Верность

– Василий!

– Я не готовилась стать военной медсестрой, – рассказывала Оля, – мои родители учёные, и я должна была пойти по их стопам.

– А у меня в роду все военные, я о другой профессии и не думал! – отвечал Вася.

В вагоне их то и дело толкали то с одной, то с другой стороны проходящие пассажиры, и Василий предложил:

– Пойдёмте в тамбур и там спокойно поговорим.

Оля согласилась, и они продолжили разговор, словно давно уже знали друг друга. Им было так интересно вдвоём, что они и не заметили, как прошла ночь и поезд подъехал к станции, где должна была сойти Оля. За окнами шёл проливной дождь.

Василий сказал:

– Я бы не хотел с вами вот так расстаться, хотел бы переписываться. А как это осуществить, не знаю: воинская часть мне неизвестна. Напишите моей матушке, а она мне сообщит о вас.

Он вытащил записную книжку, записал адрес на листочке и передал Оле.

Поезд заскрежетал, резко останавливаясь, толчок заставил их сблизиться, и они поцеловались. Оля смущённо пошла за вещами. Василий вытащил из своего чемодана зонтик с затейливым рисунком в цветочек и протянул ей:

– Возьмите, пожалуйста, его мама мне дала. Когда я уезжал, дождь такой же был.

Взяв зонтик, Оля вместе с хихикающими подружками вышла из вагона. А Василий надел пограничную зелёную фуражку и вышел следом – проводить.

– Оля! – окликнул он.

Она подбежала к нему, а он вытащил из нагрудного кармана портсигар, на котором виднелся вензель с какими-то буквами, и, волнуясь, сказал:

– Возьмите его. Я бросил курить, а для вас он станет косметичкой: ножницы, карандаш для глаз, помада – всё поместится!

Оля засмеялась и, взяв портсигар, побежала догонять подружек, прячась от дождя под зонтиком в цветочек.

Василий долго смотрел на удаляющихся девчат, пока не загудел поезд. Тогда Вася вернулся в вагон, снял фуражку и, сев на полку в полупустом вагоне, задумался: знал, что те письма, которые напишет Оля, он не получит – даже от мамы. Та плохо видела, да и там, куда он прибудет, ему дадут приказ перебраться на территорию врага и выполнять разные задания.

А Оля с девчатами получили армейское обмундирование и стали обучаться спасению солдат от ранений и контузий. Зонтик Оля держала в тумбочке, а портсигар, как и наказал Вася, приспособила под косметичку, и он находился у неё в нагрудном кармане гимнастёрки. Письма Василию она писала на его домашний адрес. Но ответов не получала. Но даже когда её с подружками направляли на передовую, где они под грохот вражеской канонады, в грязи и копоти вытаскивали из боя раненых солдат, она и тогда ухитрялась написать весточку Васе. А зонтик по-прежнему находился с ней – или в казарме, или в медпункте. Оле приходилось даже ссориться со старшей медсестрой:

– Это непорядок! – шумела та.

Но со временем все к этому привыкли и перестали обращать внимание. Однажды в госпиталь принесли внутреннюю армейскую газету. Оля взяла её и сразу обратила внимание на фотографию, на которой была группа военных. Одного из них она узнала – это был Василий. Сердце Оли сжалось от плохого предчувствия. Она прочла: «Погибли, возвращаясь с задания». Оля по характеру была крепкая, но тут даже пошатнулась. Её было уложили, но, услышав команду: «Всем выехать на передовую!», вскочила и поехала вместе со всеми. А газету она сложила и положила в карман гимнастёрки, рядом с портсигаром.

На месте боя она перебегала, ползала под самыми взрывами снарядов, перебинтовывая солдат и вытаскивая их, то одного, то другого, в безопасное место. Но тут в неё попала пуля, и она плашмя упала в липкую землю. Её, как и многих красноармейцев, медсестры вынесли с места затихающего сражения под удаляющиеся крики «Ура!» и отвезли в госпиталь.

Врачи-хирурги удивились её везению. Пуля пробила портсигар, газету и чуть-чуть не дошла до сердца. Оля лежала после операции без сознания.

А Василий был ранен, но не погиб. После тяжёлого лечения его отправили домой на небольшой отдых. Увидев раненого Васю, мама разрыдалась. А успокоившись, дала ему огромную пачку писем, адресованных ему. Они были от Оли. Василий не стал их полностью читать, а, вскрывая каждый конверт, произносил из него отрывок:

«Вася, это моё первое письмо. Теперь мы, девушки, умеем воевать, стрелять и лечить. Пусть враг нас боится! А пока вокруг нас поют красиво птицы!»

