Алиса и Любовь

* * *

… По мере того, как подъезжали к границе, появились шлюхи на дорогах. Особенно около Гера. Одна с голой жопой, в узких трусиках, за ней еще две… – Что за городок, – говорю, – как в кино … Странно, ни одна машина не останавливалась, а телки – что надо… – А в Австрии, наверное, что творится… – мелькнула мысль. Мы подъезжали к автовокзалу. Мелькнула развилка дорог. Трафарет – Райко – в бок вправо. Женщина сошла. Надо было за ней. Мы не успели. Подъехали к автовокзалу. – Здесь может быть полиция, обойдем лучше и вправо, в проулок. Идем по длинной улочке. На всякий случай спросил у молодого парня. – Где автобам на Райко? – Он показал рукой. Значит правильно идем. Мы шли, прячась в тенях деревьев по тротуару. Улица длинная, казалось не будет конца. Прошли гостиницу – небольшой полукруг. Мост. Вот речка, – говорю, – но не та. – Вон “Райко” – налево – переходим наконец еще мостик. Последние дома кончаются. За поворотом дорога. Автотрасса в Райко … Где-то мчится электричка, это в Словакию. – Нам налево, – говорю, – через это поле, а там дальше должен быть канал. Он выведет нас в Австрию. Главное – быстро углубиться в поле … Побежали, пробивая зеленые колосья. Они были мокрые, и мы промокли. Где-то на середине поля остановились. Кроссовки в земле. – Давай здесь переоденемся. – Я снял брюки, надел трико. И Алик переоделся. Выжали носки. Одел снова кроссовки. – Ну что, с Богом? – С Богом. – Побежали дальше. В темноте виднелась полоска леса. Где-то послышался звук мотоцикла, затих. Мы шли сквозь колосья, пересекая поле наискосок, пока не появился канал, а он должен был вести в Австрию. А там найдем железную дорогу, и до Вены километров пятьдесят. Мы идем по берегу канала, он не широкий, метров шесть. Но наверное глубокий … Где-то по карте его пересекала дорога, а значит будет мост … Мы шли по траве, продвигаясь все глубже и глубже, в неизвестность, а огни редких машин удалялись вправо … Все больше темнело. Впереди странный силуэт – камень, наверное. Неожиданно кто-то из-под ног выскочил. – Аааа, – раздался выкрик. – Мать твою… – заорали мы … от страха. Старик в кожаной куртке. – Кто вы? – Словакия где? – спрашиваю. – Он показал рукой. – А Австрия? – Он махнул рукой по каналу. – Семь километров… – Раздался странный треск. – Тик … Тик… – потом – Тик … Тик … Тик… – и снова, – Тик … Тик… – Значит правильно идем, – мелькнула мысль. – Словно старика я где-то видел уже и всю эту историю тоже… – Во сне…? Мотоцикл был виден в кустах, видно я его принял за камень. Что-то во мне изменилось, какой-то неясный страх закрался в сердце, перед чем-то необъяснимым и странным. Но перед чем? Я не мог этого понять. По-дружески похлопал старика по плечу и мы пошли дальше. Почему-то вспомнились полицейские, которые отпустили, шлюхи на дорогах … старик-рыбак, который в 22 часа ночи указал нам путь в Австрию …

* * *

… Когда сломали наши бараки, все радовались, получая новые квартиры. Отец был на целине в Казахстане, но мы получили в Аэрации, недалеко от деревни, где был его родительский дом, как хотел отец. Бабушке с парализованным дедом дали однокомнатную, на одной площадке с нашей двухкомнатной квартирой. Было хорошо и плохо – почти все друзья детства разъехались в разные концы, но судьбу не изменишь. В Аэрации все были с разных районов … В Ереване все население, в глазах молодежи, разделялось на современную и несовременную. Современная молодежь хипповала в центре города в районе кинотеатра Наири, в барах и кафе, проще говоря – богема Еревана … А окраины города были блатными. Считалось престижным отсидеть срок, воровать … Боже упаси пройти одной девушке в незнакомом районе – приставали на каждом углу … Но время все лечит …

… Население дурачили пропагандой о коммунизме. Милиции боялись, КГБ – тоже, Ленина и Сталина – уже не очень. О Брежневе пока молчали. Говорили в полутонах анекдоты на кухне, или свободно, в баре – кто как … На парад шли как на великий праздник, с флажками и плакатами. Все передовики. У нас самое, самое общество. У нас нет проституции, хотя трахнуться было проще простого. У нас нет казино, хотя за не заплаченный проигрыш могли изнасиловать или убить. Импорт нам не нужен – только в Березках, или из-под полы. Джинсы стоили рублей двести, триста. Пластинки “Битлз” и “Лед Зепелин” – по сто рублей.

