Кладбище забытых талантов

Как и остальным участникам, что в конце номера рассказывали про свой творческий путь и планы на будущее, девушке выдали микрофон.

– Пожалуйста, не сдавайся, – сказала она голосом, немногим отличавшимся от чудесной скрипки. – Борись, даже если никто не понимает. Борись, даже если другие считают, что у тебя не получится. Борись, даже если ты и сам уже запутался. Борись так, как не смогла я…

Каждое слово вонзалось в сердце Юрия, подобно мелким иголкам – казалось, что девушка адресовала их именно ему и никому другому. И как жаль, что она не могла знать о новом поклоннике, который от ее речи вжался в спинку сидения.

Скрипачка и сама не знала, зачем произнесла это вслух. Верно, для самой себя.

Микрофон вернулся к конферансье. Девушка резко повернулась спиной к залу и обогнала пианиста, чтобы он не видел ее влажных глаз, а уже в гримерной комнате, всецело отдалась эмоциям.

Это было ее последнее выступление.

Перед тем как объявили антракт, выступило еще два музыканта, но Юрий не слышал их. Невзрачная игра мешала мыслям о скрипачке… Все вокруг померкло, затихло, картинки и звуки доносились издалека. Явно и четко ощущались только огненный след волос и переливы скрипки, что сохранились в памяти навсегда.

Каждая мысль была связана с девушкой: ее внешность, движения, голос и последние слова. «Борись так, как не смогла я». Юноша переворачивал фразу, повторял ее шепотом, словно сумасшедший, и горький смысл с каждой секундой проникал в голову. Но почему она перестала бороться и что это за борьба? Это была тайна, которую она так и не рассказала за мгновения своей игры. Или же просто никто не услышал.

Один член жюри пристально смотрел на скрипачку все выступление, и после того его место пустовало. Воображение понадеялось, что в свободную минуту он заглянул к ней в гримерную, чтобы предложить учебу высшего уровня.

Юрий надеялся на это, переживал, как за давнего друга.

Ступени остались позади. Юноша решительно преодолел их одну за другой. Он решил: сегодня пробежит малость, завтра посетит гастроном, спустя неделю осилит школьный кросс, а через месяцы или годы окрепнет насколько, что сможет стать космонавтом. Иначе его мечта никогда не исполнится.

«Борись так, как не смогла я»…

Ах если бы все так и случилось!

– Нужно пробовать, – сказал он тогда себе с твердостью гранитного камня. –  Если я сдамся, стоит ли жизнь того?

После физических упражнений и пробежки в подвале в ногах болело от любого шага. Проникшись воодушевлением, Юрий массировал больные места, растирал их, чтобы уменьшить неприятные ощущения. И вот он встал в беговую стойку, и багряный лист, коснувшийся земли, послужил стартовым выстрелом.

С высоты постамента колонны за юношей пристально наблюдал Насмешник, с привычным выражением морды. Он видел всю длину улицы, что тянулась от филармонии по мосту через реку к школе, и хитрый взгляд его говорил: мы еще встретимся. А между тем маленькая точка потихоньку уменьшалась.

Здание местной школы изливалось обилием детских голосов. Десятки ребятишек разных возрастов перевели взгляды на сверстника, который быстро и в какой-то мере забавно перебирал ногами. Вряд ли кто-нибудь помнил того хилого мальчика, что проучился с ними пару лет, а потом бесследно исчез. Тогда Юрий чувствовал себя олимпийским бегуном, за которым наблюдает вся страна, и старался выглядеть спокойно.

Стоило больших усилий оставлять глаза приоткрытыми, поскольку тяжелые веки жаждали предательски сомкнуться. В голову вонзались тупые гвозди, отчего силуэты и школьников, и прохожих казались размытыми, затемненными. Радостные крики и возгласы стремительно стихли, словно некто невидимый убавил громкость. Сухое горло жадно заглатывало воздух; на каждом вдохе, помимо боли в легких, на язык выступал соленый привкус. И сердце билось о ребра с такой силой, словно понимало скорую погибель организма и желало покинуть тело.

Силы иссякали с неприличной скоростью.

