Рутинёр

Я выглянул в выходившее вперёд окошко и крикнул Франсуа:

– Дальше сами?

Тот не обернулся, лишь кивнул. Громыхая и переваливаясь с бока на бок, карета мчалась к ближайшему перекрёстку. Нас нещадно бросало на лавках, приходилось изо всех сил цепляться за прибитые к стенкам ручки, а потом экипаж резко замедлил ход, и Уве едва удержался на скамье, а Марту и вовсе бросило мне в объятия. Я отпихнул девчонку в сторону, выглянул в окошко и увидел, что причиной неожиданной остановки стала выкатившаяся с соседней улицы телега. Лишь чудом не слетевший с козел Блондин извернулся на месте и приложил кого-то невидимого мне палкой, а возница махнул в другую сторону кнутом.

Рывком распахнулась дверца кареты, и я пнул в лицо вознамерившегося вытянуть меня наружу бугая. Каблук сапога угодил в оскаленный рот, и отшатнувшийся громила рухнул под ноги набегавшим из подворотни горожанам.

Уве махнул жезлом, активируя защитный полог, а Марта укрыла карету полупрозрачным маревом, но ни магический купол, ни морок не могли остановить разъярённых бюргеров. В арке нас дожидалось никак не меньше дюжины человек, так что я без колебаний потянул из перевязи пистоль. Прежде чем успел пальнуть поверх голов, Франсуа де Риш выкинул вперёд пустую руку, и в перегородившую проезд телегу словно врезался незримый таран. Ударное заклинание разметало преграду в щепки, только разлетелись по сторонам колёса, и Блондин рявкнул:

– Гони!

Возница щёлкнул кнутом, лошади заржали и рванулись с места. Экипаж начал набирать ход, я перехватил пистоль за ствол и увесистой рукоятью приложил по голове попытавшегося заскочить внутрь горожанина; тот с залитым кровью лицом полетел на брусчатку. Злосчастная арка осталась позади, кто-то из наших преследователей решил перехватить поводья мчавшей следом кареты, получил палкой от сидевшего на козлах охранника и отлетел в сторону, а затем нападавшие ринулись в подворотню, спасаясь от копыт вернувшихся верховых сопровождения.

Мы уже миновали перекрёсток, когда дверца со стороны Микаэля распахнулась и сунувшийся внутрь бородач вцепился узловатыми пальцами в шею не ожидавшего нападения Уве. Школяр полузадушено пискнул, но продолжил удерживать защитный полог, на выручку ему пришёл бретёр. Маэстро Салазар со всего маху врезал бюргеру кулаком в нос, тот всплеснул руками и вывалился на дорогу.

– Пока-пока! – издевательски расхохотался Микаэль и захлопнул дверцу.

Я последовал его примеру и вдруг перехватил изумлённый взгляд Марты.

– Чего ещё? – нахмурился я, повернул голову и обнаружил засевший в стенке на пару ладоней выше плеча арбалетный болт – крайне странный и вместе с тем определённо знакомый, угловато-неровный и цельнометаллический.

Святые небеса! И когда успели стрельнуть?!

Уве охнул и закашлялся, а только восстановил дыхание и сразу зачастил:

– Невозможно! Я ни на миг не терял контроль над пологом! Поверьте, магистр!

– Верю, Уве, – успокоил я школяра, накрыл странный метательный снаряд носовым платком и, раскачав его, выдернул из стенки.

Микаэль наклонился, получше рассмотреть болт и недоумённо нахмурился.

– Что за ерунда?

– Я не чувствую его, – подтвердила Марта и добавила: – Совсем.

А вот Уве кое-что припомнил.

– В Мархофе… – неуверенно произнёс он. – Магистр, вы что-то такое рассказывали об убийстве того книжника!

