Бывшая жена. Откровенная новелла о предательстве.

Роза Грей

Бывшая жена. Откровенная новелла о предательстве.

Последняя капля терпения

Я лежала на животе и тихо скулила. Придавливая меня всем весом, супруг похотливо раскачивался на моей спине, его дыхание обжигало затылок. Сложно сказать, что больше угнетало, тупая боль или унижение от того, что насильственные действия совершает самый близкий человек: уже третье воскресенье подряд Саша напивался, жестко избивал и брал меня силой. Причем выбирал для этого совсем другой путь… не тот, который задуман природой…

Я понимала, что завтра он будет просить прощения, этого больше не повторится и так далее. Но как только в глотку попадет алкоголь, начнет таскать меня за волосы, называть шлюхой, обвинять в несуществующей измене и моя попа снова окажется во всем виновата – это его “метод воспитания”. Макаренко, хренов.

И самое страшное, что все это происходило с шипованными насадками, которые созданы для каких-то пыток, а не для удовольствия. В процессе этого жуткого акта мне постоянно вспоминались различные порно-ролики с подобными экспериментами. Только в этих видосах участвуют женщины, которые изначально дали на свое согласие. Кроме того, они натренированы принимать в себя любые предметы. А меня к такому никто не готовил… скорее, напротив: мое отношение к использованию этого отверстия в сексе всегда было отрицательным.

Собственно, в традиционном отверстии тоже все полыхало от раздражения, ведь насадка-пытка изначально длительное время двигалась в нем… Странно, что у Саши вообще встал в таком пьяном состоянии. Возможно, его возбуждала моя покорность или собственное величие: справиться с хрупкой женщиной для таких, как он – предел мечтаний. Хотя раньше ничего подобного за ним не наблюдалось. Двадцать лет назад, когда я выходила замуж, этот мужчина был настоящим рыцарем и полноценно оправдывал свое имя Александр, которое переводится, как "защитник".

Черт его знает, сколько он выпил, но из-за опьянения не мог закончить, поэтому наши “развлечения” продолжались нереально долго. Ну, или мне так казалось. Постепенно ребра насадки становились более ощутимым. В некоторые моменты мне реально хотелось сдохнуть, лишь бы не испытывать эти ощущения. Я лежала щекой на подушке. Мое лицо расплылось в слезах и соплях… кажется, они были везде: на носу, губах, подбородке и наволочке. Внутри притаился крик отчаяния, готовый в любое мгновение вырваться на волю.

Но мне пришлось “убавить громкость”, чтобы не получить по голове. Она и так уже пульсировала от серии мощных тумаков. Наконец, Саша резко дернулся и замер, звериный стон накрыл помещение. Несмотря на страшное напряжение в заднем проходе, я испытала колоссальное облегчение от завершения этого ада. Казалось, что к тому моменту мое тело было на грани истерики.

– Ох! – Саша устало перевалился на спину и почти сразу задремал.

Беззвучное рыдание разрывало мое сердце на части, голова становилась горячей, но прервать приступ слез не удавалось. Шатаясь словно в тумане, я прошла в ванную и закрыла за собой дверь. Мое тело все еще дрожало от страха, по ляжкам щекотливо текли мужские ручейки, смешанные с кровью. Ничего подобного в нашей постели никогда не происходило.

– Твою мать! – изнемогая от наплыва негативных эмоций, я прижалась спиной к стене и сползла на корточки. Из меня непрерывно рвались неразборчивые хныки и мычания, приступ одышки заполнил легкие, в порыве горечи хотелось рвать на себе волосы. Да, это была настоящая истерика. Отчаяние и чувство безысходности сдавили горло.

Но вскоре мне удалось успокоиться и взять себя в руки. Других вариантов не наблюдалось, с этим надо было как-то жить. Я подошла к раковине и включила воду. В этот момент внутри поселилось страшное презрение к самой себе, словно все случившееся тяжелой виной лежит на мне, взгляд вдруг устремился в зеркало.

– Ты ничтожна, – сорвалось с губ.

И в этом был некоторый смысл. Я давно убеждена, что моя проблема заключается во внешности, ведь когда женщина молода и красива, ею восхищаются, дарят подарки, хотят оберегать, защищать и всячески заботиться. А что взять с меня, с 42-летней бабы? Мое тело теперь – частная собственность. Разумеется, мужская логика здесь проста: куда она, старушка, денется? Дал по башке и делай с ней все, что пожелаешь.

