Рутинёр

Поблагодарив служку, я постоял рядом с Уве, а после окончания его транса нанял портшез и велел мускулистым носильщикам доставить нас на почтовую станцию. Там пригляделся к висевшей на стене карте окрестных земель и задумчиво огладил бородку.

– Думаете посетить этот монастырь в… как его?.. Зарьиной пустыни? – спросил Уве, которому я на обратном пути поведал о судьбе мощей.

– Если потом не заворачивать в Миену, крюк выйдет не такой уж и большой. Потеряем самое большее полдня пути.

– Лично я не откажусь посетить святое место, – сказал школяр, – но что скажет на этот счёт маэстро Салазар?

Я рассмеялся и похлопал Уве по плечу.

– Уверяю тебя, Микаэль возражать не станет. Надо будет только купить в дорогу побольше вина…

2

У маэстро Салазара моё желание посетить Зарьину пустынь понимания не нашло.

– Совсем сдурел? – округлил он глаза, узнав об очередном изменениях планов. – Окстись! Святее понтифика тебе, один чёрт, не стать!

– Прикуси язык! – резко бросил я. – И думай – что, где и кому говоришь!

Микаэль фыркнул и потянулся за глиняным кувшином, налил в кружку вина и уже без былой экспрессии сказал:

– Сейчас слишком поздно. Засветло добраться не успеем. Не успеем – не успеем.

– Только полдень минул, – не согласился я с этим аргументом, взял с деревянного блюда запечённую луковицу, откусил, прожевал и решительно объявил: – Успеем!

Марта печально вздохнула и спросила:

– Но зачем, Филипп, нам туда ехать?

– Вот! – воздел маэстро Салазар к потолку указательный перст. – Устами… – Он смерил ведьму озадаченным взглядом, встопорщил усы и замялся. – Не младенца, факт. Девицы? Тоже не подходит. С другой стороны, незамутненность сознания определённо присутствует…

– Хватит! – вспыхнула Марта и даже покраснела, но отнюдь не от смущения, а исключительно по причине крайнего раздражения. – Уже напился!

Я заглянул под стол и обнаружил у ног бретёра ещё два кувшина, как водится – пустых.

– А что такого? – развёл руками маэстро Салазар. – Выпил-выпил. Почему нет?

– Епитимью бы на тебя наложить, – вздохнул я, забрал у подручного кружку с вином, приложился к ней сам. – В общем, доедаем и выдвигаемся.

Я начал перекладывать с блюда на тарелку жареные куриные крылышки, а Микаэль с невозмутимым видом подтянул к себе кружку Марты и набулькал в неё вина.

– На трезвую голову никуда не поеду! – заявил он, хлебнул и добавил, будто оставалась какая-то недосказанность: – Не поеду – не поеду!

– Филипп, а ночь мы где проведём? – спросила Марта. – Я не хочу ночевать в монастыре!

– И не придётся, – уверил я ведьму. – Остановимся в одной из окрестных деревень.

Девчонка тягостно вздохнула и спросила:

– Бывал уже там прежде?

– Бывал-бывал, – пробормотал маэстро Салазар. – Дыра-дырой.

– Доводилось, – ответил я на вопрос ведьмы. – Туда приходит множество паломников и не только нищенствующих монахов, с ночлегом проблем не будет, не волнуйся.

– Нам и здесь неплохо, – резонно заметил Микаэль.

Я его высказывание проигнорировал, приступил к трапезе и сказал:

– Вы ешьте, ешьте! Не рассиживайтесь!

Уве выскреб себе остатки пшеничной каши, сверху навалил печёных овощей и насадил на нож куриное бедро, поджаренное до коричневой хрустящей корочки. Маэстро Салазар принялся без особого аппетита ковыряться в тарелке двузубой вилкой, а Марта и вовсе покачала головой.

– Уже поела.

– Будешь плохо кушать, титьки расти перестанут, – немедленно прокомментировал услышанное Микаэль. – И зад тоже. Так и останется с кулачок. Останется-останется.

– Тебе-то какое дело до моего зада? – устало поморщилась ведьма, но равнодушие было насквозь показным, очень уж заострились её и без того резкие скулы, а в холодных серых глазах заметно прибавилось льда.

– Мне – никакого, – улыбнулся бретёр и с обезоруживающей прямотой пояснил: – Я о Филиппе беспокоюсь. Набьёт синяков о твои мослы…

– Маэстро! – привстал со своего места Уве. – Это просто возмутительно!

