Эти Дети

– О чем ты?

– Рита – новая жена Майка, вы не слышали?

Девушки переглянулись и помотали головами.

– Она там всё перевернула. Дети под строгим контролем, муж тоже, а о прислуге и говорить нечего… – он помолчал, потер, щурясь, затылок и продолжил, – Дети не выдержали и, видимо, ушли. По крайней мере, так считает их отец… Мы обошли весь лес, потеряли треть отряда, но ребят не нашли. Думали, они могли бежать сюда. Но на дворе ночь, нужно было где-то остаться, вот мы и оказались тут по совету полицейского…

В полной тишине догорал фитиль свечи. Лицо Киры, то ли от света, то ли от эмоции покрыло морщинами и вытянулось. Под её темными глазами проявились тёмные пятна. Вдруг она открыла рот и громко вобрала в себя воздух, от чего её пухлые щёки втянулись. По щекам девушки потекли холодные слёзы крупными каплями. Сравнить их можно только с ливнем, разошедшимся в засушливом районе. С губ слетел болезненный стон:

– Что нам делать, Господи! – она закрыла лицо руками, – Что делать… – прошептала она в пухлые белые ладони.

Диана принялась успокаивать подругу, но сама не могла сдержать слёз. Эндрю вышел на улицу, достал пачку сигарет, купленных на всю поисковую группу, и выкурил сигарету, выпуская густые клубы дыма.

Когда Лариса и Роджер вернулись в домик, Элизабет сидела у окна и, напевая какую-то грустную мелодию, смотрела вдаль. Эрика нигде не было видно.

– Где красавчик? – спросила Лара, переступая порог и оглядывая помещение. Элизабет встала со стула и улыбнулась новым знакомым, при этом уголки её губ нервно дёрнулись:

– Он пошёл к реке.

– Сказали бы нам, мы бы принесли воды, – сказала Лара и швырнула на стол огромный кожаный мешок.

– Что это? – спросила Элизабет. Подойдя к столу, она осторожно отогнула край мешка, – Кто это? – вскрикнула она и отпрыгнула обратно к окну, зажимая нос рукой. Из мешка тонкой струей потекла густая бордовая кровь. Роджер взял мешок и выставил его на улицу.

– Сегодня на ужин жарим мясо! – рявкнула Лара, присаживаясь за стол, где уже стояли две зеленые фарфоровые тарелки, – Возле леса всегда пасётся какая-нибудь живность.

– Вы сами это сделали? – чуть не плача пролепетала Элизабет, подняв от удивления брови.

– Нет, конечно! Коровы обычно мёртвыми пасутся! – вскрикнула Лара, собрав густые брови на переносице, – Не думала, что ты настолько недалёкая! Думала, ты притворяешься! – она вскочила со стула и собрала волосы в хвост, – Ро, ты уверен, что нам стоит с ними оставаться? – Лара развела руки в стороны и рассмеялась, – Даже я умнее её буду!

Очевидно, Лариса ожидала, что ответа от брата она не получит – он был слишком вежлив. Поэтому, как только её бледные губы сомкнулись, она выскочила за дверь. Роджер подошёл к Элизабет.

– Куда она пошла? – спросила Лиза, наблюдая, как тёмная фигура, стремительно двигаясь в направлении выхода из леса, пинала по пути палки и обламывала ветви сухих кустов.

– Нагуляется – вернется, – спокойно промолвил Роджер, – она всегда так.

Элизабет повернулась к нему лицом и стала разглядывать. Его лицо выглядело так, словно художник отвлёкся во время написания его лица и забыл что-то изобразить. То ли это было из-за его необъятных щёк, то ли из-за очень маленьких тёмных глаз, то и из-за низкого лба, половину которого закрывала густая чёлка, не шедшая его форме лица, но бывшая в то время очень модной. Мальчик тоже рассматривал новую знакомую.