Нет, уродиной меня никто не считает, моя внешность вполне привлекательна и ухожена. Над нею я работаю уже несколько лет, с тех пор как поняла, что не молодею… мое худощавое тело прошло некоторый курс фитнеса, благодаря чему, стало крепким и подтянутым. Тогда же в голову пришло решение о смене имиджа: талантливый мастер салона красоты сделал мои волосы волнистыми и добавил к естественному черному цвету эффект пепельного оттенка.

Но меня очень смущают морщины на лице. Как мастера не боролись с этим, все без понта. И я уверена, что супруг подсознательно высказывает свое неуважение ко мне, как к женщине, именно из-за “несвежей” внешности. Конечно, только по пьяни… так устроен мужчина: красивая женщина для него цветок, за которого он хочет нести ответственность, а старые цветы уже бессмысленно поливать…

В остальном ко мне сложно придраться. Я неплохо зарабатываю, при этом в доме всегда чисто, уютно и свежо, одежда постирана и разложена по местам, на плите есть что-нибудь горячее.

"Значит, все дело во внешности…”, – по-прежнему вертелось в голове.

Продолжая дрожать от пережитого стресса, я приняла душ и направилась в кухню. На столе стояла бутылка водки, которую не допил Саша. Словно по команде, рука решительно наполнила половину граненого стакана. Кажется, в этот момент мои глаза сверкнули дьявольским огоньком. Необходимость расслабиться и снять стресс становилась невыносимой.

Недолго думая, я опустошила налитое и едва не задохнулась в приступе кашля: водка, определенно, не мой напиток, сердце принадлежит мягкому коньяку и вискарику. Но прием алкоголя не планировался, поэтому в доме ничего, кроме Сашиной водки не было. Моя измученная задница плюхнулась на угловой диванчик, с губ сорвался усталый выдох. В некоторые моменты создавалось странное ощущение, словно мне довелось разгрузить Камаз с цементом.

Чиркнув зажигалкой, я включила кухонный телек. Постепенно водка разлилась по нервной системе и мне стало значительно легче. По крайней мере, уже не хотелось плакать. Слезы высохли, жизнь продолжилась. Однако желание придушить ублюдка никуда не делось. И это достаточно странное желание: придушить мужа… он же родной… или уже нет? Был родной, а стал чужой. Просто чужой мужик…

И что с этим делать? Зачем он теперь мне нужен? Чтобы жизнь казалась кинофильмом, где я главная героиня, готовая простить все, ради любви? Ради любви, которая унижает и калечит? И по сюжету героине необходимо отвергнуть эту любовь вопреки всему? Но мне всегда казалось, что мужчина должен оберегать свою женщину от любых проблем, а не добавлять новых. Ведь раньше было именно так. Почему сейчас Сашу не волнует то, что волнует меня? И вообще, когда было это "раньше" уже и не вспомнить… лет двадцать назад… и к чему все пришло? Саша даже смотрит на меня с усмешкой, словно презирает.

Кто я теперь для него? Престарелая жена, которую он готов бросить, потому что разлюбил? Или просто личная вещь для удобства и комфорта? Как оценить ситуацию, не сравнивая прошлое и настоящее? Чего этот урод хочет добиться? Быть может, мне надо умереть? Это ему необходимо? Он же сам частенько утверждает, что я не женщина, а растение, которое поздно поливать. Кажется, меня уже тянет уйти от него… вполне возможно, что этим все и закончится.

Тогда почему внутри живет надежда на то, что все наладится? И что именно должно наладиться? Какое чудо может перечеркнуть то, что со мной сделали? Не знаю, как избавиться от этого. А быть может, не хочу знать. Важно лишь одно: мне не стоит стыдиться своего решения, относительно супруга. И не важно, каким жестким будет это решение, тупо развестись или уничтожить подонка… сломать его, растоптать в прах, не оставив ни капельки чести и самоуважения.

Но мне страшно. Вдруг за пеленой этой злобы я пойму, что согрешила, возможно, даже не заметив этого. Саша ведь извинился… он осознал? Или нет? В целом, мне уже наплевать, что с ним будет… надоело думать за двоих, надо думать только о себе и своем спокойствии. Кажется, эти мысли стали частью моего нового мира, в котором честь – главный источник вдохновения. Думаю, это вдохновение приведет меня к чему-то новому, неизведанному, где война полов примет ошеломительный размах.

