Избранник вечности

– Царь, защити! – в отчаянии вскричал он. – Я не понимаю, почему меня хотят убить! Я отроду не желал смерти твоему отцу и тебе! Я не хотел быть царём! Ты – избранный царь македонян! Спаси, не позволяй убить меня, безвинного!

Юноша зарыдал, униженно и громко, не отпуская колени Александра. Олимпиада, злорадно улыбаясь, выжидательно смотрела на сына. Антипатр и Гефестион замерли, не предполагая, чем всё закончится.

Александр поначалу растерялся и невнимательно слушал вопившего от страха юношу; даже брезгливо попытался оттолкнуть его. Но тот не расцеплял рук, понимая, что от этого зависит его жизнь…

Только что избранному царю пришлось лихорадочно думать – отдать несчастного и, конечно, безвинного тёзку на растерзание и тем исполнить желание матери или проявить милость. Хотя последнее неизвестно, чем могло закончиться. Троих сыновей Аэропа уже нет, нетрудно прикончить последнего – удобный случай… Оставить жить? У этого Александра, как и у его отца, остались влиятельные друзья; они будут благодарны, если царь оставит его жить. Дружеские связи и царю не помешают, а разделаться с ним можно всегда…

Антипатр, догадываясь, о чём думает Александр, негромко произнёс:

– Я посмею напомнить, царь, что этот милый юноша женат на моей дочери. А в моей преданности сомневаться тебе не приходится.

Александр понял, что первый царский советник не одобрит, если с Линкестийцем случится плохое. Делая вид, что не замечает возмущённого лица матери, он положил руку на голову юноше и миролюбиво произнёс:

– Я верю тебе. Встань! Я друг тебе, будь и ты мне другом.

Крепкая рука

Возведение на престол прошло с соблюдением ритуала македонских предков. На Александра возложили золотой венец, а первый советник Антипатр вручил массивное золотое кольцо-печатку – традиционный символ царской власти. Глашатаи разнесли весть о новом царе до отдалённых границ Македонии. Воспрянувшая духом Олимпиада уговаривала сына отметить событие торжествами с шествиями горожан и жрецов, театральными спектаклями и атлетическими состязаниями, но получила отказ. Лишь в храмах Пеллы совершились богатые жертвоприношения, а для народа организовали уличные развлечения: представления музыкантов, фокусников, канатных плясунов-невробатов и борцов. К вечеру на городской площади расставили столы с угощениями от царя – вином, мясом и хлебом.

В греческих городах и Персии, когда узнали имя нового правителя Македонии, отнеслись сдержанно, а то и с недоумением – молод! Куда несмышленому сыночку до матёрого царя Филиппа!

* * *

С первых дней Александр попал в водоворот внешних и внутренних событий, требующих немедленного вмешательства. Горные македонские области, усмирённые Филиппом, сославшись на неправильный выбор Собрания, объявили о неподчинении Пелле, грозили возвратом к суверенитетам. И греческие города, ранее изъявлявшие покорность прежнему царю, или хотя бы лояльность македонскому режиму, не спешили в Пеллу с поздравлениями. Заняли выжидательную позицию. Из Персии приходили сообщения, что затевается новая война, направленная против эллинов. Хрупкое политическое равновесие, достигнутое за двадцать лет Филиппом силой оружия и ловкой дипломатией, сокрушалось день ото дня. К тому же Олимпиада чуть ли не каждый день внушала сыну, что, пока жив хотя бы один претендент на престол, он в опасности. Антипатр не отставал от неё, намекал, что недавние соперники не забудут унижения.

Молодой царь соглашался с доводами. Оставалось разобраться, кто представляет угрозу и как, не вызвав подозрений, избавиться от людей известных и влиятельных. Нужен предлог, и лучше, чем обвинение в заговоре против царя Филиппа, повода не находилось! Вдохновляло обстоятельство, что македонский народ во все времена ожидал от царей проявлений силы и решимости. Иначе кому нужна слабая власть?