И это было действительно так: я извлёк из стены брата-близнеца арбалетного болта, который всадили косоглазого Эгхарта Новица. Всё та же угловатая форма, словно у недоведённой до конца заготовки, всё та же невосприимчивость к эфирному воздействию, вызванная как использованным материалом, так и тем обстоятельством, что мастер не вложил в изделие ни крупицы своей души. Просто мёртвый кусок железа – идеальная вещь для убийства магов, от которой не спасёт никакой защитный полог.

– Штампованное метеоритное железно, – произнёс я, и маэстро Салазар восхищённо выругался.

– Чёрно-красные зашли с козырей, Филипп! – сказал он. – С козырей-козырей! Угоди болт на ладонь правее, и ты отправился бы прямиком на небеса.

Будто я сам не отдавал себе в этом отчёт! Но этого маэстро Салазару показалось мало, и он с выражением продекламировал:

Небесный металл мастер найдёт,Клинок скуёт и в руку возьмёт,Паутину магии меч рассечёт,Колдуна пронзит, не подведёт.

Я тяжко вздохнул.

– Пожалуйста, Микаэль, скажи, что это не ты сам сочинил. Такие вирши перебор даже для тебя.

Бретёр рассмеялся.

– Нет, не я. Это из одной гиарнийской баллады.

– Хвала небесам!

– Хвала-хвала. Небесам-небесам, – покивал Микаэль и указал на лежавший меж нами болт. – Будь добр убери эту мерзость. А лучше выкини.

– Да вот ещё! – недобро оскалился я, заворачивая метательный снаряд в носовой платок. – Уж поверь, применение ему найдётся.

– Кто бы сомневался, – пробурчал бретёр и с нескрываемым отвращением сплюнул себе под ноги.

В этот момент наша процессия миновала таможенный пост и старые районы города остались позади, на смену стуку копыт по булыжникам пришли глухие отзвуки деревянной мостовой, а затем и вовсе влажно зачавкала дорожная грязь. Больше нас останавливать не пытались.

– Хорошо, что уезжаем из Риера, – сказала тогда Марта, и мы с Микаэлем переглянулись с одинаково невесёлыми ухмылками.

Хорошо – да. Вот только мои проблемы из тех, что бегут по пятам и грызут ноги, а когда изловчатся и свалят, то непременно разорвут глотку. От таких не сбежать. Тут либо ты, либо тебя. И можно сколько угодно храбриться и хорохориться, но шансы отнюдь не на моей стороне…

Глава 3

1

С Морицем Прантлом наши дороги разошлись в Вакенхальде – самом крупном городе южного Виттена, в двух днях пути к западу от Ренмеля. Мне даже не пришлось выдумывать повод для расставания с коллегами – помог Уве. С каждым днём школяр становился всё мрачнее и беспокойней, но в ответ на расспросы лишь пожимал плечами, не желая раскрывать причину своего дурного настроения, и разоткровенничался лишь в окрестностях этого самого Вакенхальде.

– Магистр, – обратился он ко мне, – дальше я с вами не еду.

Я откинулся на стену кареты и выжидающе приподнял брови.

– А что мне делать в Ренмеле? – хмыкнул Уве в ответ на вопросительный взгляд.

Маэстро Салазар столь вопиющую глупость оставить без комментария не смог, но от уничижительных высказываний в адрес паренька удержался и лишь многозначительно заметил:

– Ренмель – это Ренмель.

И это было воистину так. Ренмель, пусть даже речь идёт о его западной части, – несомненная столица мира, и для всякого образованного человека немыслимо по доброй воле упустить возможность побродить по его улицам, посетить театры, храмы и библиотеки. Немыслимо и невозможно.

– Уве, какая муха тебя укусила? – ласково поинтересовался я.

– Никто меня не кусал, – буркнул школяр.

– Укусил-укусил, – поддержал меня Микаэль и приложился к меху. Вытер потёкшую из уголка рта струйку вина и усмехнулся. – Или укачало. На эдаких ухабах оно и немудрено.

