Верность

Павел Гусев

Верность

П. Гусев

Русский хлеб

Фёдор Пекарь ещё мальчиком, с Гражданской войны, любил запах хлеба. Скорее всего, потому, что хлеба Фёдору никогда не хватало. И он часто ходил к хлебозаводу – подышать ароматом выпечки. Жизнь шла, менялась, а Фёдор по-прежнему оценивал её по хлебу: если его не было, жизнь становилась плохой. И он с родителями скитался по городам в поисках лучшей доли: а она была там, где был хлеб. Через много лет хлеба стало вдоволь. Но родителей уже не было, от старости они ушли в мир иной.

И Фёдор, будучи уже подростком, пошёл работать на хлебозавод. Вначале был подсобным рабочим, затем вырос и до мастера. Он хорошо знал своё дело: хлеб у него получался пышный, сдобный, с приятным запахом – сразу появлялось желание его отведать. Многие, с кем работал Фёдор, старались выпечь такой же, но у них не получалось и они говорили:

– У него настоящий дар – выпекать вкусный хлеб! Ему и фамилия помогает!

Со временем Фёдор, продолжая работать на заводе, женился на сотруднице, был счастлив с ней. Каждый год у неё рождалось по мальчику: крепкие, упитанные.

– Это они у меня такие от хорошего хлеба! – смеялся Фёдор.

Но однажды счастливая, мирная жизнь оборвалась: на Родину вероломно напала фашистская Германия.

А вскоре Фёдора призвали на войну. Ему выдали армейское обмундирование, а затем вместе со всеми отправили в пригородную зенитную часть и определили подносчиком снарядов. В первый же день его расчёт отразил атаку вражеских самолётов.

Прошёл месяц, наступило затишье. Как-то зенитчики расположились на отдых. Фёдор лежал и думал: «Как там живут детишки, жена, есть ли у них хлеб?» И он решил: «Дом недалеко, навещу их и вовремя возвращусь, никто и не увидит». Встал и пошёл.

Вскоре добрался до дома. Жена от счастья плачет, детишки от радости на нём виснут. Поставили на стол пыхтящий паром чайник, сахарницу с несколькими кусочками сахара и хлеб – сухой, порезанный на маленькие кусочки и ничем не пахнущий. Но не успел Фёдор отпить глоток чая, как вошёл военный патруль:

– Дезертир! – сказали военные и поволокли его на улицу.

Жена бросилась за ними, дорогу загородила, за ней детки гуськом, и всё кричат:

– Не пустим!

Тут мимо автомобиль чёрный проезжал. Остановился, а из него генерал выглянул и спрашивает:

– Что случилось?

– Да вот, приказано дезертира задержать и перед строем расстрелять!

– Что же ты, солдат, такое натворил? – спрашивает Фёдора генерал.

– Моя воинская часть неподалёку, – стал оправдываться Фёдор, – вот я и решил семью навестить, узнать, как они тут без меня, есть ли у них хлеб? Хлеб – всему голова, если его нет – жизнь плоха.

– Почему ты так думаешь? – прервал его генерал.

– А я до службы хлеб пёк и знаю!

Вспомнил генерал, что совсем недавно он ещё ел душистый хлеб, а сейчас он уже совсем не такой, и заинтересовался солдатом.

– Как фамилия твоя?

– Пекарь, товарищ генерал! – отчеканил Фёдор.

– Я фамилию спрашиваю, а не специальность! – не понял генерал.

– А у меня и фамилия, и специальность одинаковые!

Помолчал генерал, а затем произнёс:

– Видно, тебе не сказали, что из части уходить нельзя – это преступление! – и приказал офицерам: – Солдата направить в штрафную роту, а о семье пусть не беспокоится!

И попал Фёдор на передовую. Штрафники первыми атаковали огневые точки врага, а за ними шла пехота.

Так прошло два года. Многие сослуживцы Фёдора погибли, а он остался жив. Но его никогда не покидала мысль о семье и о хорошем хлебе. Тот, что им давали на войне, и хлебом-то назвать было нельзя. И когда во время затишья рассеивалась пороховая гарь, чувствовался свежий воздух и запах цветов, Фёдор думал: «Вот с каким ароматом надо выпечь хлеб!»