Аттал – первая цель. Если его не убрать, остаётся в силе его притязание на опекунство Карана, малолетнего сына Филиппа. При поддержке своего дяди молодая вдова Клеопатра остаётся царицей. Антипатр прав, при таком раскладе Клеопатра тоже подпадает под подозрение о заговоре против Александра…

Слабоумный Арридей, сводный брат Александра по отцу, не претендовал на царствование, но заговорщики в подходящий для них момент захотят использовать его…

Аминта, племянник отца, опасен тем, что придворная знать, ненавидевшая Олимпиаду и заодно её сына, имеют виды на него. В своё время Филипп при поддержке войска отобрал у него престол…

С кого начать? И как это сделать? Найдя удобный повод, чтобы выяснить мнение Антипатра, Александр начал без обиняков:

– Благодаря усердию отца Македония обрела могущество, заслужив уважение соседей. В Греции наступил мир, города не воюют между собой. Персия осторожничает, её цари не столь агрессивны. Мы понимаем, кто нам друг, различаем врагов. Но среди македонян есть люди, кому это не нравится, кто готовит удар в спину. Как быть с предателями?

Советник не сомневался, что Александр затеет подобный разговор.

– Ради могущества Македонии царь Филипп поступал решительно и жёстко, чем приобрёл и собственную славу. И ты не допускай промедления, если уверен, что твои действия необходимы.

– Кого мне следует остерегаться?

– Аттала, но тебе его трудно достать. За полгода до смерти Филипп отправил его с передовым отрядом во Фригию*. Он должен закрепиться и ждать подхода основных сил и оттуда начать войну с Персией. У Аттала под началом храброе войско. Его любят, в обиду не дадут.

Александр налился холодной яростью.

– Я не собираюсь убивать его на глазах войска. Мне нужны доказательства предательства против Македонии.

– Мой осведомитель в Афинах сообщил, что Аттал не так давно отправил из Фригии верного слугу с тайным письмом к Демосфену*, злейшему врагу твоего отца и Македонии. Демосфен призывает афинян и население других греческих городов совместно выступить против тебя и Македонии. Мне известно, что персы обещали Афинам много золота за смерть Филиппа.

В тот же день царь послал в Азию отряд под командованием Гекатея, доверив ему тайное поручение: арестовать Аттала и доставить в Пеллу. Будет сопротивляться, убить, но не допускать кровопролития между воинами. Затем произошло событие, которое можно назвать волей богов. Через три дня после отбытия Гекатея к Александру явился гонец Аттала с письмом. Царь после трапезы* развлекался с другом Гефестионом тем, что по очереди читали на память стихи Гомера, «на десерт», как они шутили. Услышав от секретаря Эвмена, чьё письмо, Александр брезгливо отдёрнул руку.

– Положи на стол. Я занят.

Эвмен пожал плечами и вышел. Когда дверь закрылась, Александр неожиданно вскочил с ложа, схватил запечатанную тубу с посланием Аттала и подал Гефестиону.

– Прочитай! – Заметив удивление друга, успокаивающе добавил: – Читай, читай, от тебя нет секретов.

Пока Гефестион читал вслух, царь выказывал полное безразличие, словно письмо пришло от покойника:

«Аттал – царю Александру! Хайре! Твой отец отправил меня и Пармениона* в Азию. Он не сомневался в моей доблести и верности престолу. Я готов служить тебе во благо могущества и процветания Македонии. В залог своей преданности передаю письмо Демосфена, который предлагает мне измену, желая твоей смерти за золото персидского царя. Зевс свидетель, Аттал не изменял царю Филиппу, не изменит царю Александру и Македонии!»

– Что скажешь, друг мой? – с усмешкой спросил Гефестион. – Срочно посылай во Фригию гонца, чтобы вернуть Гекатея. А то много шума получится!

Александр ответил не сразу. Потянулся телом, как на разминке перед дракой, посерьёзнел.

– Пусть случится так, как сразу решено. Письма я не получал, и ты его мне не читал. Всё! Для нас Аттала уже нет. Выпьем за упокой! – понизил голос до шепота. – Письмо сожги. И с Дарием*, придёт время, разберёмся.

Гекатей возвратился через месяц. Сообщил в подробностях: Аттала закололи во время сна в его палатке. Войско, узнав о смерти командира, вначале взялись за мечи, но Парменион, который командовал конницей, успокоил и призвал дать клятву верности сыну царя Филиппа.

