Алиса и Любовь

… Но когда она подросла, мама ее все время защищала, а мне было обидно. Ссоры из-за денег участились, и отец бросил петь и устроился на завод “Пластик”. С работы он часто приносил пластмассовые чашки, кувшины. Однажды взял меня на работу покушать в столовой и искупаться в бане. Обычно в баню мы ходили с ребятами на бетонный или шинный завод, в субботу или в воскресенье. Мы с мальчишками иногда подсматривали в дырочки, когда купались там женщины. Не знаю, хорошо это было или плохо – но это было интересно. Подрастая, я очень много стал читать, благодаря маме: она говорила, – Вместо того, чтобы бегать, читай книги, а то спутаешься с хулиганами… Район, что говорить, был блатной, воровали все, что не так лежит или почти все, хоть в нашей семье это не практиковалось. Но бабушка повторяла часто, – в тюрьму попадещь – всю жизнь себе испортишь. Но мы с детворой часто цеплялись за грузовики и крали с них арбузы, потому что коллектив был такой, и это было нормально.

Книги открывали лицо воображению, а воображение искало в жизни идеал и делало сердце еще более чувствительным … и одиноким. И в дружбе я пытался найти то, что искал потом в любви искренность, преданность и взаимность….

… Первая любовь, какая она – сексуальное это влечение или духовное?… И что было в жизни важнее – секс, дружба или любовь? Не знаю, мне хотелось всего, и чтобы это была Она. Я верил в любовь, ошибался, снова верил, потом понял одно – любовь может быть только взаимной, а если ее нет? Тогда глупо не ожидать ее … Надо быть оптимистом… Оптимизм – девиз жизни. Пессимизм – правда жизни.

… Но кому нужна правда, если она убивает жизнь? Мне милее ложь, как и умирающему от рака яд, чтобы прекратить мучения. Потому что мучение стирает наслаждение. А все прекрасное, что есть в жизни – это пережитые мгновения счастья. Пусть мы ошибались, дерзали, но находили взаимность, а это и есть любовь. Когда тебе верили, как ты веришь им, этим глазам. Неважно, солгут они потом или обманут, важно, что ты верен был им, оставаясь таким, каким ты есть, и не предал никого … Даже когда предавали любимые глаза. Даже когда ненависть возгоралась в них… Они манили, потом бросали и уходили, возвращаясь снова, моля о пощаде. Ты прощал их и оставался один, одному легче. Что легче? Не знаю … Поверить … в любовь снова, и может в последний раз и навсегда, до самой смерти? …А ложь и смерть не смогут разорвать узы настоящей любви, потому что любовь – есть Бог, а любовь есть в каждом человеческом сердце, только надо уметь заглянуть в него, в его глубину … И открыть ключиком этот замочек, и не поломать ни ключ, ни замок …

… Я выехал из Армении в день своего сороколетия. На душе было грустно как никогда, я боялся заехать в Краснодар, на могилу моей мамы… не знаю почему … Что-то сдерживало меня, какой-то необъяснимый страх … Наверное, что ее больше нет, и я никогда не увижу ее живой. Я просил перед Чехией отца не брать маму с собой в Краснодар, а он все-таки повез ее … Я не хотел никого, ничего видеть, пока не утихнет моя боль и пока не налажу свои дела … и я проехал мимо Краснодара. Поехал в Венгрию, словно парализованный судьбой.