… Когда Брежнева хоронили, то гроб грохнулся с такой силой, что и в Ереване по телевизору было слышно. Дальше был Черненко – год прожил или два. Пришел Андропов – перепугал всех сталинскими манерами. Тоже уснул навсегда. И наконец – Горбачев. Начал хорошо, кончил Ельцин – плохо… Противостояние – противовеса. А время не лечит, а калечит, как заметил когда-то Высоцкий …

… В Москве я с Мариетой были у него на кладбище … Цветы – их было много на его могиле, не так много, как при его жизни, когда они так были нужны ему … Тогда бы он и не умер бы так скоро… – Когда есть поэзия, – заметил кто-то, – ее не замечают, а когда нет – без нее задыхаются …

* * *

… Вачика, брата Мариеты, взяли в армию, служить в Подмосковье. Проводили. Поплакали сестры. Проводы справили у тестя. На каникулы приехала Света из Москвы. Радость. Обрадовалась и Света детям. А с отцом не разговаривала. – Ой, как я по тебе соскучилась, – плакала мама, прижав ее к себе. – Ничего, мамуля, немного осталось, закончу – приеду, никуда от тебя не уеду… – Тесть попросил письмо отвезти Вачику, и посылку. Проводили Свету, и снова мама и бабушка плачут.

* * *

… Вечером меня с Гетрией пригласила Ира к себе. Купили вина, принесли магнитофон. Меня и Гетрию уговорили потанцевать. Танцуем. Пришел сосед Иры, румын. Пригласил Гетрию на танец. – Можно? – спрашивает меня. – Танцуй, жалко, что ли? – Они болтают, румынский похож на итальянский. Румын ушел, жена позвала. – Ты что не танцуешь? – спрашивает Гетрия. – Голова болит, неохота. – Приляжь, – говорит Ира, с Гетрией оставайтесь у нас. – Я прилег. Задремал. Все разошлись. Гетрия где-то шляется. Пришла часа через два. Легла рядом. Ночью слышим, как Ира с Сергеем трахаются. “Секс по телефону”. Засыпаем. Трое беженцев, турки, опять пытались добраться до границы Австрии. Поймали, опять вернули в лагерь. С Аликом договорились, что если не найдем работу, то через неделю попробуем и мы. Алик тоже хотел в Австрию или Словакию. Мы с Гетриен поселились в отдельную комнату, карантин кончился. Вечером Ира зашла к Гетрии. – Пошли, посидим у нас. Ты весь день одна. – Пошла. – Я скоро, – сказала Гетрия. Часа два ночи – нету. Не спится. Под утро пришла. – Где была? – Гуляла. – Мы же договорились. – Молчит. – Ты не муж мне. – Ну и что? – Мне на работу утром, а тут – не спи, жди тебя. … Вечером снова ушла с Ирой. Ночью, часа в два, пришла пьяная с Ирой. Перед дверью говорю, – забирай свои вещи и проваливай. – Я сама пришла за ними. – Ну и хорошо … уходи. – Утром пошел на стройку, работы не было. Навстречу Айк идет. – А подружка где? – В заднице, – говорю. – Поссорились, у Сереги, наверное…