– Сколько тебе? – внезапно спросил он, когда заметил, что молчание становилось неловким.

– Пятнадцать, – ответила Лиза, – как и Рику.

– Вы брат и сестра? – спросил снова мальчик, присаживаясь на стол.

– Не садись, я тут стол накрыла! – когда она возмущалась, нос ее морщился, и веснушки собирались так близко друг к другу, что должны были уже слиться в одну крупную родинку. Элизабет увидела, что Ро смущённо отошёл от стола, и добавила, – Вообще-то, моя очередь спрашивать.

Роджер одобрительно кивнул и, улыбнувшись, присел на стул.

– Откуда вы на самом деле?

– Мы рассказали вам только то, что сами о себе знали, – ответил Роджер и поправил челку, что намеревалась закрыть глаза. А вы?

– Мы тоже вам не врали, – солгала Лиза. Воцарилась тишина. Стало слышно, как за окном шуршит листьями кто-то, приближающийся к домику. Лиза перевела глаза на пол и снова увидела пятно, – Это вы… – начала она, но в комнату вошёл Рик:

– Я принёс немного воды и вот, – он протянул Элизабет в одной руке ведро воды, в другой – букет ярко-оранжевых мелких цветов на тонких стеблях. Их бутоны были ещё не раскрыты, но аромат уже тянулся по всему дому. Волосы Рика были разлохмачены, но это делало его только привлекательнее. Он улыбнулся Элизабет глазами, она засмущалась, и кожа её побледнела.

– Спасибо, Рик, – тихо шепнула Элизабет и, приложив руку, в которую она вложила букет, к груди, прошла с ведром воды в соседнюю комнату.

– Я бы тебя сейчас поцеловала, – думала девочка, – если бы только в комнате никого не было! Хотя, если бы в комнате была Лариса, я бы всё равно это сделала – назло! Но не при Роджере. Нет. Он меня пугает куда больше Ларисы, – Лиза поставила ведро на пол и поднесла бутоны цветов к маленькому носу, – Непременно бы поцеловала! – она рассмотрела цветы и пообещала себе, – В следующий раз – обязательно!

Войдя в комнату, она поставила цветы на стол в стакан.

– А пить из чего будем? – протянул Роджер.

– Из этого, – сказала только что вошедшая в дом Лариса и поставила на пол ящик, – здесь кое-какая посуда.

В ящике аккуратно лежал сервиз белой фарфоровой посуды: каждый прибор был завернут в отдельную бумагу, а тарелки были проложены тканью.

– Откуда это? – спросил Роджер, – Мы же договаривались! – за одну секунду он оказался около сестры и замахнулся на неё широкой рукой. Эрик схватил его за рубашку и оттянул назад:

– Ты что творишь! Она же девочка!

Эрик повалился на живот, Лариса рассмеялась:

– Когда ужинать будем? – она указала на ящик с посудой, – Там ещё есть немного овощей и фруктов. Я пойду разводить костёр.

Когда Лара вышла, Эрик помог Роджеру встать:

– Что это ещё за фокусы?

– Без дрессировки животные отбиваются от рук… – тихо ответил мальчик, глядя на Рика. На глазах его навернулись слёзы.

– Я бы вернулся домой, – думал он, – непременно бы вернулся! Даже мачеха бы меня так не расстроила, как это унижение перед чужими ребятами!

В полной тишине ребята вышли на улицу, где Лара уже развела костёр. Она тоже молчала. Огонь уже доел мелкие ветки и принимался обгладывать крупные поленья, облизывая их жёлтым языком. Угли чернели в самом центре костра, куда Эрик бросал мелкие еловые ветви, сгорающие за секунды. Небо темнело и накрывалось тучами, как одеялом, когда ребята возвращались в домик с приготовленным ужином. На палках были зажаренные куски говядины и овощи, а на одной из тарелок лежали вымытые фрукты. Элизабет несла большую миску с прокипяченной водой.