«Вася, здравствуй! Я на передовой, и теперь я знаю, как поют пули и стонут солдаты».

«Вася, я жду весточку от тебя. Это было бы радостью для меня. А пока я слышу, как воют бомбы вокруг».

Он не стал больше читать. Схватил телефон, набрал номер:

– Я хочу срочно вылететь в часть… – Он покрутил конверт, продиктовал номер и добавил: – Да, да, она моя невеста!

Когда он прибыл к Оле, врачи ему поведали:

– Если бы не портсигар, твоей невесты не было бы в живых!

И Вася подошёл к Оле, взял за руки и тихо на ухо спросил:

– Оленька, а зонтик мой ты сохранила?

Оля вздрогнула, потом широко открыла глаза и тихо проговорила:

– Вася, я знала, что мы встретимся, даже если окажемся в раю! – и улыбнулась.

А он крепко держал её за руки.

Художественный свист

Митя жил в деревне под названием Чернушка. После занятий в школе он часто ходил с ребятами играть в футбол на полянке возле леса. Как-то пришли они на полянку, а там на дереве соловей поет, разными трелями заливается. Ребята даже о футболе забыли, так им свист понравился.

И тут Вова говорит:

– Надо и мне попробовать. Может, у меня не хуже получится! – и вытянул губы, дунул, да только зашипел.

Толя через зубы выдохнул, только засопел.

А Митя язык во рту сложил и через него сильно дунул.

Но все было напрасно. Бросили они свистом заниматься и стали в футбол играть. Митя был ростом меньше всех, и его всегда ставили в воротах.

Наигравшись, все пошли домой делать уроки. Но Митю пение соловья очень заинтересовало. Он шёл и старался как-нибудь свистнуть, и это у него наконец получилось.

Толя и Вова его похвалили:

– Ты молодец!

Но когда Митя засвистел при маме, она его отругала:

– Прекрати! Просвистишь в доме всё! И так уже папа уехал в другой город на заработки!

С тех пор Митя стал ходить на полянку один, слушать пение соловья, подражать ему, и у него стало что-то получаться.

Осень пришла, зима наступила. Соловей улетел в тёплые страны, а Митя по-прежнему насвистывал. Только когда был рядом с мамой, помогая ей в хозяйстве, помалкивал.

Друзья ему говорили:

– Ты так заливаешься соловьём, словно он никуда и не улетал!

А потом снова весна пришла, зелёная травка проросла на полянке, и все друзья как обычно пошли играть в футбол. И опять соловей запел. А Митя ему вторит такими же трелями, точь-в-точь как он. Соловушке, видно, это нравилось, и они долго так соревновались. Но их пение вдруг прервали трое появившихся на полянке вооружённых пограничников:

– Хорошо свистишь, мальчик!

– Меня зовут Митя, – отвечает он.

– Так вот, Митя, дальше этой полянки с друзьями никуда не ходите. Сейчас время сложное, на границе могут появиться лазутчики из враждебного государства.

Пограничники оказались правы. В середине лета в деревню нагрянули немцы – началась война с фашистской Германией. Мотострелковая их часть расположилась в деревне, а танки ринулись в глубь страны. В Митиной хате поселился немец-офицер и с ходу стал расспрашивать мать на русском языке:

– Где партизаны? – и всё сильнее повышал голос.

А Митя находился в яблоневом саду перед домом и все слышал. И думал, как маму выручить. И решил отвлечь немца, чем мог: как засвистел соловьём, да так хорошо, что офицер заслушался, а затем привстал и проговорил:

– Надо генерала обрадовать, позвать пение соловья записать. Он их трели коллекционирует! – и вышел.

– Митя! – тихо позвал вдруг мальчика кто-то.

Он обернулся, а рядом пограничник лежит и шёпотом говорит:

– Вымани свистом офицера в лес, мы там его схватим!

А Митя отвечает:

– Сейчас генерал придёт, он важнее!

Тут явился генерал, но не один – с солдатом-охранником. На плече у того был автомат, а в руках короб – прибор, записывающий разные звуки.

И Митя засвистел. Никогда раньше он так не старался! Продолжая свистеть, Митя, прячась, стал отходить от яблоньки к яблоньке, все ближе к лесу. А генерал за ним тихо, а следом солдат с записывающим коробом.

Когда пограничники задержали немцев, Митю попросили:

– Посвисти ещё немножко, пока мы не скроемся, а затем иди домой. Если понадобимся, пойдёшь по просеке, и мы тебя увидим! – и они ушли со связанными генералом и солдатом.

А дома немец-офицер посадил Митю рядом с матерью и, не дождавшись генерала, спросил:

– Где генерал?

Но, не получив ответа, заявил:

– Вот завтра приедет команда, они из вас вытянут всё! И ни одного партизана не оставят в живых!

Он отвёл мать с сыном в бревенчатый сарай и закрыл на засов.

– Мамочка, – извиняясь, произнёс Митя, – это я помог пограничникам поймать генерала!

А мама молча погладила его по голове. В сарае было темно, только небольшой луч света проникал в дыру бывшего хода для кроликов. И так они сидели, пока свет не пропал. И тогда Митя решил попробовать пролезть через эту дыру во двор.

Мать запричитала:

– Сыночек, не надо, увидят, сразу убьют!

– Я потихоньку! – успокаивал он её и, вытянув руки вперёд, стал проталкивать себя, обдирая до крови бока, в дыру. И вылез!

Огляделся. Открыл засов. А потом Митя и его мама, прячась в высоких зарослях сорняка, дошли до леса. Там долго шли по просеке. Митя вдруг засвистел – тревожно, без перерыва. Мать удивлённо посмотрела на сына и тут догадалась:

– Так это ты пел соловьём, выманивая генерала!

Появились пограничники, ставшие теперь, в военное время, партизанами.

Один из них сказал:

– Мы догадались, это ты так тревожно свистишь! Что случилось, герой?

И Митя рассказал, как их заперли в сарае с мамой до завтрашнего утра, до прибытия какой-то команды, которая их допросит и уничтожит партизан.

– Не волнуйся, Митя. Мы их встретим там, где они нас не ожидают. Генерал дал нам все данные по передвижению фрицев. А вас с мамой мы сейчас отправим на повозке в тыл.

В тылу маме дали комнату в общежитии, и она работала на оружейном заводе. Приходила домой вся пахнущая тавотом и керосином. А Митя продолжал учиться в школе. Во время каникул мама стала водить Митю на завод, чтобы он помогал в работе. Митю поразил цех. Люди молча трудились, каждый занимался своим делом, и только слышен был стук собираемых деталей. Ну хоть бы радио было или кто-нибудь словом перекинулся! Но, видно, все устали – не до разговоров.

И тогда Митя неожиданно свистнул, потом добавил трель и запел соловьём, мама цыкнула на него:

– Сынок, прекрати!

Но Митю уже было не остановить. Он увидел улыбки и радостные глаза тружеников; женщин, которые просили его просвистеть соловьиную мелодию ещё и ещё. С этого дня Митя, когда было свободное время, выступал со своим «соловьиным концертом» на заводе. А к концу войны, кроме образовательной школы, он закончил и музыкальную и уже давал концерты – пел художественным свистом произведения великих композиторов.

Однажды, в День Победы над фашистской Германией, он выступал в театре, полном слушателей. Его вызывали «на бис» много раз. И Митя после концерта, довольный, шёл по берёзовой аллее и мечтал о творчестве. И тут его кто-то окликнул:

– Молодой человек, можно вас спросить?

Перед ним стоял пожилой седой человек.

– Слушаю вас.

– Вы когда-то жили в деревне Чернушки? И случайно соловьём там не пели? Я услышал сегодня знакомые мне трели далёких времен.

– Да! – ответил Митя и вдруг узнал в седом мужчине того немецкого генерала. И подумал: «Сейчас он мне чего-нибудь плохое скажет».

А тот, с добротой в голосе, и говорит:

– Спасибо вашей соловьиной песне! Она и меня от войны уберегла, и того солдата, что был со мной. Сейчас у нас семья, дети, а у других служивых, которых я во время войны знал, семей нет и не будет. Они все убиты.

И тут на берёзке громко запел соловей. А Митя и генерал стояли и с удовольствием слушали. А один прохожий остановился и произнёс:

– Вот так бы все слушали соловушек – и войн бы не было!

Связист

В тёплый солнечный день на границе ничто не предвещало ничего плохого. Пограничники приводили себя в порядок: кто подворотничок подшивал, кто пуговицу на гимнастёрке прилаживал, а некоторые во дворе на спортивных снарядах выполняли разные упражнения.

И вдруг вокруг загрохотало. Снаряды начали взрываться повсюду. Это фашистская Германия вероломно напала на нашу Родину.

Провод связи, протянутый от столба к столбу в комендатуру, был порван. Солдат-связист, служивший не так давно в погранвойсках, кинулся искать место обрыва. Он бежал, а где и полз под пролетающими со свистом снарядами и осколками, надеясь быстро найти повреждение.

Со стороны заставы уже слышались выстрелы автоматов. Враги пошли в атаку, и начался бой. «Надо быстрей наладить связь с комендатурой. Скоординировать контрнаступление пограничников против фашистов», – рассуждал связист. Вскоре он нашёл один конец провода в воронке от разорвавшегося снаряда. Второй конец оказался под поваленным деревом. Но соединить их оказалось невозможно: длины провода не хватало чуть-чуть.

А рядом по-прежнему разрывались снаряды. И, схватив провода зубами, связист крепко стиснул их и почувствовал пощипывание. Понял: связь восстановилась. Но тут сильный взрыв поднял пласт земли и накрыл им связиста. Но это не помешало заставе общаться с комендатурой, и красноармейцы вовремя пришли на помощь пограничникам, отбросив врага от наших границ.

Связиста нашли. Он не подавал признаков жизни. Ему с трудом открыли рот, вытащили провод. И вместе с остальными ранеными связиста на полуторках отправили в госпиталь, где всех распределили. Связист оказался в помещении морга, у самого окна.

А тут проходила мимо морга медсестра с медикаментами. Увидела солдата за стеклом – его лицо нормального цвета и с мигающими удивлёнными глазами, – и сообщила об этом врачам. Те прибежали и подтвердили:

– Солдат жив, но сильная контузия.

Связиста поместили в палату, и он то приходил в сознание, то снова погружался в забытье. Медсестра каждый день его наведывала, делая процедуры, рекомендованные врачом. И однажды связист, очнувшись, спросил:

– Как вас зовут?

– Маша, – ответила она.

– А фамилия?

– Воробушкина! – тихо промолвила та.

Но связист её не расслышал, так как в палате раненые в один голос заговорили:

– Она Голубушкина! Голубушка!

И он, услышав это, так и решил. А потом проговорил:

– А меня зовут Костя!

Появление медсестры всегда теперь его радовало, и он встречал её словами:

– Машенька, я, как увижу вас, быстрее поправляюсь!

И правда: он стал лучше говорить, но ходил ещё плохо, ноги не повиновались, он чувствовал в них постоянное покалывание.

Врачи утверждали, что со временем это пройдет.

А Маша, беря связиста под руку, доводила его до скамейки и весело говорила:

– Костя, жизнь-то продолжается, всё будет хорошо!

Так она немножко с ним посидит, поговорит и уходит. И Косте этого было достаточно.

Он много узнал о Маше. Была она сирота и воспитывалась у тётки в его родном городе. Может, это их ещё больше сблизило. И чувствовалось, что Маша и рада бы с ним сидеть подольше, но были другие раненые, которым тоже необходимо было внимание.

Когда Костя поправился, его выписали из госпиталя и дали направление в свою часть. В тот день машина с выздоровевшими солдатами, уже находившимися в кузове, стояла и ждала, пока Костя попрощается с Голубкой. А он взволнованно ей говорил:

– Война закончится, и я тебя найду! Ты только жди меня!

А Маша в ответ положила руки ему на плечи и поцеловала. Костя прыгнул в кузов.

– Давно бы так! – засмеялись солдаты. – А то мы заждались!

Война продолжалась ещё три года. Костю она кидала из одного места в другое. Он налаживал везде связь, даже самому командующему войсками. В конце войны ему присвоили звание капитана.

А врага уже гнали на его территорию. Капитана-связиста вызвал генерал и отчеканил:

– Служил ты в армии хорошо, а сейчас надо налаживать мирную жизнь. И необходимо восстановить разрушенную связь в стране!

– Слушаюсь! – ответил Костя и, верный военной дисциплине, вместе с подчинёнными ему специалистами приступил к делу.

И в каком бы городе он ни был, писал заявление на розыск Голубкиной Марии Петровны. Отчество он узнал ещё в разговоре с ней. Но ответы везде приходили одни и те же: «Сведений не имеется».

И вот добрался Костя и до родного города. Объехал на машине весь пригород. Увидел новые дома, школы, учреждения. Не хватало только связи. За это дело он быстро и взялся.

А как руководитель, Костя всегда проверял работу своих подчинённых. Вот и на этот раз он побывал в больнице и остался доволен. Хотел было уходить, да в ногах снова закололо. Тут увидел стенд «Наши лучшие врачи», и остановился перед одной фотографией. Девушка на ней очень была похожа на Машу, только фамилия другая – Воробушкина. Сердце у Кости беспокойно забилось: «Это ведь Маша! Видно, вышла замуж?»

– А где я могу найти Воробушкину? – спросил он у проходившей мимо уборщицы.

– В ЗАГСе! – ответила та.

– Что, ещё раз выходит замуж?! – воскликнул Костя.

А уборщица, увидев его недоумение, пояснила:

– Да она туда как свидетельница пошла – у нашей сотрудницы свадьба. А Машу Петровну замуж идти не заставишь. Говорит: «Муж у меня уже есть!». Мы и имя его знаем – Костя!

– Так это я! – счастливо произнёс Костя и пошёл во двор, сел на лавочку. И только тут почувствовал, что колючие иголки в ноге пропали.

А рядом с ним вдруг кто-то сел и сказал:

– Костенька, жизнь-то продолжается. Всё будет хорошо!

Слоёный пирог

Когда случались грустные дни, мама Алёше говорила:

– Сынок, жизнь – это как слоёный пирог, один слой тебе нравится, а другой нет!

А у Алёши весь «пирог» был горький. Отец погиб, как только началась война с фашистской Германией. Он служил на границе. В извещении было напечатано: «Погиб смертью храбрых». После этого мама заболела, и Алёша, закончив шесть классов, пошёл получать специальность инструментальщика. Учился в мастерской, и потом у него долго стоял лязг в ушах от работы напильником и зубилом. А скоро Алёша стал трудиться на заводе, шлифуя детали для снарядов и мин.

Как-то пришёл директор завода, собрал всех рабочих и тревожным голосом произнёс:

– Враг неожиданно прорвался и близко подошёл к городу. Мы все пойдём защищать нашу землю!

Оружия на заводе было предостаточно, и, получив винтовки, с которыми они умели обращаться, рабочие, как были в спецовках, так и расположились в кузовах полуторок. И поехали в пригород, на место боя.

Мчались быстро, и мотор одной машины задымился от перегрева. Тут их заметил фашистский самолёт и стал сбрасывать бомбы. Все успели выпрыгнуть из машин, спрятались в крытом окопе, подготовленном солдатами, а затем начали рассредоточиваться по огневым позициям, готовясь к бою.

Фашистам прорваться не удалось, пришла подмога – наши танки.

Алёша всё это время находился рядом с директором завода. Они вместе отражали натиск врага. Бой был закончен, и все рабочие решили вернуться на завод. И вдруг неподалёку шлепнулась мина. Алёша немедля заслонил директора, и в ту же секунду раздался взрыв. Очнулся он в госпитале, с марлевой повязкой на глазах, в сплошной тьме.

– Жив юноша! – проговорил кто-то.

Алёша смог только слегка повернуть голову.

– Я хирург, – снова услышал Алёша тот же голос. – Твоё ранение сложное; что смогли, то сделали. А дальше – как пойдёт лечение. Будем надеяться на лучшее.

Повязку ему сняла молодая медсестра, которую он не видел, но чувствовал её тёплые пальцы.

– Ты меня совсем не видишь? – сочувственно спросила она Алёшу.

– Да, передо мной только чёрная бездна.

– Зрение может вернуться, – успокоила его медсестра, хотя уже знала от врачей, что это не так.

Алёша долго находился в госпитале. Медсестра была с ним до самой выписки и называла его Алёшенькой, а он её – сестричкой.

А позже ему выдали военную форму. Сочли, что Алёша – участник войны с фашистской нечистью. И он стоял перед персоналом госпиталя, стройный, красивый, – но слепой. Чья-то рука потрепала его за кудри и поправила волосы, свисавшие на лоб. И Алёша почувствовал по прикосновению, что это она, сестричка. А та поняла, что он узнал её, и тихо произнесла:

– Меня зовут Вера.

Алёша впервые в своей жизни провёл ладошкой по лицу девушки: оно было мягкое, похожее на бархат, а шелковистые волосы были аккуратно собраны на затылке. И он подумал: «Мне ещё предстоит сделать то же самое, когда я встречусь с матушкой».

Так и случилось. Когда его привезли домой, мама вышла навстречу. Обняла его: видно, всё знала, и с трудом выговорила:

– Сыночек мой родненький!

А он провёл ладошкой по её лицу. Оно было грубое наощупь, с морщинами, а волосы жёсткие – от седины. С мамой Алёша проговорил всю ночь и больше всего страдал от того, что не знал, как он теперь будет работать и помогать ей.

На следующий день пришёл директор завода. Он поздоровался и, будто бы сердито, с ходу высказался:

– Алёша, ты почему не идёшь на работу? Тебя ждут! Смотри, привлекут за тунеядство! – и засмеялся.

Потом они попили чаю, и, уходя, директор выдал денежную помощь. На следующее утро Алёша взял тросточку и пошёл на работу, сопровождаемый мамой. Завод находился далеко, но туда ехал трамвай, который и довёз их.

В цехе Алёшу радостно встретили инструментальщики, как бы не замечая его слепоту. Это его взбодрило. Работой оказалась ручная сборка разных деталей. С этим делом Алёша хорошо справился наощупь.

А вскоре он и сам, без мамы, научился ездить на завод. И однажды, возвращаясь с работы и выходя из трамвая, он услышал:

– Алёшенька, здравствуй!

От неожиданности он вздрогнул, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Это был тот незабываемый, родной голос, который он не раз вспоминал, – голос Веры. Он обнял её, а она прикоснулась к его губам. Это произошло впервые у Алёши. А Вера взяла его под руку, и он почувствовал тепло её пальцев.

И тут Алёша вспомнил слова мамы о пироге и, радуясь, воскликнул:

– Вот и пришло время сладкой прослойки!

Петрушка

Когда Ваня брал куклу Петрушку, она будто оживала. И начинала свое выступление – с юмором и наставлениями:

– Здравствуйте, зрители! Хотите знать, как стать счастливым? – и под смех зрителей Петрушка говорил, какие поступки не надо делать.

Ваня выступал с Петрушкой в театрах. И был счастлив, что зрители радовались. Самого Ваню прозвали Кукольником.

И была бы жизнь для всех в радость, но неожиданно и вероломно напала на нашу Родину фашистская Германия. Началась Великая Отечественная война. Ваню срочно призвали в армию, и выступления с Петрушкой прекратились.

Кукольник загоревал: «А что, если я возьму Петрушку с собой? – подумал он. – Много места он не займёт. А то и в деле каком пригодится!»

И Ваня, положив куклу в вещмешок, зашагал на сборы новобранцев. Скоро его отправили на передовую – в самое пекло войны.

Немцы, обладая преимуществом в технике и живой силе, хотели занять город. И раненых не давали выносить с поля боя. Всё на своём пути уничтожали. Красноармейцы сопротивлялись: стреляли, бились врукопашную, но сил прогнать немцев не хватало. Нужно было время, чтобы подошла помощь. А фрицы были уже совсем рядом с городом.

И тут Ваня вытащил из мешка Петрушку, надел на руку и заявил своим однополчанам:

– Мы с Петрушкой пойдём и остановим врага!

Они подумали, что он шутит, но Ваня поднял куклу высоко над собой и громко сказал:

– Привет, фрицы!

Петрушка подпрыгнул в знак приветствия, качнул головой, замахал руками, показывая всем, что он тут. Враг перестал стрелять. А Петрушка весело продолжал:

– Зря пришли вы с войной, от неё одно горе! Вот пришли бы к нам в гости, и мы бы спели хорошую песню!

И Петрушка, широко раскрывая рот, весело затянул:

Шумел камыш, деревья гнулись,А ночка темная была…Одна возлюбленная параВсю ночь гуляла до утра.

Закончив петь, Петрушка сказал:

– Вот так бы мы с вами хорошо посидели!

Из вражеских окопов послышался смех, а потом фрицы попросили:

– Ещё! Ещё!

И Петрушка без перерыва пел, играл, а из окопов доносился хохот.

За это время санитары успели переправить всех раненых в госпиталь, а в наше расположение прибыло подкрепление.

А потом Ваня прекратил своё выступление, и красноармейцы с криком «Ура!» пошли в атаку. Враг отступил от города и занял новые позиции.