Однажды, ожидая очередного приказа роте идти в наступление, Фёдор с грустью размышлял о том, что даже после артподготовки неприятельские дзоты встретят бойцов ливнем огня и вряд ли он вернётся домой.

Тут всем штрафникам принесли паёк: консервы и буханки хлеба – недопечённого, почти сырого. Фёдор нашёл большой лист железа, затащил в окоп, разжёг под ним огонь – так, чтобы фрицы не увидели, и стал колдовать над хлебом. Разрезал его вдоль, из открытых консервных банок вылил масло, сорвал какой-то травки, и всё это распределил на раскалённом листе. И тут аромат свежего хлеба разнёсся, казалось, по всей земле! Аппетит у всех бойцов появился небывалый, а когда поели, – и сил прибавилось.

И вот удивительно: противник, ранее постреливающий, замолк. А когда штрафники пошли в атаку с криком, выстрелов от неприятеля так и не последовало. В дзотах больше не было врага.

Солдаты смеялись и говорили:

– Фашисты не выдержали аромата хлеба и ушли – пообедать!

Генерал, узнав о случившемся, поинтересовался:

– Кто же этот герой, хлебом прогнавший фашиста? Как фамилия солдата?

– Пекарь, товарищ генерал!

– А-а, я его знаю! Переведите-ка его из штрафроты в солдатскую пекарню. Пусть теперь хлеб наш боец выпекает: ароматный дух сил да выносливости прибавляет!

И с тех пор по всему фронту стали развозить удивительный хлеб, дающий силу русскую. И враг был изгнан с нашей Родины.

А потом Фёдор вернулся домой, и встретили его как победителя и как отца пятерых детей – крепких подростков, будущих пекарей.

А генерал знал:

– При хорошей жизни у всех на столе будет вкусный русский хлеб!

Сословие

Однажды командир кавалерийского эскадрона Александр Макаров, служивший на границе, получил очередной отпуск и поехал в город, где жила его невеста Анюта. На этот раз он решил не откладывать свою женитьбу: невеста и так заждалась из-за его трудной службы.

Анюта была счастлива прибытию Александра. Они в тот же день расписались и созвали гостей на застолье. Но вдруг пришёл нарочный с пакетом и вручил его Макарову. Тот раскрыл его, а там на небольшом листке было напечатано: «Срочно прибыть на место службы ввиду осложнившейся ситуации на границе».

Что делать – служба есть служба! Обнял Александр Анюту, поцеловал на прощание и уехал. А уже в пути, в тот же день, Макаров узнал, что фашистская Германия вероломно напала на нашу Родину.

Прибыв на место назначения, он увидел: корпус с его эскадроном уже находится неподалёку от поля боя. Оттуда доносился гул разрывающихся снарядов.

Осмотрел Макаров своих однополчан-кавалеристов, их вооружение, лошадей и приказал всем отдыхать до утра. А сам пошёл в штаб – изучать карты.

Ещё было темно, туман стелился по земле и рассвет только вступал в свою силу, как командир зычным голосом скомандовал: «Все-е по коня-ям!» Эскадрон рысцой двинулся к намеченной ранее цели. А затем растянулся в цепочку и помчался галопом в расположение врага: прямо на мотострелковую колонну, на обозы с боеприпасами. Немцы не ожидали нападения. Мчались через их ряды кони вихрем, рвались гранаты. А пытавшиеся убежать фрицы падали под саблями кавалеристов. Когда с колонной было покончено, кавалеристы вернулись в отряд, чтобы отдохнуть самим и дать передохнуть лошадям.

И только Александр решил написать письмо Анюте, как его вызвали в штаб.

– Хорошо, Макаров, воюешь! – похвалил его командующий и сказал: – Садись, разговор есть. Знаю, что ты закончил военную академию и довольно успешно изучал японский язык. Ты на нём разговариваешь?

– Так точно! – ответил Александр.

– Тогда я хочу тебе сообщить: ты отправляешься в наше представительство в Японии. Служба будет тяжёлая и опасная, на месте тебе всё объяснят!

