Верхняя Волынь. Кворила. Деревенский детектив

Полина окончательно оторвалась от телефона.

– Понимаю, предложение неожиданное, но решать надо быстро, – Наталья Константиновна продолжила вербовку. – Средства из бюджета выделены, желающих полно. Сейчас ещё можно выбрать, а потом только Урал и Сибирь. Плюс подъёмные. Плюс зарплата, опыт. Опять же жильё бесплатное. И через пять лет, как сказал Борис Феликсович, вы – редчайший специалист.

До Полины дошло – надо бежать. Судя по настойчивости министерской дамы, желающих возрождать село нет. А судя по комментарию профессора, он лично заинтересован в вербовке: интерн в обмен на дотации для кафедры. С него станется. И к разговору с Артёмом надо подготовиться. Полина поднялась.

– Простите, пожалуйста, я не поеду. Предложение интересное…

– Так и знала, – перебила её Наталья Константиновна, – никакого патриотизма. Денег мало? Да миллион – это месячный бюджет больницы на двести койкомест! А в программе столько на человека выделяют, – заскрежетал отодвигаемый стул, дама поднялась. – Вот что, Борис Феликсович, пока дотаций не ждите.

Профессор подскочил.

– Полечка, это действительно редчайший опыт. Вы сейчас хороший диагност, а в полевых условиях станете звездой.

Полина замахала руками.

– Нет-нет, вы не поняли. Я не против деревни, я замуж выхожу. Я не могу бросить мужа сразу после загса.

Наталья Константиновна снова улыбнулась:

– Так если он врач, давайте и его в программу впишем. На два миллиона развернуться проще: машину возьмёте, хозяйство. Родителей к себе перевезёте.

Полина схватила рюкзак. Чем дольше слушала, тем больше склонялась согласиться. Если не ради свежего сельского воздуха, то хоть ради дотаций для кафедры. Спас телефон – она может опоздать к Артёму. Надо спешить.

– Простите, пожалуйста. Можно я пойду? Я позвоню, если что.

Полина сгребла буклеты.

– Конечно-конечно, ознакомьтесь. Родителям покажите, жениху. Вот моя визитка. До первого июня время есть. Если передумаете, звоните. Здесь есть мой мобильный.

Полина взяла картонный прямоугольник: бежать, пока не передумали. И выскочила из кабинета пулей.

Глава 3

Окна Полининой комнаты выходили во двор, поэтому она не видела того, что видел её папа. Всеволод Михайлович курил на балконе вторую сигарету за раз. Так он делал редко, в минуты крайнего волнения. Сейчас волнение зашкаливало, он раздавил сигарету о дно чугунной пепельницы и вытащил из пачки третью. Внизу, под балконом, Артём Исаковский, сосед и вечная безответная любовь единственной кровиночки Полюшки, целовался с юной нимфой. Наталья Дмитриевна ахнула.

– Ты ей сказал?

Всеволод Михайлович мотнул головой – нет.

– Чем она занята?

– Платья меряет. Даже утюг попросила. Да она сроду сама не гладила! Может, с ума сошла?

– Не с чего с ума сходить, она ж ещё ничего не знает.

Наталья Дмитриевна приобняла мужа.

– И что делать? Потеряем же её. Видел, что она из института притащила?

Всеволод Михайлович кинул взгляд на валяющиеся в комнате брошюры про «Земского доктора». Он сурово погладил жену по руке.

– Не поедет она туда. Ладно, зови.

Наталья Дмитриевна ахнула – зачем? Всеволод Михайлович пригладил седеющую голову.

– Узнаем, почему наряжается.

– По-о-оль! Полюшка! – тут же пронеслось по квартире и ближайшим улицам.

Внизу, у подъезда, Артём Исаковский оторвался от юной нимфы, засунул её в машину и, встряхнув чубом, взглянул наверх. Всеволод Михайлович предусмотрительно присел и теперь наблюдал действия Артёма через еле приметную щель. Наталья Дмитриевна каждый раз его шпыняла починить балкон, потому что в щель задувал снег. Но лишиться стратегического наблюдательного пункта Всеволод Михайлович не мог, потому ремонт балкона саботировал.