– Еще немного… – шептал Юрий –  Я справлюсь…

Как только юноша оказался в конце школьной ограды, недалеко от автобусной остановки, ноги его онемели и не смогли разогнуться. Он упал на асфальт, в последний момент выставив руки вперед. Ладони приняли тяжесть падения, из трещин засочилась кровь.

Перед лицом Юрий различил силуэт с темными волосами. Незнакомец что-то взволнованно кричал, спрашивал, но звуки меркли из-за звона в ушах, даже удары по щекам чувствовались слабо. Губы сомкнулись от боли, так что слова не прорвались сквозь них. И вдруг паника охватила разум: он понял, что не дышит уже несколько секунд и толчки в груди прекратились.

На мгновение юноша увидел образы родителей, извинился перед ними за все, о чем жалел. За всю свою жизнь. На слезы истратились последние силы организма, и он потерял сознание.

Талант №4. Умение попадать на кладбище

Вначале была непреодолимая чернота. Юрий блуждал в неизвестном месте по жидкости, достигавшей уровня лодыжек. В руке он держал свечу, воск которой оставлял на коже красные следы жгучего прикосновения. Тьма была настолько густой, что крохотный рыжий язык огня освещал лишь нагое юношеское тело.

Сильный порыв ветра затушил теплившееся пламя. Юрий застыл, словно не мог сделать шагу без спасительного света, его последнее движение некоторое время отражалось рябью на воде. Прохладой веяло отовсюду, но больше всего от жидкости, в которой босые ступни немели. Вокруг не было слышно других звуков, кроме собственного дыхания, но воображение придумало сотню монстров, что таились подле и точили слюнявые клыки.

Вдали показалась крохотная капля света. Пламя нарастало и вскоре обратилось огненными волосами, какие юноша видел когда-то давно, в другой жизни. Девичий силуэт подступал медленно и грациозно, не создавав звуков на воде, и по мере его приближения крепла тихая мелодия. Юрий наблюдал за тем, как открываются тонкие губы, чтобы быстро захватить воздух, и тогда напев вновь обретал силу.

И вот незнакомка приблизилась вплотную и замерла. Узкая спина ее клонилась к воде под тяжестью оков, чьи цепи охватывали запястья и тянулись на дно. Почему-то только эта интимная деталь, среди прочих очевидных, привела обоих в смущение. Однако юноша нашел силы посмотреть в обреченные глаза, полные влаги.

Девушка коснулась нежными ладонями юношеских. Она опустила голову, отчего огненные пряди нависли над свечой. На тонком фитиле зародилось пламя, но, словно передав частицу света, волосы потухли. Несмотря на тяжесть металла, холодные кончики пальцев устремились к векам юноши и опустили их.

Спустя время и горсть усилий Юрий раскрыл веки, но отличия здешней темноты от той, что была во сне, не заметил. Он лежал на твердой поверхности в позе солдата: голова направлена вперед, плечи развернуты, руки вдоль туловища, ступни сведены… Пальцы вмиг поползли изучать одежду и тело, и от наличия того и другого тревога несколько притупилась.

Тишина драла уши. Слышался мерзкий надуманный писк; чтобы справиться с ним, пришлось самому издать звук. Голос получился хриплым, некрасивым, чему виной было пересохшее горло, но необычайно отчетливым.

На мгновение Юрий вообразил, что находится в собственной кровати, в комнате с выключенным светом, но ощущение твердой поверхности под собой рушило это предположение. Он приподнял было туловище, но ударился лбом о нечто твердое, породившее глухой деревянный звук, и вновь расслабился. В приступе страха ладони бегло ощупали непрерывную преграду впереди, раскинулись по бокам и потянулись вверх; подошва кроссовки столкнулась с последней поверхностью. Гладкие и ровные стены окружили юношу со всех сторон.

Это был гроб. Именно такой, каким юноша его представлял.

Порой во времена беспричинной тоски или в пылу опасных моментов жизни появлялись мысли о смерти. Когда-нибудь нога соскользнет со ступени в подъезде, в случайной драке сердце не выдержит и остановится, машина на дороге не успеет затормозить… Причин для смерти при хорошем воображении придумалось бы сотни. Болезненный юноша всегда знал, что выбор старой дамы пал на него незадолго после рождения и вместе с родителями он лишь отдалял ее приход; но тогда она напомнила о себе самым явным способом.