– Мы за всю жизнь столько мяса не съели, – думал Рик.

Роджер почти ничего не съел, но выпил больше всех воды, а Лара доела порцию брата.

Всё время, пока ребята сидели за столом, Элизабет пялилась на пятно от крови на полу, но никто этого не заметил.

– Это тоже от говядины? – думала она.

На полу, в противоположных углах, они расстелили тряпки, в которых лежала посуда, и отдали каждой из сторон по подушке. В одном углу на подушке лежал Эрик, а на его руке, отбросив вверх рыжие кудряшки, уже дремала уставшая за день Лиза. В другом – порознь лежали брат и сестра: Лара занимала большую часть спального места и замерзшая потихоньку пододвигалась к храпевшему брату.

Ночью Элизабет вышла на улицу. Одеяло сползло с неба, и она могла разглядывать созвездия. По правде говоря, она ни одного названия созвездия не знала, но ей очень нравилось объединять звезды в причудливые фигуры и узоры. Висевший над головой белый месяц освещал лицо девочки, и веснушки словно пропадали. Вдруг по щеке проползла слеза, оставляя за собой мокрый солёный след. За ней поползла еще одна, и еще, и еще… Элизабет плакала, но сама не знала, от чего. То ли от того, что не знала созвездий; то ли от того, что Лара была с ней так груба; то ли от того, что скучала по библиотеке и городским тайнам; то ли от того, что не поцеловала Рика…

Но читатель должен знать, что была и ещё одна причина, отвлекающая Лизу от снов. Она сама была этой причиной.

– Как я могу знать себя, – думала она, – если я не имею ни малейшего понятия о том, кем были мои родители? Или, может, они до сих пор живы…

Когда такие размышления окутывали голову девочки – не важно, была ли подушка под её головой, или звездное небо отражалось в слезящихся голубых глазах – она представляла, кем бы могли быть её родители.

– А вдруг, они очень богаты! – думала она тогда, рассматривая в воображении картинки, где рыжеволосые мужчина и женщина сидят в огромном доме напротив камина, – И скоро они приедут и заберут меня в свой огромный дом в другой стране! Я буду носить пышные платья и роскошные прически, а по вечерам давать балы… Или, может, они путешественники! – тогда она видела отца за штурвалом корабля, а маму, заглядывающую за горизонт у кормы, – Мы бы обошли весь свет! Я бы побывала по всей планете.

Но реальность всегда брала своё.

– Мир так сложен, они могут быть уже и не живы вовсе. Или быть бедняками, что прячутся в подвалах городских домов, – плакала девочка.

Но как бы суров ей ни казался мир, какой бы она ни представила судьбу своих предков, каждое утро она старалась улыбнуться другу, чтобы казаться намного сильнее, чем она есть. И каждый раз у неё получалось.

Когда Рик проснулся, по его коже бегали мурашки.

– Ночью было прохладно, – думал он, – Нужно утеплить домик или скорее идти дальше.

Ноги подняли Эрика с постели и понесли к окну. На улице не было ни дыма, ни тумана, но ели стояли серые. На небесном поле облака собирались в крупные стога и чернели. Белки прятались в дупла, собирая по дороге какие-то погнившие шишки, а птицы спустились с верхних веток и блуждали между деревьев, ожидая, что вот-вот дождевые червяки покажутся из-под земли.

Настроение мальчика окрасилось цветом дня за окном, но стоило ему взглянуть на спящую Элизабет, как пасмурной погоде тоже находилось место в мире.

– Можно будет на днях грибы поискать, если завтра всё же солнце выглянет, – решил мальчик.

Ночью, вернувшись в домик, Элизабет свернулась в комок и придвинулась к другу, чтобы холод не смог добраться и до неё (Эрик в свою очередь несколько раз просыпался, чтобы проверить, что подруга не замерзла и спит). И утром, когда Рик проснулся, Элизабет начала мёрзнуть, что и заставило её открыть глаза.

