Птица счастья

– А ты – книжный раб и раздаешь листовки и трахаешься по расписанию.

– Мне все равно, как ты зарабатываешь деньги, и не стыжусь, как я их зарабатывал. Хоть кирпичи грузи, но честно. Я не вру самому себе. Попробуй позаботиться о ком-нибудь живом аккуратно, ненавязчиво и с искренней любовью, – и произойдет чудо преображения тебя самого. Но ты слишком горделив и самовлюблен. Ты повесил всю ответственность за свое поведение на свою работу, а на самом деле променял тепло на «лайки», добро – на «смайлики», а счастье – на разговоры с птицей.

– Да иди ты… – Вася попытался пройти мимо Сережи и, задев его плечом, оступился, поскользнулся и завалился на соседнюю оградку. Отдернул руку, отказавшись от Сережиной помощи. Встал, отряхнулся, поднял упавшие сигареты и прикурил.

Возникла та пауза, по истечении которой идут на мировую или уходят, кинув спичку на мосты из хорошо просушенного дерева.

Я часто думаю, что было бы, если бы на моем месте оказался ты, Сережа. И понимаю, что ты бы просто на нем никогда не оказался. Ты – слабак.

– Конечно, силой сейчас считается другое, – Сережа подошел к Васе, похлопал его по плечу, – ну, ты бывай, Вась. Меня теперь, скорее всего, сошлют куда-нибудь, не буду я больше смуту наводить.

Сережа пошел прочь по аллее.

– Ты сигареты забыл, – кинул ему вслед пачку, и она осталась нетронутой в грязи кладбищенской дорожки.

***

Кристинин беспокойный ум сохранил лицо лысого молодого человека в безоблачных хранилищах памяти как драгоценную булавку, колкую и потому заметную. Досуг госпожи Мининой и ее профессиональная жизнь изобиловали событиями, как утренний смузи витаминами. Ничто не могло помешать Кристининым воспоминаниям забыть взгляд отчаявшегося молодого мужчины с похорон: ни плотность рабочего графика, ни дружеские встречи, ни шопинг, ни даже рутинное супружеское соитие. Спросить у мужа она не находила возможным, так как «похолодание» нависло над семьей Мининых, как затяжной циклон. В серости будней проносились порывистые ветры разговоров о детях, сдавливая удушливой влагой слез и выпитого алкоголя, а воронка из претензий закручивала в себя, набирая обороты с эпицентром на просторной дизайнерской кухне.

По воспоминаниям Кристины, молодой мужчина выглядел вполне здоровым, вопреки словам Петра о болезни. А черты лица ей были знакомы. Как слово, которое вертится на языке, но никак не вспоминается. И мужчина этот был искренне расстроен и очевидно, что не первый раз встречал Петра. Так, госпожа Минина начала самое крупное расследование в своей жизни, стоившее ей семейного благополучия. Она просматривала фотохроники похорон и видеозаписи в надежде обнаружить любые зацепки, но безрезультатно. Она даже просила свою птицу опросить тех, что были у кладбища, но, как всем известно, птичья память была коротка…

В надежде разузнать от мужа любые детали Кристина стала уделять больше внимания Петру. Попробовала подавать завтраки, хотя готовка не входила в список ее достоинств и любимых занятий. Как ни странно, Петр оценил порыв супруги, подыграл ей и несколько недель участвовал в новой семейной традиции.

Когда, по мнению Кристины, прошло достаточно времени и взаимоотношения их вернулись в русло доверительных, она подошла к интересующему ее вопросу с деликатным заходом, начав разговор про свою новую прическу и докрутив его до темы раннего облысения, словно невзначай напомнила про человека с похорон.

– Он не лысый, а бритый.

– Откуда ты знаешь?

– Я тебе уже объяснял.

– Неправдоподобное объяснение какое-то вышло, – продолжала Крис и спрятала глаза, глядя в черноту утреннего кофе.

– К чему этот разговор за завтраком?

– В другое время мы с тобой не видимся.

– Не начинай, – Петя стал разбрасываться приборами по столу.

– Не буду, но ответь мне про парня.

– Да что ты «докопалась» до меня, я и так из-за завтраков этих опаздываю вечно.

Кристина молча встала из-за стола и ушла с кухни. Петр посмотрел на свою недоеденную глазунью, проглотил ее одним махом и отправился на работу.