Тело Аттала доставили в Македонию. Родственники захоронили его в родовой усыпальнице; никто вслух не говорил о причинах смерти, но затаились в обиде на нового царя. Чтобы в будущем не случилось ничего плохого с царём, он распорядился любыми путями освободиться от мужчин рода Аттала. После этого происходили странные вещи: каждый умирал от странных болезней и невероятных случайностей. Скоро получилось, что мстить за Аттала некому…

Очередь Аминты настала после того, как в Пелле появились слухи о том, что он жалуется на несправедливое отношение к нему со стороны нового царя. Однажды горожане узнали, что двоюродный брат Александра во время тренировочного боя с учителем наткнулся на собственный меч, по неосторожности…

Вслед за ним малыш Каран, сын Клеопатры от Филиппа, простудился, гуляя с няней на свежем воздухе, заболел и захлебнулся в кашле… Не успели македоняне осознать важность последней печальной новости, как в кабинете Александра появилась его мать. Не трудясь прятать улыбку, она радостно выдохнула с порога:

– Клеопатры нет!

– Что случилось? Кто посмел?

– Повесилась от горя.

Глаза Олимпиады светились нескрываемым счастьем, давая Александру возможность догадаться, что произошло на самом деле. Но он всё же спросил:

– В чём причина?

– А в том, что после смерти сыночка умерла дочь.

Олимпиада произносила каждое слово с наслаждением, словно пробовала божественный нектар. Довольная произведённым впечатлением, она удалилась, как уходит со сцены незаурядный актёр после заключительного акта греческой трагедии.

Александр послал за служанкой, сопровождавшей хозяйку к Клеопатре. Перепуганная рабыня рассказала, что Олимпиада велела взять какой-то ларец и идти за ней. В спальне Клеопатры, которая в этот момент оплакивала сына, Олимпиада сказала ей: «Милая, вот три подарка от меня. Возьми, что понравится». В ларце находились три предмета: кувшинчик, верёвка и кинжал. Клеопатра взяла верёвку, но прежде налила из бутылочки в чашу, отдала малютке-дочери; она возлежала у матери на коленях.

Александр пожелал объясниться с матерью, но его отвлекли срочные дела. А через несколько дней он понял, что в ближайшем окружении у него нет соперников, что означало одно – теперь царствовать будет без оглядки!

Череда странных расставаний с жизнью бывших соперников Александра по престолу не вызвала в Македонии больших возмущений и кривотолков. Молодой царь догадался, что народ полюбил не его, а уверенную власть, пусть временами жестокую. Народ готов подчиняться воле царя, когда всё, что выгодно, то и разумно.

Глава третья

Волчонок на престоле

Проверка на прочность

Для Александра занять престол и справиться с претендентами оказалось не так сложно, как соблюсти достоинство и удержаться у власти. Князья из влиятельных македонских родов не торопились выражать новому правителю покорность. Соседствующие с Македонией народы, силой приведённые Филиппом к мирному сосуществованию, почувствовали себя свободными от обязательств перед Пеллой. Зрели бунты против македонских гарнизонов в союзнических городах, сыпались отказы платить подати. Наиболее тревожные отношения сложились с Афинами, где усердствовал неутомимый оратор и политик Демосфен. Если раньше он призывал греков ненавидеть царя Филиппа, сейчас призывает делать то же самое по отношению к его сыну. Говорит, пора объявить войну Македонии.

– Сейчас самое время! – взывал Демосфен к остальной Греции. – Филиппа нет! На месте царя сидит несмышлёный мальчишка, больше похожий на перепуганного волчонка! Парменион с отборным войском находится в Азии. Ради свободы объединимся в ненависти к Македонии, вместе мы сила! Освободимся от варваров!

Каждое утро Антипатр являлся к царю с нерадостными вестями из Афин, хотя успокаивал, говорил, что ситуация допустимая. По его совету, из Пеллы в Афины зачастили царские гонцы с заверениями в неизменной дружбе с афинянами, призывами к миру. Напрасно! Обстановка накалялась…

Александр понимал, что после смерти отца армия не готова воевать с Афинами. Враг слишком силён. К тому же Демосфен пользовался огромным авторитетом у населения остальных греческих городов. Из Афин в Фивы*, ещё города Фессалии* и Пелопоннеса* отправлялись делегации с призывами сопротивляться македонскому присутствию на греческой земле. Страстные призывы афинского демагога* к свободе будоражили воображение греков, сторонников Македонии становилось меньше, а призывающих к войне с ней – больше и больше.

