Инъекция временем. Альманах

Однажды вечером на аллее я встретила Марианну. Она сияла светлым пятном розовой короткой туники с приоткрытым плечиком и брошью-застежкой на груди. На ногах у нее были сандалики с длинными ремнями. Дымя, она ярко улыбалась и предложила прогуляться до кампуса и попросить нашего Ариэля показать нам какой-нибудь фильм – он часто обитал в своей каморке до позднего вечера и монтировал видеозаписи. Я согласилась, и мы шли по теплым-теплым сумеркам. В кампусе были уже задуты все огни кроме двух – в кабинете первого лица кампуса – ректора и второго лица – механика Ариэля.

Ариэль действительно сидел в каморке, узкой и длинной. На ее стене висел плакат с большой фотографией выступающего на сцене поэта Вознесенского. На другой части стены углем в жанре граффити был нарисован человечек в шляпе и очках, чуть больше метра в высоту. Перед Ариэлем на узком столике стоял огромный круглый блестящий микрофон, играла музыка из динамика, и Ариэль упоенно в одиночку пел караоке. Пел песни гвардейские, набокийские и купеческие. Увидев нас, он прервал пение караоке и вопросительно смотрел. Он был в сером костюме, от него пахло кинопленками и квадригским одеколоном. Выслушав нашу просьбу, он улыбнулся и сказал, что в неучебное время вроде бы не положено, однако таким красавицам он сделает исключение. Вскоре в кинозале мы смотрели несколько музыкальных клипов. Марианна сидела, закинув красивую голую ножку на другую, и курила. Это тоже было не положено в таком месте, но…

Но тогда, – теперь, казалось, в незапамятные, те, времена, – мы порой эдаким манером сиживали в вестибюле училища, прогуливая занятия. И Ленка, в сетчатой шляпе, тоже вот так внаглую смолила вне мест для курения, прямо в холле. Пела песни с непечатными выражениями и поднимала ногу. Рядом сидела Гретхен и тоже поднимала ноги, отгибала плотный подол и часами рассматривала вытянутые ляжки в лиловых чулочках. С таким выражением, будто сама недопонимала, зачем пялится на свои собственные конечности, – словно находя их экстравагантными и замысловатыми в этих чулках. Очевидно, Грета-1 смотрела как раз на ноги Греты-2.

Потом Грета стояла перед Ленкой и мало-помалу начинала сжимать колени и напряженно присвистывать. Застенчивая и смешная… Ленка, заметив ее начавшиеся дискомфорты, говорила:

– Гретхен, по-моему, тебе пора помыть руки! Да-да, иди – и помой ручки!

Ленка насмешливо ухмылялась, а Грета обиженно зло сопела и скрывалась из глаз. Потом появлялись Тима и Сима. Они жгли за училищем фосфор. Они вообще любили чего-нибудь жечь. Мы любили зажигать и жечь… И долюбились…

Марианна зажгла следующую сигарету от окурка предыдущей, а я завороженно смотрела заключительный клип из подборки. Он понравился мне больше всех. Сюжет клипа был такой.

Среди бескрайних вишневых и яблоневых цветущих садов, под лучами солнца и сенью аллей, катил по узенькому пути трамвай. В нем, одна в задней его половине, спиной к другим редким пассажирам, сидела томно-романтическая мечтательная девушка, погруженная в себя и потупившая взор. На остановке в вагон вошел молодой парень. На заднем, слегка размытом плане, за крупно показанном на переднем плане лицом той пассажирки, он, похоже, зачем-то подходил к тем, другим людям в вагоне. Потом кадр менялся. Вот он стоял прямо перед сидящей грустно-мечтающей девушкой и – протягивал к ней руку. Девица смотрела на него. По выражению ее лица становилось понятно – парень ей понравился с первого взгляда. Она увидела его протянутую руку, и осторожно попыталась подать ответно ладонь. Далее – в течение минут трех нам показывались мечтания юной леди, уже связанные непосредственно с этим молодым мужчиной, который, значит, первым подошел к ней и сделал жест нежного знакомства. Вот они вдвоем сидят в яблоневых лесопарках на красивой скамейке, и он играет ей серенаду на аккордеоне.