Однозначно, Петя что-то скрывал, и теперь выведать через него получится не скоро. Информацией для расследования Кристины могла обладать охрана. Ей предстояло запросить расписание того месяца и побеседовать со всей сменой. План в голове сложился, и теперь, успокоившись, Кристина могла вернуться на кухню доесть завтрак с удовольствием и в одиночестве и продолжить день.

За ближайшую неделю госпожа Минина изучила списки охраны и расписание смен. Практически не встретив сопротивления, спокойно используя свою власть и авторитет, она получила на руки все нужные документы. Внимательно их прочитав, она выявила нескольких человек, с кем беседа была бы содержательной и не отслеженной мужем.

Кристина испытывала удовольствие, расследуя обстоятельства похорон Марии Петровны. Из-под светских привычек пробивался давно забытый журналистский инстинкт. Ей были недоступны занятия большинства обычных женщин – ни третья волна феминизма, ни права меньшинств, ни спасение планеты от гибели. А объективная журналистика и мастерство хранить тайны пробуждали в Кристине страсть к жизни. Настоящие кладоискатели смогли бы разделить захватывающие чувства от стремления найти и обнаружения истины. Госпожа Минина жаждала пережить эти эмоции.

В предвкушении успешного расследования она направилась на встречу с Василием и косметологам. После маникюра и прочих процедур по уходу следовал массаж и омоложение лица. Вася попивал шампанское и констатировал вслух, что Кристина постарела, пощекотав свои нервы ее гневом.

На Васю надели ободок, предохраняющий волосы и бакенбарды от попадания крема, и он повернулся к Крис. В это мгновение ей открылась тайна лица молодого человека с кладбища: Он был похож на Александрова. Нос, губы, только Васин взгляд горел холодным огнем, а тот парень обладал глазами цвета «Рублевского голубца». Кристина сконцентрировалась и смотрела на Васю, как на призрака.

– Ты, чего Крис?

– Я так… Ничего…

– Или эти новые процедуры все-таки омолаживающим эффектом обладают?

– Не надейся. Я просто на лицо твою смотрю светлое.

– Не заигрывай со мной, я и так знаю, что ты меня любишь.

– Дурачок ты, Александров.

– Ну а что, я бы вот, может, и женился на тебе…

– Милый, ты женат на своем эго и на своей работе. Даже если ты меня и полюбишь, то развестись с самим собой ты никогда не сможешь.

– Очень серьезные разговоры для воскресного дня, – парировал Вася.

– Сам завел разговор. Ты мог жениться на мне еще десять лет назад, если бы захотел.

– Туше. Скажи, что я пустой и никчемный…

– Милый, мне неинтересно твое задетое самолюбие, и ты даже не представляешь, о чем я сейчас думаю.

– Да не дай Бог!

– Все. Не мешаем друг другу. Сегодня мы что-то с тобой не в синхроне.

– Ну, вот то-то же, женщина. Ой, прости, в наши дни принято говорить «личность».

Василий поправил съехавшую на брови повязку, звучно выдохнул и закрыл глаза, предвкушая прикосновение нежных и горячих рук массажистки.

Кристина продолжала наблюдать за Василием, взгляд ее непроизвольно соскользнул с лица и пошел по руке с выступившей веной, пока тот поглаживал свой обнаженный торс. Необъяснимая привлекательность его с годами только крепла. Наконец к госпоже Мининой также подошла массажистка и отвлекла ее внимание от тела, пробуждающего глубинные желания.

– Вася, а давай мы с тобой поужинаем на неделе, расскажешь мне, как тебе живется, может, мне стоит про тебя написать книгу?

– Да их уже сотни написаны, даже комиксы есть.

– Ну, давай мы с тобой вместе сделаем. Настоящую, прямо про тебя, переживания твои. Под запись расскажешь.

– А какие у меня могут быть переживания, дорогая. Посмотри, как мы живем.

– Ну добавим психологизма в твой образ.

Нарциссизм не позволил Василию распознать скрытый интерес в Кристинином желании: за эти годы он так привык к ее присутствию в своей жизни, что не стал отказывать подруге в ее стремлении.

– Договорились. Следующий вторник. Через неделю срок. Тогда и поужинаем.