В одной из книг Юрий читал о преждевременных захоронениях, но на бумажных страницах все ощущалось отдаленно, словно такое не может случиться в жизни. Однако нынешняя ситуация все менее походила на сон или шутку.

Глубокий вдох. От него легкие заболели, как у новорожденного.

Минута без движений. Всего лишь шестьдесят секунд, которые растянулись по меньшей мере в сотню раз.

И вдвое длиннее выдох.

В темноте представлялось, что крышка гроба находится на крохотном расстоянии и с каждым мгновением опускается ниже, пока не коснется носа.

Пальцы отчаянно заскребли по дереву.

Возможно, родители и другие родственники еще стояли подле могилы и оплакивали его. Однако на такой глубине самый громкий крик не будет слышнее писка комара на оживленной трассе. Разбить толстую древесину маленьким кулаком не получится – только сломаются пальцы. Да и это нужно было делать с умом, иначе он лишь укоротит себе оставшееся время.

А сколько времени осталось? Воздух и крышка гроба едва начали нагреваться от тепла его тела, а значит, он находился под землей недолго; он не знал, сколько поглощал воздуха, не знал объем гроба, но сообразил, что не более двух часов.

Сотня минут медленной смерти.

Надежда покинула юношу. Он закрыл глаза и смиренно отпустил напряжение во всем теле. Внутренние часы показали, что таким образом он провел долгие двадцать минут. Временами панические приступы удушья пробивались сквозь спокойствие, и тогда легкие нещадно тратили ценный запас воздуха.

Неожиданно по всему гробу вспыхнули огоньки. Яркий желто-зеленый свет озарил темный коричневый цвет древесины. Неизвестные образования, похожие на комья пуха, чудесным образом проникали сквозь стенки гроба, медленно парили внутри, освещав и затемняв окружение. Один пушистый шарик случайно наткнулся на подушечку пальца юноши, и вдруг отскочил в сторону преграды и мгновенно исчез за ней. И все же в момент прикосновения почувствовалось тепло, как от нагретой лампочки.

Все это потрясало, заставив усомниться в знаниях о животных, гробах, древесине, почве и здравости разума. Однако сознание поспешило выдать нехитрое объяснение: верно, это подземные насекомые, способные прогрызать древесину.

Юрий ощупал каждый участок крышки гроба. Ни отверстий, ни мелких трещин не нашлось.

Тогда он представил, что существа складывают тело до размеров, не различимых глазом, и просачиваются в мелкие поры.

Этим он себя и успокоил.

Так же неожиданно, как и появились, светлячки покинули гроб. После приятного свечения, при котором незавидное положение ощущалось с меньшей силой, возвращение во тьму далось нелегко. Стены гроба уже не просто приближались, а, казалось, напирали, сдавливали тело, и конечности невольно дергались от напряжения. Лежать без действий было невыносимо.

От собственной безысходности Юрий направил кулак в крышку гроба и приготовился к резкой боли, сломанным пальцам, больным мышцам и суставам… И когда ничего из этого не случилось, удивление его было так велико, что проступило на лице. Кулак вместе с кистью прошел сквозь древесину, будто та была тонкой паутиной, а не серьезным препятствием. Почувствовалась сырая земля, что странным образом не сковывала движения; напротив, шевелить рукой было не труднее, чем в толще воды. Юноша вытащил ладонь, ощупал: чистая. Целостность гроба определенно не была нарушена.

Этому Юрий не смог найти объяснения, а потому подумал, что сошел с ума. Как ни странно, такой вывод объяснял все зачастившие странности. Гнет острой ситуации, уменьшение воздуха (а ведь он находился в сознании уже порядка трех четвертей часа) и странные создания, которые, конечно же, мерещились ему – все это не походило на сон, но очень желалось быть им.

Среди печальных мыслей все же промелькнула искра надежды. Переполненный решимостью, Юрий вновь почувствовал земельную прохладу и зацепился за нечто по другую сторону древесины. Одна рука подтягивала его, в то время как вторая отталкивала от поверхности. Неспешными движениями юноша начал подниматься. Вскоре сквозь крышку гроба прошла голова, позже тело, и юноша выпрямился во весь жалкий рост. Неизвестно, чего он ожидал от погружения в землю, но точно не обуявших его ощущений.

