ними. И хотя она по-прежнему испытывала к нему чувства скорее отрицательные, чем положительные, она уже не могла не признавать, что ждет от Алберта какого-то прояснения его личного к ней отношения. Если таковое вообще имеется.

Начало декабря в тот год выдалось теплым, бесснежным и напоминало затянувшийся, влажный и ветреный октябрь.

Полина стояла, прижавшись к освещенному заходящим солнцем стволу высокого старого клена, погруженная в полудрему свежего зимнего полудня, закрыв глаза, слушала шепот дрожащих на ветру, обнаженных веток. В нем ей слышался тихий голос ночного прибоя, шорох шагов, мягко вязнущих в нежности остывающего, теплого песка, мерное гудение южных цикад, устроившихся в высокой траве у акаций.

Послышался шум мотора, Полина, вздрогнув, открыла глаза и с грустью или даже обидой посмотрела на закатный сад – это было так далеко от тех мест, где она только что побывала.

– Здравствуй! – услышала Полина как всегда приветливый голос Алберта и, повернув голову, увидела его самого.

– Привет, – уныло бросила девушка и, развернувшись к Алберту спиной, побрела по тропинке прочь от дома.

Безразлично чужое. Ненужное… Ненастоящее…

Может, мне это только снится?

После обеда Полина, наливая в чашку темно-золотой чай с бергамотом, как бы невзначай бросила:

– Скажи, а у тебя сейчас есть кто-нибудь?

Алберт и бровью не повел, продолжая наслаждаться ароматным жареным сыром – своей любимой закуской, которой часто лакомился после основного приема пищи в качестве своеобразного десерта.

Полина продолжала:

– Мы же можем с тобой поговорить как приятели, в конце концов. Живем бок о бок три месяца и не знаем друг о друге элементарных вещей. У тебя есть женщина?

– Нет, – спокойно и несколько холодно ответил Алберт, в упор глядя на Полину.

Она с досадой отвела глаза, но через секунду, снова набравшись храбрости, задала еще один вопрос:

– А какие женщины тебе нравятся?

– Мне нравятся женщины, которые не задают лишних вопросов.

Полина поджала губы в ироничную улыбку.

– А как понять, какой вопрос будет лишним?

– Умные женщины всегда понимают это.

– А-а-а, – с издевательским пониманием протянула она. – Значит нравятся умные… Не частое явление в среде гламура и моды, но допустим. Хорошо, а какие-нибудь внешние параметры у этих умных женщин без лишних вопросов есть? Может быть, отсутствие лишних килограммов или отсутствие лишних элементов одежды? – уже с издевкой спрашивала Полина.

Алберт, уже успевший разделаться с жареным сыром и переключить свое внимание на ленту новостей в телефоне, поднял глаза, встретился взглядом с Полиной и улыбнулся, оценив ее грозный вид.

Полина скосила глаза на блюдце из-под чашки и поджала губы.

– Скажи мне, Паула… Почему ты все время хочешь разозлить меня? Почему пытаешься задеть, рассердить? А поняв, что у тебя ничего не выходит, раздражаешься сама.

Полина понимала, что не в силах на равных говорить с этим человеком, он буквально уничтожал ее храбрость, дерзость, злость, с таким трудом скопленные за все это время. Причем как уничтожал! Одним взглядом серых спокойных глаз, одним движением тонких губ.

С Полиной было это впервые. Обычно с мужчинами она чувствовала себя либо умнее, развитее, либо просто лучше. Даже если она и была с мужчинами довольно зажата, то не могла раскрыться, именно потому что чувствовала свое превосходство. Она остро чувствовала в людях примитивность мышления, недалекость, даже, может быть, простоту, и болезненно на это реагировала.

Она не могла заставить себя общаться с человеком, который по ее мнению был глуп… или прост. Он мог быть добрым, нежным, заботливым. Но Полина ставила на нем крест, если улавливала в нем эту примитивность. Теперь же Полина, наоборот, чувствовала свою слабость, беспомощность перед Албертом.

Она смотрела в полированную поверхность стола на свое отражение и глотала обиду. Да, ей до боли в груди, до слез было обидно за себя. И она чувствовала, что вот-вот расплачется, сейчас, здесь, из-за пустякового разговора. Ей нужна была передышка, переход хода, и она устроила его следующим образом. Не глядя на Алберта, закусывая губы, она поднялась из-за стола, вытащила из небольшого навесного шкафчика пачку сигарет и уселась в кресло, так что теперь видела лицо Враницкого в профиль.

Закурив, Полина снова нашла в себе силы взглянуть на Алберта, который с интересом следил за ее действиями.

– Так ты все-таки куришь? Я думал тогда у бассейна, ты просто играла, чтобы позлить меня.

– Нет, – отозвалась Полина, выпуская изо рта вместе со вздохом небольшое белое облачко дыма. – Нет, я не курю.

Она закинула ногу на ногу и, положив локти на подлокотники кресла, вскинула брови, отчего лицо и вся ее поза приняли недовольный и даже надменный вид.

– Знаешь, просто я не выношу, когда меня держат за дуру. А это ощущение не покидает меня уже около трех месяцев. Странно, да? Какое совпадение. Мы с тобой тоже знакомы три месяца.

Алберт посмотрел на нее внимательно, но ничего не ответил.

– Я не курю… – вдруг снова повторила Полина и, затушив сигарету, поднялась с кресла. – Вот так.

Она сделала несколько быстрых шагов к выходу из комнаты, но Алберт остановил ее, поймав пальцами ее маленькую ладонь. Полина вздрогнула и отвернулась. Она не могла смотреть ему в глаза.