После ссоры с мужем Кристина была настроена категорично. Минин продолжал вести себя отстраненно и всегда был чем-то занят. Под струнные квартеты Гайдна Кристина в думы погружалась продолжительные. Интуиция подсказывала, что это не просто семейный кризис отношений. Тайна мужа была, скорее всего, проста, как и все мужские секреты, но если бы он посвятил в нее жену, вся жизнь Петра моментально обесценилась бы.

Наступил вечер встречи с Василем, и сотрудники ресторана, где обычно бывала Крис, заметили не свойственные ей признаки беспокойства и нервозности. Ее взгляд рассеянно блуждал по знакомому интерьеру и проваливался в глубину теней зала. В одной из этих теней ожидал Василий.

Приглушенный свет придавал ржавый оттенок его коже, и Кристине почудилось что-то печальное и демоническое во всем Васином облике, вдобавок он владел секретом, пленявшим светлую голову девицы. С возрастом она стала ловко и мягко обходиться с людьми для достижения своих целей и в своем новом качестве обрела привлекательность для Василия. Он смыл с себя привычную клоунаду крепкими напитками, остался гол душой и мыслями и рассказал вещи интимные и трогательные, невзирая на запись под диктофон. Про смерть матери, про плен своих обязательств. Кристина не отставала в распитии воды огненной – сначала чтобы расслабиться, потом – чтобы выдержать меланхоличную болтовню собеседника, и в итоге впала в душевную задумчивость сама. Она словно перенеслась в исторический фильм. Теперь состоятельная успешная женщина высшего сословия находилась в обществе уникального мужчины и искренне им восхищалась, одарив его образ в своем воображении чувствительностью, ранимостью и глубиной. Василий настоял на продолжении интервью у себя в апартаментах. Повестка встречи спряталась где-то в памяти Кристины, уступив место желанию близости. Чтобы решиться, ей однозначно нужно было выпить еще, и она согласилась.

– Я – вагиноид, Крис, я имел бесчисленное количество женщин, странных и не очень. И я не знаю, чем я руководствовался в своем выборе. И я пресытился настолько, что однажды в процессе засунул палец одной из них в ноздрю.

– Кому ей? – Кристина потеряла нить разговора в попытке выключить запись на телефоне

– Бабе какой-то…

Василий медленно потянулся пальцем к лицу Крис. Она отмахнулась и приподнялась на диване, поправив черные локоны.

– Я не чувствую больше ничего… – подытожил он.

– Я не скажу тебе, что ты просто не был с Настоящей Женщиной, и что от меня ты точно не заскучаешь. Этот мастерский прием соблазнения оставлю жрицам любви.

– Восхищаюсь я твоим интеллектом, – Вася допил виски.

– Эй, а мне, – она неловко потянулась за бутылкой. Вася свободной рукой поправил траекторию движения порядком захмелевшей собутыльницы и притянул к себе.

– Я замужем!

– Да меня знобит от вас.

– Выпей аспирин.

– С твоей свадьбы селфи ни у кого нет, а когда селфи нет – значит, и свадьбы не было. А я бы женился на тебе еще раз. Будешь Александровой. Будет у нас фирма с трема А. «А-А-А».

– Почему вдруг три «А»?!

– Потому…

Сияющие голубые радужки глаз на фоне мутных, залитых алкоголем белков приблизились к Кристине. Он понюхал ее волосы, покачиваясь.

– Ну почему три «А», Вась?

– Вкусная ты… Потому что брат у меня есть, он добрый, не то что твой Петька. Работали бы втроем. Да и он знает, где счастье найти.

В этот момент находившийся в комнате Селезень очнулся от дремы, расправил крылья и застучал ими по воздуху, громко вскрикнул и уснул вновь.

Невозмутимая госпожа Минина испугалась, обхватив Василия за руку, а Александров от неожиданной выходки птицы рассмеялся, но тут же понял, что приблизилось к нему удовольствие желанное, и крепко обнял Кристинину. И не слышала она больше разговора, а закружилась в ощущениях плотских и дурманящих и очнулась только на следующий день.