– Можно мне сообщить об этом моей жене?

– Нет, – серьёзно ответил командующий. – Она – дочь священника, принадлежит к привилегированному когда-то сословию, а в наше время – опасный элемент. Отец её – протоиерей – отбывает срок в Казахстане. Так что не советую ей писать!

Вскоре Макаров на самолёте был переправлен за рубеж.

А Анюта напрасно ждала от него весточек, которые раньше приходили регулярно.

Тем временем страна перешла на продуктовые карточки. Анюта трудилась главным бухгалтером на швейной фабрике, где шили форму для военнослужащих. Работали все в три смены.

Прошёл почти год. От Александра – ничего. И решила Анюта поехать к его сестре: «Может, она сообщит мне что-нибудь?» Договорившись с директором фабрики, Анюта выехала. И через сутки была в незнакомом, но таком же сером и безлюдном, как и её родной, городе. Она быстро нашла нужный дом. Постучалась, но никто ей не открыл.

Вышла на стук соседка и недовольно проговорила:

– Их никого нет! Лена поехала с мужем на недельку в деревню, да так и не вернулись. Месяц, как их нет! А вы кто им будете?

– Мой муж – брат Лены. Как видите, я – родственница.

Тут из-за двери вышел мальчик лет одиннадцати.

– А это тогда – ваш племянник! – быстро ответила соседка. – Пока их сын у меня находится, но если родители не появятся – отдам в детдом!

– Тётя! – вдруг обратился мальчик.

– Я для тебя тётя Нюра! – поправила Анюта. – А тебя как звать?

– Петя! – ответил он.

– И что ты хотел мне сказать?

– Не хочу идти в детдом! – насупился мальчик. – Возьмите меня к себе. Я вам во всём помогать стану, а как родители вернутся, уйду!

У Анюты сердце сжалось от слов Пети, а тут и соседка начала упрашивать:

– А и впрямь, пусть едет с вами, вы же родственница!

Анюта как-то не задумалась о том, что же будет дальше, и предложила:

– Ну что ж, Петенька, собирайся!

Сборы не затянулись: взять-то нужно было только метрики, учебники да одежонку кой-какую. Оставив соседке свой адрес, Анюта попрощалась и с мальчиком в тот же день выехала домой.

Дома она напоила Петю чаем, дала кусок хлеба с маслом, яйцо и шоколадку, когда-то подаренную ей.

Нагрев на керосинке воду, Анюта принялась стирать Петину одежду. А Петя раскрыл альбом, лежавший на столе, и стал разглядывать фотографии. На одной была мама с братом – дядей Александром, на другой тот сидел верхом на гарцующей лошади с видом гордым и боевым – Александр был в военной форме и с саблей наголо.

– Я тоже буду офицером и кавалеристом! – сказал Петя.

– Чтобы им стать, надо хорошо учиться и закончить десять классов, – заметила Анюта.

– А я и так учусь без троек!

– Вот и прекрасно, Петенька. Завтра я тебя отведу в школу.

На следующий день Анюта отвела Петю в четвёртый класс и пошла оформлять на мальчика продуктовые карточки. А затем и на работу побежала. Пришла она домой только вечером – с обедом в кастрюльках, который не стала есть на работе, чтобы накормить Петю.

В комнате было убрано, даже фикус был полит. А сам мальчуган сидел и делал уроки. Увидев тётю, он радостно вскочил.

Так и потекли дни. Карточки Анюта получала, но до сытости было далеко.

Весной, когда Петя уже перешёл в пятый класс, Анюта ему как-то и говорит:

– Давай посадим картошку. Вырастим, и нам всю зиму будет сытно.

Посадили они на своём клочке земли три ведра картошки. Довольные вернулись домой.

А Петя всё лето ходил на участок: смотрел, как подрастает картошка, выдирал сорняки и видел, как кустики быстро растут – лучше, чем соседские. К осени, когда ботва стала желтеть, Анюта радостно сказала:

– Петенька, завтра выходной, берём мешки и идём копать картошку!