А если повезет, после этой "войны" в душе сохранится хоть что-то от меня прежней. Только шансов на это чертовски мало: мое эго отчаянно стремится к саморазрушению, словно живет раздвоением личности. Возможно, мне придется стать кем-то еще, но это уже не так важно. Мне нужно умиротворение, чтобы воспринимать мир спокойно, как раньше… и я не имею никакого желания нести ответственность за то, что со мной сделали.

По сути, у женщины не должно быть обязательств перед тем, кто ее трахает, и уж тем более перед тем, кто трахает против воли. Это прерогатива мужчин, они же все решают за нас. И казалось бы: в сексе мужчине позволено все что угодно, поскольку он берет на себя ответственность при завершении полового акта, но в какой-то момент оказывается бессильным перед решением своей женщины, которая по сути управляет всем остальным…

Всем, что неподвластно мужской психике: сохранением отношений. Ими может заниматься только женщина. И не потому что мужчине наплевать. Дело в другом – женщина хитрее и мудрее. Ей просто ни к чему разрывать связь, оставаться одной, если на это нет весомых причин, как у меня. Собственно, поэтому мужчины пускают все на самотек, не предпринимая никаких действий во время разлада отношений.

Но ответственность никто не отменял. Вот и пусть отвечают за свои поступки, а мы подчинимся. Женщины играют по мужским правилам, несмотря ни на что. Это фальшивая правда жизни. И мы платим за эту правду слишком высокую цену, которую сами назначаем. Платим добровольно, без выебонов… Других вариантов быть счастливыми нет и быть не может, как нет и судьбы, которая способна принять другое решение, изменить порядок взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Поэтому надо извлекать максимальную пользу из того, что есть.

Недоброе утро

Как обычно, в семь утра я сидела в рабочей форме и жевала бутерброд, запивая его ароматным кофе. По телеку рассказывали всякую неинтересную дичь, которая не привлекала никакого внимания. Главным эпицентром мыслей были кофе и бутерброды. Но как только на пороге кухни появился Саша, завтрак закончился. Разумеется, у меня не было никакого желания выслушивать бесконечные извинения, это порядком надоело.

Я буквально бросила тарелку с кружкой в раковину и попыталась выйти из кухни. Однако сделать это мне не удалось: Саша преградил путь. Его взгляд был наполнен чувством вины.

– Анют, – дрожащим голосом начал он. – Прости, я что-то натворил вчера, да? Ни хрена не помню.

– Все в порядке, – было ему ответом. – Садись, завтракать.

– Давай поговорим, – супруг присел за стол.

– Я опаздываю на работу, – мой голос прозвучал равнодушно. – Думаю, тебе тоже надо поторопиться.

– Да мне то чего? Начальство не опаздывает! – тихий смех сорвался с мужских губ.

– Ешь, а мне пора! – я взяла с плиты сковородку и с грохотом поставила ее перед ошарашенным лицом.

– Спасибо, – с какой-то иронией пробурчал супруг.

В прихожей я рывком накинула рабочий пиджак и встала перед зеркалом. Ну и что, легкие морщинки, подумаешь… все равно красотка: глазки крупные, выразительные. Оправленные в стильные прямоугольные очки, губки влажные, чувственные, форменный пиджак на стройном теле выглядит солидно, белоснежная рубашка и галстук, юбка строгая, но не скрывает сочные, округлые бедра.

"Эх, суровая Анна Сергеевна, – мысленно усмехнулась я. – Кто бы из подчиненных мог подумать, что вчера тебя жестко драли в зад против твоей воли…”.

Мой автомобиль уже вторую неделю находился в сервисе, и я по привычке вызвала такси. Не знаю, что там делали с моей машиной, но “ремонт” затянулся неоправданно долго. Ведь проблема носила исключительно косметический характер: недавно дворовая шпана нацарапала мне на двери "мусора козлы". И работникам сервиса всего-то надо было покрасить дверь.

Дорога до работы казалась мне вечной, потому что я не знала сколько времени, а доставать телефон было чертовски лень, мне совсем не хотелось шевелиться, все тело жутко ныло от страшного напряжения. Казалось, что оно везде: на груди и животе, которые Саша хлестал плеткой. Между ногами – это моя “розочка” ознакомилась с твердостью мужского колена… Видимо, супруг посчитал, что хватит уже ласкать ее всю жизнь, “пора и честь знать”.