Полина предстала пред родительские очи в белом платье с бирюзовыми цветами по подолу. Ладная, крепкая. Складочки от мамулиных пирожков Полина замаскировала толстым бирюзовым ремнём, а грудь ничем не маскировала. Волосы распустила по плечам и сбрызнула водой – кудри завились сами. В общем, вместо пыток довольные родители принялись умиляться деточке.

– Смотри, отец, какая все-таки красотка у нас Полюшка! Глазки блестят! И талия! Гляди, гляди какая талия!

– Ты на ноги посмотри! Вот где ювелирная работа! В мою породу пошла.

– Ой, да ну тебя. «Порода», «порода». Вот уедет такая порода в деревню, и всё! Пропадёт.

– Какая деревня? – встрепенулась Полина.

Любовь родителей – это прекрасно. Но от них же совершенно ничего нельзя скрыть. Брошюры, которые в спешке кинула в мусорное ведро, лежали на журнальном столике. Отлично! Просто отлично! Теперь родители начнут причитать, это займёт у них часа три. А Полине надо спешить. Скоро придёт Артём. Пресекать родительские терзания надо на корню.

– Если вы про буклеты, то я никуда не еду. Мне от министерства предложили, но я отказалась, потому что выхожу замуж.

Родители ахнули.

– За кого? Когда?

Полина поправила причёску.

– За Артёма! Я вчера видела, как он кольца покупал, теперь эсэмэску прислал, что хочет поговорить. Так что извините, дорогие родители. Я вас люблю, но хватит мне быть Полиной Гранкиной. Буду Полина Исаковская!

Всеволод Михайлович взглянул на Наталью Дмитриевну. А Наталья Дмитриевна сделала круглые глаза Всеволоду Михайловичу. За долгие годы замужества они привыкли понимать друг друга без слов. «Итить» и ужас летали в воздухе… Но сказать супруги Гранкины ничего не успели, потому что в дверь позвонили. Два коротких, один длинный – старый детский код. Наталья Дмитриевна крепко сжала руку Всеволода Михайловича, тот охнул.

За дверью стоял Артём Исаковский собственной персоной. Сердце колотилось так, что могло заглушить ударные на рок-концерте. «Сдерживайся, не лыбься, как полоумная», – Полина повторяла про себя мантру, усилием воли удерживая рот от идиотской улыбки. Губы сами ползли к ушам, щёки пылали. Чтобы сдержаться, Полина сцепила руки за спиной. Это всегда помогало – спина выпрямлялась, мысли переставали скакать, выстраивались в ряд. Ладони вспотели, пришлось тайком вытереть их о платье.

«Не лыбься!» – напомнила себе Полина и ущипнула себя за попу. Нужно будет расплакаться, как в детстве, когда Артём запулил в неё леденцом. Он ожидал, что она поймает, но Полина не распознала манёвр. Впрочем, сейчас тоже.

Артём очаровательно улыбнулся, взял её за обе руки.

– Ты – отличный друг, Полька. Да без тебя я бы и школу не закончил, а теперь из интернатуры выпускаюсь! Ты всегда меня выручала. С самого первого дня, как мы сюда переехали. А тёть Наташа с дядь Севой вообще, считай, меня вырастили. Поэтому я подумал. Больше реально некого. Короче, вот.

Артём протянул ей чёрный футляр с двумя кольцами. ДА! ДАДАДАДА! О, да-а-а-а-а! Внутренняя Полина танцевала танец бешеных бизонов, неприлично гоготала, дрыгала ногами и вела себя крайне вызывающе, танцуя канкан в своей голове. Наружу просочился звонкий вскрик и улыбка радости. Артём выдохнул.