– Я никогда не вру, Паула. Почти никогда. Просто потому, что мне это не нужно. Я умею добиваться своих целей другими способами. Если я скажу, что мне абсолютно все равно, веришь ты мне или нет, это будет неправдой. Мне было бы неприятно думать, что ты мне не веришь. Но знаешь, я привык к тому, что мне не нужно убеждать людей в своей правоте. Я могу добиться того, что люди будут вести себя так, как нужно мне. Может быть, это звучит цинично, но это так.

Полина, не скрывая негодования, воскликнула:

– Кем ты себя считаешь? Демиургом? Наслаждаешься тем, что сильнее других? Может, думаешь, и со мной пройдет этот номер? Только я не собираюсь быть твоей игрушкой.

– Нет, Паула, я не считаю себя повелителем судеб. Поверь мне, удовольствие я получаю несколько от других вещей. Просто я привык ставить цели и достигать их.

– Но ведь я, Альбер, я служу средством достижения твоей цели? – допытывалась Полина. – Ведь ты сам говорил мне об этом!

– И да, и нет, – Враницкий улыбнулся, поймав себя на новой мысли.

«Ты и есть моя цель».

– Тогда что тебе от меня нужно? Почему ты просто не можешь сказать, как ты ко мне относишься? Знаешь, правда, я не настолько хороша, как потенциальная медийная личность, которую ты из меня планируешь сделать, не настолько сильна как писатель, чтобы быть выгодным вложением денег. Я понимаю, это глупо, я, должно быть, выгляжу полной дурой, задавая тебе такие вопросы…

– Я так не считаю. По-моему, ты должна это чувствовать. Но ты чувствуешь все наоборот. Почему ты во всем видишь какой-то негатив? Почему все время ждешь от жизни подвоха?

Полина молчала, чувствуя, как ее рука дрожит в его сильной и большой руке и бешено колотится ее сердце, и еле сдерживала подступающие слезы.

– Я просто хотел сказать тебе, что обычно я говорю то, что думаю – иногда это идет мне во вред, но чаще – на пользу. Поэтому если я говорю, что считаю тебя перспективной, интересной, умной и безумно притягательной девушкой, значит так оно и есть. Я бы никогда не взялся за проект под названием «Паула Стоун», если бы считал иначе.

Полина, засмеявшись, закинула голову наверх, потом провела рукой по лбу и улыбнулась и с оттенком легкой горечи повторила:

– Проект… А расскажи, каков проект под названием «Алберт Враницкий»? Ведь твоя собственная жизнь – это тоже твой проект, не так ли?

– Да, как и жизнь любого человека – только его собственный проект. Я глубоко убежден, что люди сами творят свою жизнь, а если они этого не делают, то вынуждены проживать не свои жизни, являясь частью чьих-то чужих проектов. Как у вас говорят, «человек сам кузнец своего счастья», кажется?

– Практичный подход к жизни.

– Я бы сказал – эффективный.

– Скажи, а ты во всем стремишься быть эффективным?

– А что плохого в эффективности?

– Ничего… Но лично я – ужасно непрактичный человек.

– Ты недооцениваешь себя, Паула. Если бы в тебе не было ни доли практичности, тебя бы сейчас не было здесь.

Полина рассмеялась.

– Что это? – воскликнула она. – Намек на мою меркантильность?

– Отнюдь, – Алберт улыбнулся своей чарующей улыбкой, от которой у Полины вновь, как и тогда, на вечере их помолвки, побежали мурашки по всему телу. – Мне нравятся практичные люди.

– И женщины?

– Особенно женщины. – Враницкий заглянул Полине в глаза и вдруг прижался к ее руке долгим поцелуем.

Полина легонько высвободила кисть из ладоней Алберта и тихо, но отчетливо, сказала:

– Не делай так больше.

– Почему?

– Потому что это похоже на ухаживание.

– Ну и что? Я разве не могу за тобой ухаживать?

Полина вздохнула.

– Алберт… Отношения мешают бизнесу, а мы с тобой – деловые партнеры.

– Я не вижу причин, мешающих нам стать кем-то большим. Друзьями, например.

– Ты сам назвал меня своим проектом. Пусть так. Я даже не стану спорить с этим. Мне в тебе нравится как раз то, что ты называешь вещи своими именами. Давай не будем отклоняться от заданного курса. Я теперь знаю, как ты относишься ко мне. Как к тебе отношусь я…

– И как же? – быстро перехватил ее мысль Алберт.

– Как к работодателю.

– Как это приземленно! Вот я и поплатился за свою любовь к практичности, – лукаво улыбнулся Алберт. – И ни капельки человеческой симпатии?

– Не будь у меня к тебе ни капельки симпатии, я бы ни за что не согласилась стать проектом под названием «Паула Стоун».

Алберт внимательно посмотрел на ее.

– Ты мне нравишься, Полина, – серьезно сказал он. – Ева была права, назвав тебя удивительной.

Полина подошла к окну и, разглядывая стылый, окутанный легкой дымкой тумана сад, сказала:

– Кстати, почему ты не женился на ней? По-моему, вы идеально подходите друг другу.

Алберт пожал плечами и покосился в телефон

– Мы слишком похожи, чтобы быть вместе. Я не терплю конкуренции, и Ева тоже. Я предпочитаю руководить процессом (любым), – на этом слове он сделал акцент, усмехнувшись, и продолжил, – Ева тоже. Сложно вести корабль к пункту назначения, когда на нем два капитана, согласись. На мой взгляд, в паре должен быть один лидер.