Трясло карету на разбитой тележными колёсами дороге и в самом деле немилосердно, но Уве даже не улыбнулся; шутку маэстро Салазара он попросту пропустил мимо ушей. Как ни печально было это признавать, последствия ссоры в Риере сказывались до сих пор, и школяр, пусть первым на рожон и не лез, принципиально игнорировал бретёра, будто тот перестал для него существовать. Честно говоря, я начал подозревать, что Микаэль оказался слишком близок к истине, когда пошутил о тайной влюблённости паренька в маркизу цу Лидорф.

– Неужто не любопытно взглянуть на столицу? – спросил я школяра.

Уве пожал плечами.

– Любопытно, – не стал скрывать он, – но Кальворт к северо-востоку отсюда. Не вижу смысла делать крюк до Ренмеля.

Микаэль невольно закатил глаза.

– Если сплавиться по Рейгу…

Я похлопал бретёра по плечу.

– Обсудим это позже.

Маэстро Салазар с удивлением взглянул на меня, хмыкнул и дальше взывать к здравому смыслу школяра не стал, вместо этого вновь хлебнул вина. Я ободряюще улыбнулся Уве и начал обдумывать, каким образом сумею обернуть в свою пользу его желание отправиться в самостоятельное плавание. Путешествие в обществе коллег меня всецело устраивало по той простой причине, что не приходилось платить ни за фураж для лошадей, ни за ночёвку и столование в гостиницах и постоялых дворах, но вот чего категорически не хотелось, так это въезжать в Ренмель в компании Рыбака и Блондина. Это определённым образом ограничивало свободу действий, поскольку на каждой почтовой станции мы отправляли по эфирным каналам сообщения о своём продвижении к столице, и полагать, что к ним не имеет доступа Гепард, было по меньшей мере наивно.

Карета сбавила ход и начала неспешно переваливаться с бока на бок, я выглянул в окошко и увидел, что впереди маячит таможенный пост. Пересекать границы удельных владений приходилось по нескольку раз на дню, не случилось проволочек и здесь, и очень скоро мы покатили по землям коронного города Вакенхальде. Некоторое время вдоль дороги тянулись поля с усадьбами и деревнями, после начались посёлки, которые незаметно для нас превратились в пригород. В грязных лужах там копошились свиньи, по обочинам выискивали червяков куры, тут же бегала чумазая детвора, а за высокими заборами гавкали цепные псы.

Хоть Вакенхальде и располагался в самом центре империи, но крепостные стены местные власти, пользуясь привилегиями коронного города, срывать не спешили. Оно и немудрено – под боком Лорания, а тамошний герцог, как и его славные предки, имел территориальные претензии решительно ко всем своим соседям. Он даже не особо скрывал притязаний на императорский престол, но, если на власть светлейшего государя посягал исключительно на словах, то граничившим с герцогством владетелям пощипывал пёрышки куда более действенными методами.

Наша процессия не стала проезжать в распахнутые городские ворота и свернула к почтовой станции. Лошадей мы менять не собирались, как и не планировали останавливаться на ночлег, просто рассчитывали пополнить запасы, перекусить и утолить жажду. Время близилось к полудню, солнце зависло в зените. В отличие от северных земель лето здесь уже вовсю вступило в свои права, и заметно припекало, от земли парило, а на горизонте клубились грозовые облака.

Маэстро Салазар первым выпрыгнул из кареты, с досадой глянул на чавкнувшую под ногами грязь, выругался и зашагал прочь, на ходу обмахиваясь снятой с головы шляпой.

– Обожди! – остановил я его и принялся расталкивать прикорнувшую Марту.

– Да пусть спит! – махнул рукой Микаэль.

– Вещи собирайте! – распорядился я. – А лошадей ведите на конюшню.

Уве недоумённо захлопал глазами.

– Магистр…

– Рот закрой, муха залетит, – усмехнулся я. – У тебя планы изменились, почему они не могут изменить у меня?