Встали они рано, пришли на участок – а там ни одной картофелинки! Всю её кто-то выкопал. У Анюты аж мешок из рук выпал, а Петя заплакал. Ему было обидно и за тётю Нюру, и за себя, и за их труд и потраченное время. Анюта обняла Петю, и они, не оглядываясь, побрели домой.

И опять жизнь потекла, как и прежде. Одно только изменилось: в этом году всем ученикам стали выдавать по маленькой булочке. Она была мягкая, духовитая, во рту словно таяла. Анюта по-прежнему работала на фабрике с утра до вечера, а дома вечерами штопала Петины вещи – тот быстро рос. А Петя старался управляться с хозяйственными делами, чтобы тёте было полегче. Как-то, сделав уроки, он пошёл в магазин и, проходя мимо госпиталя, услышал, что его кто-то позвал:

– Мальчик, подойди поближе!

Петя увидел, что за высокой металлической оградой стоит дядя, побритый наголо, с рыжими усами, словно выгоревшими на солнце, и в больничном халате.

– Малыш! Купи махорки, – и усатый протянул Пете огромную пачку денег. – На всё!

Петя решил: «Управлюсь с махоркой, а потом и в магазин сбегаю». А так как он знал, где продают махорку, то сразу туда помчался.

Вернувшись к госпиталю, он усатого дядю не застал. Постоял немного и пошёл через ворота на территорию госпиталя. А из здания кухни вдруг вышла женщина в белом халате и быстро пошла, что-то жуя и говоря:

– Попить чайку некогда! – и, заметив Петю, спросила: – А тебе что надо, мальчик?

– Меня дядя попросил махорки купить. Я её принёс, а он уже ушёл.

– Это высокий, лысый и с усами? – догадалась она.

– Да, – ответил Петя.

– Пойдём со мной. Я врач и покажу, где он!

В вестибюле госпиталя она подобрала самый маленький белый халат, надела на Петю, и они вошли в помещение, где находилось множество раненых, лежащих на кроватях. Она сразу подошла к усатому, сидящему на табуретке, и, улыбаясь, сказала:

– Вот, принимай свой заказ!

А сама пошла выносить стоявшие возле кроватей утки. Петя положил махорку на тумбочку и предложил докторше:

– Тётя, может, вам помочь?

– Хорошо-о бы, – вздохнула она.

И Петя, схватив утку, – а та оказалась тяжёлой, – отнёс её туда, где её помыли. И так скоро всё перетаскал, а на место возвращал уже чистые.

– Сынок! – позвал его вдруг перебинтованный, лежавший на кровати мужчина. – Вытащи из-под меня утку. А то врач и так уже забегалась, неудобно её звать. Она и так нам, как родная.

Петя по-хозяйски выполнил просьбу. Тут кто-то попросил его подушку поднять повыше. Другой – простынку поправить, а то и посидеть рядом и поговорить. Когда он уходил, то раздались голоса:

– Приходи, сынок, не забывай нас!

– Приду, – пообещал Петя.

Врач отвела его на кухню, там его покормили, а заодно Петя узнал, что врача зовут тётя Римма.

С тех пор Петя старался после школы ходить в госпиталь. Его с нетерпением ждали: видно, он многим пришёлся по душе своей исполнительностью и готовностью помочь. И раненые уже знали о нём всё: что он живёт с тётей Нюрой, что она у него самая любимая и что он мечтает стать военным кавалеристом.

Четвёртый год, день за днём – зимой, весной, летом и осенью – шла безжалостная война с ненавистным врагом, которого Красная Армия уже гнала, откуда он пришёл. Анюте на её запросы в военную часть, где служил муж, по-прежнему приходил ответ: «Среди погибших не числится».

Как-то Петя заявил тётушке:

– Вот закончу семь классов, пойду на завод работать и стану вам помогать деньгами.

– Петенька, ты же хотел быть кавалеристом! Закончи десять классов и иди в военное училище: получишь звание офицера и станешь таким, как дядя Александр. А я уж подожду! – возразила Анюта.

А в городе тем временем стали открываться храмы, и прихожане шли туда молиться. И однажды осенью пришло письмо; Анюта, прочитав его, просветлела. Оно было написано её отцом, протоиереем Ефимом, который сообщил, что его реабилитировали, он освобождён, восстановлен в прежних правах, и что прибудет на поезде завтра утром.