… В Будапеште огромный крытый вокзал. В Информации понимали по-русски и подсказали, как доехать до другого вокзала, чтобы пересесть на поезд в Дебрецен, где находился лагерь беженцев. Уже стемнело. Проехав бесплатно в трамвае, я добрался до этого вокзала. Купил билет. Поезд через три часа. Присел на лавочку. Слышу русскую речь: на соседней скамейке говорили женщина с девушкой. – Где бы кофе выпить? – спрашивает. – Внизу есть кафе, – подсказал я. – Там и бутерброды и кофе, можете сходить. – Мы с вещами, неудобно… – Ну пойдемте кто-нибудь со мной, я вам покажу … Попутчица молодая встает, и тут я разглядел ее. Фигура – ничего, высокая, волосы светлые, лицо круглое. – Вы откуда? – спросил я. Ее. – Из Литвы. Еду в Италию… – А я из Еревана, а это твоя мама? – Нет, женщина из Хорватии домой, в Россию едет. К сыну в гости ездила, а там бомбежка … возвращается назад. – А в Италии уже были? – Один раз была, год назад, депортировали. – Тогда зря едете, – говорю, – если депортировали, то занесли в компьютер и не пропустят, назад вернут. – А что делать? – Поехали со мной в лагерь беженцев, все ж лучше, чем ничего. – Она думала, думала. – На всякий случай адрес оставьте мне, может пригодится… Мы выпили кофе в кафэ и принесли женщине. Она тоже поддержала. – Езжай в лагерь, если не выйдет… Девушку из Литвы звали Гетрия, но через минуту я забыл, впервые слышал такое странное имя. Чуть глупенькие глаза, пухленькие щечки, а остальное показала потом …

* * *

… С матерью у отца отношения стали натянутые. Мать работала, приходила усталая, готовила кушать. Отец где-то пропадал на машине, говорил, что подрабатывает, однако денег что-то приносил мало. Говорил, – машина портится … Сестра Света окончила школу. Поступила в педагогический институт, на отделение дефектологии. Их факультет должен был учиться в Москве. Справили вечеринку. Проводили, уехала учиться. Прошло несколько месяцев. Мама почему-то была сердитая. Плакала. – Что случилось? – Ничего. – Оказывается … соседи сказали, что отец ходит к какой-то женщине через дом, у которой муж умер и трое детей. – Да не может быть, наврали наверное соседи… – Я сама видела их в его машине … а как я или ты попросим – то времени нету, то бензина. – Успокойся, я сам поговорю с ним. Мама сказала, – Нет, я сама … Вечером они поругались. Отец орал, – Тебя еще не хватало, где хочу, там и бываю. – Хотя бы соседей постеснялся, детей. – Да пошли вы … надоели все. – Я вмешался, – какого черта дурачишь, или живи там или здесь. – Это не твое дело, сам бросил свою семью…

… Вообщем еще несколько дней продолжалось. Поспит, приходит, поест и уходит. Все были нервные … бабушка плакала. Приехал двоюродный брат мамы Юра, поругался с отцом. Ничего не помогло, он хотел и тут и там…

… Ночью, после ссоры, отец ушел, мама не закрыла дверь, а я встал, закрыл и не вынул ключ. И все не мог заснуть, если постучит – открою. В два часа ночи раздались шаги отца, я мог их узнать из тысячи. Он просунул ключ – ключ не зашел. Повернулся, ушел, не постучал. Утром маме сказал. – Я ночью не пустил его, пусть идет там живет. Раз не хочет – пусть будет так. – Мама молчала, потом заплакала. – Бросил семью … ради чужих детей … Любит, говорит, но какая любовь. Деньги его нужны ей, а не любовь. Деньги кончатся и выбросит на улицу, так ему и надо будет… – Успокойся, может одумается.

… Как работать теперь с ним, смотреть в глаза, делать вид, что все нормально, хотя в душе боль …

* * *

… – Мариета, я ухом прислонился к твоему животу … Я слышал его, он топнул ножкой, мой и твой ребенок. – Наш ребенок. Мы уже решили, что если будет девочка, назовем Тамарой, как мою маму. Если мальчик – не решили пока. Схватки как-то у тебя начались сразу. Сначала один раз, потом через полчаса и минут через десять … Ты говоришь, – Не спеши … еще рано звонить. Но я минут через десять позвонил. Я поехал с тобой. В больнице сказали. – Наверх нельзя. Жду внизу. Через час вышли медсестры радостные. Магарыч сделал. Сказали девочка. Поехал радостный домой. Приехал Варик, брат Мариеты, отметили с ним. Собрал передачу и поехал к тебе. Ты, бледная, сверху смотришь на меня … Я кричу что-то … Ты показала комочек – нашу дочь. – Я назову ее Томой, – крикнул я. Ты радостно улыбаешься.