Демосфен, зная о терзаниях молодого царя, издевался над памятью его отца. После известия о гибели Филиппа он облачился в праздничные одежды и с трибуны народного Собрания предложил отметить событие благодарственными жертвоприношениями в храмах. Призывал афинян посмертно наградить убийцу Павсания высшей почётной наградой – золотым венком.

Александр потребовал от афинян выдачи нарушителя спокойствия, а Демосфен сочинил по этому поводу басню, текст которой передали в Пеллу с очередным посыльным. В ней овцы выдавали волкам сторожевых собак. Царь возмутился, а Гефестион успокоил:

– Друг мой, гордись таким вниманием! Если раньше этот бешеный оратор обзывал тебя волчонком, в последней басне ты повзрослел, стал матерым волком. А себя называет псом, стерегущим греческих козопасов. Радуйся, милый волчище!

Александр, осознав юмор друга, громко расхохотался.

– Спасибо, успокоил! Согласен, для греков я буду вечно голодным волком, свирепым на расправу с безмозглыми овцами.

Антипатр не сидел без дела, через подкупы усилил деятельность своих осведомителей. Они доносили, что в Афинах помимо антимакедонской партии Демосфена есть немало сторонников Македонии, прикормленных ещё Филиппом. Например, Фокион, старый, но влиятельный военачальник, постоянно призывает сограждан к сдержанности и мирному разрешению споров с македонским царём. Недавно даже сказал:

– Афиняне, не надейтесь, что Македония после смерти Филиппа стала сразу слабее! Зря радуетесь! А вы представьте себе, что македонская армия, сражавшаяся с нами у Херонеи, сделалась меньше всего на одного человека, на царя Филиппа! А на смену пришёл его сын, герой этого сражения!

Филипп оплачивал и речи оратора Эсхина, известного симпатиями к македонянам. Тот призывал афинян не радоваться смерти врага и не оказывать почести убийце Филиппа.

– Афиняне, вспомните, когда Филипп победил нас, он поступил с нами благородно, чтобы мы не чувствовали себя побеждёнными. Вот почему с нашей стороны недопустимо радоваться и попирать ногами его труп.

Большая часть афинян не поддерживала Эсхина и Фокиона. Называли предателями и дружно поддались призывам Демосфена – разорвать мирное соглашение с Македонией и ради войны с Александром принять предложенную Персией военную помощь, золотом и наёмными отрядами.

* * *

В принятии первых решений молодого царя чувствовалась неуверенность. Антипатр старался поддержать осторожными, но совершенными советами и в то же время не ранить юношеское самолюбие. С этой целью завёл разговор издалека:

– Твой отец стал царём в двадцать три года; я старше и многое уже видел. Но он говорил про окружающий мир, как может только человек, убелённый сединами. Для него всё, что происходило вокруг, представлялось театром, где каждый день разыгрывался трагический спектакль под названием Жизнь. В нём свои зрители и актёры.

– Ты предлагаешь мне роль актёра, кривляющегося на потеху зрителям?

– Талант актёра заключается в том, чтобы подчинить внимание зрителей, увлечь действием и стать главным лицом в спектакле. Твой отец являлся автором своей пьесы и постановщиком спектакля, в котором стремился играть первую роль. Но не забывал прислушиваться к тому, что подсказывали боги.

– Ты говоришь «боги»? Куда же они смотрели, если в последней сцене отец оказалась в роли жертвы?

– Каждый из нас знает, что живёт, исполняя волю богов, а всё равно хочет изменить судьбу. Филипп не исключение, он стремился к большему, чем ему позволено. А это не всегда угодно Небу.

Александр задумался.

– Но почему, если установленный им мир между Македонией и Грецией оказался порушенным после его смерти? Куда смотрят боги, ему покровительствующие?