Ягодицы были истерзаны той же плеткой и мне с трудом удавалось сидеть на них. Но самое страшное напряжение было внутри. Там все заполнилось мерзкими ощущениями и казалось, вот-вот треснет от сухости: в тот раз Саша не по-детски травмировал меня своими сраными шипами. Наконец, я вышла из такси и с наслаждением вдохнула весенний воздух. Конечно, о весне говорить было рано. Однако зимних запахов уже не наблюдалось. Желание дышать полной грудью кружило голову. Время еще есть, можно покурить. Ноги словно сами по себе переместили измученное тело в курилку. С губ сорвался густой клубок дыма. Мне хотелось бесконечно наслаждаться этим утром, несмотря на то, что в голове неумолимо крутились вихри негатива.

– Доброе утро, товарищ старший лейтенант! – послышался бодрый голос сержанта ппс.

– Доброе утро, Леш, – по моему лицу растянулась вялая улыбка. Мне вдруг показалось, что этот смазливый паренек все знает и смеется надо мной: какой-то необъяснимый психоз захватил голову. Выбросив окурок в урну, я вошла в здание.

– Доброе утро, Анют, – словно нехотя, произнес дежурный.

– И тебе доброго утра, Андрей Валерьевич, – я снова изобразила улыбку. – Давай ключи, пойду поработаю, что-ли.

– Да не вопрос, – сквозь зевоту произнес наш бравый работник поста.

В этот момент у меня в голове снова созрело странное впечатление, что всем известны мои проблемы. И этот “пожилой” мужчина своей глубокой мудростью знает, как прошла “веселая” ночка, только не знает, чем помочь. Взяв ключи и табельный пистолет, я расписалась в журнале прибытия, после чего лениво побрела в свой кабинет. Желание поскорее скрыться за родной дверью было невыносимым.

Меня не покидало ощущение, что Андрей Валерьевич смотрит мне вслед все тем же сожалеющим, душевным взглядом. Я изо всех сил пыталась делать ровные, уверенные шаги, но при каждом движении ног обе дырочки разрывались от боли, напоминая о ненависти к мужу.

“Ублюдок! – вертелось в голове. – Подобрать бы ему веселую камеру для насильников…”.

В кабинете я быстро привела изнывающие места в порядок с помощью смягчающего крема, и наконец, смогла нормально присесть.

“Работа поможет отвлечься”, – пронеслось в голове.

Как по щучьему велению, в кабинет постучались и на пороге появилась молодая симпатичная блондинка, ее хрупкое туловище неуверенно застыло в проеме двери.

– Здравствуйте, – пролепетала она, – меня вызывали с утра на дачу показаний.

– Здравствуйте… – мое лицо расплылось в растерянности. – Вы Казакова Александра?

– Да, – девушка кивнула.

– Но я вызывала Вас к десяти, – сорвалось с моих губ.

– А можно пораньше? – Саша смущенно улыбнулась.

– Ну хорошо, – я пожала плечами, – проходите, начнем пораньше.

– Спасибо, – девушка присела напротив.

– Саша… – суетливо протирая очки, я пронзительно уставилась на гостью. – На прошлом допросе Вы утверждали, что видели, как гражданин Арсеньев Павел Викторович выходил из подъезда в день преступления, так?

– Да, – допрашиваемая растерянно глянула на меня и на мгновение отвела взгляд.

– Продолжайте-продолжайте… – нервным движением я вернула очки на лицо и стала искать в компьютере показания с предыдущего допроса.

– Ну… – Саша замялась. – Я шла к сестре в гости, и заходя в подъезд, лоб в лоб столкнулась с Павлом.

– Он был взволнован? – резко спросила я.

– Да, – Саша кивнула. – Он так спешил, что едва не сбил меня с ног.

– Ладно, давайте с момента, когда Вы вошли в квартиру, – напряженно глядя в монитор, я старательно записывала показания.

– Когда я вошла в квартиру, моя сестра уже была мертва, – Саша пожала плечами.

– Это не Вы позвонили в полицию? – я мельком глянула на девушку, пытаясь проанализировать ее по мимике.

– Нет, – Саша поразительно владела собой. – Видимо, соседи что-то слышали, они и вызвали.

– А потом? – буркнула я.

– А потом приехала полиция и меня арестовали, – Саша грустно вздохнула.

– Вас не арестовали, а задержали, – я снова уткнулась в монитор.