* * *

… Мы шли и шли, продвигаясь вдоль канала … Из травы, из-под ног выпорхнула птица. Сердце забилось. Потом через пять минут вторая. – Страшно? – спрашивает Алик. – Нет… иди ты впереди, – говорю я. Когда из-под его ног выпорхнула, он тоже шарахается. – А ты чего? – Она была больше. – Они все здоровые, утки, наверное, – но больше это напоминало фильм. Канал стал заворачивать вправо, берег стал ниже, А значит – мельче канал, мелькнула мысль. Справа темнота, темные поля … Ни машин, ни огней уже не видно. Слева, Боже мой, слева над каналом, по ту сторону берега, появились приграничные столбы и проволоки, она тянулась параллельно берегу канала, дальше вглубь, в Австрию. Мелькнула мысль. – Не лучше перейти реку и идти по той стороне…? Ведь тот старик мог нас заложить и нас перехватят. Ведь мы идем по его подсказке. Справа, вдалеке, лес примыкал к каналу… Вдруг из леса раздался какой-то неестественный храп, смех, что-то дикое, электронное, смесь лошади и … дьявола. Такого не бывает. – Что это? – спрашиваю Алика. Он спокойно, – это зверь какой-то… – Потом еще раз, потом еще … Черт с ним, со смехом … Опушку прошли, но дальше надо были идти через лес. Но мне послышался шум воды через камни… – Стой, – говорю Алику, – надо здесь переходить … Мы, сняв обувь, перешли через канал, перепрыгивая через камни. Столбы приграничные перед нами. Надо перелезть через проволоку. – А вдруг ток? – мелькает мысль. Но я притронулся. И тут заметил на проволоке голубой лоскут и вспомнил, что это уже давно я видел, видел то ли во сне … то ли … Это была отметка – где переходить, оставленная для кого-то. Перед тем, как перелезть, мы проверили карманы и выбросили, порвав лагерные карточки, чтобы ничего венгерского не было. Покурили и доели печенье. А паспорта оставили у Айка в Дебрецене. В крайнем случае вышлет домой.

… Прожектор ослепил нас и остановился на дереве, загораживающем нас. Мы пригнувшись присели. Прошло с полчаса. От нас до следующего дерева – метров десять… – Давай пригнемся и рванем. – Мы пригнувшись побежали. Пробежали вроде. Свет прожектора застрял на дереве. – Странно, – мелькнула мысль, – если засекли, то почему не поймали? – И это здание, и эти прожектора, гуляющие по небу, когда-то давно видел, но где? Не мог вспомнить. По карте этот отрезок границы был извилист, и нам надо было выбраться к железной дороге, чтобы добраться до Вены. Где-то послышался шум проезжающего поезда. – Неужели нашли? – думаю я. Но в какую сторону идти? Не выйдем ли опять в Венгрию? … Вдали по автотрассе двигались автомобили, навстречу сияющему в свете ламп городу. Виднелся трафарет. – Давай дойдем туда, посмотрим. На нем указывали стрелки в одну сторону – Райко, в другую – Вена. Мы узнали направление и повернули назад, к железной дороге.

* * *

… Кто сказал, что в Советском Союзе нету секса? Секс еще не начинался. Вернее, сейчас начнется. Еще чуть-чуть, и мы познакомились с ними в Москве. Где? Неважно, главное – познакомились. Я и Армен, с двумя девушками. Одна была белокурая, другая – брюнетка … Жанна. Она и пригласила нас в гости к себе, в Подмосковье. Купили вина три бутылки, закуски и поехали на электричке к ним. Выпили. Две маленькие смежные комнаты. Жанне было восемнадцать, мне – семнадцать. Я с Жанной перешли в спальню. Сели на кровать. Она учила целоваться взасос. Способный ученик … Я стал раздевать ее. – Не спеши …, а то не дам, – сказала она. Я горел возбужденным огнем … и было немножечко страшно. Потом появились груди, снял с нее трусы. Она была полностью обнажена … и побрита между ног. Как я потом узнал, это национальная особенность татарских девочек. Это прелесть, эта особенность. И, как учил Армен, открыл ее бедра, нашел половые губки и … понеслось. По-моему, я ее замучил до утра, но ей было очень хорошо. А мне – тем более … так и не устал за всю ночь … Утром Жанна ушла попрощавшись, на работу. А подруга проводила нас до электрички в Москву. Секс – это радость первооткрывателя, открывшего Америку … Открывшего новую жизнь. Адаму надо было раньше переспать с Евой – как можно было жить без греха? Грех, по-моему, когда одинокие сердца не могут встретиться и насладиться друг другом. Тогда жизнь вообще бессмысленна. Без секса невозможна любовь … к женщине. Платоническая любовь – это любовь к манекену… за стеклом витрины или к кумиру на сцене. В семнадцать лет – что может быть приятнее секса и общения с девушками? Ничего. Просто всегда не хватает денег, но обходимся с друзьями, всегда выручав друг друга.