– Эрик, – прошептала она, оглядев комнату, – где они?

Эрик обернулся. В углу, где спали Лариса и Роджер, лежало аккуратно сложенное покрывало и измятая подушка.

*ПРОШЕДШЕЙ НОЧЬЮ*

– Она, кажется, уснула, – прошептал кто-то в темноте. Массивная тень приподнялась от пола, – Ты уверена, что нам стоит уходить сейчас?

– Обговорим на улице. Ещё проснуться… – послышался шёпот в ответ, затем поднялась ещё одна тень поуже и направилась, пригнувшись, к выходу. Через несколько секунд по лестнице спускались Роджер и Лариса. Лица еле можно было разглядеть – на небе показались облака, поочередно перекрывающие лунный свет. Распущенные тёмные локоны Ларисы развевались на сквозняке.

– Ну и холод! – воскликнул Роджер, спустившись с дерева.

– Тише ты! – шикнула на него сестра, озлобленно сверкнув темными глазами, и, убедившись, что из окна домика, висевшего над их головами, никто не выглядывает, скомандовала, – Бежим!

Роджер схватил сестру за предплечье, сильно стиснув его пальцами:

– Сначала выкладывай план! – громко говорил он.

– Тише! Они проснуться – никакой план нам уже не поможет! – она жалобно взглянула на брата, но тот не разжал пальцев, но решил оставить след от ногтей на нежной коже сестры.

– Хорошо, – сказал он резко. Он громко выдохнул через широкие губы, – Убежим до них, – он указал пальцем на стоящие вдалеке три ели, которые росли так близко друг к другу, что их можно было принять за одно дерево, – Там ты расскажешь мне план. И только тогда я буду согласен с тобой бежать.

Не раздумывая, девочка наклонила голову вперед, в знак соглашения. Было слишком темно, чтобы брат заметил, что глаза Лары наполнились влагой. Она рывком провела кистью свободной руки по глазам и озлобленно посмотрела на угнетателя:

– Ну, мы идём, или так и будем тут торчать?

Широкие ступни Роджера направились в сторону указанного им места, где должен был раскрыться план сестры. Роджер бежал так быстро, что Лара еле поспевала за ним. Ей становилось душно в лесу, полном чистого воздуха, и жарко в ночную летнюю прохладу. С каждым шагом девочка чувствовала, как силы покидали её тело через ноги, уходя в землю. Она смотрела, как опавшие с ветвей елей коричневато-рыжие иголки впивались в её босые ступни. Когда они добежали до трёх елей, Роджер прижал сестру к стволу одного из деревьев. Он отпустил её руку, где остались продавленные тёмные следы его широких ногтевых пластин, и обе тяжёлые руки положил на её худые плечи, словно хотел, чтобы тело сестры слилось с чернеющей корой. Если бы вы смотрели на них в этот момент, вам бы показалось, что Лара мгновенно похудела и уменьшилась в росте, волосы её поблекли; вам бы непременно показалось, что кости её со скрипом громко хрустнули, бросив по лесу громкие раскаты эха.

– Что я говорил о воровстве? – тихо начал Роджер.

– Я так больше не буду, – ещё тише сказала Лара.

– Ты говоришь так каждый раз! – Он взглянул ей в тёмные глаза, но заметив слёзы в потускневших глазах, стал рассматривать ветви елей, – И каждый раз снова воруешь… – шепотом добавил он. Лара молчала. Страх обрушился на неё, словно бы его вылили на её голову из ведра.

– Выкладывай! – вскрикнул Роджер. Он был похож на медведя. Лара попыталась вырваться из плена, уперев руки брата в его грудь, но оттолкнуть его – не хватило сил. С губ девочки слетел тихий глухой стон. Он долетел лишь до ушей брата и потонул в ночном холоде, словно лес поглотил его.