… Поехал к тестю, с ним выпили. Сообщил ее сестрам – они поехали к Мариете. Дома выспался. Надо на работу – магарыч друзьям. Зашел в гараж, сказал и отцу.

* * *

… За тобой поехали с мамой на Юриной машине. Мама прижала Томочку к себе. А мы с тобой сидели сзади. Приехали домой. – Больше не буду рожать, – говоришь ты. – Это такая мука. – Пока не родишь сына, не отстану… – А если будет дочь? – Во что веришь, то и будет… – Начал ей доказывать, что в одной книжке прочитал, что раньше, перед войной, когда народ знал о ней, рождались почти все мальчики, значит возможно: во что веришь, то и будет.

* * *

… Что мне нравилось в тесте – что он и на похоронах, и на свадьбе любил произносить торжественные тосты, ровным голосом, как оратор. Почти везде, где бывает, исполняет роль тамады. Его слушают люди, едят, он снова выпьет и говорит. Полная противоположность мне – я не люблю много говорить. И вообще, шумные веселья не люблю. Смысл моей жизни – Ты и Я, остальное – быстротечно …

* * *

… Бабушка Люба за дедушкой смотрела больше пятнадцати лет – как парализовало. Весь скрученный был. Потом понемногу стал вставать, ходить сам, опираясь на костыли. Иногда спускался во дворик, посидеть на лавочке, поругать детвору … Иногда с ним сидели на балконе, и он рассказывал мне, каким был воякой.

… Деда я любил, в детстве он водил меня гулять с собой. Себе покупал пиво, а мне – мороженое. Я купался в бассейне перед химкомбинатом, где собиралась детвора. Счастливое детство не омрачало даже пыль и газ химкомбината, от которых слезились глаза … И взрывы, от которых вылетали окна, и небо заливалось заревом пожара. Мы бежали с ребятами к химкомбинату и смотрели, как подъезжали пожарные машины. Пожарники разматывали шланги, и пенящая струя боролась с огнем. Он колыхал неукротимо и его с трудом удавалось потушить, а иногда снова раздавались взрывы. Гибли пожарники, рабочие, раненых вывозили машины скорой помощи и обратно неслись назад …

… Жизнь наша – на что она похожа? На кино может быть? Каждый день – это кадр пленки, который неясен нам, так как ночь прерывает его, потом в проекторе все сливается в одну движущуюся линию и лишь в конце фильма постигаешь его суть, глубину, гениальность, быть может…

* * *

… Я ехал в Дебрецен и вспоминал Мариету – как она изменилась и охладела ко мне. Каждый день проводила со своей подругой Лилей и не спала со мной в одной кровати … И в комнате не было нигде фотографии мамы в черной рамке.

А перед отъездом сказала. – Спи с кем хочешь, только деньги домой присылай. Тяжело на душе также от того, что не побывал на могиле мамы… Вот и Дебрецен, чем-то напоминает Словакию, чисто, спокойно. двое ребят молодых, лет двадцати пяти, Айк и Алик. Познакомились. А еще девушка Ира и молдаванин Сергей. Достали вина, выпили … Я вспомнил про девушку Гетрию. Как она? Доехала до Италии?

… Через несколько дней я дал интервью в полиции. Странно, в Венгрии полицейскую женщину звали Тропик, а в Чехии – Макдональдс. Прямо экзотика какая-то. В вошел во двор, когда увидел тебя, Гетрия. Ты шла с полицейским в карантин. Я за ней. – Привет! – Привет… – глядит испуганно. – Меня с Кроватии и высадили. “С какой кровати?” – думаю. Оказалось, в Хорватии ее высадили, транзит визы не было … и без денег добралась сюда. Вспомнила про адрес, что ей дал.