… Когда встретились с Серегой, он возвратился из армии. На остановке случайно увидел его, он стоял с тетей Ниной. Узнали, обрадовались, поцеловались. И потекли наши самые счастливые дни. Мы встречались, общались с девушками. Приглашали их в бар, в кафе или на вечеринки, где заканчивалось обычно очередной любовной историей. От девушек не было отбоя, и мы были счастливы, что не похожи на других …

… Когда я женился на Вале, приехала в Ереван Татьяна Орлова, мое второе Я, мой идела. Она позвонила мне домой и сказала, что остановилась в гостинице “Ани”, и хочет встретиться со мной. – Ты меня помнишь? – спросила она. – Да, помню … А ты? – Да… приезжай … Вале сказал, что нужно срочно поехать, встретиться со старой знакомой … просто поговорить. Она словно чувствовала с кем говорил. – Нет, – сказала она. Если поедешь, то разведемся. Я не поехал, и мы … развелись. А ты, Татьяна, осталась в моем сердце, как несбыточная мечта моей юности. Я знаю, тебе было одиноко, но ты нашла наверное себе хорошего мужа, и у тебя наверное уже взрослые дети. Так не бывает, чтобы не повезло двоим. Может все дело в терпении, которого всегда мне не хватало … Я потом искал твой адрес, но так и не нашел. Наверное кто-то порвал письма. Я посвятил тебе стихи, но их порвала Валя … Я ждал, что ты позвонишь, но ты не позвонила. Ты обиделась на то, что я не пришел. Так вышло, что я отказался от тебя, и ты не простила меня, я – себя тоже. Я должен был прийти и хотя бы попрощаться… и увидеть твои глаза. Но потом, мы бы обманули друг друга, сделали бы равнодушное лицо и разошлись, а слезы терзали бы, сердце обоим. А так я подлец, я не пришел, и ты забудешь меня. И тебе будет легче начать жить сначала. И ты долнжа быть счастливой, несмотря ни на что.

* * *

… В дверь постучали, я открыл – Гетрия. – Можно в гости? – Я вещи возьму свои. – Конечно, заходи, когда хочешь … Кофе выпьешь? – Сделай пожалуйста … Я готовлю, болтаем. – А мне Айк предлагал замуж, со мной в Литву хочет поехать. – Да врет он все, у него венгерка подружка. – Потом попросила. – Сделай мне массаж. – Я сделал тебе потрясающий массаж … Раздел тебя, нежно гладил твои маленькие груди… – Почему они такие маленькие? – Не знаю, – говоришь ты. Я поцеловал соски, потом твои губы. Медленно снял с тебя плавки … Пушистый лобок и маленькие половые губки … “Вот мы и встретились с вами” – подумал я и снял свои плавки. Пенис стоял как змея … Я пальцами открыл ее губки и вошел в них … Она охнула, потом еще и еще … Она кончила. Я пока нет. И мягко погладил ее попу, потом перевернул ее. Чуть приподнял ее, между ног, сзади, и вошел между бедрами в ее покрасневшую розочку … Лаская попку, я входил и входил, пока не кончил ей на бедра. Она захотела вина, я сходил принес. Мы выпили. – Я пойду к Ире, – сказала она. – Ты иди, только не пропадай… – Ее не было. Я взял тетрадку и написал “Старик и девочка” – “Как я и Гетрия” – подумал я и написал поэму. Правда трагическую, но посвятил ей. Утром ко мне пришел Алик. – Она сидит в нашей комнате и плачет … Сказала, что ты ее прогнал … ночевала у Иры, поругалась с дедом югославом, который живет в их комнате. И он ее прогнал. Теперь не знает куда идти… – Я пошел к Алику, привел Гетрию назад …