Плывут на лодке по обширному пруду, залитому солнцем, парень, естественно, гребет. Гуляют по парку; вот она идет, как по канату, по трамвайной рельсе, игриво смеясь, а молодой мужчина поддерживает ее за руку. И снова он выводит мелодии на большой гармонике. А вот они пробираются среди деревьев снова; сгущаются тучи, хлынул ливень… Они бегут и скрываются в замшелой беседке. Момент трогательный и самый объединяющий. Они стоят там, вокруг никого и дождь. Она робко решается приникнуть к нему. Парень не против. И – происходит главное – уединенное объятие в этой укромной, укрывшей их от разгульной стихии беседке и – первый поцелуй губы в губы… Здесь поток мечтаний прерывается. Перед ней стоит тот самый персонаж всех ее развернутых грез, только в реальности. Да, он протянул к ней руку. Непосредственно для того, чтобы показать – в этой руке у него жетон контролера. Уже в который раз он легонько, настойчиво и холодно, уже начав раздражаться, толкает этой рукой ее и говорит:

– Девушка! Девушка! Ну сколько раз вам повторять! Билет ваш предъявите, пожалуйста!

Другие пассажиры, которых он уже раньше обошел, хихикают.

Она предъявляет ему билет, сами понимаете, в каких чувствах после всего, что представляла внутри себя… Он деловито уходит, естественно, тотчас забыв о ней. Трамвай катит дальше. И как нам жалко ее…

Я особенно запала на этот клип, с его жестоким в своей простоте и невинности финалом. Еще и потому, что в наших садах появился тоже молодой человек с аккордеоном. Он был несколько старше меня, симпатичен, хотя и полного телосложения, с немного одутловатым лицом. Какой-то весь непосредственный и простой, как большой ребенок, но немного грустный некоей своей потайной мыслью.

Он бродил один и неоднократно сидел на скамейке с гармонью. А однажды – с бутылкой шампанского, из которой задумчиво пил в одиночку. Прямо из горла и точно так же – на скамье под сенью высоких деревьев. Он понравился мне и заинтересовал меня. Чем именно? Ну, такие вещи часто трудно объяснить рационально.

На следующий вечер мы с Марианной снова завернули к Ариэлю. В его каморке дверь была прикрыта, из щели разливался бледный свет и… почему-то тянуло аптекой. Мы робко приоткрыли дверь и увидели, что почти всю каморку занимает теперь кровать с металлической спинкой. На ней в постели лежал Ариэль.

Мы остолбенели, но он дал нам жест не стесняться и не пугаться и всё объяснил. Третьего дня ему стало плохо с сердцем прямо в кампусе, на его рабочем месте. Сказались гипертония и излишний вес. Отпускать его домой в таком состоянии было опасно, вести́ педальный планер он не мог. Поэтому прибежавший ректор великодушно разрешил оставить его в покое прямо здесь и не тревожить. По его распоряжению с чердака принесли старую койку.

И теперь Ариэль болел. В кампусе шли занятия, а за дверью каморки наш механик тихонько лежал и принимал лекарства. Ему уже стало лучше, но он периодически еще постанывал. Он поблагодарил нас, девочек, за теплоту и доброту, и отпустил. Мы пожелали ему выздоровления и тайком… заглянули в апартаменты ректора.

За прозрачным бронестеклом ректор сидел за откидным столом в кожаном кресле. На спинке кресла висел сюртук, правой рукой ректор вдохновенно набирал что-то в вычислительной машине, глядя в экран. А левой машинально теребил галстук. Он был очень вдохновенен, все порывистые манеры так и выдавали в нем творческую личность. В конце концов он сунул галстук себе в рот и, продолжая набивать заметки или документы, бессознательно жевал его конец, как бык длинную зеленую траву. В порывистом жесте, очевидно, ставя логическую точку в своем наборе и радуясь самому себе, совсем как мой папа за тюбиками, ректор выдернул галстук изо рта, отхватив от него кусок примерно в одну пятую. Машинально посмотрел на остаток, отпустил наконец его. Закрыл крышку печатающего устройства, деловито взглянул на часы. На сегодня всё было явно закончено.

Ректор встал, мы отпрянули, чтобы он нас не заметил, впрочем, похоже, он и не замечал никого вокруг – вдохновенный доктор наук. Он быстро, бессознательным жестом мышечной памяти, содрал с шеи надкусанный галстук и, поразмышляв несколько секунд, бросил его в мусорную корзину. Затем деловито подошел к компактному шкафчику с резьбой на манер рококо и открыл в нем маленькую полочку. Там, на вешалке, у него был заготовлен ряд запасных галстуков разной, но не очень уж пестрой цветовой гаммы. Быстро выбрав один, он так же привычно и деловито повязал его перед зеркальцем на шею заместо частично съеденного сегодня. Надул щеки, надел сюртук и – направился наконец к выходу. В темном дворе, освещенном одиноким фонарем, зазвонил, раскатисто в тишине, велосипедный звонок. Стало ясно – ректор оседлал своего железного конька и поехал по пустынным улицам домой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.