Василий был рядом. Спал. Первое, что захотелось сделать Кристине, – встать и бежать, но ви́ски из крови еще не вышел, отяжелил ее и придавил обратно к матрацу. Произошедшее ночью полностью противоречило ее идеально выверенной модели поведения и морали. Это выходило за рамки допустимых действий и не позволяло отныне также категорично оценивать и упорядочивать жизнь свою и людей вокруг себя. И пока ее сознание не вывернулось и не придумало убедительное оправдание произошедшему, Кристина молчала, оказавшись тем, кто предает свой выбор, изменив мужу. И мир для нее открылся всей своей неоднозначностью. Она была на территории, правил поведения на которой она не знала. И здесь жило чувство к Василию. Кристина не хотела называть его одним словом, оно затаилось в ожидании своего часа на десятки лет, но теперь вырвалось на свободу. А еще булавка, ее сокровище, ее воспоминание о лысом молодом человеке с похорон, наконец-то, перестала пульсировать в месте укола.

– Брат… У него есть брат.

Тайна существования еще одного «клона» мастерски подстраховывалась тайной измены. Нежно, почти не касаясь, она провела пальцами по губам спящего Александрова. Тот не шелохнулся. Сегодня она хотела, могла и разрешала себе прикасаться к нему. И не собиралась останавливаться, заблуждаясь в том, что сумеет остановиться, когда захочет.

***

Третий десяток двадцать первого века преодолел свой экватор. Минин крепко стоял у власти и повсеместно ужесточал контроль. По приятному стечению обстоятельств или по тонкому расчету Петра для российской делегации Александрова запланировали долгое путешествие по Азии – местная аристократия неожиданно живо прореагировала на уникальный генный продукт. А сын президента получил возможность благополучно избежать встреч с отцом в неспокойный предвыборный период. Василий являлся обязательным демонстрационным приложением на презентациях и также отправился в путешествие.

У Васи с Кристиной состоялось еще несколько встреч до отъезда. Речи о разводе с Петром не могло идти, но одновременно с тем Кристину тянуло к Александрову всем ее существом. Тело требовало его прикосновений, а то, что нежданно всколыхнулось в тишине ее души и, по всей видимости, являлось сердцем, ждало внимания. Ей хотелось отдать, поделиться тем, что из этой связи произрастало и набухало, переливаясь всеми цветами радости, как пузыри в пенной машине. Она удивительным образом растеряла свою собранность, ждала каждого его ответного слова. Она была теперь понятна и открыта и быстро наскучила Василию. Его привычные звонки сменились голосовыми сообщениями. После – просто текстом. Затем он стал отвечать, выдержав долгую паузу. Афера нарушала его привычный самодостаточный ход жизни. Чем дальше заходило это приключение для Василия, тем больше Кристина превращалась в обыкновенную глубоко влюбленную женщину, которую давно оставили, но забыли уведомить о произошедшем. Ее сила духа и постоянная социальная активность не позволяли ей проявлять излишнюю эмоциональность. Но она скучала и ждала, и мыльные пузыри больше не заполняли все вокруг – они превратились в грязную тяжелую серую пену.

Василий посчитал объяснения ненужными, он предпочел скрыться, иначе бы пришлось испытывать неловкость как ребенку, который не хочет есть котлету, а его заставляют. Только маленькими мальчиками от котлет мало кто сбегал, а теперь взрослым мужчиной можно было избавить себя от обязательств, ссылаясь на занятость, и исчезнуть, не закрыв дверь. Он установил границы допустимой близости, оставив возможность появления женщины в промежутке от легкого флирта и секса до момента понимания, что она не соответствует придуманному идеалу женщины мечты. Далее тратить на нее свои силы становилось обременительным и ненужным.

Петр же интуитивно чувствовал перемены в жене. В доме больше не стояла гнетущая поволока недовольства. Она больше не устраивала нелепые завтраки с пережаренной яичницей. Супруга ускользала и больше не обращалась ни по какому поводу. И птица ее гадкая больше не расхаживала вальяжно по дому, а тихо сидела, уставившись в окно, и ей никто не мешал это делать. Конечно, их ссора являлась достаточным аргументом для объяснения подобного поведения, но ничто так не задевало Петра, как безразличие. И перед отъездом он решил уделить время Кристине. Удивительным образом их поездка на уикенд в загородное поместье отца прошла приятно, несмотря на то, что Крис витала в своих мыслях. Только Минин-старший все не спускал глаз с невестки. Не знала девица, что за Василием слежка велась постоянная, и подробности интрижки уже легли в архивы личных дел.