… Мы снова насладились любовью, и снова я кончил на ее бедра. Уже мне сорок, а я еще ни разу не пользовался презервативами. Ей – звонок, вызвали. Пришла расстроенная. – Мать звонила, сказала, что меня разыскивает полиция. – Оказывается, из окна возможно выбросила ты свою подругу. – Не помнишь, была пьяна. – Но все равно поеду в Литву, без родины не могу. – Может ты права, без родины нельзя. – Но тебя могут посадить… – Они и рады, что уехала, теперь все свалят на меня. – Мы с Аликом решили перейти в Австрию, может и ты с нами? – Нет, поеду домой, денег дождусь от мамы и поеду… – Хочешь провожу тебя, потом мы с Аликом перейдем?… – Нет, вы езжайте, я подожду. Как перейдете, потом и я уеду. – Так мы с тобой и простились, Гетрия, как старик и девочка. А адрес твой, к сожалению, потерялся вместе с тетрадкой со стихами в Австрии… Се ля ви… – Такова жизнь …

* * *

… Мы пошли рядом с рельсами, по тропинке между деревьями. – Пошли, – говорю, – быстрее, а то скоро рассвет будет. Когда дошли до небольшой станции, я понял: эта станция австрийская, я видел это название на карте. Снова поля, овраги, дороги, мосты, но мы шли по грунтовой дороге рядом с путями, видно строители проложили, когда строили. Железная дорога сворачивала в сторону, но чутье подсказало, что надо идти прямо. Пересекли автотрассу, а внизу увидели пассажирскую электричку. – Пошли отдохнем где-нибудь за деревьями… – Алик уже несколько раз жаловался, что ноги болят, и я помогал ему нести пакет с одеколонами и дубленку, которую он не пожелал оставить у Айка. Мы уже еле шли, ноги разбухли от воды и дождя. – И все-таки прошли, – говорю. Глупо будет попасться. – Если долго будем сидеть – рассветет, и нас могут поймать. Дойдем хотя бы до следующей станции. – Зачем тебе идти пешком до Вены, рекорд Гиннеса хочешь побить или перед друзьями похвастаться? – заскулил Алик. – Из Чехии многие шли и многие попадались, когда покупали билеты или ходили купить поесть. Их заложили полиции. – Чем больше пройдем, тем больше шансов, что не возвратят. Мы пошли. Уже светало. Зайцы или кролики появились в поле, коричневые, крупные, перебегали дорогу, по которой мы шли. В зеленом поле появились ветряные мельницы. Огромные, на бетонном постаменте, они стояли гордые и величественные друг за другом, по всему полю, кружа огромными лопастями… – Где я их видел? Может в телепередаче, про Австрию?

… Пронеслась мимо электричка, наверное на Вену, вдалеке замедлила ход. Где-то остановилась все-таки – какая незабываемая ночь, как в кино … Это было чудесно, мы прошли, невзирая на все опасности в Австрию. Значит есть надежда, что все будет о’кей… Мы переоделись в сухие брюки. Вдалеке появилось серое здание. А слева – пустой двор … и барьер из тысяч автопокрышек. Сколько их … Посередине – стог сена… Рай из старого барахла … Словно из мультфильма “Алиса в стране чудес” … Но тогда я не так подумал. Я подумал опять, что это когда-то все … уже видел … во сне …

* * *

Что было потом? Ах да, Егорьевск. Нам захотелось работать, поступить на фабрику, где много молодых девчат … Тете Ани, хозяйке, соврали, что едем в Иваново, а сами поехали в Егорьевск. Я, Гагик и Армен … Я автобусе, на заднем сидении, сидели девочки. Мы протиснулись среди них, и я даже обнял одну за талию. Вобщем, познакомились. Приехали в Егорьевск, купили вина, сняли номер в гостинице и незаметно провели девочек. Ребята трахнулись со своими подружками, а моя, красивая полногрудая Ира, сказала, что девушка. Дальше тисканий и поцелуев дело не пошло… Утром уборщица заглянула в номер. Мы все с полуголыми девушками. Побежала докладывать директору. Мы их быстренько попрятали. Директор прибежал с уборщицей, смотрят – никого нету … Уборщица, шустрая, увидела лифчик на кровати. – Они здесь … Мы – Нету никого! – Они стали искать. Открывают туалет – там одна. – А остальные?! – Ушли, ушли! – В шкафу шарит директор, между вещей, нашел вторую. Под кроватью, сантиметром двадцать, не больше. Он смеясь заглядывает туда – там на него смотрят невинные глазки Иры. – Вы что, здесь бардак устроили?!! – орет он, – мы вас в черный список внесем, больше никогда в эту гостиницу не поселитесь… – “Черт с вашей гостиницей”. Главное девочек отпустили. Вот такие были времена …