… Айк появился с Аликом. – Видел новую девушку? – Видел, она моя знакомая. – Познакомишь?…

… Ее поселили рядом с девушками югославками. Какая ты была, Гетрия Покиннайте? С внешней стороны – все о’кей, немного нервная, немного перепуганная, немножко психованная, немного веселая … всего понемножку от женщин, с которыми раньше встречался … Мы подружились. Ходили в столовую вместе, гуляли вместе. Сначала редко, потом немножко чаще. Вообщем, через несколько дней стали друзьями … Я по-дружески предложил – как освободится маленькая комнатка, давай вдвоем займем, хоть будет веселее… Она согласилась …

… Дьявол непобедим – я усмехнулся. Но дьявол не есть создание Божье? Он же Его заблудший сын…

… Нет, в вспомнил, по-моему ты, Гетрия, вышла, чтобы проводить меня, и я отдал тебе ключи. Потом просто оглянулся … Странно, окно, в которое обычно мы лазили в огород, было забито досками. Плохая примета, Придется через другие ворота лезть. – Я знаю где, – сказал Айк Алику. – Пошли … Дошли в дальний конец лагеря, оглянулись – никого. Я говорю. – Полезу, а вы за мной. Айк доской приподнял колючую проволоку, которая проходила по всему бетонному забору, вокруг лагеря, и я пролез под нее. – Давай авоську, – крикнул я Алику, лежа на стене. Он подал мне авоську, я просунул ее под проволокой и спрыгнул на асфальт. – Давайте быстрей, – крикнул я им … Машина выехала из-за угла – полицейская машина. – Не прыгайте! – крикнул я в воздух, по-армянски. Они за стеной затихли. Машина дала задний ход. Вышли полицейские, что-то спросили. – “Мунка” – говорю, – Работа. – Показал пакет, в нем консервы, трико … Они позвонили куда-то из машины. Отпустили. Машина уехала. – Странно, – подумал я, – не в полицию, не в лагерь, а отпустили. Крикнул ребятам, – Лезьте. – Алик перелез. – А Айк? – Пошел через проходную. Мы пошли на остановку. – Айк продет провожать, – сказал Алик. – С венгеркой, своей подругой… – Подождем лучше их на вокзале, они сами приедут туда. – На вокзале купили билеты до Будапешта и присели на лавочку. Приехал Айк с подругой и фотоаппаратом. Сфотографировались …

… Я так и не успел изучить венгерский, как Айк. Вспомнил почему-то площадь, оттуда ходил звонить Мариете. Был у них – праздник наверное … Одетые в черные костюмы молодые люди с сотовыми телефонами, суетились перед площадью, ожидая кого-то. Было в них что-то театральное, словно акт из какой-то пьесы … без главного героя. Да и Вестерн Юнион что-то тянул с переводом денег…, а камера наблюдала за нами, пока я с Аликом ожидали, а девушка-телефонистка не могла соединиться с Арменией Европа все-таки… В конце длинной улицы разыскал лагерь беженцев – в бывшей советской военной части, огороженной стеной. Приняли. Отвели в карантин. У ребят из Югославии спрашиваю. – А с Армении есть беженцы? – Есть … есть … Позвали. Пришли двое ребят молодых, лет двадцати пяти, Айк и Алик. Познакомились. А еще девушка Ира и молдаванин Сергей. Достали вина, выпили … Я вспомнил про девушку Гетрию. Как она? Доехала до Италии? … Через несколько дней я дал интервью в полиции. Странно, в Венгрии полицейскую женщину звали Тропик, а в Чехии – Макдональдс. Прямо экзотика какая-то. В вошел во двор, когда увидел тебя, Гетрия. Ты шла с полицейским в карантин. Я за ней. – Привет! – Привет… – глядит испуганно. – Меня с Кроватии и высадили. “С какой кровати?” – думаю. Оказалось, в Хорватии ее высадили, транзит визы не было … и без денег добралась сюда. Вспомнила про адрес, что ей дал. … Айк появился с Аликом. – Видел новую девушку? – Видел, она моя знакомая. – Познакомишь?…