Юрий оторвался от опоры и парил в невесомости. По его представлениям именно так должен был ощущаться космос: бесконечная тьма, холод, свобода, надежда… Он плыл в этом пространстве в неизвестную даль и лишь волнительно гадал, что выбрано невидимым рулевым за пункт назначения.

Как только ладоней коснулся холодный ветер, юноша вынырнул, как дельфин из водной глади, и распластался на животе. Первым делом он обернулся и подполз к месту своего воскресения, где земля, несмотря на это событие, оставила вид аккуратного холмика. Некоторое время юноша потратил на подъем, опершись о могильный камень.

Надгробие поневоле заставляло поверить в происходящее. В верхней части серой плиты виднелся портрет юноши, словно нацарапанный острым предметом; черты лица были переданы с невообразимой достоверностью. Под ним извилистые буквы, создававшие неглубокие бороздки, рассказывали, что в этом месте покоится именно он, а указанные годы жизни оказались точными: жалкие семнадцать лет. Завершала этот букет странностей эпитафия, слова которой не мог знать никто, поскольку они были произнесены в одиночестве, причем недавно:

«Если я сдамся, стоит ли жизнь того?».

Юрий невольно попятился в желании отдалиться от жуткой картины, и напоролся на приземистую ограду, что окаймляла место погребения. Едва не споткнувшись, он оглядел сначала витиеватый орнамент плетеного металла, а затем поднял взгляд на пейзаж за пределами собственной могилы. Перед ним расположилось обширное кладбище, усеянное, надгробиями и крестами, как сорняковое поле.

Последние медные лучи солнца тускнели с каждым мгновением, но еще освещали разнообразие каменных плит, потрескавшихся от времени, размытых и потерявших цвет от дождей, и крестов, покрытых вьюнами и мхами. Многие из них прятались за частыми стволами кленов и берез, а некоторые заметно погрязли в траве, как и участок юноши. И на каждом невидимая рука оставила неповторимый отпечаток.

Все это, хотя и нагоняло страх, было более или менее обыденностью для кладбищ, укладывалось в человеческом сознании. А вот дети…

Одновременно в нескольких местах показались детские силуэты. Они спокойно в обществе друг друга направлялись к своим могилам или же стояли подле них – и те и другие скрывались под землю с такой беспечностью, будто воскресение было для них элементом быта. Впрочем, в отличие от кошмарного сна, призванного пугать разум, эти существа, кем бы они ни были, не стремились нанести вред. Напротив, дети казались обыкновенными на вид, разных наружностей и разных возрастов.

Если бы юноше сказали, что местная школа решила провести экскурсию по кладбищу, он бы долгое время и не сомневался в правдивости сказанного.

За несколько минут кладбище погрузилось в сумерки, и дети оставили Юрия в одиночестве. И он не мог понять, был ли рад этому событию.

Неожиданный голос в тишине и полумраке заставил вздрогнуть:

– Ночь нужно непременно переждать в гробу.

Соседка по могиле высунулась из земли лишь наполовину и, скрестив руки, глядела на юношу так, будто он не знал прописной истины. Девушка смутилась, поскольку не привыкла видеть подобное спокойствие, а бледность лица и красный от прохлады нос, напомнившие клоунский грим, несколько смешили. Дав подсказку, она начала погружаться под землю. Однако в последний момент луна вспыхнула слишком ярко и вместе с привыкшим зрением стали различимыми черты юношеского лица.

Под неразборчивый шепот девушка плавно выскользнула из земли, словно ее подтянули за нити, и взмолилась:

– Пожалуйста, послушай меня. Оно скоро явится…

Юрий вздрогнул и невольно шагнул назад.

– «Оно»?! Что происходит? Кто ты?

Незнакомка ловко потянулась к Юрию в попытке силой направить оцепеневшего под землю. Вдали послышался протяжный каменный скрежет. И после того она замерла на половине действия и со страхом посмотрела в сторону источника звука.

– Полезай в гроб немедленно! – почти зашипела девушка.

Впечатления от разных органов чувств не могли тогда понять, где спасение, а где смерть – все окружение казалось враждебным. И сработал первобытный способ защиты: удалиться от опасности. Юноша перебрался через ограду и устремился в случайном направлении.