– Нам нужно идти, если ты ещё хочешь жить… – пролепетал она, – Я хочу! Поэтому отпусти меня! – и она еще раз попробовала освободиться, но и это усилие оказалось бесполезным.

– Мне. Нужен. План, – отчеканил Ро, подавляя гнев.

– Мы бежим до реки. Там есть заброшенный домик. Наверное, лесничий…

– С чего ты взяла, что нам нужно бежать? Чем тебя не устраивает наше положение? – спросил мальчик и отпустил её, присел на одну из тянущихся к земле тяжёлых веток ели.

– Они нам врали! – вскричала она, – Неужели ты еще не понял? Их история такая же выдуманная, как наша!

Девочка села рядом с братом, положив обессиленные руки на рваные брюки:

– Переждём в том домике, за рекой. Через несколько дней Лиза и Рик уйдут дальше, а мы сможем вернуться и ещё какое-то время пожить без Риты, – закончила она. Лара встала и зашагала в сторону реки, собирая растрёпанные волосы в хвост. Внезапно её ноги отяжелели, и Лара упала. Роджер подошёл к телу сестры, без сознания лежавшему на тропинке. Он поднял её на руки:

– Хорошо, сестрёнка, – прошептал он, – пусть будет по-твоему. У меня тоже нет ни малейшего желания возвращаться домой.

В промёрзшем за ночь лесу шёл мальчик, неся на руках расслабленное тело сестры. Лунный свет освещал его зубы, показавшиеся в хитрой ухмылке.

Утром Лариса очнулась уже в домике за рекой. Она попыталась встать с кровати, но голова её была подобна железной бочке, в которой при малейшем движении сердился шторм. Поверье, если бы в вашей голове творилось то же самое, вам бы непременно казалось, что вы находитесь на огромной производственной фабрике, где извечно всё стучит и грохочет. Пересилив себя и шторм в голове, Лариса всё-таки села в постели и оглядела комнату. Всё было как в тумане: размыто и глухо. Возле выцветшего зелёного дивана, на котором девочка провела ночь (вернее, её часть), стояла табуретка и стакан воды. Лара спустила ноги с дивана, уперев ладони в матрас. Пружины больно впились в её руку. Она тут же прижала ладони к груди, вспомнив, как ночью так же вонзались в её руки ногти родного братца, но не издала ни звука. Исцарапанные еловыми ветками ступни ощупывали промёрзший деревянный пол – от холода становилось немного легче, мелкие порезы чувствовались гораздо меньше.

– Где он сейчас? – подумала она, протянув руку к стакану. Достать до него было не так-то просто – кисти дрожали и ныли. Когда же Лара всё-таки достала стакан и поднесла его к губам, она медленно проглотила немного воды. С губ по очереди сорвалось несколько стонов, разорвавших тишину. Все внутренние органы девочки словно встряхнули и заставили работать в каком-то другом порядке, так чтобы весь этот процесс приносил такое количество боли, какое мог вытерпеть только самый сильный человек. Стакан был брошен на пол: вода разлилась по полу и каплями растекалась по осколкам.

– А если он её отравил? – испугалась девочка, – От него можно ожидать всего!

Она попыталась встать с дивана, но ноги ещё не были готовы к этому. Лара упала на пол.

– Нужно непременно уйти. Переждать где-то или вернуться к тем ребятам.

Изо всех сил Лара стала отталкиваться ногами и руками, чтобы ползти. Пол был пыльный, и мелкий сор залетал в глаза и нос. Ларе понадобилось около пяти минут, чтобы пересечь небольшую комнату домика и оказаться у выхода. Она снова попыталась встать, и на этот раз ноги решили её послушаться. Лара медленно отворила дверь, та даже не скрипнула, словно была в сговоре с девочкой. Хромая, Лариса попыталась бежать и остановилась на берегу реки.