– Думал, будет сложнее. Здорово, что ты согласна. Вроде как шафер – всегда мужчина, друг жениха. А я просто не знаю, кто кроме тебя может стать моим свидетелем! Ты ж единственная всегда рядом. Вот. Кольца отдашь во время свадебной церемонии. Еще потренируешься на репетиции. А это – пригласительные, – он всучил бордовый конверт и крикнул в приоткрытую дверь. – Тёть Наташ! Дядь Сева! Вы тоже приглашены!

Артём крепко обнял Полину, дружески постучав по плечу. Ни он, никто другой не слышали, как внутри Полины оборвались танцы, лопнули струны, канкан застыл, а солнце заволокло тучами. Оставались небольшие проталины, чрез которые лились лучи надежды.

– Кем мне надо быть?

– Свидетелем, кем же еще! Ну, шафер мне больше нравится, но Женька настаивает на

«свидетелях» … Иеговых…

Артём засмеялся слишком громко для вечернего подъезда, слишком нервно. Эхо его смеха вонзилось в Полины перепонки.

– Какой Женька? – Полина слышала свой голос отдельно от себя. Он скрипел.

– Какая!

Артём с готовностью вынул из кармана мобильный и принялся листать фотографии. Перед Полиной на маленьком прямоугольничке улыбалась, кривлялась, показывала сердечки и посылала поцелуйчики дочь профессора Тихомирова, хрупкая девочка Женечка. Та самая, с симпатичным помолвочным кольцом, которая выходила из кабинета отца сегодня.

– Но я… Я думала, мы… Что с нами?

Полина привычно дотронулась до Артёмовой чёлки, он отстранился. Луч надежды погас. Артём улыбнулся своей очаровательной улыбкой.

– Полиш, я тебя обожаю! Ты – мой лучший друг. Я хочу, чтоб так до конца жизни и оставалось.

Лицо Полины позеленело. На нём разом отразились и непонимание, осознание, ярость. Артём покраснел от смущения и неловкости.

– А, ты про это… Ну, я же женюсь. Давай не будем портить сексом хорошую дружбу? У нас вряд ли что-то серьёзное получилось бы. Забыли, да?

У Артёма зазвонил телефон. На экране грудью в камеру появилась «Женечка», Артём расцвёл. Он схватил Полину за плечи и посмотрел ей в глаза.

– Мы же договорились? Да? Соглашайся, Полька, я без тебя пропаду. Будешь моим шафером?

Тело задеревенело. Полине казалось, что она слышала скрип несмазанных шестерёнок, когда уронила голову вниз и еле-еле подняла вверх – кивнула. Артём кратко прижал её к себе и уже открывал ключом свою квартиру, мурлыкая в телефон.

– Да, любимая. Уже поговорил. Конечно согласилась, это ж Полька. Точно те говорю, ничего у нас не было. Мир, дружба, жвачка!

Дверь за Артёмом закрылась. Внизу запищал домофон, хлопнула тяжёлая входная дверь. Шаркающими шагами забралась на свой этаж соседка. За окном громыхнуло, ветром хлопнуло открытую форточку. Следом ливанул дождь. Майская гроза в апреле. Полина так и стояла у собственной двери, сжимая красный конверт пригласительного. Внутри на бежевой картонке золотое тиснение гласило: «Артём Исаковский и Евгения Тихомирова счастливы пригласить Вас на бракосочетание 25 мая». Последние солнечные лучи внутри Полины погасли.

Время для Полины остановилось. Она не слышала стука собственного сердца, не чувствовала запахов скошенной дворниками первой травы или жужжания майских жуков. Иногда появлялись родители. Мама кормила с ложечки, а папа усаживал в машину, довозя до знаменитого памятника Пирогову: лучшая студентка интернатуры не должна пропускать. Порой в её поле зрения влетала рыжая шевелюра Вари. Она обнимала подругу, щебетала и ругала кого-то. Полина плохо разбирала слова. Отчётливо в её голове громыхали только: «Да, любимая!», «Ничего у нас не было», «Давай не будем портить сексом хорошую дружбу».