… Ее поселили рядом с девушками югославками. Какая ты была, Гетрия Покиннайте? С внешней стороны – все о’кей, немного нервная, немного перепугання, немножко психованная, немного веселая … всего понемножку от женщин, с которыми раньше встречался … Мы подружились. Ходили в столовую вместе, гуляли вместе. Сначала редко, потом немножко чаще. Вообщем, через несколько дней стали друзьями … Я по-дружески предложил – как освободится маленькая комнатка, давай вдвоем займем, хоть будет веселее… Она согласилась …

… Дьявол непобедим – я усмехнулся. Но дзявол не есть создание Божье? Он же Его заблудший сын…

… Нет, в вспомнил, по-моему ты, Гетрия, вышла, чтобы проводить меня, и я отдал тебе ключи. Потом просто оглянулся … Странно, окно, в которое обычно мы лазили в огород, было забито досками. Плохая примета, Придется через другие ворота лезть. – Я знаю где, – сказал Айк Алику. – Пошли … Дошли в дальний конец лагеря, оглянулись – никого. Я говорю. – Полезу, а вы за мной. Айк доской проподнял колючую проволоку, которая проходила по всему бетонному забору, вокруг лагеря, и я пролез под нее. – Давай авоську, – крикнул я Алику, лежа на стене. Он подал мне авоську, я просунул ее под проволокой и спрыгнул на асфальт. – Давайте быстрей, – крикнул я им … Машина выехала из-за угла – полицейская машина. – Не прыгайте! – крикнул я в воздух, по армянски. Они за стеной затихли. Машина дала задний ход. Вышли полицейские, что-то спросили. – “Мунка” – говорю, – Работа. – Показал пакет, в нем консервы, трико … Они позвонили куда-то из машины. Отпустили. Машина уехала. – Странно, – подумал я, – не в полицю, не в лагерь, а отпустили. Крикнул ребятам, – Лезьте. – Алик перелез. – А Айк? – Пошел через проходную. Мы пошли на остановку. – Айк продет провожать, – сказал Алик. – С венгеркой, своей подругой… – Подождем лучше их на вокзале, они сами приедут туда. – На вокзале купили билеты до Будапешта и присели на лавочку. Приехал Айк с подругой и фотоаппаратом. Сфотографировались …

… Я так и не успел изучить венгерский, как Айк. Вспомнил почему-то площадь, оттуда ходил звонить Мариете. Был у них – праздник наверное … Одетые в черные костюмы молодые люди с сотовыми телефонами, суетились перед площадью, ожидая кого-то. Было в них что-то театральное, словно акт из какой-то пьесы … без главного героя. Да и Вестерн Юнион что-то тянул с переводом денег…, а камера наблюдала за нами, пока я с Аликом ожидали, а девушка-телефонистка не могла соединиться с Арменией…

* * *

… Что можно сказать о первых сексуальных влечениях? … С чего они начались? Когда мальчишками, собравшись в круг, показывали друг другу свои члены? Сжимая руками, чтобы выросли побольше? Как утверждали более старшие мальчики. Или с рассказов, как трахаются взрослые? А может с подглядывания в бане за голыми женщинами? Или когда соседские девочки снимали свои трусики и показывали, что у них между ногами, а мы – им? Или стискивания их за попки, в невинных играх в прятки… Это влечение к девочкам и чтение книг преобладало над всеми моими желаниями, и даже в школе я учился плохо, было неинтересно. С детства увлекался приключенческой литературой, фантастикой и историческими романами, потом перешел на Мопассана и Бальзака … Шло время. Советские пионеры маршировали по улицам. Комсомольцы-отличники и отличницы получали пятерки по физкультуре, а Гоги, наш пионервожатый, маленький взрослый мужик, в пионерском галстуке, застукал нас с Ритой, когда мы разглядывали игральные карты с фотографиями голых женщин. Разразился скандал, вызвали родителей, а меня не приняли в пионеры. Это меня не огорчило. Гоги карты отобрал и оставил себе.