– А-а-а! – как-то не слишком уверенно протянул школяр и на пару с Микаэлем принялся доставать наши пожитки из закреплённого позади кареты сундука, а Марта занялась лошадьми.

Причины столь неожиданного изменения планов девчонку нисколько не заинтересовали, а вот маэстро Салазар поначалу так и сверлил меня пристальным взглядом, но потом что-то для себя решил и успокоился. То ли разгадал мои мотивы, то ли не стал забивать себе ими голову.

Как бы то ни было, подручные понесли вещи в гостиницу при почтовой станции, и этот манёвр не укрылся от Морица Прантла. Когда люди Блондина сопроводили арестантов в нужник, он подошёл и, вытирая с широкого лица пот носовым платком, спросил:

– Что происходит, Филипп?

– Да, Ренегат! – присоединился к магистру-расследующему Франсуа де Риш. – Тебе наскучило наше общество или ты передумал ехать в Ренмель?

– Ни то, ни другое, сеньоры, – уверил я коллег, глянул в небо и поморщился. – Предлагаю продолжить этот разговор за бутылкой вина.

Против такого никто возражать не стал, мы зашли в гостиницу, первый этаж которой занимала просторная обеденная зала, и заняли один из столов у входа. Микаэль к этому времени уже успел перекинуться парой слов с содержателем и подошёл к нам с двумя запотевшими кувшинами.

– Белое сухое, – объявил он. – Лучшее, что есть в этой дыре.

За время совместного путешествия магистры успели убедиться, что мнению Микаэеля о вине стоит доверять безоговорочно, поэтому сразу расселись по лавкам, лишь велели хозяину не терять время и скорее накрывать на стол. Мы выпили, и коллеги вновь уставились на меня.

– Так какие причины сподвигли тебя покинуть нас, Филипп? – потребовал объяснений Рыбак, но сразу отвлёкся и помахал рукой вошедшей в гостиницу Сурьме. – Присоединяйтесь к нам, магистр!

Сеньора чиниться не стала, и Микаэлю пришлось передать ей свою кружку, а самому сходить за новой.

– Причин две, – пояснил я своё решение задержаться в Вакенхальде. – Главная заключается в том, что мой слуга Уве Толен отправляется на учёбу в Кальворт, в Ренмель он со мной не едет. Так что хочу провести с ним остаток дня и проводить в дорогу.

– В Кальворт?! – изумился Рыбак. – Но ты же просил взять его в мою команду!

Я только руками развёл.

– Уве приглянулся Адалинде, она решила оплатить его дальнейшее обучение и получение степени лиценциата тайных искусств.

Франсуа присвистнул.

– А парень-то не промах! – Он снял шляпу с пышной копны пшеничного цвета волос, кинул её на край стола и усмехнулся. – Далеко пойдёт.

– Не дальше койки Адалинды, – ворчливо заметил Рыбак, покосился на Сурьму и не слишком искренне принёс извинения за высказанную скабрезность.

– Дело точно не в этом! – возразил Блондин. – Иначе маркиза не отпустила бы его в Кальворт!

Маэстро Салазар насмешливо встопорщил усы, но промолчал, и магистры принялись препарировать моего слугу и разбирать мотивы Адалинды. К прежней теме разговора их вернула Сурьма.

– А вторая причина, Филипп? – спросила она. – Вы сказали, их две!

– Кафедральный собор Вакенхальде, – пояснил я и приложился к вновь наполненной кружке.

Мориц Прантл пригладил жидкие волосы и спросил:

– А чем так важен собор?

Франсуа и Микаэль поддержали магистра-расследующего недоумёнными взглядами, а вот набелённое лицо Сурьмы расколола трещина-улыбка.

– Мощи святого Рафаэля, – пояснила она коллегам. – В кафедральном соборе этого славного города хранятся мощи святого Рафаэля, ученика Пророка. Одного из дюжины.