В какой-то из дней Полина оказалась в кабинете, набитом врачами, на экране были слайды её дипломной работы. Она что-то говорила. Затем – мама заставила вытянуть руки, осторожно надела нарядное платье и даже вручила коробку с бантом – подарок молодожёнам. На свадьбе было множество лиц. Фокус наводился лишь на жениха с невестой. Кажется, Полина произносила речь. Кажется, все смеялись. А ночью она лежала в своей постели, зажимая рот. А из соседней квартиры в стенку равномерно стучало изголовье Его кровати. Беруши и натянутая на голову подушка не спасали.

К четырём утра за стенкой стихло. Босые ноги прошлёпали по полу в родительскую спальню. Руки с коротко остриженными ногтями сгребли с комода брошюры о поддержке села. Визитка спланировала под стол. Полина её подняла и вышла. Проснувшиеся родители переглянулись.

– Сева, она уедет. Сев, что делать? Сева?

Всеволод Михайлович водрузил на нос очки и погладил жену по руке.

– Деньги, тёплые вещи, связь.

Наталья Дмитриевна кивнула и вытащила из старой кассеты VHS пачку пятитысячных.

– Я приготовила. Хватит?

Всеволод Михайлович кивнул и деловито достал из-под матраса мачете и пугач. Он тоже готовился.

Стрелки часов двигались чрезвычайно медленно. Еле выждав приличных восьми часов, пальцы нажали «Позвонить». Голос министерской дамы предвещал расстрел. Восемь слов Полины изменили его на елей.

– Я согласна на программу поддержки села. Когда выезжать?

Бывают такие решения, от которых отчётливо слышен сдвиг тектонических плит судьбы. Это был один из таких моментов. Материки врезались друг в друга и заглушили лавоточащий вулкан Исаковский. Пять лет Полина о нём не услышит. Пять лет и миллион рублей. Решено. В деревню! Далеко!

Глава 4

Добираться нужно было из районного центра. На небольшой площади сосредоточилась вся жизнь: ресторан с колоннами, рюмочная, садоводческий магазин, инструменты, один супермаркет с продуктами и второй, с бытовой техникой. К трём банкоматам выстроилась очередь из людей, другая, из собак, валялась в тени напротив мясных ларьков. Продавщица перекладывала заветренное мясо, покупателей это не отпугивало: тушу разделывали тут же. Таксисты стояли у машин, лениво обсуждая речь президента. Пешеходы переходили дорогу где попало. Машины двигались медленно, пропуская каждого. Стрелки часов на небольшой башенке торгового центра еле двигались. Здесь даже время шло медленнее, чем в Москве.

Полина с двумя огромными чемоданами и рюкзаком остановилась под табличкой «Остановка автобуса». Тут же в тени стояли почерневшие, засиженные лавки. Расписания нигде не было. На лавках ожидали пассажиры. Женщины суетливо громыхали банками из-под молока, тайком считали мелкие купюры. Мужчины рассматривали инструменты и цедили пиво. Мать затыкала ребёнка конфеткой. Чуть отдельно от всех восседала дама с королевской осанкой.

– Простите, а до Верхней Волыни как доехать?

Дама поджала губы.

– С таким багажом вам лучше на такси: не влезете.

Дама демонстративно отвернулась – разговор закончен. Полина растерялась. Внезапная агрессия была необоснованной. Впрочем, психи бывают везде – этому Полина научилась в поликлинике. Она тут же улыбнулась другой старушке.

– Сто сорок пятый тебе нужен, скоро придёт. Но ты, может, правда, на такси? Если поедешь, меня захвати, у меня банки тяжёлые, побью.

Полина не успела ничего ответить, вальяжно подплыли четверо мужчин.

– Девушка, куда едем?

– Такси надо?

– Глянь, какие «чумаданы». Банк грабанула?