Петр и Василий уезжали на три с половиной месяца. Кристина радовалась своему одиночеству. Ей не придется терпеть навязчивого супруга, ей представилась возможность оправдать холодность Василия важностью командировки, и у нее было ее журналистское сокровище. Ее тайна тайн. Клон. Брат. Его нужно было разыскать, отвлечься от волнений и познакомиться лично с тайной мужа, семьи, президента.

После проводов супруга и любовника в страны заморские, где древним драконом лежала стена Великая, Кристина вернулась к спискам охранников, присутствовавших на похоронах. Но, к ее разочарованию, большинство из интересующих ее богатырей уехали вместе с Петром и Василем. Увлекательное расследование чуть было не утонуло еще на старте в литрах марочного сухого вина.

В один из вечеров Кристина серфила по интернету и совершенно случайно кинула якорь на официальной странице Александрова в инстаграме. Рядом сидела ее птица и, слегка наклонив голову, наблюдала за хозяйкой. Кристина глубоко вздохнула, скучая по любовнику, и отвлеклась на птицу-красавицу, улыбнулась ей. И осенило ее, что прямо в тот же момент жены охранников были в столице, скорее всего, также попивали вино, кормили птиц и могли знать полезную информацию.

Недолго думая, в короткие сроки, Кристина провела беседы более чем с парой дюжин женщин и их пернатых питомцев и в результате получила примерную маршрутную карту перемещений их мужей. И удивительным было то, что часть из них выходила в долгие смены. И эти смены были независимы от смен сопровождения Александрова. Порядка десяти человек посменно уезжали из столицы и наблюдали за секретным объектом.

Одна из женщин, жена главы охраны Агата даже знала, за каким объектом иногда самолично наблюдает ее муж. Ей нельзя было рассказывать подробности, но Кристина выделила ее имя в списке.

Все остальные супруги благодаря обрывкам из разговоров с мужьями смогли примерно обозначить направление, где службу вели. Кристина с тщательностью любовной изучила онлайн-карты и обнаружила несколько зон, где по всем признакам можно было найти иголку в яйце, яйцо в утке, утку в зайце, и чтобы непременно этот заяц привел журналистку ко второму клону.

Кристина отпустила водителя на выходные, взяла машину-вездеход и отправилась в путь. Примчалась в первое место она, а там избушка да хозяйство заброшенное. Примчалась она в место второе – там поля выжженные. Наконец утомилась совсем и села на заправке кофейку попить. Облака бежали над просторами краев тамошних, облака пышные, с душой взбитые потоками воздушными, на радость солнышку. Сидела Кристина и полной грудью дышала, когда вдруг на колонку заправочную Агата подъехала. И поняла Кристина, что вот он, ее проводник чудесный, что поможет до места заветного добраться. Спрятала глаза свои под очки темные и на отдалении порядочном покатила за машиной жены руководителя охраны.

Наконец подъехали они к территории огороженной. Автомобиль Агаты легко преодолел пропускной пункт. Наступила очередь Кристины.

– Пропуск предъявите, пожалуйста.

– День добрый. А вы уверены, что он мне нужен? Вы, быть может, номер моего автомобиля плохо разглядели, давно на посту стоите, утомились.

– Не говорит мне ваш номер без пропуска ни о чем.

– А лицо мое вам никого не напоминает или фамилия, взгляните на визиточку.

– Кристина Евгеньевна, а вы по какому поводу сюда хотите попасть? Вы же понимаете, что я не могу вам отказать, но пропуска для вас не было.

– Я лично прослежу, чтобы на вас мое присутствие на территории никоим образом не сказалось впоследствии. Тем более я вон с Агатой приехала, а Агату вы наверняка знаете, сколько раз тут бывала. Она за меня поручится.

– Да не надо, проезжайте.

– Вы знаете, я тут первый раз. А где мне Александрова найти?

– После ворот направо и налево на втором повороте, в конце улицы дом. Они уединение любят.

Автомобиль проехал в распахнувшиеся ворота, обвитые колючей проволокой, преодолел несколько лежачих полицейских и покатил по заданному курсу. За забором скрывалось процветающее поселение. Дома просторные, бульвары цветами пестрящие, дети на улицах резвящиеся – диво-дивное предстало перед Кристиной. Трава здесь росла зеленее, солнце светило ярче, и спокойствие на лицах прохожих вызывало желание попросить телефон их психотерапевта.