– Нам прекрасно известно, кто это такой, – с недовольным видом проворчал Мориц Прантл. – Просто не думал, что Ренегат настолько религиозен.

– О! Филипп такой! – рассмеялся маэстро Салазар и продекламировал:

Чётки на запястье, молитва на устах,Одним своим лишь видом врагам внушает страх!

Сурьма неожиданно тоненько хихикнула, да и Блондин не удержался от улыбки, а вот Рыбак сделал вид, будто ничего не услышал.

– Я бы и сам прикоснулся к мощам, – вздохнул он, – но у нас нет на это времени. Пообедаем и поедем. Время дорого.

Нам как раз принесли горячее, и я спросил:

– Какой дорогой направитесь в Ренмель? Будете заезжать в Миену?

– Нет, – решительно заявил Франсуа де Риш. – Вывернем на Староимперский тракт дальше.

– В самом деле?

– Лорания сцепилась с Острихом за выход к морю, – пояснил Мориц Прантл. – Кампания идёт ни шатко ни валко, да ещё светлейший государь потребовал незамедлительно остановить кровопролитие, но всё очень… – Он повертел пальцами в воздухе, – зыбко. Слишком много наёмников и прочей швали. Лучше поберечься.

– Потеряем немного времени, зато не влипнем в ненужные неприятности, – заключил Блондин.

Я был с таким подходом всецело согласен. Мы ещё немного посидели и обсудили политическую обстановку, после мои коллеги раскланялись и отправились в путь, а к нам за стол перебрались Уве и Марта.

– Магистр, – смущённо потупился школяр, – не стоило менять из-за меня своих планов…

Микаэль расхохотался в голос.

– Святая простота! – объявил он и грохнул о стол кружкой.

Уве зло глянул на бретёра и процедил:

– Не с тобой разговариваю!

– Деревенские мальчики меряются длиной пиписек, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла Марта. – И знаете, вы от них ничем не отличаетесь!

– Было бы странно, если б отличались, – хмыкнул маэстро Салазар. – У нас в штанах всё то же самое, только длиннее и толще.

Уве перегнул через стол и сказал:

– Магистр, вы ещё можете догнать коллег. Да мне и самому пора отправляться в дорогу.

– К слову о Кальворте, Уве, – улыбнулся я. – А что ты там собираешься делать?

Школяр изумлённо захлопал глазами, затем, наконец, справился с удивлением и выдавил из себя:

– Учиться конечно же!

– Что ты там собираешься делать летом, – уточнил я свой вопрос.

– Обживусь, – пожал плечами Уве. – Найду квартиру, попытаюсь устроиться репетитором. Стипендия – стипендией, но деньги лишними не будут.

– Летом Кальворт пустеет. Учеников точно не найдёшь, да и коня придётся за бесценок продать. А ещё немало денег уйдёт на дорогу.

– И что вы предлагаете, магистр? – с тяжким вздохом спросил паренёк. – Вы ведь неспроста этот разговор затеяли, так?

– Неспроста, – подтвердил я. – Предлагаю тебе поехать с нами в Ренмель.

И вновь мне удалось поразить школяра до глубины души. Он даже решил, будто ослышался и переспросил:

– В Ренмель? – дождался утвердительного кивка и округлил глаза. – Но зачем?

– Тоже мне, загадка! – фыркнула Марта. – У Филиппа на тебя планы!

– Зачем я нужен вам в столице, магистр? – потребовал объяснений Уве.

– Не мне, – покачал я головой и указал на ведьму. – Ей.

Девчонка оказалась слеплена из другого теста, она не подала вида, будто мои слова её удивили, а вот школяр запустил пальцы в растрёпанные волосы и пожаловался:

– Вы совсем меня запутали, магистр!