– Да уж, приятного мало, – кивнул Микаэль. – Фили… – ик! – ппу остаётся только посочувствовать…

Марта выдала в ответ резкую рубленую фразу на северном наречии, а школяр уже раскрыл рот, намереваясь осадить подвыпившего бретёра, и тогда я хлопнул ладонью по столу.

– Довольно!

Маэстро Салазар посмотрел на меня с укоризной, но промолчал и уставился в кружку с вином. Проворчал разве что неразборчивое ругательство, но едва слышно, исключительно себе под нос.

– Закругляйтесь! – потребовал я.

Ведьма застучала ноготками по столешнице и вдруг сказала:

– Логика, Филипп. Помнишь, ты объяснял мне значение этого слова?

Уве от изумления подавился и закашлялся, да и Микаэль оторвался от кружки и с оттенком уважения произнёс:

– Эк оно как! Вы ещё и разговариваете по ночам!

Я досадливо отмахнулся и поторопил девчонку:

– Продолжай!

– Так вот, – растянула она в улыбке тонкие бледные губы. – Если ты уже был в этой пустоши…

– Пустыни!

– Неважно. Раз ты уже был там, мне кажется… не логичным, – это новое сложное слово Марта произнесла размеренно и чётко, едва ли не по логам, – менять планы и ехать туда снова.

– Вот-вот! – согласился с ведьмой маэстро Салазар. – Но я сформулирую проще: на кой ляд нам туда тащиться, Филипп? Скажи на милость, а?

Я поднял руку и прижал большой палец к ладони.

– Первое! Нам по пути, и мы в любом случае ничего не теряем.

Микаэль поморщился.

– Так себе аргумент. Если заночуем здесь, то не потеряем ничего тем более. А если сорвёмся с места, то ничего не приобретём. Ничего-ничего!

– Второе! – присовокупил я к большому пальцу указательный. – Атмосфера святого места вкупе с медитациями способствует нормализации эфирного тела, что чрезвычайно важно для Уве.

Школяр аж поёжился, до того колючими взглядами смерили его Микаэль и Марта, а последняя ещё и резонно отметила:

– Филипп, ты столько всего рассказывал о Ренмеле. Его ведь неспроста называют святым городом, так?

Маэстро Салазар с довольно улыбкой расправил усы и объявил:

– Логика-логика! – и уже куда тише проворчал: – Лучше б ты её просто драл…

Ведьма сделал вид, будто ничего не услышала, но костяшки стиснувших двузубую вилку пальцев определённо побелели.

– Третье! – продолжил я, прижимая к большому и указательному перстам теперь ещё и средний. – Мощи святого Рафаэля перевезены в Зарьину пустынь. И я не собираюсь обсуждать наши планы. Мы. Едем. В монастырь. Точка.

Микаэль понял меня с полуслова с обречённым видом вскинул руки.

– Тут не о чем спорить, девочка, – сказал он набычившейся Марте. – Его не переубедить.

– Но почему? – захлопала ведьма своими длинными белыми ресницами. – Что такого в этих мощах? Какая нам разница, куда их перевезли?!

– Филипп, ты объяснишь или я? – вздохнул маэстро Салазар.

Уве, который понимал не больше Марты, завертел головой, переводя взгляд с меня на бретёра и обратно.

– О чём вы? – спросил он, даже позабыв на время о затянувшейся ссоре с Микаэлем. – При воссиянии тело праведника не всегда обращается в чистый свет, нетленные мощи встречаются не так уж и редко!

– Встречаются-встречаются, – осклабился маэстро Салазар. – Особенно у торговцев реликвиями!

Школяр это замечание проигнорировал и продолжил развивать свою мысль:

– Да, святой Рафаэль – ученик Пророка, но я не понимаю, чем так важны его мощи!

– Чем важны любые мощи! – фыркнула Марта.

Я не удержался и щёлкнул её по лбу.

– Думай – что, где и кому говоришь! – повторил я пожелание, не далее пяти минут назад уже высказанное Микаэлю, и пояснил: – Рафаэль воссиял вместе со своими спутниками в Зарьиной пустыни, но его святость оказалась нераздельно связана с мощами. Их удалось спасти от осквернения, все эти века они выставлялись то в одной церкви, то в другой, пока община Вакенхальде не собрала деньги на выкуп реликвии и не поместили их в кафедральный собор.

Марта засопела, но прерывать меня не решилась. И правильно сделала – на этот раз щелбаном я бы не ограничился.

– И, так уж получилось, что за все эти века мощи не разу не возвращались в Зарьину пустынь. Ни разу.

– Почему? – удивился Уве.

– Политика, – хмыкнул маэстро Салазар. – Архиепископы Ренмеля и Миены уживаются друг с другом примерно так же хорошо, как кошка с собакой.

– И сейчас впервые святость Рафаэля присовокупилась к святости трёх его спутников. – Я прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся. – Было бы воистину непростительно проигнорировать столь знаменательное событие.

Марта закатила глаза, но от комментария воздержалась, а маэстро Салазар одним махом влил в себя остававшееся в кружке вино и поднялся на ноги.

– Давайте собираться. Путь неблизкий, ещё и на границе таможенники наверняка лютовать будут. В Лорании неспокойно.

Бретёр остро и неожиданно трезво глянул на меня, но я его намёк проигнорировал, вытер о полотенце жирные пальцы и встал из-за стола.

– На выход!

3

С переходом через границу Лорании особых сложностей не возникло, хоть при виде таможенного поста, обустроенного сразу за мостом неширокой сонной речушки, меня и посетили определённые сомнения на этот счёт. Службой там не манкировали, на дозорной вышке с бело-золотым герцогским флагом бдел караульный, полудюжина лучников со двора тоже не разбредалась, а у почтовой станции дежурили несколько конных егерей, готовых при малейших признаках опасности рвануть за подкреплением. Помимо всего прочего в усиление постоянному гарнизону придали два десятка пехотинцев и фальконет. Сила тут для мирного времени собралась изрядная, ладно хоть ещё солдаты разбили лагерь немного поодаль и в дела таможенников не лезли – и в том, и другом направлении груженные товаром возы и телеги пропускались без лишних проволочек.

Нас усатый круглощёкий капрал в выгоревшем на солнце мундире с герцогской нашивкой в виде трёх золотых соколов на белом поле тоже долго мурыжить не стал, посмотрел подорожные, справился, куда направляемся, и вполне удовлетворился ответом о желании посетить монастырь Трёх святых. Сбор за пересечение границы с сотрудников Вселенской комиссии по этике он не потребовал, пришлось заплатить лишь за Марту.

– Дорогу знаете? – сообщил таможенник, принимая серебряные крейцеры.

– Направление представляем, – хрипло произнёс Микаэль, который хоть и прихватил с собой мех с вином, но в дороге к нему не прикладывался и успел протрезветь. – Смутно.

Таможенник хмыкнул, смерил нашу компанию задумчивым взглядом и вдруг рявкнул:

– Георг!

Окрик предназначался кряжистому мужичку в потрёпанном повседневном платье, который приглядывал за тем, как дюжие парни скатывают по доскам из телеги и выставляют у крыльца харчевни бочонки; тут же на улицу выносили пустую тару. Кмет отвлёкся на крик, что-то сказал невысокому жилистому пареньку – судя по сходству, сыну или племяннику, затем подошёл и почтительно стянул с головы лёгкую соломенную шляпу. От его взгляда точно не укрылись ни наши волшебные палочки, ни пистоли и шпаги, да и мой служебный перстень говорил сам за себя.

– Сеньоры направляются в монастырь Трёх святых, – объявил капрал. – Покажешь дорогу.

Вопросительных интонаций в последней фразе не прозвучало, это был по-военному лаконичный и чёткий приказ, и я счёл нужным его смягчить.

– Уверен, мы доберемся и сам.

Но Георг к моему удивлению замотал головой.

– Что вы, сеньор? Что вы?! Я из Вильмштадта, от нашего села до монастыря рукой подать! А захотите на ночь остановиться, найду место, не сомневайтесь! И денег за постой не возьму, только за харчи.

Предложение это меня всецело устроило, и я спросил:

– Долго вам ещё?

Георг обернулся, огладил кудлатую с проседью бороду и уверенно ответил:

– Да, почитай, закончили уже. Четверть часа и отправимся, а иначе впотьмах ехать придётся. Нам такого не надо.

Он даже передёрнул плечами, словно одна мысль о необходимости задержаться вызвала нешуточную обеспокоенность. Я решил, что четверть часа особой роли не сыграют, и кивнул.

– Тогда по рукам.

Мы ослабили подпруги и оставили лошадей и осла у коновязи, а сами расположились за выставленным на улицу длинным столом, сколоченным из добротных досок. Его ножки буквально вросли в землю, а выдубленная всеми ветрами столешница потемнела от дождей и снега, но ничуть не рассохлась. Еду заказывать не стали, ограничились пивом, от которого не отказалась даже Марта. Лето окончательно вступило в свои права, и солнце припекало так, что смалодушничать и снять кольчугу не позволила лишь полученная в Лаваре закалка.

Закалка… да ещё страх, ведь человеку в моём положении проще простого схлопотать стрелу на пустынной дороге. Заговоры будто обоюдоострый кинжал – режут без жалости всех посвящённых в тайну; только расслабься и дай слабину, мигом кровушкой умоешься.

Светлое вильмштадтское, которое привёз в харчевню при почтовой станции Георг, отличалось лёгкой горчинкой и прекрасно освежало; выпил его с удовольствием. И не я один. Непривычная к столь жаркой погоде Марта после нескольких длинных глотков даже стянула с головы шляпу и принялась обмахивать раскрасневшееся лицо. Её успевшие отрасти серебристо-белые волосы слиплись от пота и висели сосульками.

Наш проводник всё никак не мог закончить расчёты с владельцем заведения, и я заказал ещё пива, а Микаэль ничтоже сумняшеся налил в свою опустевшую кружку вино из прихваченного в дорогу меха.

– Не развезёт тебя? – усомнился я.

В ответ бретёр удостоил меня хмурым взглядом и сделал добрый глоток пойла.

– Развезёт-развезёт, – покивал он в силу природной склочности. – Но я предлагал в Вакенхальде заночевать!

– В запределье тебя с такими предложениями! – огрызнулся я. – Тебя послушать, надо винный погреб выкупить и упиться до смерти!

– Идея! – мечтательно сощурился маэстро Салазар, потом махнул рукой. – Да расслабься! Не развезёт меня.

Я только фыркнул и перевёл взгляд на Марту и Уве, которые сидели друг напротив друга на дальнем конце стола. Школяр что-то втолковывал ведьме и увлечённо водил по столешнице пальцем, который то и дело макал в кружку с остатками пива. Девчонка хмурилась, но время от времени всё же кивала.

Судя по всему, Уве всерьёз отнёсся к своим новым обязанностям наставника, вот только объяснял подопечной не основы каллиграфии или арифметики, а какое-то из эфирных плетений и точно не базовую основу, а некий продвинутый узор. Слишком уж затейливый рисунок выводили его пальцы, да и на маэстро Салазара эта парочка исподтишка кидала взгляды более чем откровенные.

– Наивные детишки задумали какую-то каверзу, – вздохнул Микаэль, пристально глядя в плескавшееся на дне кружки вино. – Кого-то сегодня точно отшлёпают по тощей попке…

– Не такая уж она и тощая, – усмехнулся я, допив пиво.

Бретёр посмотрел на меня с нескрываемым недоверием, и это смогло бы произвести впечатление, не зажмурь он при этом левый глаз.

– Предупреждал же, – вздохнул я, – что развезёт.

– Развезло-развезло, – подтвердил маэстро Салазар. – Но в главном-то я прав, так?

– Отшлёпают, не сомневайся, – с ухмылкой подтвердил я. – Так или эдак.

Микаэль кивнул, икнул и предупредил:

– До ветру схожу.

Он выбрался из-за стола и отправился в нужник, насвистывая на ходу. Шататься бретёр при этом не шатался и пьяным отнюдь не казался, разве что излишне экспрессивно дирижировал сам себе рукой. Я оглянулся на телегу и увидел, что вдобавок к бочонкам в ней размещают ещё какие-то тюки; погрузка уже явно подходила к концу.

И точно – заметив мой интерес, Георг подошёл, вновь стянул с головы шляпу и сказал:

– Можем ехать, сеньор, если вы закончили.

Я поднялся с лавки и хлопнул ладонью по столешнице.

– Подъём!

Марта и Уве встали из-за стола, при этом школяр так и продолжил что-то негромко толковать девчонке, да и когда мы забрались в сёдла, эта парочка стала держаться вместе и нас с маэстро Салазаром нагонять не спешила.

Микаэль расправил усы и подмигнул.

– Интригуют-интригуют!

Я кивнул, но меня сейчас не особо интересовало, какую именно каверзу задумали разобидевшиеся на бретёра юнцы, куда больше занимали тут и там зеленевшие листвой рощицы, словно специально предназначенные для укрытия засады. Впрочем, волновался на этот счёт я недолго. Дорога оказалась достаточно оживлённой, навстречу нам то и дело попадались катившие в сторону границы обозы, иногда мы и сами, хоть ехала телега не слишком быстро, обгоняли процессии пеших путников и тяжело нагруженные возы. Да и армейские разъезды в цветах герцога поначалу встречались едва ли не каждую четверть часа.

Помимо кавалерийских отрядов в приграничных землях герцогства хватало опорных пунктов, на околицах деревней и дворянских усадьб маячили сторожевые вышки, а замки окрестных сеньоров внушали уважение основательностью строений и высотой оград. Постепенно солдаты герцога перестали попадаться на глаза, на смену им пришли наёмники и местное ополчение. Те по дорогам уже не разъезжали и бездельничали в поселениях, куда мы заворачивали, чтобы дать отдых лошадям и перевести дух самим. Солнце сегодня жарило просто немилосердно.

Немного легче сделалось лишь к вечеру, когда телега, а вслед за ней и мы, свернула с торного тракта и запылила по дороге, проложенной напрямик через поле. Солнце к этому времени уже начало касаться верхушек деревьев, одуряющая жара перестала давить своей незримой дланью, в траве застрекотали кузнечики, принялись с писком носиться над самой землёй ласточки.

– К дождю, – со знанием дела отметил Микаэль.

– Скорее уж к грозе, – хмыкнул я и стал обмахиваться снятой с головы шляпой.

Парило и в самом деле изрядно, и на горизонте понемногу сгущалось марево прозрачных пока что ещё облачков.

После развилки дорога заметно сузилась и потянулась через не самую оживлённую местность. Поначалу поля перемежались рощицами и лесочками, тут и там виднелись небольшие селения, затем на обочинах выросли высоченные сосны, и мы поехали напрямик через лес – достаточно светлый, поскольку деревья-великаны не давали разрастаться подлеску.

Когда по шаткому мостку перебрались через быстрый лесной ручей, впереди показалась сторожка, у которой расположилась четвёрка угрюмых бородачей в тёмной одежде, явно намеренно выкрашенной так, чтобы не бросаться в глаза на фоне листвы. У всех были луки и длинные кинжалы, трое вдобавок вооружились топорами, на поясе последнего висели ножны с фальшионом. Тут же скалилась на привязи парочка здоровенных волкодавов.

Но добротный брус, коим перекрывали проезд, сейчас был поднят, да и к нам вопросов не возникло, Георг лишь перекинулся с егерями парой фраз на местном наречии и покатил дальше. Мы поскакали следом.

– Барон Лауниц велел пошлину с паломников не брать, – пояснил правивший лошадьми кмет, стоило мне поравняться с ним. – У него соглашение с настоятелем. Нас тоже не обирают, а мы не задираем пошлины на товары людей его милости.

– С паломников много не возьмёшь, – усмехнулся Микаэль.

– Ваша правда, сеньор, – не стал спорить Георг. – Но курочка по зёрнышку клюёт, а паломники к нам идут ежедневно и ежечасно.

И точно – очень скоро мы нагнали длинную вереницу путников, многие из которых от усталости едва переставляли ноги. Все были одеты в серые рубища, и каждый держался за плечо идущего перед ним. Зрячим оказался лишь проводник; на предложение подвести кого-нибудь из подопечных он покачал головой и затянул молитвенный гимн.

Я оглянулся и спросил:

– Зачем тогда пост? Кто здесь ещё ездит?

– Его милость нетерпим к браконьерам, контрабандистам, заезжим циркачам и проповедникам всяческих ересей, смутьянам и подстрекателям, бунтовщикам, жуликам, ворам, грабителям, насильникам и убийцам, не говоря уже о бродягах, особенно из числа сарциан.

Маэстро Салазар хохотнул.

– Да он просто образец для подражания!

– Истину глаголете, – кивнул Георг, посмотрел на сидевшего рядом паренька, который при этих словах явственно фыркнул, и отвесил ему затрещину. Рука у возницы была широкая и мозолистая, голова юнца так и мотнулась, да и стук вышел знатный.

Парнишка втянул шею в плечи и ссутулился, а Георг оглянулся и с тяжким вздохом произнёс:

– Ещё б он со своих кметов три шкуры не драл…

– А вам какая с того печаль? – полюбопытствовал я.

– Так они на дорогах шалят от безысходности! – заявил возница. – Не во владениях барона, разумеется, таких быстро на виселицу отправляют, на окрестных землях промышляют. Раньше на тракт ходили, а теперь сами видели, сколько там вояк! Нынче в нашу сторону выбираются. Подрубают деревья, валят перед телегами, всех до исподнего обирают. А то и режут, бывает…

Меня заботы собеседника нисколько не заботили, заинтересовало совсем другое.