– Вы его не слушайте. В его машину не влезет, у меня багажник больше.

– На Волынь ей надо, – подсуетилась старушка с банками.

– У, нет, я себе не враг, машина дороже, – сразу отвалился один.

– Поехали, – ответил тот, что с большим багажником. – Рупь.

Полина замешкалась, таксист уточнил.

– Там дорога – говно. Без подвески остаться – нефиг делать. Меньше чем за тыщу никто не поедет. Ну что? Девушка, решайте.

Старушка с банками поглядывала на Полину, как и остальные: ждала ответа. Полина вытерла вспотевшие ладони о джинсы, она не ожидала стать героиней дурацкого сериала. На мгновение прикрыла глаза. Вот чёрт, неужели тут настолько скучно, что простой разговор на остановке – развлечение? И в этом придётся жить? С этими?

Рядом притормозил гелендваген с крупными трещинами по лобовому стеклу. Таксисты надулись и раздвинулись.

– Проблемы? Подвезти?

Мужчина за рулём выглядел внушительно и страшно. Круглая голова, большие ладони, переломанный в двух местах, сплюснутый нос. Он больше походил на медведя, чем на человека.

– Простите, – Полина с чемоданами попятилась назад.

А вот старушка с банками лихо запрыгнула на переднее сиденье, устроив скарб в ногах и на коленях.

– Константин Валерьич, как хорошо, что вы тут. Я с вами. Поехали? А то сериал начнётся про вампиров. Вы не смотрите?

Мужчина призывно посмотрел на Полину, та поспешила мотнуть головой и отвести взгляд. Большеголовый высмотрел даму с королевской осанкой.

– Лидия Кирилловна, ну что же вы? Садитесь.

Дама даже не обернулась, выпрямилась и демонстративно прошла мимо. Позади гелендвагена остановилась маршрутка – битая газелька с проржавленными подножками. На лобовом стекле на скотче висела бумажка «145». То что надо. Полина подхватила чемоданы. Круглоголовый водитель гелендвагена хмыкнул и увёз старушку с банками за поворот.

Под голубым небом среди зелёных полей по дороге качалась маршрутка. Окна были открыты, и ругань разносилась по окрестным деревням. «Да что это такое?!», «Такси надо брать с такими баулами!», «Совсем мозгов нет!», «Мне на следующей выходить, двиньтесь»! Пассажиры чуть не плевались в Полину, чьи чемоданы заняли проход и на поворотах наезжали на ноги. Королевская женщина стоически смотрела в окно и молчала. Губы она сжала в плотную полоску. Лишь однажды презрительно выдавила: «Молодёжь», и все смолкли, ожидая продолжения. Даже водитель цокнул языком: «Вы, девушка, погорячились».

Полина это поняла и сама. От тысячи рублей за такси её нервы были бы целее. Пожалуй, не стоило отказываться. Или даже с тем бандитом на гелендвагене поехать.

Около мятой жестяной остановки маршрутка затормозила. «Выпустите», – раздалось со всех сторон. Водитель сам открыл дверь и рывками выволок Полинины чемоданы. Пассажиров прорвало наружу. Дама с королевской осанкой обвинительно помотала головой, и Полина покраснела от стыда и вины. Да откуда ей было знать, что это такое популярное направление? И что маршрутка ходит всего три раза в день? И что столько народу набьётся? Московская врач-терапевт привыкла к метро. Если поезд ушёл, через две минуты будет другой.

Два дедка, молодая мамаша с трёхлеткой, турист с рюкзаками и металлоискателем и пяток женщин с тележками шустро разбежались по узким улочкам к деревенским домам. Полина огляделась. Небольшая площадь: остановка, мусорные баки, супермаркет. За высокими елями – памятник погибшим воинам с венками искусственных цветов, а за ним – одноэтажный домик с табличками. Рядом на железном столбе торчал таксофон. Полина покатила чемоданы к нему. Относительно безболезненно заволокла оба чемодана по пандусу для инвалидов. У двери красовались таблички: «Администрация сельского поселения Верхняя Волынь». Вторая – «Фельдшерско-акушерский пункт» и время работы – была замазана жёлтой масляной краской. Полина вошла внутрь.