– Но от этого не легче, – Саша нахмурилась.

– Не переживайте раньше времени, разберемся, – заверила я.

– Очень на это надеюсь, – взгляд Саши стал напряженным.

– Насколько я помню, Арсеньев является женихом Вашей покойной сестры Ирины, верно? – тихо спросила я.

– Да, они собирались пожениться, – Александра опустила голову, – но в последнее время очень часто ругались.

– Вам известна причина их ссор? – я пронзительно уставилась на девушку.

– Известна, – она резко замолчала. – Можно мне водички?

– Да, конечно… – я подошла к графину, и наполнив стакан, протянула свидетельнице.

– Спасибо, – она сделала небольшой глоток, ее глаза наполнились слезами. – Паша ревновал ее.

– То есть? – кажется, мой голос задрожал, я присела обратно. – Ирина была неверна ему?

– Не знаю, – Саша поставила стакан и внимательно посмотрела на меня. – Но не исключено, что у нее кто-то был.

– Почему Вы так считаете? – резко спросила я.

– Мне вообще, кажется, что с Пашей она из-за денег закрутила, понимаете? – Саша произнесла это так тихо, словно боится чего-то.

– Из-за денег? – я нахмурилась и снова уставилась в монитор, пытаясь сосредоточиться на работе.

– Ну, понимаете… – Саша собралась с мыслями. – Это совсем не ее типаж… Ирина всегда любила дерзких и грубых мужчин-самцов, а Паша не такой.

– То есть у Паши был мотив? – я резко глянула на девушку.

– Думаю, да… – она скривила губы.

– Расскажите подробнее, – попросила я.

– Возможно, Ирка не изменяла ему, а просто игралась, – задумчивые нотки послышались в голосе Саши.

– Как это? – словно не понимаю, о чем речь, спросила я.

– В последнее время она совсем обнаглела и открыто флиртовала с другими мужчинами, – с поразительным спокойствием произнесла Саша. – Пашка очень злился и обижался на нее.

Мои пальчики быстро записывали показания, но мысли находились совсем в другом месте.

“Вот ублюдок, – вертелось в голове. – Люблю тебя, Аннушка. Ты у меня одна, самая лучшая, родная моя… а сам в калеку меня превращает!”.

В этот момент раздался звонок, я резко схватила трубку.

– Следователь по особо важным делам, старший лейтенант Комарова! – сорвалось с моих губ. – Доброе утро, товарищ майор! Так точно! Да, поняла. В течение часа буду там! – на этих словах я положила трубку, мой взгляд обратился к свидетельнице. – Александра Евгеньевна! Давайте закончим в следующий раз, хорошо? Мне нужно ехать.

– Как скажете, – улыбнулась девушка, и нервно поправив золотистые волосы, встала со стула.

– Не переживайте, я обязательно докажу, что Вы не имеете отношения к убийству своей сестры, и Вас хотят подставить, – по моему лицу растянулась добрая улыбка.

– Скажите, – через вздох начала Саша, – мне по-прежнему нельзя…

– Нет! – перебила я, сохраняя документ допроса. – Ваша мера пресечения остается прежней: Вы не можете покидать пределы города.

– Хорошо, – Саша направилась к выходу, но в дверях остановилась и с уважением посмотрела на меня. – Анна Сергеевна…

– М? – я оторвалась от экрана, мой взгляд наполнился вопросительными нотками.

– Знаете… – Саша закусила губу. – Я хочу сказать, что Вы настоящий следователь и если бы все были такими, может и жизнь стала лучше.

– Все будет отлично! – в знак поддержки я приподняла вверх кулак.

– Спасибо, – повторила Саша и вышла за дверь.

Я мгновенно забыла о работе, снова погрузившись в свои нелегкие думки:

“Че козлу не хватает? – вертелось в голове. – Ласковая, заботливая, добрая. Работаю, убираюсь, готовлю хорошо, к сексу всегда готова… конечно, не исключено, что причина кроется в моей женской неполноценности, здоровье не позволяет родить ему наследника, и его чувства ко мне остыли. Такое случается с мужчинами… это ни для кого не секрет…”.