Дом в конце улицы особенным не выглядел. Крыльцо пустовало, на заднем дворе знаменами развевались белые простыни. Тут же стояла Агатина машина. По всей видимости, хозяева находились внутри. Кристина поднялась на крыльцо, но не обнаружила звонка. Она постучала, и двери плавно отворились, безмолвно приглашая незваную гостью войти.

Ее встречали трое: Агата, заветный незнакомец с вкраплением голубца в радужке глаз и молодая женщина, с косой походившей на сплетенные ветви молодого дерева.

– Здравствуйте, Кристина Евгеньевна! Меня Сергеем зовут, – представился незнакомец, протянув ей руку, – это моя супруга Елена. И наша Агата.

Кристина улыбалась. Она была блаженно счастлива от раскрытой тайны и от наступления временного покоя.

Как оказалось, Агата приезжала проведать Сережу после его поселения тут. Еще с подросткового периода она подружилась с мальчиком и несколько десятков лет поддерживала связь.

Сережа рассказал про себя, про жизнь с братом, про отца, про мать. Про книжное рабство, в котором он теперь находился на потеху толпе и Мининым.

– Город у вас какой славный. Я там животных видела на пастбище.

– Да, у нас тут много натурального продукта. И искусственного интеллекта.

– Так это что, санаторий или тюрьма?

– Это ссылка, Кристина, это золотая клетка для всех, кто не согласен. Мы слишком умны, чтобы бастовать, и слишком ценны, чтобы нас… удалять. Город строить начали с поры чисток птичьих антикоррупционных. Сюда забирали тех, кто был неудобен и выпадал из системы, но оставался ценен. Тех, у кого птиц нет.

– А основания?

– Наше существование. Мы здесь в плену. Я вот знаю госсекрет про клонов, а еще формулу счастья в своей книге по молодости случайно раскрыл.

– Какой секрет?

– А я вам потом расскажу.

– И много вас тут таких живет?

– Достаточно. Я не удивлюсь, если в один день все это исчезнет. Но очень надеюсь, что это произойдет по причине того, что мой сосед, выдающийся физик-ядерщик, изобретет телепорт, и мы все сбежим, а не потому, что нас усыпят.

Сережа рассмеялся.

– Давайте прогуляемся. Леночке и Агате не обязательно это слушать опять. Пойдемте я вам детские сады покажу.

Агата и Лена остались попивать мятный чай вдвоем на просторной веранде в компании упитанного кота и нескольких бабочек.

Пройдя несколько кварталов, обрамленных стройной колоннадой фонарей, Кристина и Сережа остановились у здания. Он рассказывал об устройстве города, о литературном кружке, спортивных мощностях, гордился отсутствием отходов, подлежащих переработке, и в целом выглядел явно хозяйственным и крепким в своих суждениях мужчиной.

– А почему мы тут остановились, Сереж?

– А ты посмотри на то, за что меня муж твой сюда сослал.

Кристина осмотрелась, но не увидела ничего необычного.

– Я никак не пойму.

– Посмотри на детей внимательнее.

Кристина заметила схожесть многих из них. Некоторых было двое, как из ларца.

– Кто они?

– Как ты уже поняла, Минины торгуют выдающимися детьми. Василий – живой демонстрационный материал. Но чего Минин-старший не знает, так это того, что зачастую случаются вот такие запасные экземпляры. Это отходы. Лишние дети от сделок. До прихода Пети к управлению проектом лишние эмбрионы абортировали, а муж твой изменил процесс и построил на них бизнес за спиной у отца. Многие хотят себе карманного Пушкина или Гагарина, например. Вот это кто, как думаешь?

Кристина готова была поклясться, что мимо пробежал последний цесаревич.

И решила она, что жадность и хладнокровие ее мужа уходит корнями не в плохое воспитание, а во что-то более глубокое. В гниль, которую он сам в себе взрастил, направив жизнь по пути темному и зловещему.

– Если заказчики о них узнают, последствия могут быть любыми. Потому Петр и спрятал их здесь, под носом у отца, – продолжал Сергей.

Кристина наблюдала за собеседником. На человека, находящегося под арестом, он совсем не походил. В ситуации абсолютной изоляции он жил в спокойствии ума и ясности суждений. Он был свободен от ненависти, агрессии и нужды. Что вызывало возмущение у Кристины.