Вероника Николаевна, глава сельского поселения, сразу запричитала:

– Ой, так быстро. А мне только сегодня позвонили, сказали. Давайте документы. Паспорт, направление. Я копии сниму. Понимаете, с жильём проблемы. Нет, дом-то есть. От старой фельдшерицы остался. Но в нём лет десять никто не живёт. Там крышу чинить надо, печь. А печник у нас умер года три как. Септик рыть. Вы пока у Мирохиной поживёте, я договорилась.

Всё это Валентина Николаевна говорила скороговоркой, пока снимала копии на новом копире.

– Хорошая у вас техника, – сделала комплимент Полина.

– Да, – Вероника Николаевна стушевалась, – Константин Валерьич подарил в прошлом году. А то мы всё мучились. Понимаете, он у нас директор фермы молочной. Так, а я не знаю, может, какие ещё документы нужны. Подождите, я щас. Чемоданы у вас большие. На такси приехали?

Вероника Николаевна, солидная женщина лет пятидесяти, надела очки и заковырялась в телефонной записной книжке, но ответа Полины ждала с любопытством

– Нет, – созналась Полина, – на маршрутке.

– Неужели пустая была? Ой, дозвонилась. Здрасьте! Это Ртищева, из Верхней Волыни, ага.

И Вероника Николаевна погрузилась в выяснение бюрократических вопросов. А Полина скинула рюкзак. На стене у двери висела карта Приокской области. Сельское поселение Верхняя Волынь относилось к районному городку Рыбинску. Красным фломастером по линейке кто-то обвёл границы: восемь деревень (Верхняя Волынь, Аблово, Подлужье, Бугры, Зубовка, Евпатьево, Сливково, Кобылье), молочная ферма с обширными полями, коттеджный посёлок «Белые Росы» и гостиничный комплекс «Царская охота» с конюшней и соколами.

Внизу врезка: население – 513 человек, площадь – 117 квадратных километров. Сто семнадцать! Полина осела на стул. А как же ездить? Как добираться? Перед отъездом мама усадила её за телевизор смотреть советские фильмы про деревню: туалет на улице, вода в колодце, участковый Анискин, почтальон Печкин, велосипеды, мотоциклы с люльками, бани, дрова, уголь, ад. Полина в ужасе обозревала карту: овраги, два пруда, озеро, три речки, родник, ферма, охота, опытные поля. Утопления, отравления, заражения, порезы, ожоги, огнестрел, гельминты, клещи, столбняк и… бешенство?

– Дикие животные у вас есть?

Но Вероника Николаевна не слышала, она приросла к телефонной трубке.

– Миллион? Какой миллион? Мне ямочный ремонт не на что делать. Водителя сократили. Да? Поняла, скажу ей. Спасибо.

Вероника Николаевна нажала «Отбой» на своём кнопочном телефоне, подула в вырез кофты и улыбнулась Полине.

– Жарко. Понимаете, кондиционер повесили, но что-то он плохо работает. Готовы? Пойдёмте, я вас с Мирохиной познакомлю. Документы, мне сказали, пока все. Если что-то понадобится, вы же тут теперь – сделаем.

Глава сельского поселения подхватила один из чемоданов, но тут же вернулась к столу, перевернула скрепочницу.

– Ой, ключ же. Сейчас.

Она выудила желтый ключ с биркой из клеёнки и торжественно вручила его Полине.

– Вот, от фельдшерской. Вы же у нас теперь заместо старой фельдшерицы.

– Я врач-терапевт, но хирургию и акушерское дело знаю. Беременных много у вас?

– Трое или четверо. Но они городские, рожать там будут.

– Все равно, лучше им сказать, что врач тут.