– Как хорошо, что письмо вовремя пришло! – с облегчением вздохнула тётя Нюра и предложила:

– Петенька, ты бы встретил его! – и засуетилась. – А я за это время приготовлю всё необходимое для папы. Ты дедушку узнаешь, у него большая седая борода, да и видел ты его на фотографии.

Всю ночь Анюта не спала. Она открыла сундук, перебрала вещи: рубашки, брюки, рясу, – и всё это прогладила чугунным утюгом.

Петя заметил, что тётя Нюра так и не прилегла, а утром сменила постельное бельё и приготовила завтрак. Петя быстро умылся, поел, надел пальто и накинул на себя шарфик – на улице ещё было прохладно. Тётушка осмотрела его и проговорила:

– Ну, с Богом, дорогу знаешь!

И Петя побежал на вокзал.

Поезд опаздывал. Петя ходил по платформе и рассуждал: «Как я найду дедушку, если не указан номер вагона?» И вот наконец прибыл поезд. Приближаясь, он гудел всё громче, а останавливаясь, зафыркал паром, как бы говоря: «Встречайте! Встречайте!»

Петя встал на скамейку, чтобы с высоты лучше видеть пассажиров, выходящих из вагонов. И дедушку он заметил сразу: он единственный из всей толпы выделялся своей седой бородой и длинными волосами. На нём был плащ явно не по размеру, который не был застёгнут на груди, а за плечами висела холщовая котомка.

– Дедушка-а! – что есть силы закричал Петя и помчался ему навстречу. Тот встал, поджидая его.

– Петенька, так вот ты какой, – обнял его Ефим, приговаривая: – Мне о тебе дочка всё рассказала!

Тут Петя обратил внимание на котомку: она была разрезана. Дедушка понял, что из неё всё вытащили, и раздосадованно сказал:

– У меня там тёплый свитер был. Но не беда, были бы сами целы!

– Я тебе шарфик дам! – и Петя накинул его на плащ.

– Ну, а теперь пойдём домой, – вздохнул дедушка.

– А у нас в городе трамвай пустили, он довезёт! – сообщил новость Петя и помог дедушке подняться в вагон. Сам сел рядышком.

– Как у тебя дела с учёбой? – поинтересовался дедушка.

– «Хорошо» по всем предметам!

– А там, где я находился, я преподавал детям русский язык и математику и многих за годы ссылки научил грамоте.

– Дедушка, а за что ты сидел?

– За веру, сынок, за веру. Вот подрастёшь и всё узнаешь.

Так они, беседуя, добрались до дома. Тётя Нюра увидела их из окна и так спешно выбежала навстречу, что волосы у неё рассыпались по плечам. И когда они обнимались, только и было слышно:

– Папа!

– Анюта!

Когда они вошли в подъезд, Ефим почувствовал запах супа и весело проговорил:

– Эх, давно я не ел борща!

В квартире Анюта первым делом решила папу накормить, а уж затем помыть его в приготовленном для этого корыте. А Петю она попросила сбегать в магазин: отоварить оставшиеся талоны и принести хлеба. И он побежал, а заодно решил зайти в госпиталь и сообщить тёте Римме, что приехал дедушка и что он, Петя, временно навещать раненых не сможет. Но не застал её. Дежурный сказал, что она присутствует на операции и что он всё ей передаст.

Петя пришёл домой, когда дедушка уже лежал в свежей рубашке в кровати, а его ношенная одежда кипятилась в баке. Себе Анюта постелила в углу комнаты на сундуке под иконой, а Пете – на раскладушке.

Утром Петя проснулся от звука, как будто кто-то говорил, распевая. Это был дедушка: он читал молитву над закрытой Библией – и так знал, что написано на каждом её листочке. Позже пришли две старушки-монашки. Они узнали, что вернулся батюшка, протоиерей, которого они знали ещё до войны, и попросили послужить в храме.

Анюта достала из шифоньера приготовленную рясу, помогла папе её надеть, а поверх повесила большой наперсный крест. Затем надела на него старое пальто и на голову скуфейку.