– Будешь учить её арифметике и чистописанию за половину талера в седмицу, плюс проживание и харчи. Ваших коней продадим по приезду, в Кальворт отправитесь по реке. Посмотришь столицу, да и Марте одной путешествовать не стоит.

Уве задумался над моим предложением всерьёз и надолго.

– Но, магистр, – произнёс он, наконец, – если вы с самого начала рассчитывали уговорить меня ехать в Ренмель, зачем отпустили кареты?

Я не собирался посвящать школяра в мотивы своих поступков и озвучил вторую причину задержаться в Вакенхальде:

– Собираюсь посетить здешний кафедральный собор. Тебе это тоже будет полезно.

В отличие от реликвий и мощей сомнительного происхождения, кои во множестве подделывали нечистые на руку мошенники, подлинность останков Рафаэля сомнений не вызывала, их переполняла истинная святость. Это был один из нечастых случаев, когда та оказалась привязана не к месту вознесения святого, а к его мощам.

Уве выслушал мои доводы, подсчитал в уме свой грядущий гонорар и протянул руку.

– Ваша взяла, магистр!

Я ответил на рукопожатие и обратился к Микаэлю:

– Ты с нами?

Маэстро Салазар покачал головой и пристукнул о стол кружкой.

– Вино здесь недурное. От добра, добра не ищут.

– Марта?

Девчонка уставилась на меня с заметным удивлением.

– Филипп, ты действительно собираешься глазеть на останки семивековой давности?

– Именно так.

Ведьма передёрнула плечами.

– Без меня.

Я лишь хмыкнул и встал из-за стола.

– Подожди, Филипп! – встрепенулся меня маэстро Салазар. – На ночь остановимся здесь?

Гостиница при почтовой станции была не самого высокого пошиба, но общий зал выглядел убранным и чистым, что позволяло надеяться на отсутствие в комнатах вшей и клопов, так что я кивнул.

– Если столкуемся о цене, почему бы и нет?

– Тогда этим кувшином ограничиваться не стану, – ухмыльнулся Микаэль и щелчком пальцев подозвал разносчицу.

– Жалкий пропойца, – поморщилась Марта и принялась пластать ножом жаркое. При этом она искоса глянула на бретёра, но тот своих успевших за последние дни набить оскомину шуточек о фигуре девчонки отпускать не стал, всецело увлечённый поглощением вина.

Я наклонился к ведьме и шепнул на ухо:

– Ешь спокойно. Дальше изображать из себя мальчика уже не придётся.

Марта с укоризной посмотрела на меня; я лишь посмеялся и направился к входной двери, на ходу позвал за собой Уве. Когда вышли за ограду, мимо как раз проезжала нагруженная бочонками телега, и возница за пару пфеннигов согласился сделать крюк и довести нас до кафедрального собора, благо кабак, в который его подрядили доставить пиво, располагался не так уж и далеко от городской площади.

Мы уселись сзади и свесили ноги. Большинство городских улочек замощены не были, и обитатели Вакенхальде не мудрствуя лукаво выплёскивали в грязь помои и засыпали лужи мусором, излишки жижи в итоге утекали по сточным канавам, и лишь это обстоятельство не давало превратиться некоторым проулкам в самые настоящие болота.

Мне с Уве месить сапогами вонючую жижу не пришлось, телега благополучно доставила нас на центральную площадь, посреди которой возвышалась вытянутая громада кафедрального собора. Ни один из окрестных домов не мог тягаться высотой с этим грандиозным сооружением, а его купол и пристроенная сбоку колокольня и вовсе взмывали на невероятную высоту. На отлитых из меди колоссальных дверях зеленели патиной картины из жизни Пророка; через них без всякого труда мог пройти элефант, взбреди только кому-то в голову завести в храм божий этого южного зверя.