… Спортом занимался, вернее пытался заняться несколько раз. Сначала плаванием, где познакомился с Сергеем. Он, в отличие от меня, был “чистым” армянином, и мать, и отец – армяне, но знал только русский. Он приехал из Грозного. Он собирал марки, и я тоже. Я его пригласил к себе на день рождения домой. Потом он – на свой день рождения. Он жил только с матерью. Мы долго не виделись, поссорились из-за ерунды. Встретились только, когда он отслужил в армии. А меня комиссовали по болезни. В классе сдружились я, Гена и Роберт.

… Однажды приехали ко мне в бараки подглядывать в бани. Один стоял возле входа, а двое по очереди подглядывали… в дырочки… в дверях. Генка осторожно выдавил бумажку и прильнул к дырке. – Ух… какие … телки… – Я прильнул тоже. Две молодые девушки вытирались после душа … между грудей … между ног … Они были прекрасны. Красивые тела … Генка от возбуждения крикнул. – Мать … вашу … какие… – Послышались где-то шаги. – Сторож наверное. Мы бросились в рассыпную. Перед глазами остались эти обнаженные тела … От чего сердце так учащенно бьется, когда подглядываешь, наблюдаешь или влюблен? Играя в прятки, я заглянул в чужое окно – женщина мыла ноги, и обнаженные бедра возбудили меня.

* * *

… Отец отправился на заработки в Россию, в Пензенскую область, а летом я, Света и мама поехали к нему в деревню. С местной детворой я быстро сдружился, ходили купаться на речку. Там много было девчат. Прижимались, смеялись… Ходили вечером в клуб на танцы … Без танцев – Россия не Россия…

… На танцах познакомился с одной девушкой – Леной, русской из Баку. Проводил ее до дома, обняв за талию. Поцеловал в губы. Вот все, что осталось в памяти о первом поцелуе.

* * *

… У одного профессора, в книжке “Жизнь после смерти”, прочел, что многие, испытавшие клиническую смерть, видели одни и те же видения. Что тело остается без души – они видели тело свое извне … и летели по тоннелю к светящемуся существу. Это существо поясняло им, что в жизни сделали не так … Они видели свою жизнь по кадрам, от начала до конца… Для чего? Может, если станут мудрее – в новой жизни исправят свои предыдущие грехи…? Не знаю… Ведь родившись, ты – новое мышление в новой среде … И любишь кого-то другого. Может найдешь ту, которую не успел найти в предыдущей жизни? А найдя, узнаешь ее… или пройдешь снова мимо. Как может, не однажды, проходили мимо друг друга, я и Мариета … Мы искали себя сквозь время … и нашли, а может еще нет? …Ты не говоришь часто “люблю”, почему не знаю тебя? … Нет… знаю … Ты любишь меня … Тогда почему ты молчишь?.. – Ты забыл, что я уже говорила тебе… – Да, забыл… – Ты не оценил этого слова. – Но разве любовь требует оценки? – Это ты сказала или я? – Ты была не такая, как всегда, когда я приехал из Чехии, год разлуки изменил тебя. Ты стала холодной. Ты играла роль. – А как я играла? – Не хочешь спросить, как я догадался? – Нет, не хочу… – А то бы я тебе сказал… Что охают душой и телом, а не ртом. – И тебе не провести меня …

* * *

… Но тогда я этого не знал … Чего не знал? Что у меня родится сын. Предполагал, надеялся, ждал … Бабушка говорит, – внучека увижу, умру… – Куда ты спешишь, бабуля… – Одной скучно, дед уже несколько лет как умер… – Переходи к нам. – Да я вас теснить буду. – Не будешь. – Нет, пока не хочу. …Кто-то нагадал нам. – Будет сын. – Как назовем? – спрашивает Мариета. – Не знаю … лучше не загадывать. – А если девочка? – Сама назовешь. – Родился сын. Я был рад, как никогда, решили назвать Давидом, в честь отца бабушки Любы, своего прадеда, который воевал еще в войне России против турок, в Армении. Он приезжал к нам в гости, когда мне было лет шесть, и я помню его добродушное лицо.