Правда, в этом нет моей вины: двадцать лет назад я родила девочку, но совсем скоро врач сообщил, что ребенок родился мертвым. С тех пор мне не удается забеременеть, несмотря на многочисленные попытки. Думки о женской несостоятельности всерьез атаковали голову, целиком перекрывая мысли о “несвежей” внешности. Это было похоже на идею, которая заполняет голову, вышибая из нее все остальное. Мозг так глубоко погрузился в тяжелые думки, что я не замечала ничего вокруг. Кажется, меня начало колбасить в этом мыслительном приступе, чувство безысходности становилось невыносимым.

– Ань! – внезапно послышался знакомый голос, вытянутое худощавое лицо протиснулось в проем двери.

– А? – я подняла голову и увидела на пороге кабинета Витю, своего друга из оперчасти.

– Ты едешь? – он нахмурился. – Тебя одну ждем.

– Что? – я проглотила ком в горле. – Меня ждете?

– Ань, у тебя все в порядке? – Витя пронзительно уставился на меня.

– Да-да, все отлично! – я резко вскочила на ноги. – Едем! Служебная машина готова?

– Опоздала, красавица! – хмыкнул Витя. – В служебке уже все занято. – Со мной поедешь.

– Поехали, че ждем то? – воскликнула я.

– Тебя ждем, – напомнил Витя.

Разрядка

Почти всю дорогу до места преступления я смотрела в окно, перед глазами проносилась цветущая природа какой-то посадки, а голову по-прежнему терзали напряженные мысли. Как усмирить их? Как успокоиться? И надо ли успокаиваться? Разве за такое не мстят? Разве такое оставляют безнаказанным? Наверное, единственный способ утихомирить эту обиду – сделать с обидчиком нечто подобное. А точнее, чтобы с ним сделали нечто подобное. Но какое-то странное чувство останавливало меня, словно этот подонок достоин жалости. Мне периодически казалось, что это противоречивое чувство стало источником мозговой деятельности.

Быть может, я жалею себя, а не его, и поэтому не предпринимаю ничего, упиваясь собственным благородством. Нет, мне не стоит так переживать из-за этого. В конце концов, по-настоящему переживать о гнусных поступках должны люди, которые их совершают.

– Труп девушки нашли еще вчера! – Витя нарушил тишину. – В одиннадцать часов утра.

– Ого! – я нахмурилась. – А че она там до сих пор тухнет, почему в морг не забрали?

– Не знаю, – Витя покачал головой и вдруг пошел на обгон “магнитского” грузовика. Он сделал это так резко, словно участвует в гоночном заезде.

– Понятно, – я снова уставилась в окно. – Как надоело смотреть на молодые трупы… почти 15 лет работаю, а все никак не привыкну к этому.

– Да уж, – Витя напряженно сжал губы.

– Смотришь на молодых покойников, и такая тоска в душе рождается… – мой голос дрогнул. – Некоторые из них еще не целовались даже ни разу. А ты смотришь хладнокровно… только вот вечером за бутылкой сидишь, чтобы прогнать это из памяти.

– Что-то больно нежная ты стала, – усмехнулся Витя. – Где наш славный опер Комарова летает?

– Да нигде она не летает, – хмуро буркнула я. – На месте ваш славный опер Комарова. Хотя уже не опер…

– Ах да, простите, пожалуйста, товарищ следователь по особо важным делам! – Витя с подколом глянул на меня. – Но знаете ли, Анна Сергеевна, бывших оперов не бывает…

– Как это не бывает? – по моему лицу растянулась хищная улыбка. – А я?

– Ты до сих пор ведешь себя, как опер! – не глядя на меня, Витя вздохнул. – А потом пизды от начальства получаешь.

– Тоже мне показатель, – я расслабленно закурила.

– Ты упрямая и веришь в свои силы при любых обстоятельствах, – продолжил Витя.

– Отвали, – я смущенно улыбнулась и показала “фак”.

– Ты под пулями готова бегать, лишь бы дело закрыть, – не унимался Витя. – А это характер опера.

– Ну да, наверное… – я грустно вздохнула.

– Скучаешь по оперчасти? – вопрос Вити показался мне риторическим.

– Скучаю иногда, – я пожала плечами. – Но сколько можно рисковать? Три пулевых и два ножевых за 10 лет службы. Не мое это!

– Уверена? – Витя усмехнулся. – Ты сильна духом.

– Да, у меня сильный дух, но в слабом женском теле, – спокойно ответила я. – Сколько лет ходила на рукопашный бой, стрелять училась… так и не научили меня ничему. В оперчасти нужны физически крепкие мужики, а я не справляюсь с этим… там яйца нужны…