– Греки и македоняне живут в одном большом доме, называемом Элладой. Мы многочисленная семья, где все подчиняются воле старейшины. Отчего в общем доме сохраняется мир и согласие: брат не ссорится с братом, дети слушают отца, все пекутся о благополучии общей семьи. Царь Филипп стал таким старейшиной, его слова оказывалось достаточным, чтобы внутри семьи утихали нежелательные страсти, гасились разногласия. Его уважали греки и македоняне, ему боялись возразить, понимая, что виновный в разрушении мира и спокойствия будет наказан. И вот в доме умирает старейшина, после чего все подчиняются воле того, кому передано право нового главы семьи. Филипп не успел указать на преемника, от этого пошли раздоры. Ты избран царём македонянами, но не греками. Греки тебя ещё не поняли, не узнали, потому не приняли за старейшину. Дело за тобой! Продолжай дело отца – и, несмотря на молодость, ты станешь старейшиной в Элладе, гегемоном*. Иначе закон и право в Греции скоро заменятся хаосом, неразумной силой, все перессорятся между собой и подвергнутся разграблению того, кто окажется сильнее.

– Ты думаешь, у меня получится?

– Не желаю думать иначе!

– Тогда с чего начинать?

Советник оживился, заметив интерес в вопросе молодого царя:

– С подготовки к войне.

– Я только что слышал от тебя, что мир в Элладе – главное для Македонии!

– Это так, но что люди называют миром, только подготовка к очередной войне. Войны затихают лишь на время, скрываясь под мирными соглашениями между прежними врагами. В любом договоре есть две стороны – победителя и побеждённого. Все блага в жизни достаются победителю, а побежденная сторона теряет всё – достояние, богатство, мирное занятие трудом и свободу. Но и победителю недолго оставаться в своей роли, поскольку противная сторона, окрепнув, непременно начнёт воевать со своим поработителем, пока не победит.

– Стало быть, война. С кем воевать? С Афинами?

– Нет. Афиняне, как и остальные греки, не представляют угрозы Македонии. Не они наши враги.

– Неужели?

– Греческие города постоянно враждуют между собой. Одни объединяются с другими, чтобы унизить третьего. Сейчас греки разобщены, они не в силах создать достаточно мощный военный союз против Македонии.

– А Демосфен? Он постоянно говорит о войне с Македонией.

– Он политик, не военный. Его оружие – голос, призывающий сограждан к борьбе с указанным им же врагом. Греки ему поверят, договорятся на объединение, но до военных действий не решатся. Ни один город в Греции не любит Афины. Их ненавидят все, особенно Фивы и Спарта; они всегда спорят и ссорятся между собой и с Афинами за влияние над остальной Грецией.

– С кем воевать, если не с Афинами?

– Персия – враг греков и македонян! Вот почему твой отец отправил войско с Парменионом и Атталом в Азию. Ты объединишь вечных соперников и врагов – Македонию и Грецию, поведёшь на Персию, обещая воинам богатства персов. Вот тогда в Элладе наступит спокойствие, мир на вечные времена.

– Я слышал, у персов огромная армия.

– Как говорил твой отец, врагов побеждают не числом, а разумом полководца, мужеством воинов и их уверенностью в победе. Я бы ещё сказал, преданностью царю. Как при возведении дома строителю необходимо со всей тщательностью класть кирпич за кирпичом, так и для содержания сильной власти царю нужно проявлять неустанное внимание к нуждам воинов и командиров. Такая армия будет ему предана и непобедима. Мой совет – займись армией.

* * *

Александр встретился с войском в Дионе через несколько дней после восхождения на царский престол. По традиции, новый царь принимал от военных изъявление верности престолу.

Солнечные лучи играли на серебряных пластинах его нагрудного панциря, колыхались на ветру белые перья на бронзовом шлеме. Конь нервно подтанцовывал и скалил зубы, роняя на землю пенные капли.

Многие воины ожидали увидеть царя большого роста, крепкого телосложения, каким Александр не обладал. Но едва заговорил этот светловолосый безбородый юноша, сомнения отпали. Войско услышало настоящего царя! Уверенный голос, словно мечом, рубил долгожданные слова:

– Многие из вас пришли к моему отцу, одетые в звериные шкуры, пасли в горах овец и жили охотой. ОН сделал из вас войско. Раньше вы с дубиной в руках отстаивали свои дома с семьями от разбойных нападений варваров – иллирийцев, трибаллов и фракийцев. Теперь имеете великолепные доспехи и оружие, овладели военным искусством, научились охранять себя и семьи, полагаясь на собственную доблесть. Вы служили Македонии, а ваш полководец, царь Филипп, служил вам. Враги лишили жизни моего отца, теперь я ваш царь и хочу служить вам, и прошу достойно служить Македонии.