Сейчас медные створки были сомкнуты, и мы двинулись к боковым дверям, у которых выстроилось две шеренги нищих так, что прихожанам приходилось идти меж протянутых к ним рук и культей, покрытых язвами, гнойниками и нарывами. Моё финансовое состояние оставляло желать лучшего, и я прошествовал в храм, не обратив ни малейшего внимания на причитания и мольбы. Дальше мы купили свечей и запрокинули головы, обозревая вытянутый свод потолка и цветные витражи окон. Пол покрывала выложенная из мрамора мозаика, к алтарю уходили ряды скамей, высились украшенные резьбой колонны. Пахло ладаном и разогретым воском, было немноголюдно и тихо.

Полагаю, строился кафедральный собор Вакенхальде с таким расчётом, чтобы вместить всех жителей города, но по меркам Ренмеля ничего столь уж выдающегося в этом архитектурном решении не было.

По центральному проходу мы дошли до купола, зажгли свечи и какое-то время разглядывали покрывавшую потолок искусную роспись.

– Не забывай о медитации, – подсказал я Уве и лёгким усилием погрузил сознание в напоённый молитвами прихожан небесный эфир.

Незримая стихия приняла в свои мягкие объятия, и ангелы бестелесными призраками закружились над головами, только… этого было мало! Я не уловил присущей святым местам лёгкости бытия и почувствовал себя обманутым.

Как видно, Уве тоже ощутил нечто подобное, очень уж озадаченный у него сделался взгляд.

– Магистр, – прошептал он мне на ухо. – В пещере святого Джокема было совсем иначе. Здесь хорошо, но я не чувствую…

Школяр замялся, и я закончил его мысль:

– Святости.

– Ну да, – кивнул Уве. – Может, надо просто подойти ближе к мощам?

– Каменные стены и железные стенки реликвария не преграда для святости! – наставительно произнёс я и потребовал: – Продолжай медитацию.

А сам развернулся, вернулся к боковому входу и обратился к продававшему свечи служке:

– Мы приехали в ваш город прикоснуться к мощам святого Рафаэля, с кем стоит поговорить на этот счёт?

Молодой паренёк как-то очень уж неуверенно улыбнулся и покачал головой.

– Не получится, сеньор. Неурочное время.

Я достал монету в десять крейцеров.

– Любезный, неужели это такая уж проблема? Мы не поскупимся на пожертвование, а на рассвете нам уже отправляться в путь…

– Не получится, – повторил служка и стрельнул глазами по сторонам.

– Что с мощами? – прямо спросил я. – Где они?

Паренёк потянулся за монетой, и я отдал ему серебряный кругляш.

– Приезжал каноник из Ренмеля, – прошептал тогда служка, до предела понизив голос, – епископ разрешил ему забрать реликварий с мощами.

– Даже так? – удивился я. – Выходит, останки святого увезли в столицу?

Паренёк замотал головой.

– Не думаю. С каноником был настоятель монастыря Трёх святых. Слышали о Зарьиной пустыни? Вот!

Я недоверчиво хмыкнул. Архиепископ Ренмеля обладал достаточным влиянием, чтобы местные священнослужители согласились на время расстаться с нетленными мощами, но у его высокопреосвященства не имелось никаких причин хлопотать за монастырь, расположенный на территории Лорании, где духовная власть находилась в руках архиепископа Миены.

Что это – некие закулисные договорённости или политические уступки?

Служка неверно истолковал мою задумчивость и лихорадочно зашептал.

– Монастырь Трёх святых основан на месте, где погиб святой Рафаэль сотоварищи!

Я отстранённо кивнул, поскольку прекрасно помнил историю о том, как вскоре после дней Гнева один из учеников Пророка с присными отправился нести свет истинной веры на этот берег Рейга, но пал в неравной схватке с отрядом имперских книжников. Тогда воссияло сразу четверо истинных праведников, поле боя стало святым местом. Мне доводилось там бывать, и более мощную энергетику я ощущал лишь в Сияющих Чертогах, да ещё нескольких ренмельских храмах на том берегу Рейга.