– Постой! – прокричала соседка по могиле, что уже в ночи приравнивалось к смерти. Она думала броситься вдогонку, но нечто сильно испугало ее и страх сковал тело прочнее стали. Вера в их следующую встречу моментально испарилась. – И черт с тобой!

Верно: черти только-только выбрались на охоту и уже направлялись по его следам.

Некоторое время Юрий блуждал по тропе, вдоль которой по бокам часто встречались деревья; их изломанные ветви представлялись костлявыми руками, жаждавшими человеческой плоти. Вдали завиднелись очертания кладбищенских ворот, что поскрипывали на ветру. За ними простирался глухой лес, но юноше трудно было представить, что он окажется более странным и жутким местом.

На полпути к цели за спиной послышались гулкие шаги; образ неизвестного дополнился смрадом гнили, который вызывал неутолимый кашель. По телу мигом пронесся холодок, вздыбивший каждый волос на теле. Голова зачесалась от пота. Слабые ноги сделались совсем беспомощными, не способными рвануться в полную мощь.

«Не сметь оборачиваться, даже шелохнуться», – твердил внутренний голос.

В тот момент Юрий чувствовал, что стал жертвой. Нечто ужасное готово было вцепиться в него, но не в спину – так охотники не поступают. Это был не хищник, а именно охотник, и он желал, чтобы дичь осознала скорую гибель; ведь ожидание гибели – это самое страшное для жертвы и самое сладкое для охотника.

Вдруг птица пронзительно каркнула за спиной, и Юрий невольно обернулся на звук. Как только он посмотрел во тьму позади, в ней вспыхнули две алые точки. И кладбище вмиг исчезло.

Талант №5. Умение сбегать от монстров

И снова тьма. В последнее время встречи с ней стали регулярными.

Вновь босые ступни пробивали водную гладь, вновь не доносились ни запахи, ни звуки, кроме собственных шагов. Однако чувство опасности поразительным образом молчало и после проклятого кладбища Юрий был рад даже этому месту.

Как и в прошлый раз, после некоторых скитаний вдалеке показался свет в образе шести голубых огней. По мере приближения полыхавшие точки обретали форму, превратившись в двери, их очертания расплывались, местами мелькали полосы в виде помех. Общий дверной косяк изгибался полукругом, а перед ним парил в воздухе игральный куб размером с человеческую голову. Свечение дверей отражалось от граней, словно они были выполнены из стали и отполированы.

За сегодняшний день юноше довелось увидеть странного кота, подвальное чудовище, оказаться в гробу и неизвестным способом выбраться из него, попасть на ночное кладбище, по которому прогуливались дети… Поэтому закрытые двери, погруженные в черную воду на четверть, казались чем-то обыденным, нормальным. Даже смешно было, что судьба уже не могла преподнести более необычное явление, теряло способность удивлять. В будущем его ожидало еще много странностей.

На каждой двери в верхней части была прибита табличка с номером и знаком плюс или минус. Нумерация начиналась не единицей, а семеркой, и дальнейшие цифры лишь увеличивались. Две крайние справа двери под номерами девятнадцать и двадцать два были заперты по причине толстой цепи и увесистого замка на ней; остальные же не открывались из-за отсутствия ключа.

Юрий обошел куб со всех сторон, провел рукой под и над ним, чтобы убедиться в его способностях к парению. Не заметив ничего жуткого, он придал ему скорости и стал наблюдать за вращением граней. Диковинный предмет натужно скрипел и долго не прекращал движения. После остановки ближайшая грань с подсветившейся цифрой семь выдвинулась навстречу юноше. Внутри ящичка на дне покоился старинный ключ с круглой головкой.

Казалось, два странных явления нашли точку пересечения, однако после первого оборота ничего не произошло, второй также не дал результата… Тогда юноша настойчиво прокрутил ключ до упора, который исчислялся семью оборотами. Дверь «семь минус» поддалась.

За дверным проемом разлились разноцветные краски, быстро сложившиеся в образы: мальчик, что шел по школьному коридору, виднелся отчетливо, ярко, а лица однокашников разглядеть было трудно. Во время перерыва в сопровождении гомона, что создавал приятную отрешенность, он с книгой в руках направлялся к освещенному подоконнику.