Вероника Николаевна выволокла один из чемоданов в коридор и тщательно закрыла дверь на ключ и амбарный замок.

– Да, не беспокойтесь. Понимаете, у нас фельдшера лет десять нет, может, больше. Все привыкли на своих машинах в город мотаться.

Полина не успела ничего сказать, глава администрации остановилась у соседней двери, стёрла пыль с красной стеклянной таблички.

– Вот! Это теперь ваше. Медкабинет, фельдшерско-акушерский. Ну что вы? Открывайте. Ключ я вам дала.

Полина покрутила ключ. Желобки забились чёрной грязью: его давно не использовали. Как и саму дверь. В скважину ключ вошёл легко, провернулся, но дверь не открылась. Вероника Николаевна помогла выбить её плечом.

– Рассохлась, – пояснила она и распахнула перед Полиной мир, полный пыли и старых медицинских карт.

Две комнаты будто остались в безвременье: гинекологическое кресло, пеленальный стол, клеёнчатая кушетка, железный крюк для капельницы, крашеный стол, стул на железном остове, стеклянный шкаф, инструментальный стол, автоклав, раковина и железный стеллаж с ящиками. Полина наугад вытащила из ящика медкарту – Сашевич Раиса Мусаевна. Пальцы от пыли сделались серыми.

– А здесь что? – Полина ткнула в стеклянный шкаф.

– Мы ничего не трогали. Как фельдшерица умерла, заперли. А ключ я никому не давала.

Шкаф оказался не заперт. В жестяной коробке лежали шприцы и скальпель. Ампулы кофеина, пенициллина, морфина, фентанила, упаковка промедола, таблетки нитроглицерина, банки с глюкозой, аминокапронкой, трисолью. Такие препараты и без присмотра?! Полина резко обернулась.

– Это единственный ключ?

– Да. У старой фельдшерицы тоже был, но кто его теперь найдёт.

– Хорошо, – оборвала Полина и огляделась. – А холодильника нет?

Вероника Николаевна замялась.

– Старый мы забрали в комнату отдыха. Понимаете? Чтоб домой не бегать. Но в прошлом году он сломался.

Полина не пыталась слушать, она искала замок для шкафа. Вообще-то должен быть сейф, но здесь на него нечего рассчитывать. Замка нигде не было. Судя по всему, глава администрации не врала: сюда действительно никто не заглядывал несколько лет. Иначе как такие препараты могли остаться не тронутыми? Хотя… Полина быстро осмотрела ампулы, упаковку промедола. Срок годности истёк, упаковки не вскрыты. Полина вытерла ладони о джинсы.

– Есть кто-нибудь, кто сможет сюда замок вставить?

– А зачем? – удивилась Вероника Николаевна. – Вот же ушки, навесной можно. Про холодильник я даже не знаю… Оформлю заявку. Но… Не знаю. Понимаете, на ямочный ремонт два года выделить не могут.

– Ладно, попробую решить сама.

Полина вставила в ушки найденный обломок карандаша и с улыбкой решительно выпроводила главу администрацию из помещения. Она тщательно заперла дверь, ключ положила в карман. Теперь это будет её вторым домом.

Полина крутила головой будто в Диснейленде. Верхняя Волынь имела мало общего с советскими фильмами. На каждом втором доме красовались тарелки-антенны, каждый третий закрывал забор из профлиста. Во дворах и на улицах торчали автомобили, в основном нивы-шевроле и иномарки. Однотипные жёлтые газовые трубы подходили к домам. Тут и сям слышался стрёкот триммеров. Эти Полина узнала сразу, такие есть у любого московского дворника. Резкая вонь заставила остановиться.

– Это что такое? – заорала глава администрации.

Она волокла один из чемоданов Полины, и теперь вместе с нею затыкала нос.

– Септик откачать надо.

За забором из сетки-рабицы торчал озадаченный мужик. Он держал зелёный люк септика и с ужасом глядел в яму.