По затянувшемуся молчанию Александр понял, что воины ожидают услышать от него важное:

– Враги Македонии убили царя Филиппа в надежде, что всё, созданное вами вместе с моим отцом, рухнет. Так будет, если покажем врагам, что мы не едины и ослаблены, и надежда на лучшее будущее оставит нас!

Речь его изливалась, словно кто-то неведомый подсказывал нужные слова; а они зрелыми семенами падали на благодатную почву воинских душ:

– Друзья мои, услышьте меня! Пусть враги не надеются, что мы выпустим из рук оружие, как и воинскую доблесть из сердец своих! Оружие – единственное благо, что осталось у нас от предков! А кто захочет отказываться от своего блага? Мой меч вместе с вашим оружием начинает поход к славе македонского оружия!

Мужественные пехотинцы, всадники, рядовые и командиры с нарастающей радостью слушали своего нового царя. Они с восторгом встретили обещание освободить армию от трудовых повинностей, а их семьи – от налогов и податей. Войско поверило ему, присягнуло на верность…

* * *

Александр остался доволен посещением Диона. Армия пойдёт за ним на персов. Но оставлять за спиной раздражённую Грецию не представлялось возможным. С греками всё-таки следовало разобраться. Но как поступить, подсказал Антипатр:

– Твой отец не лез напролом в сражениях, поэтому побеждал. Часто медлил и хитрил, изыскивая удобный путь для обходного манёвра или отступления. А отступление воспринимал как временную меру, чтобы позднее, когда враг не ожидает и не готов сопротивляться, вернуться к решительным действиям. Если не рассчитывал победить, примирялся, делал всё для этого, но всегда его действия заканчивались выгодой для Македонии. Наберись терпения, дождись, когда плод вызреет; он сам упадёт тебе в руки. Так с Афинами и поступишь.

– Разве достойно выносить грубости греков, делать вид, что ничего не происходит?

– Я говорил, что, объединившись, греческие города сокрушат любую силу. Македония не исключение. Они это доказали, когда разгромили персов на своей земле. Сильного противника нельзя не уважать! А вот отсутствие желания и умения договариваться привело Грецию под власть Македонии.

Антипатр увидел, что его наставления достигают цели.

– Когда я говорю об Афинах, я имею в виду политиков вроде Демосфена и ему подобных противников Македонии. Но есть ещё афинский народ, а он непредсказуем. С ним следует не воевать, а договариваться. Такое рассуждение относится ко всем грекам, к Греции. Македонянам есть чему поучиться у греков.

Александр с раздражением перебил:

– Постой, Антипатр! Почему македоняне не могут оставаться македонянами? Зачем нам быть эллинами?

– Македония должна постоянно видеть перед собой Грецию как хороший пример устройства жизни. Македоняне живут страстями, а у греков воображение охлаждается разумом, чувство – сознанием, а страсть – размышлением. В отличие от македонянина греки бесконечно любознательны. По этой причине у них много своих мудрецов, чем Македония похвастаться не может. Греки устремлены в науки как естественные, так и моральные. Их мудрецов влекло всё таинственное и необъяснимое во внешнем мире, они поставили перед собой почти все великие задачи и решили их через философию. Нужно всего лишь понять Грецию умом, а не принуждать к повиновению оружием.

Советник говорил о том, что греки жизнерадостны, как дети, им в голову не приходит проклинать богов или считать природу несправедливой и вероломной по отношению к человеку. Греки чужды глубоким заботам, и хотя бывают подавлены своей судьбой, эти заботы и печали переводят в блестящее воображение, из-за чего рождаются великие произведения, творчество, искусство, далекое от скучного миропонимания. У греков следует учиться любить жизнь, извлекая наслаждения из каждого дня, также из мыслей и из чувств.

– Если греки так умны, почему они не столь прозорливы в отношении своего единения, своей наглядной силы?