– Я не переплыву, – сказала он вслух и посмотрела на быстро убегающую воду, – меня снесёт течением.

Но другого выхода не было, и Лара медленно погрузила ноги в ледяную воду. Через несколько шагов по мелким камням, порезы начали кровоточить, окрашивая воду в пугающие оттенки розового и красного. Девочка сжала зубы и сделала ещё несколько шагов, но её окликнули.

– Лара! Вернись! Тебя снесёт течением! – крикнул Роджер, – Ты погибнешь!

Он в несколько шагов преодолел расстояние, на которое его сестра потратила не меньше десяти минут, и осторожно взял её за руку. Лара обернулась. На её лице показались капли – то ли моросящего дождя, то ли слёз:

– Но если я вернусь, то ты сам меня убьёшь! – медленно произнеся эти слова, девочка успокоилась, – У меня нет выхода? – спросила она себя. Роджер ответил за неё:

– Ты совершенно права, сестрёнка. А теперь пошли – завтрак остынет.

Он потянул её за руку, девочка повиновалась, и они направились в дом.

Постель, на которой спала Лара, уже была сложена; осколки с пола исчезли, и осталось лишь размазанное пятно от воды на полу. Напротив дивана на табуретке стоял завтрак: в одну тарелку, на края которой опирались две вилки, были свалены несколько обуглившихся клубней картофеля, рядом стояли два стакана: один был с водой, другой был наполнен тёмной жидкостью. Лара подошла к дивану, рядом с ней стоял Роджер:

– Ну чего ты? Присаживайся, – он жестом пригласил её сесть на диван, а сам сел рядом на пол. Лара посмотрела на брата: ни тени того страшного выражения лица, какое было ночью, но что-то было пугающее в этой тщедушной доброте, – Я не лучший повар, как ты знаешь, но очень стараюсь! – он расплылся в добрейшей улыбке, когда кончики губ вот-вот должны коснуться ушей, и, взяв в руку вилку, разломал одну из картофелин пополам, – кажется, готова…

Лара тупо смотрела то на брата. Лицо его вытянулось за эти две недели, что они провели вне дома, щёки стали намного меньше, зато густо разрослись черные брови. Лара смотрела на парня, сидящего напротив, пытаясь осознать, как она могла попасться в эту ловушку. С самого её рождения Ро донимал её: сначала через родителей, выдумывая Ларе проступки; когда родители перестали строго наказывать дочь, Роджер решил прибегнуть к наказаниям сам. Он не раз бил сестру за те её грехи, которые рисовало его воображение. «Что мешало Ларисе рассказать всё родителям?» – спросите вы. Ответ очень прост: она любила его. Чувства её были такими сильными, какие может растить в себе только сестра. Поэтому Лара решила хранить в себе тайну Роджера. Чтобы родителей и прислугу не смущали синяки и порезы девочки, она стала чаще выбираться на природу, выезжать с отцом и его друзьями на охоту, дразнить собак, что бегали в их саду. Родители свыклись с активной жизнью дочери, хотя никак не могли понять такой резкой перемены. Лара стала грубее и мужественнее, а, подрастая, стала принимать побои как должное. Но лишь сейчас, когда в её голове чётко вырисовывалась картина, в центре которой стоял брат-маньяк, Ларе стало жутко (чтобы не сказать, что девочка сама позволила панике тяжёлой цепью, какой привязывают к будке охотничьих собак, сковать её тело).

– Приятного аппетита, сестрёнка, – Роджер также уставился на неё, – Еда не отравлена. Видишь, я же ем, – он демонстративно широко открыл рот и положил небольшой кусок, приготовленного им блюда. После чего Роджер взял вторую вилку и наколол на неё вторую половину разломанного клубня, – Не ресторан в Италии, понимаю. Но ведь и это есть можно!

Лара не шевелилась.