… Давид родился смуглым. Загоревшим, шутили мы…

* * *

… Мы поселились с Гетрией вместе, в освободившейся маленькой комнатке, без окон, но с дверьми… Ты потеряла свои джинсы, после стирки… или их украли… и я дал тебе свои рейтузы. Я делаю тебе массаж, потрясающий массаж, а пальцы скользят тебе под трусики, но ты дико орешь. – Не надо… – Ты что, больная?! Молчит. Снова пытаюсь – снова кричит. Надоедает. – “Нет, определенно у тебя не все в порядке”… Делаем вид, что ссоримся, но утром – снова дружба. У нее пропадает с каждым днем аппетит. – Если б занимались сексом, был бы и аппетит. – Она молчит. “Дурацкий характер”… Мы расстелили одеяло под деревьями, на солнышке. Весна, апрель… Гетрия села, я прилег … Люблю на траве лежать… Снял обувь …

– А почему один приехал? – Да жена не захотела дом продавать, а работы нет, вот и пришлось одному. Скорей бы работу найти, семье деньги выслать надо … А у вас в Литве как? – Легче, чем у вас, и безвизовый режим, сделали во все страны мира … почти. – Расскажи про себя, любила кого-нибудь? – С матерью в шестнадцать лет я поругалась … Был у меня парень, напились с ним. Трахнул меня… Я не хотела, была до него девушкой. Он повалил меня, а я была пьяная … Под руку мне попалось острое стекло, я порезала его. Прибежала домой, вся блузка в крови, ничего не помню … Мать плачет, отвела меня к психиатру … Я поссорилась с ней и уехала в Каунас, поступила на заочный, в институт. Изучаю итальянский. У подруг фирма – девочки по вызову. После перестройки – свобода проституции… Подруги из Белоруссии, девушек провозили через границу в Литву, нелегально. А я присматривала за ними. Если кто скандалил, я порядок наводила. Однажды вызвали – приехала. Мужики пьяные, без штанов, девки орут. Всех выгнала, с девками поругалась. А одна девушка в окно выбросилась. Насмерть. Следствие началось. Я уехала в Италию и вот приехала … Мать денег вышлет – уеду, друзья заждались. – А в Италии была уже? – Да, два раза. – Один раз поехала с фирмой в Швейцарию, работать в баре ночном, танцовщицей. Мы должны были привлекать клиентов, а они покупали шампанское, танцевали с нами. Паспорта находились у хозяйки. Однажды с хозяйкой поругалась, плюнула на контракт и деньги и, забрав чемодан, пошла через границу пьяная, в Италию. Пограничник молодой. – Ты куда? – Я махнула, – Туда – и пошла… Пьяной море по колено …

… В Италии сидела на лавочке, не знала куда идти. Одна женщина пригласила к себе, я у нее пожила с месяц. Сын ее за мной ухаживал, но я перешла от них к его другу, работать … в пиццерии, официанткой. Однажды друзья, пьяные, стали приставать ко мне, хотели трахнуться. Я пошла в полицию и заявила, что они меня хотели изнасиловать. Хотела деньги с них содрать. Даже в газете местной про это напечатали. Потом та женщина пришла, ее сын тоже был среди них, и попросила, чтобы я взяла заявление назад. Я забрала, меня депортировали … Вот такая история. Подошла Ира, которая живет с молдаванином. – Ну как? – спрашивает. – Молодожены… – Никак, – говорю, – Гетрии нельзя … она девочка… Ира смеется …

* * *

В Будапеште пешком дошли до автостанции. Автобус через Гер до границы был в 19 часов. В запасе часа три оставалось. – Пошли в парк, – говорю Алику, – там отдохнем, а то здесь проверить могут. – Обходим автовокзал. На перекрестке полицейский скользнул взглядом по мне. Мы завернули за угол, в парк. – Давай присядем. – За нами какой-то парень идет, – сказал Алик. Пошли в дальний конец … Сели на лавочку. Рядом девушка с парнем целуются… – Шлюха, – выругался Алик. – Почему? – При людях целуются… – Ну и что, трахнуться надо ж, где-то? …