За скудное телосложение его невзлюбили местные задиры. Хотя складывалось впечатление, что он им очень нравился, ведь они проявляли повышенный интерес к сверстнику: ставили подножки, толкали, щипали и разжигали драку. До этого дня им удавались все шалости, кроме последней, но, так случилось, именно в тот день в подмышке была зажата редкая книга о строении самолетов. Нет, хулиганы не интересовались выцветшими страницами, поскольку не знали и половины слов. Однако заставить хилого мальчика махать крохотными кулаками было для них чем-то сравнимым с ежедневным ритуалом и доставляло высшее наслаждение.

Мальчик увлекся содержанием книги и не заметил подхода недругов. Поэтому книга, схваченная за край обложки, вмиг оказалась во вражеских руках. Страницы посыпались из ветхого переплета и разлетелись по школьному полу. Бешенство вселилось в слабое тело, подобно электрическому разряду. Кощунством было портить книгу – его книгу! – которую родители подарили на отложенные деньги в день рождения.

Хулиган уклонялся бодро, но маленький кулак все же зацепил его щеку. Лицо тотчас же искривилось в улыбке, словно удар значил начало долгожданной схватки. Замученные скукой дети стремительным потоком собрались поглядеть неравный бой и охватили его участников в круг.

В такие моменты, верно, должен выходить незнакомец из соседнего класса, новенький, что недавно перевелся в школу и страстно ненавидел глумления над слабыми, или хотя бы бойкая девочка, на которую хулиганья рука бы не поднялась. Подобное обычно происходило в книгах, но не в реальной жизни.

В то время недуг только начал захватывать тело мальчика и попытки бороться случились, но слишком неумелые – и по силе, и по ловкости обидчик выигрывал. Спустя время сквозь толпу на помощь пришел учитель и в порыве волнения послал такие угрозы, что дети невольно разбежались по разным углам, коридорам и даже этажам.

В медпункте смогли лишь очистить ссадины от крови и микробов. Через десяток минут после звонка на пороге лечебной комнаты оказалась мать – благо, школа находилась близко. В тот же час мальчик уже лежал в домашней кровати и ощущал действие лекарств. Охваченная страхом женщина вызвала Александра Геннадиевича, опасавшись остановки сердца, шанс на восстановление которого колебался где-то в области невозможного.

Смотреть на себя было трудно. Маленький, низкий, слабый, задыхавшийся, Юрий ненавидел свое тело до скрипа зубов. Хотя чувствовал гордость за проявление храбрости.

Книгу потом ему вернули в новом издании вместе с письмом извинений от директора. Так как она перестала быть подарком родителей и к тому же причиняла недобрые воспоминания, мальчик более не притронулся к ней. По случаю неистребимого гнева мать Юрия намеревалась лично поговорить с родителями хулигана, каких считала недостойным воспитывать ребенка, и запросить штраф за потраченные лекарства и вызов врача. Однако сын отговорил ее.

За дверью под номером десять со знаком плюс Юрий переместился в родную квартиру, где домашний учитель, подруга матери, занималась с ним начальными науками. Порой мягкий высокий голос Елены и запах выпечки отвлекали мальчика от умственной работы, но даже в моменты повторных объяснений женщина не кричала на ученика, хотя в голосе и появлялись сердитые тона; она привлекала его внимание тем, что брала крохотную детскую ладонь в свои теплые. Она любила мальчика как родного и чувствовала, что ему еще предстоит сделать великие открытия.

– Ведь в жизни как, – говорила она, – что-то теряешь, но что-то приобретаешь. Просто тебе нужно найти то, в чем ты силен, то, чем наградила тебя жизнь.

В детстве мальчик воодушевлялся от слов женщины, но по прошествии тягостных лет юноша издавал лишь печальную улыбку. Он был твердо уверен, что жизнь забрала у него гораздо больше, чем подарила.

С точными дисциплинами, где требовался холодный расчет, Юрий справлялся легко, а вот с науками чувственными, в которых нельзя было отыскать точный ответ, связь налаживалась с трудом. Всякий раз на занятиях литературы из учебной комнаты слышались вздохи, стоны и возмущения, так смешившие Елену. Возможно, только из-за нее мальчик соглашался постигать духовную сторону жизни.