– Ладно, – выдохнул мальчик, осторожно положив оба столовых прибора в тарелку. Он тяжело выдохнул и сжал кулаки, – Поднимайся и проваливай, – шёпотом сказал он. Девочка всё ещё сидела неподвижно, – Скорее уходи. Я надеюсь, ты понимаешь, насколько плохо себя вела…

Глаза сестры расширились, она попыталась привстать, но упала обратно на диван, сокрушённая криком брата:

– Хочешь избежать наказания? Сбежать пытаешься? – он вскочил с пола и попытался схватить её за руки, но Лара успела увернуться и, скатившись на пол, побежала к выходу. Не стоит и говорить, что Роджеру не составило труда догнать сестру, – Ты же понимаешь, что тебе некуда бежать? – он ядовито ухмыльнулся, как змея, приготовившаяся впустить ядовитые клыки под кожу одной из своих невинных жертв, и, поймав сестру за ноющие кисти, раскрашенные зелеными синяками, бросил её на диван. Лариса грохнулась на старый матрас; её мышцы снова были встречены недружелюбными старыми пружинами, но девочка не издала ни звука, словно была готова к выходке братца.

Роджер сел около ног сестры и провел по одной из ссадин на ступне девочки:

– Ты не ударилась? – ласково спросил он шёпотом, словно спешил её пожалеть и утешить.

– Нет, – оборвала Лара, – Мне совсем не больно, – она пыталась встать, но спину свело, и её обмякшее тело снова повалилось на пыльный матрас.

– Хорошо, что от этого тебе не больно… – произнёс Ро, вставая с дивана, – У меня ещё масса планов! Ты даже не представляешь, что я для тебя придумал! – Он прошёл по комнате широкими шагами, – Раз, два… – считал он. Лариса села на диване и выпрямила спину, чувствуя, как скрипят рёбра:

– Как дела? – спросила она совершенно спокойно, – Выспался сегодня? – Лара пододвинула табуретку с завтраком поближе и, разломав одну из картофелин пополам, положила часть клубня в рот, – Готовишь ты, действительно, не плохо. Но я бы немного посолила.

– Здесь нет соли для картофеля, – сказал Роджер, удивлённо глядя на сестру, – Не привередничай.

– А для чего же есть? – улыбнулась Лара.

Роджер подошёл к сестре и замахнулся; рука рассекла со свистом воздух и встретилась с губами девочки:

– Я сказал: не привередничай, – повторил Ро, – так понятнее?

Лара взяла рукой ещё кусок картофеля и поднесла ко рту:

– Да мне и сразу было ясно, – улыбнулась девочка. От середины щеки и до самых губ тянулось краснеющее пятно, а на губах выступили густые бардовые капли, – Ты не хочешь доесть? – Она кивнула головой на оставленную братом картофелину. Брат сел напротив сестры, приземлившись на пол. Не отрывая горящих сумасшествием глаз от Лары, он медленно взял вилку и наколол вторую половину картофелины сестры:

– Знаешь, – сказал он, внимательно рассматривая завтрак со всех сторон, – почему я так мало ем с тех пор, как мы ушли из дома?

Лара наклонила голову к плечу и улыбнулась:

– Почему же, Ро?

Роджер снова посмотрел на сестру и взял стакан с водой.

– Ты мне расскажешь? – не унималась сестра, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, как дрессированная обезьянка перед зеркалом. Брат снова не ответил, – Ну чего же ты мол…

Роджер не дал сестре договорить:

– Я знал, что тебя это заинтересует, – сказал мальчик и, встав со стула, стал ходить перед диваном, – Люди всегда стремились достичь чего-то высокого: мы всегда стремились к искусству, науке, Богу… – он прикрыл рот рукой и посмотрел на сестру, убедившись, что она его слушает, – Ты следишь за моей мыслью?

Лара кивнула и положила за щеку кусок остывшего клубня. На языке был только вкус сажи, а в живот страшно свело, но девочка продолжала улыбаться брату. Тот продолжал: