Крысы кошкам не друзья

–Что ты делаешь? Прекрати сейчас же, убери руку! – Линтерк вытаращил глаза.

–Почему?

–Тебя мама не учила культуре? Или ты иностранец?

–Я издалека, так скажем.

–Стоило догадаться! – Линтерк сложил руки в виде креста. – Больно вид развязный, а манера речи неформальная, но не деревенская. Кхм… так вот, на чем я остановился… в Брондуре это означает полное неуважение к его величеству Вальдемару Винблютигману I.

–Все понятно, будем обходиться без жестов. Пустим в ход красноречивые слова.

–За ними, за словами, как раз-таки, нужно следить ещё внимательнее, – Линтерк приподнял одну бровь. – Но не суть. Что ты ещё хотел бы узнать?

–Что ты думаешь о Цецилии? Она хороший или плохой начальник?

–Не люблю слова «хороший» и «плохой». Они такие расплывчатые, невнятные, никак не характеризует человека. Цецилию можно назвать здравомыслящей, чётко выполняющей свою работу, как директор, не переходящую границы дозволенного. Сдержана на эмоции, хладнокровна. Если говорит, то только по делу, – перечислял Линтерк. – Это я заявляю не просто так, а как правая рука, доверенное лицо, так сказать.

–Статусную должность занимаешь… Конфликтов с коллегами по цеху не случается?

      –Конфликты я старательно избегаю, а сплетничать, уж простите, не в моих принципах.

–Правильно. Нечего нам шушукаться, – отрывисто, не без иронии произнес Лев. – Где тут подают горячее? Валюсь с ног от усталости и голода.

–Время ужина подкралось, а я и не заметил. Пойдемте, Леонес, я провожу вас до столовой.

Шатёр, в котором готовили еду, было несложно отыскать среди прочих. Помимо яркого тента, превосходившего по яркости соседние, от него веяло соответствующими запахами. Такими, как свинина, тушенная с грибами и картошкой, приторно сладким глинтвейном или его местным аналогом, свежепорезанной морковью, огурцами и капустой. Простая кухня манила и отъявленных обжор, и тех, кто не славился обильным ночным аппетитом. В общем, местная столовая не страдала от недостатка внимания.

Внутри было спокойно. В голую вытоптанную землю были вкопаны ножки столов со стульями, собранные из подручных материалов. На столбах и перекладинах, служившими опорами, поддерживавшими немалую конструкцию, висели точно такие же подсвечники, как в комнате Влерастишы, но только не однотонные красные, а разноцветные. Так, благодаря вкусному запаху свежей еды, мягкому приглушённому свету, тихим разговорам любителей ночных перекусов, создавалась уютная и дружелюбная атмосфера, попадание в которую предвещает редкое чувство безопасности.

–Я займу нам столик, а ты наложи себе еды, а мне, будь так добр, захвати стаканчик яблочного сидра, – попросил Линтерк и отправился к свободному столу в углу шатра.

Повариха как раз поменяла пустой чан со свиным рагу на новый, еще побулькивающий после костра. Наложив себе полную тарелку еды и захватив два стакана бодрящего напитка, Лев, еле удерживая все это в руках, отправился к своему новоприобретённому другу.

–Леонес, не будешь возражать, если эти бравые джентльмены составят нам компанию? – поинтересовался Линтерк и указал на двух крепких парней, стоявших рядом с ним.

–Конечно, я всегда рад новым знакомствам, – улыбнулся Лев и поставил еду на стол. – Мне принести ещё два стакана?

–Нет, у нас всегда всё при себе, – ответил один из парней могучим сиплым голосом.

–Ну так-с, знакомьтесь. Это мой новый друг, – Линтерк вопросительно поглядел на Льва, – могу же я называть вас другом?

–Конечно, – отвечал Лев, не шибко придавая этому значение.

–Леонес. Мой друг Леонес Петергайте. А это братья Дримдо – Локис и Вилкас.

–Безумно приятно познакомиться, – Лев пожал им руки.

Братья Дримдо были погодками. Локис пониже, Вилкас повыше. Первый отрастил себе золотисто-карамельные волосы, аккуратно выбритые по бокам, но длинные на затылке. Лицо его было грубоватым. Маленькие узенькие глаза были иссечены шрамами, будто от кнута. Тонкие светлые брови не выдавали своего присутствия абсолютно, что делало его лицо похожим на одно большое белое яйцо. Крупный, чуть вздёрнутый нос придавал его грозному виду капельку непосредственности. Его верхняя губа вспухла, стала намного больше нижней, поэтому, когда Локис улыбался, всем казалось, что он злится.

Его брат, Вилкас, напротив, всегда казался весёлым. У него были приветливые круглые глаза, длинный орлиный нос с горбинкой, симметричные губы с острой ложбинкой наверху. В отличие от брата, его лицо было похоже на угловатый камень. Кудрявые волосы, доходившие до ушей и торчащие во все стороны, он нарочно выкрасил в бургундский цвет, чтобы выделяться даже среди чудаков.

Телосложение у обоих братьев было одинаково обыкновенное: не слабые, но и не тяжеловесы. Крупные плечи, узкая талия и таз, длинные ноги и огромный размер стоп. Такое непропорциональное тело и причудливый внешний вид делали их слегка комичными.

–Кто вы по профессии? – спросил Лев.

–А по нам не видно? Мы клоуны, – отвечал Вилкас.

–Но только это не профессия, а стиль жизни, – дополнял его Локис.

–Нравится вам ваш стиль жизни?

–Не жалуемся. Мы спим, едим, пьём, играем в карты, веселимся сами и веселим народ. Что же ещё нужно для жизни? – улыбался Вилкас.

–Справедливо, – Лев отхлебнул яблочный сидр. – Правда, все почему-то один голос твердят, что стремиться нужно к большему.

–Кто же это тебе твердит такой абсурд? – вопросительно развёл руками Локис.

–Жизнь надо жить так, как хочется. Ты умеешь строить корабли, а самое главное тебе это нравится? Так иди и строй. Нравится варить супы? Иди и вари их. Хочешь веселить и смешить народ? Иди и смеши. Если тебе что-то по-настоящему доставляет удовольствие, ты отдаёшься этому делу, то оно обязательно принесёт тебе не только наслаждение, но и деньги, – рассмеялся Вилкас и щёлкнул пальцами.

–Верно, брат. А те, кто говорит иначе, те, кто заставляет тебя следовать не собственным желаниям, а слушаться каких-то там умников, которые на самом деле не умники, должны идти на болото и целовать жаб! – подхватывал Локис.

Оба брата дружно захохотали.

–Ладно вам, пираты. Леонес ещё определится со своим местом в этой жизни, – уже допивая сидр, произнёс Линтерк. – Может ещё по одной, а?

–Не так быстро, я даже половины не выпил, – ухмыльнулся Лев.

–Медленно ты это делаешь. Эту жижу глотать сразу надо, за-а-алпом! А то вкус, как у протухшего молока. Ой, ик!

–Знаешь, Линтерк, твой детский организм, по-моему, не выносит столько алкоголя, – подметил Лев по-доброму, а сам слегка отодвинул стаканчик в сторону.

–Да что ты понимаешь! Я могу пить вечность! Ик! – глаза Линтерка бродили из стороны в сторону, а язык заплетался.

–Ему и правда больше нельзя наливать, – сказал вдруг Вилкас. – Он, когда вливает в себя больше двух стаканов, становится невменяемым.

–Вот клоун, а! Иди свои байки несмешные простачкам рассказывай, а не заблуждай тут моего друга! – Линтерк ударил своими маленькими кулачками по столу.

Лев ещё не свыкся с мыслью, что перед ним шестидесяти двух летний мужик, а не мальчик. Поэтому наблюдать за его нетрезвым поведением было более, чем странно.

–Всё, Линтерк. Сиди, слушай, иногда вставляй свои фразы, но пить ты больше не будешь, – с усмешкой произнёс Лев.

–Вот, чтобы ты не подумал, что я пьянчуга какая-то, я ни глоточка больше не сделаю! Умру лучше, но не выпью! – Линтерк сказал, как отрезал.

–Ладно с этим, ничего нового от него мы не ждали. Про себя рассказывай, ты то явно не из этих краёв. Как тебя занесло в наш цирк? – поинтересовался Локис.

–Меня выдаёт только одежда или что-то ещё? – отхлебнув еще сидра, воскликнул Лев.

–Твой балахон – это что-то с чем-то. Где ты раздобыл такой странный кафтан, да ещё и надпись такая красочная, явно не от руки писали. А как ты стираешь её, краска не смывается? – спрашивал Вилкас.

–Ну, в том месте, откуда я прибыл, это считается обыкновенной недорогой тряпкой. Толстовка называется, – Лев одёрнул себя за рукава. – А надпись – это название бренда, который это выпустил.

–Поцелуй меня русалка, что за слова такие ты произносишь! Толстовка, бренд… – негодовал Вилкас. – А штаны то твои, что за ткань? Может, себе закажу, пошьют…

–Джинсы сделаны, полагаю, из джинсовой ткани?! – Лев уж поднабрался.

–Джи-и-инсы… – протянул Локис, выпячивая нижнюю челюсть вперёд. – И ноги покажи свои, обувь то, наверняка, тоже чудная.

Лев, улыбнувшись, вытянул правую из-под стола и показал кроссовку.

–Ну, точно, дикость какая, – скептически поджал губы Вилкас. – Как ты в этом ходишь вообще? Они же тряпичные! Да и зачем эти мелкие дырочки на носках? Обманули тебя, брат, продали туфту!

–Это кроссовки, а дырки для того, чтобы ноги проветривались.

–Тьфу ты! Опять слово, которое я выговорить не смогу, – плюнул на пол Локис. – Тебе бы одежку сменить, а то не все в Брондуре рады иноземцам. Некоторые и побить могут, еще хуже страже сдать.

–Я попробую найти что-нибудь более, так сказать, схожее со здешними нарядами, – отвечал Лев. – Ещё спросить кое-что…

–Ночь длинная, дерзай!

–Что вы думаете о Цецилии? Как она относится к вам, в вашим друзьям, коллегам? Может слухи какие-то ходят?

–Мы ничего не думаем о госпоже Парнитайе, – синхронно проговорили братья.

–Да ну, я почему-то так не думаю, – Лев сложил руки на груди и откинулся на спинку стула (сосвсем страх потерял).

–А мне наплевать, что ты думаешь! – угрюмо проговорил Локис.

–Эй, брат, спокойно, – хлопнул того по плечу Вилкас. – Что именно ты хочешь знать о госпоже?

–Для начала, хочу сказать, что я вас не принуждаю говорить, – пытался смягчить ситуацию Лев. – Ну, а если вы надумаете что-нибудь рассказать, то я с удовольствием послушал бы, какое мнение бытует о ней в лагере. Я не имею ввиду именно ваше, а в общем, в целом.

Вилкас и Локис переглянулись.

–Значит так, мы тебе кое-что расскажем. Но только гляди, чтобы наша доброта и открытость не вышли нам же по боку. Иначе… – Локис провёл пальцем по глотке. – Ясно тебе?

–Предельно.

–Госпожа Парнитайе, скажем так, не ко всем относится снисходительно, – начал Вилкас в полголоса. – С нами то у неё никаких проблем нет, ты не подумай. Мы же сами можем есть, мыться, ходить на горшок.

–А ещё у нас лица человеческие! – подхватывал брата Локис.

–Да, а это играет не малую роль в её отношении к тебе. Знаешь, некоторые артисты приносят здоровенную прибыль одним только своим необычным видом. Им достаточно выйти на сцену, а может выкатиться или выползти. Как только публика их видит, то сразу же раздаются охи и вздохи, аплодисменты и смешки. Я сейчас говорю о таких ребятах, как Глип или Уку.

–Это кто ещё такие? – интерес Льва подогревался.

–Глип – это человек-палка. Славный паренёк, не глупый и открытый душой. Да только повезло ему, кхм… – закашлялся Локис.

–А скорее не повезло, – продолжил вместо брата Вилкас. – Родился он с руками и ногами, похожими на палки. У него есть кости и кожа, но только нет стоп и ладоней, а мышцы не развиты. Он поэтому и ходить не может самостоятельно. Его приходится таскать на руках или на носилках. За ним надо убирать, мыть, кормить с ложечки. В общем, нянчиться день напролёт. Хотя, парень он, конечно, хороший, неприхотливый. Но все мы ходим в туалет не по разу в день, так что морока ещё та. Вот и бывает, госпожа Парнитайе, как сказать то… срывается она.

–Срывается на Глипа?

–Ну да, на Глипа, на Уку…

–А кто такая или такой Ука?

–Наша звёздочка, лицо цирка. Ты, наверное, знаешь, что наше шапито носит гордое название «Крестьянка и королева». На постерах с рекламой изображены лица двух девушек: одна в короне, а другая чумазая и с растрёпанными волосами. Так рисовали их обеих с Уки.

–Так причём тут Цецилия…?

–У Уки лицо красивое, миловидное, самое главное – человеческое. А тело у неё больше на желе похоже. Всё дряблое, будто там не мясо с жиром, а вода под кожей! Она, так же, как и Глип, сама ходить не может. Но поёт, зараза, так, что слёзы даже у меня текут! А сама она искренняя, забавная и, ну уж очень молоденькая…

–То есть Цецилия срывается лишь на беспомощных?

–Вот ты мастер перефразировать. Но да, она может позволить себе приложить к ним руку, особенно после трудного нервотрепательного дня. А когда еще и не все билеты распродали… держите ее за подмышки!

–Линтерк говорил мне, что она «здравомыслящая» и «не переходящая границы дозволенного».

–Так это правда. Я, в самом деле, не осуждаю её. Госпоже Парнитайе двадцать лет стукнуло только в прошлом месяце, а на её плечах лежит забота о сотнях циркачей и успех самого шапито. Да, бывает она ведёт себя несколько жёстко, но как уследить за стадом без кнута? С другой стороны, подумай, тут все всегда сыты, напоены, в тепле, мы получаем стабильную зарплату. Не знаю, как у тебя на родине, но в нашей стране, очень редко встречаются такие ответственные и сильные люди, как она.

–И то правда… – задумался Лев и положил в рот очередную ложку рагу (они ее боятся).

Вдруг в шатёр вбежал запыхавшийся мальчик лет двенадцати:

–Господин Леонес, ваша палатка готова! Пойдёмте со мной, я вас провожу!

–Да, мне пора. Спасибо за приятную компанию, Вилкас, Локис, Линтерк.

Лев пожал каждому руку и пошёл за мальчиком к себе в шатёр. Специально для гостя поставили новую отдельную палатку, а в ней постелили тоненький матрас с выступающими наружу пружинами, а на него накинули несколько подушек и толстое пуховое одеяло. Рядом, из-под стульчика, торчали сапоги и лежала одежда, поверх который была приколота записка: Смени свой внешний вид, а то ты привлекаешь слишком много внимания. Цецилия.

Лев поднёс к носу записку. Пахло чем-то цитрусовым, скорее всего мандарином, вперемешку с глинтвейном (зачем я нюхаю бумагу?). Лев взглянул на одежду. Это были объёмная хлопковая рубашка со шнурками на груди, жакет из толстой многослойной кожи, такие же штаны, перчатки с железными вставками на костяшках и сапоги с укреплённой подошвой. В придачу две пары желтоватых панталонов, аккуратно свёрнутых в трубочку и перевязанных ленточкой. К ним был прикреплён листочек с фразой, написанной тем же почерком, что и записка:

Надеюсь, размер подходящий

Лев улыбнулся, нисколько не смутившись.

Долгий день давал о себе знать. Должно быть, уже около часа ночи, поэтому хорошенько зевнув и потянувшись, Лев отправился спать.

В этом мире Льву снились яркие сны. На этот раз, он видел горы, лес, речку… С кровью, вместо воды. Её было очень много. Трава, росшая вокруг речки, окропилась красными пятнами. Чья кровь? Кругом ни раненых, ни мертвых. Постепенно становились слышны звуки. Страшные, пронизывающие слабое сердечко насквозь. Звуки были похожи на истеричный смех с рыданиями. И шёл он из глубины леса…

Лев резко открыл глаза и вскочил с кровати. Он был весь мокрый.

–Жарковато тут, – прошептал он вслух.

Лев надел подаренный костюм и вышел из палатки. На горизонте появлялись первые лучи солнца. Что-то с ним было не в порядке. Слишком огромный огненный шар, оранжевый, как переспелый апельсин. Совсем не то солнце, которое должно восходить. Но это так, мимолетная мысль. В самом же лагере не было ни души; все уже давно разбрелись по шатрам.

Было прохладно, лёгкий ветерок обдувал лицо. Разгоряченные после буйного сна тело и лицо Льва постепенно остывали. Он решил пройтись, размять ноги, прежде, чем возвращаться в палатку. К тому же, ему представилась уникальная возможность исследовать лагерь без натиска недоверчивых взглядов и лишних вопросов.

Идя по вытоптанной траве, Лев смотрел по сторонам: разноцветные палатки, уже не кажущиеся веселыми, какие-то побольше, какие-то поменьше. На земле валялись пустые бутылки, куски еды, бумажки, цирковые наряды, рассыпанная пудра, парики. Цирк, как стадо быков, проносится по девственным землям и отравляет её мусором.

Замкнув круг вокруг лагеря, и уже подходя обратно к своей палатке, Лев увидел вдалеке, за заборчиком из верёвок, одиноко стоящую палатку. Внутри неё горел свет. Лев, знавший за собой излишнее любопытство и стремление всё знать, и на этот раз не смог удержаться. Оглядевшись и убедившись, что его никто не видит, он пролез под верёвками и в быстром темпе двинулся в сторону палатки, немного пригнувшись, как партизан, на всякий случай. На подходе к одинокой палатке, Лев замедлился и стал, как можно бесшумнее, красться. Подобравшись совсем вплотную, он лёг на живот и подполз ко входу. Лев тихонько отодвинул края шатра и заглянул внутрь. При входе, на стульях сидели двое мужчин. Их глаза были закрыты, а из уголков рта текли слюни. Они спали крепким сном. Позади них стояла небольшая звериная клетка с железными прутьями. Размером примерно два на два метра, внутри нее на полу были расстелены нестиранные тряпки. Поверх скудной простыни спало какое-то жалкое существо.

Стыд оно прикрыло лохмотьями. Существо болело: сыпь, волдыри и гнойники рассыпались по его телу. Волосы на головы походили на пучок соломы, собранную в тугую неровную косу. Фаланги пальцев на руках и ногах были отрублены. Всё тело, от макушки до низа, было перепачкано землей и экскрементами. Пахло от существа соответствующим образом.

Оно спало, развернувшись спиной ко входу. Лев не мог рассмотреть лицо. Тогда незваный гость с предельной осторожностью, ничего не задевая, прополз, словно крокодил меж камней, между стульями. Подобравшись к клетке и посмотрев на существо, он опознал человека.

Глава

5

Лев лежал на земле и наблюдал за ним. Человек в клетке, прижав руки к телу, спал, нервно посапывая, попискивая как новорожденный котенок, и иногда дёргался. Любопытство из Льва уже вываливалось наружу, ему не терпелось узнать, кто перед ним, а главное, какого вообще черта происходит. Он всё думал, как лучше разбудить пленника. Если ткнуть пальцем, то он может заорать, и тогда проснутся охранники. Можно попробовать достучаться до него словами. Но тут тоже велик шанс поднять на уши весь лагерь. Увлеченный поисками подходящего способа, Лев и не заметил, что человек в клетке проснулся и внимательно разглядывал ночного посетителя.

–Здравствуй, – пробормотал слабым придушенным голосом человек. – Ты настоящий?

–Вполне себе, – приподняв уголок рта, тихо отвечал Лев. – Как тебя зовут?

–Терти, – еле слышно буркнул человек.

–Хорошо, Терти. Моё имя Леонес, – глаза Льва полыхали от интереса. – Почему тебя держат в клетке?

–Я не знаю. Так хочет она.

–Кто она?

–Моя сестра.

–Цецилия?

–Да, Цеца, – засыпающим уставшим голосом продолжал Терти.

–Эй, не пропадай. У меня к тебе есть несколько вопросов, – Лев махнул рукой, как доктор, приводящий пациента в чувство.

–Задавай, пока я не уснул.

–Сколько тебе лет?

–Двадцать пять, а может больше… – хрипучим голосом отвечал Терти.

–Как зовут твоих родителей?

–Папу – Джургис, а маму – Гинтера.

–А Влерастиша?

–Нет, только Цецилии, – в полудрёме бормотал Терти.

–Почему ты отвечаешь на мои вопросы?

–А почему нет? Мне, разве, есть, что терять?

–Не дрейфь, я тебя вытащу.

–Бессмысленно.

–Почему это?

–Если бы это было возможно, я бы уже сбежал. Но даже если выбраться из клетки, если даже убежать за много миль, Цецилия всё равно найдёт меня и вернёт обрат… – последние пару букв Терти уже не договорил.

–Очнись, – Лев протянул руку между прутьев и похлопал Терти по щекам.

Леонес понял, что так он ничего не добьётся. Брата Цецилии нужно было вытаскивать. Лев вылез наружу и, найдя два здоровых камня, вернулся обратно в палатку. Там он обмотал острые каменюки тряпками из клетки и, подойдя со спины к спящим охранникам, ударил их по затылкам. Те свалились на землю.

–Терти, держись там, – крикнул Лев, обшаривая карманы охранников. – Я нашёл ключ, сейчас открою.

Дверь клетки распахнулась. Лев зашёл внутрь и наклонился к Терти.

–Давай, приходи в себя, – он тряс его руку и легонько шлепал по щекам.

–Что? Что ты хочешь? – произнёс Терти, лишь чуть приоткрыв рот.

–Что с тобой вообще такое? Ты болен?

–Не, думаю это енти… – бурчал Терти.

–Енти? Что за енти?

–Цветочек…

–Зараза, Терти. Поднимайся давай!

–Цветочек, растёт на болотах. После него хорошо спится…

–Снотворное значит.

–Ага, – Терти открыл глаза и посмотрел прямо в лицо мутным задумчивым взглядом. – Знаешь, ты так похож на одну женщину!

–Что за женщина?

–Красивая очень, – Терти говорил, пьянчуга, вылакавший не одну бутылку накануне.

–Давай, не будь слабаком. Что за женщина? Брюнетка? Голубые глаза?

–Да! Зачем спрашиваешь, если и сам всё знаешь…

–Как её зовут? Терти, не спи! – Лев уже увереннее ударил его по щеке. – Я спрашиваю, как её зовут!

–Что-то на Э или Е, я не помню точно, – Терти сильно нахмурил брови, стараясь задействовать весь ресурс памяти. – Эвирка! Нет, Эрика. Её зовут Эрика. Точно, какое красивое имя, прямо как она сама…

Терти окончательно перестал соображать и рухнул на пол. Лев не знал, почему его здесь удерживают, но подозревал, что не настолько тот опасен, чтобы запирать его в клетке. Между прочим, второй случай, когда Цецилия насильно удерживала живого человека у себя под боком. Такой себе расклад, на двоечку.

Лев твердо решил более не задерживаться в гостях. На улице начинало светать, а, значит, скоро начнёт просыпаться лагерь. Действовать нужно было быстро. При предрассветном обходе Лев приметил у входа небольшой навес, под которым располагалось уютное жилище лошадей. Кража одной их них погоды не сделает.

Лев, конечно, не обладал специальными умениями обращения с этими четвероногими скакунами, но в целом, он представлял, что нужно делать. За минуту было пересечено поле, затем сложное испытание – пролезть под верёвкой; Лев отряхнулся от земляных крошек и непосредственной походкой отправился к конюшне, здороваясь, как бы невзначай, с уже проснувшимися циркачами.

По утру поездка на лошадях никому не сдалась, поэтому Лев, без особых трудностей, попал внутрь стойла. Навозом не пасло. Жеребцы и кобылы, а их там насчитывалось 11 штук, знали, что такое качественный уход и забота. Все они были крупные, с развитой мускулатурой. Они нюхали руку, если подвести её к их носам, давали себя гладить. Животные не боялись Льва. Видимо, человек никогда их не обижал. Доброжелательными и благосклонными к общению с людьми были все лошади за исключением одного жеребца средних размеров. Красавец молочного окраса с кудрявой длинной гривой того же цвета, но пара черных прядок, как порок среди чистой безгрешной глади, выбивались из общей белизны.

Конь выделялся средь братьев и сестер простотой и обыкновенностью. Он не был слишком крупным, копыта не были самыми длинными и мускулистыми, не самый высокий, без развитых суставов. Когда Лев подошёл к коню и стал протягивать руку, тот лишь пренебрежительно фыркнул и отвернулся.

–То, что надо, – ухмыльнулся вор.

Он взглянул на табличку рядом со стойлом: «Виски».

–Хорошее имя, – широко улыбнулся Лев.

Рядом с конюшней стали слышны шорох и голоса. Кто-то приближался, причем, стремительно. Лев спрятался за одну из перегородок между лошадьми.

–Как можно было упустить его! Как можно было подпустить его к клетке!

–Простите, госпожа. Вот ваш конь, прошу, садитесь. Всё уже готово.

Огрызалась Цецилия. Не нужно было знать её голоса. То, что это именно она, определялось по манере речи.

–Вокруг меня одни тупицы, – буркнула хозяйка цирка прежде, чем гордо и обиженно ускакать.

–А-а-й! Что же будет теперь с нами! – держался за голову низенький конюх. – Надо своих успеть предупредить!

Конюх, не опуская рук с головы, убежал, переваливаясь с ноги на ногу, как карликовый неуклюжий пингвин.

–День сегодня на редкость удачный, – прошептал вслух Лев, смотря на сундук с сёдлами, не закрытый конюхом по забывчивости.

Взяв на вид самую крепкую и надежную подстилку, Лев надел его на Виски. Конь, на изумление, проявил апатию ко всему происходящему. Он не издал ни звука, а лишь с равнодушной мордой жевал сено.

–Да как тут всё крепится, – высунув язык от напряжения, тихонько ругался Лев. – Ну, всё, я молодец.

С горем напополам, жеребец был осёдлан.

–Мне бы ещё уздечку…

День и правда был удачным. В углу стойла валялась слегка порванная и потрёпанная верёвка, с виду напоминавшая необходимое приспособление. Лев успел поднять её, но закрепить не успел. Конюх возвращался.

–Я ж тебе говорю, Ардо, я видел, как он шёл в сторону твоей конюшни!

–И правда, одного седла нет! – закричал конюх высоким оперным голосом, как только распахнул ворота стойла.

Прежде, чем они оба успели понять, что к чему, из конюшни с диким лошадиным ржанием выскочил Виски вместе с Львом на его спине. Конь встал на дыбы, почуяв свободу. Лев же только и думал о том, как бы не свалиться. Он ожидал, что Виски не станет ему подчиняться, однако коню не требовались шпоры и удары в бока, чтобы рысью умчаться из этого места, куда подальше.