4 августа, Инсбург, изолятор

Письмо любимой

Сегодня у тебя день рождения, Мариета. Во первых, поздравляю и желаю тебе счастья … Чтобы все твои желания сбылись. Чтобы я вернулся к тебе домой, и мы бы верили друг другу. У меня – была бы работа. Давиду желаю здоровья … Маме – земля пусть будет пухом, но если жива, как пытались меня уверить в лабиринте, то здоровья и счастья. Мы любили и любим друг друга. Может быть годы ломали нашу любовь, разрывали на части в одиночестве. Может будничность скомкала ее, но вырвать из сердца ей не удалось. Я знаю, она теплится в наших сердцах. Не важно, что я не позвонил, не было карты, и не важно, что я в тюрьме, твой непутевый муж … В тюрьме тоже люди сидят, со своими надеждами … Ради вас я готов просидеть хоть вечность, лишь бы у вас было все хорошо. Был замкнутый круг, я пытался прорвать его, но ничего не вышло. Куда бы я не уехал из Инсбурга, я возвращался, чтобы играть свою роль до конца. Я сыграл … и может быть неплохо, но играть самого себя, когда подают надежду и не исполняют ее – вещь трудная. Что я узнал о себе? Что я очень люблю тебя и детей. Что я был влюблен и сам не знал об этом … что я переборол себя и пожертвовал всем и даже счастьем, но встретиться с тобой не удалось. Почему? Наверное потому, что мне навязывали жестокость … Я прыгал, как сумасшедший, в Алисе стране чудес, лазил в грязи, ел искусственную пищу, от которой не мог выйти, был шпионом, соблазнителем с другой планеты, учил инопланетян разуму, Чарли Чаплином, художником, роботом, со вставленными глазами, Христом поборовшим дьявола, Богом любви: и все это делал ради нашей встречи … с тобой … чтобы обвенчались в церкви. Я хотел счастливого конца у этой истории, но каждый раз они обманывали меня – тебя не было … Я ждал тебя на лавочке много дней, но ты не приходила … Я искал тебя по их подсказкам, вычисляя, где ты – в домах, в городах – Смерти, Мечты, Страсти … но не находил тебя … Люди подсказывали мне, символы, знаки … витрины и надписи, но я находил только актеров, изображавших нашу жизнь. Мне предлагали на твою роль актрис, длинноногих, полногрудых красавиц, наверное, мисс Америк, но ты не поверишь, я отказался … Лучше тебя, тебя бы никто все равно не сыграл … Предлагали новые мерседесы и БМВ, но я отказывался, лишь бы тебя привезли. И когда я понял, что это лабиринт без счастливого конца, то понял, что конец его абстрактный, должен быть там, где и начался … и я вернулся в тюрьму, чтобы меня депортировали. По дороге познакомился с белокурой, симпатичной девушкой – Кларой, которая оставила свой телефон. Это была последняя их попытка удержать меня. Я сказал Кларе – позвоню завтра … Завтра … и пошел в тюрьму. И если этот эксперимент был ради меня, пусть фильм останется незаконченным без счастливого конца. Я возвращаюсь к тебе… И ты простишь меня, что я без денег … И я прощу тебя, что солгала и толкнула вместе с ними меня в лабиринт … Хотя все было наоборот, может быть …