– Говоришь, вояк на тракте прибавилось? – сказал я. – С чего бы это?

– Так война у нас, сеньор! Вот пограничные гарнизоны и усилили.

– Да где та война? – фыркнул Микаэль. – До Остриха ехать и ехать!

– Болтают, светлейший государь его высочеству ультиматум объявил, чтоб не нарушал законность, значит. Да только какое тут нарушение законности, когда Острих испокон веку под герцогами Лоранийскими был?

Маэстро Салазар рассмеялся.

– Поможет вам это укрепление, если император решит войска двинуть!

– А решит ли? – резонно заметил Георг. – Чай, договорятся до чего-нибудь. А вот соседи могут попытаться пограничные споры под шумок в свою пользу разрешить. – Он вздохнул. – Это не я придумал, так баяли, когда дополнительный сбор на прокорм войск содрали.

Тема оказалась для возницы неприятной, он посмурнел и замолчал. И так же посмурнела природа. Потемнело, подул свежий ветер, начали со скрипом раскачиваться высоченные сосны, с бешеной скоростью замелькали в прорехах меж их крон облака. Откуда-то донёсся раскат грома, затем ещё один, и окончательно стемнело, а потом и вовсе ливануло как из ведра, но все мы были только рады полетевшим с неба крупным тёплым каплям.

Я стянул шляпу и подставил им лицо, остальные последовали моему примеру. Долго дождь не продлился, нас накрыло самым краем тучи, очень быстро она ушла в сторону, и вновь стих ветер, посветлело. Впрочем, впереди так и продолжал порыкивать гром, по дороге бежали мутные ручьи. Мы то нагоняли непогоду, и с неба начинало моросить, то отставали, и тогда о ней напоминали только лужи да мокрая листва.

Вторую сторожку проехали уже в сумерках, там я не выдержал и спросил:

– Долго ещё?

Георг поскрёб затылок под соломенной шляпой и не слишком понятно ответил:

– От чёрного дуба час ехать.

– Что за чёрный дуб? – не понял я, но тут дорога вильнула и открылась просторная поляна, почти поле, на краю которой высилось мощное дерево, невесть с чего показавшееся удивительно знакомым.

Миг спустя пришло понимание, что никогда не видел этот дуб с раскидистой кроной прежде, просто он до мурашек по спине напоминал лесного великана, росшего неподалёку от хижины Марты. Я словно бы даже мрачный изучающий взгляд уловил, столь изводивший меня в преддверии Йоля. Вот только с ветвей того дуба не свисали полуразложившиеся тела висельников, а землю вокруг не усеивали обглоданные зверьём кости.

Маэстро Салазар присвистнул и спросил:

– И кто здесь так развлекается?

– Барон Лауниц, – бесстрастным голосом начал Георг, – нетерпим к браконьерам, контрабандистам, заезжим циркачам и еретикам, смутьянам и ворам, грабителям и убийцам, не говоря уже о бродягах…

– Да-да, – кивнул Микаэль, – особенно из числа сарциан…

Мы непроизвольно придержали лошадей, разглядывая жутковатый вид, и приблизившаяся Марта негромко произнесла:

– Дурное место.

Не доверять чутью ведьмы в таких вопросах было попросту глупо, да ещё изменивший направление ветер принёс вонь разложения, и я махнул рукой.

– Едем!

Георг медлить не стал и взмахнул вожжами, подгоняя усталых лошадей, а его юный родич достал лук, навалился на него, согнул и приладил тетиву. Как видно, шанс наткнуться на лесных разбойников и в самом деле был достаточно велик.

– Проедусь, проверю дорогу, – предупредил Микаэль и поскакал вперёд.

А я оглянулся и прикрикнул на вновь отставшую парочку.

– Подтянитесь!

– Да, магистр! – отозвался школяр и продолжил что-то втолковывать Марте.

– Уве! – рявкнул я, и на этот раз мой окрик действие возымел.

На поляне с дубом обнаружилась развилка, после неё неширокая тропа пошла в обход чащобы по опушке леса, а разбитая тележными колёсами дорога затерялась меж деревьев. Именно туда и ускакал Микаэль.

Сосны остались позади, на смену им пришли ели и лиственные деревья, под их кронами стало темно. Ливень здесь прошёл куда более продолжительный, в выбоинах скопились лужи, тут и там текли ручьи, с листвы срывались и падали на землю, на лошадей и поля шляпы крупные капли.