* * *

… Но, во сне, – говорю Алику, – я видел и этот сад, и эти качели … Странно все это… Мы присели недалеко от платформы, вокруг ни души… – Такое ощущение, что это уже было, – говорю Алику, – было в Брно, когда приехал с Давидом в лагерь – я видел и эти фонари, которые зажигаются сами, когда проходишь мимо, и эти здания – раньше … И теперь вот снова … Мы с Аликом стали рвать сочные листья, типа лопухов. Алик в районе живет, знает, что съедобно … Да и мы с ребятами в детстве часто рвали, ели. Недалеко виднелся городок. – Может обойдем его вечером? – Может электричкой поедем уже не могу идти, – заныл Алик. Проехал электровоз с одним вагоном, в сторону городка. – Пошли, – говорю, – будь что будет, по путям выйдем к вокзалу. Небольшие пристройки. Маленькое одноэтажное сооружение, “Бангоф” написано. Вокзал. Зашел, дал деньги, – Битте цвай форткарт Вена, – стараясь говорить непринужденно, – попросил я. Молодой парень улыбаясь выписал билеты. – А тайм? – по-английски – время – показываю рукой. Он объяснил. Я вышел. Отправление в 13 часов 30 минут. А сейчас без десяти. Еще время есть. – Давай узнаю, где буфет. – У нас оставалось еще триста шиллингов. Зашел узнать у кассира. Он говорил по телефону. Потом объяснил, что на другой вокзал идти надо, до Вены. – Спасибо, – сказал я и вышел. Мы прошли немножко по улице и нам переехала дорогу остановившись машина. Вышли двое. Улыбаясь спрашивают. – Пас … Пас… – Паспорт. – Все, – говорю Алику, – попались. Вспомнил кассира, что говорил по телефону. – Заложил нас гад. Нас отвезли в полицию. Стали заполнять какие-то бланки. Я попросил воды. Он принес стакан. И Алику тоже … Нас обыскали. Я придумал версию. – Туристы, потеряли паспорта … Едем в Вену … Нас снова посадили в машину и повезли. Читаю: Бангоф, Парндоф. Вокзал был совсем рядом. Надо было пройти по путям, а не выходить на улицу … Я тогда еще не понимал, что как бы мы не шли, все равно, в Вену не попали бы…

* * *

… Летом всей семьей поехали в Евпаторию отдыхать, на папиной машине … Сняли квартиру … Девушки в купальниках шли через парк, пристающий к пляжу, накинув на себя халат или только в блузках. Мне это очень нравилось … На пляже легкий песок, в который можно зарыться. Я любил лежать и наблюдать за девушками …, за их красивыми позами и фигурами. За движениями их глаз, и когда глаза встречались, мы что-то говорили друг другу … взглядом. Я был песком, скользящем по ее коже. Она лежала рядом, брюнетка с короткой стрижкой, с черными лукавыми глазами и загорелой кожей в красном купальнике. С кульком вишен, которые она ела и, улыбнувшись, предложила мне. Я вежливо сказал, – Спасибо. – Они правда … кисленькие… – заметила она. – Поэтому и предложили? – пошутил я, – и мы рассмеялись. – А как вас звать? – Меня – Ольга… – А меня Гарик. А вы здесь одна? – спросил я. – Я с сынишкой, отдыхаю. Уже скоро уедем… – А пойдемте на лодке покатаемся? – Мы сели в лодку. Она с сынишкой спереди, лицом ко мне, а я греб, первый раз в жизни. Она была замужем, но собиралась разводиться, жила в Минске, на длинной улице Якуба Коласа. Мы договорились на следующий день встретиться на пляже. На пляже я нашел то место, где мы лежали вчера … Ольга уже была с сынишкой, мы пошли к лиману, я ей хотел показать лечебницу. Там, перед забором, было отличное укрытие под деревьями среди кустов, подальше от посторонних глаз. Она постелила длинное полотенце, а сынок побежал собирать цветы для мамы. А мы с ней укрылись простыней и жадно насладились друг другом. Это было прекрасно. На загорелой коже – белые груди с темными сосками … и светлая полоска между ее ног. Она была темпераментная в свои двадцать четыре года. Мы встречались еще несколько раз, пока они не уехали. Ольга писала любовные письма в Ереван, я – ей … Со временем все прошло …