Ефим и монашки двинулись в храм, Петя побежал в школу, а Анюта на работу.

С тех пор Ефим снова начал исполнять свои церковные обязанности: крестил, читал проповеди во время богослужения. Но ему становилось всё тяжелее ходить, ноги распухди и с трудом влезали в обувь.

Петя решил посоветоваться об этом с тётей Риммой. Зашёл к ней на работу и всё рассказал.

Она предложила:

– Давай я приду и посмотрю его.

И вот она пришла, когда Анюта была дома, представилась:

– Римма, врач, будем знакомы. – И улыбнувшись, продолжила: – Пришла по зову вот этого мальчугана. Будем обследоваться!

Осмотрев дедушку и затем заодно и Анюту, она с огорчением сказала:

– Болезнь-то у вас одинаковая – больное сердце. Только у папы вашего совсем всё запущено. Ну, что ж, будем лечить. Вот вам для начала таблетки.

Затем Римма посидела, попила чаю со всеми и долго разговаривала с Анютой. Наверное, их сблизило общее горе: у одной муж погиб на фронте, у другой – без вести пропал. С этого дня Римма часто стала бывать в доме, со всеми сдружилась.

Наступил сорок пятый год, 9 мая. Вся страна праздновала День Победы над фашистской Германией.

А Ефим сидел, слушал колокольный звон и определял по звуку, из какого храма он доносился.

Вечером был салют в честь Победы, за окном раздавались крики радости. Римма и Анюта тихо сидели, а дедушка стоял перед иконой и молился.

Скоро у Пети начались экзамены, он должен был окончить седьмой класс.

В день последнего экзамена Ефим хитро ему сказал:

– Я сегодня никуда не пойду. Буду ждать тебя с аттестатом. Картошку почищу, пожарю на сале, и будет у нас праздник в твою честь!

Петя после школы радостный шёл домой. Ему вручили аттестат, в котором были одни пятёрки. Он открыл тихо дверь, чтобы сразу крикнуть и всех обрадовать. Но вдруг увидел дедушку Ефима – тот склонился над столом и, казалось, спал. Петя подошёл и тихо позвал:

– Дедушка…

Но тот не пошевелился. «Ему плохо», – испугался Петя и вихрем помчался в госпиталь к тёте Римме. Скоро они пришли домой вместе. Римма сразу поняла, в чём дело, и грустно сказала:

– Дедушка Ефим покинул этот мир.

Петя не понимал, что произошло, пока не пришла Анюта. Когда она всё узнала, то сразу осунулась, тяжело опустилась на табуретку.

Потом пришёл псаломщик – узнать, почему на службе не был протоиерей. Узнав, что случилось, он сказал:

– Все заботы беру на себя. Три дня священнослужителя будем отпевать! – и, перекрестив всех, вышел.

Скоро Ефима положили в гроб и поставили его в храме. Анюта, вся в чёрном, находилась рядом и сказала Пете и Римме, чтобы они шли домой, а она с отцом останется на всю ночь. Дома Петя, не раздеваясь, лёг на раскладушку, но заснуть никак не мог, всё думал: «Почему так получается? Мама с папой пропали, а теперь вот и дедушка Ефим ушёл».

Утром пришёл псаломщик и сочувственно произнёс:

– Тётушка-то твоя, как была на коленях перед отцом, так и застыла. Теперь в храме двое усопших лежат…

Петя вскочил, а псаломщик обнял его, и они побрели к храму. Там уже собрались прихожане; пришла и Римма. Она подошла к Пете и молча прижала его к себе.

Прощальная служба велась три дня. Пете она показалась вечностью. Он временами уходил домой. Но там было пусто и тоскливо, казалось, даже любимый тётушкин фикус сохнет, хотя Петя его несколько раз поливал.

Римма навещала Петю, следила за его здоровьем, и за тем, чтобы в доме было всё, как при Анюте.

А потом на церковном кладбище прошли похороны. Проститься с усопшими прибыло множество народу. На могильный холмик поставили деревянный крест.

После похорон Римма, вздохнув, произнесла:

– Ничего, могилку приведём в порядок, красивая будет.

Она проводила Петю домой, а сама по пути к себе думала, как помочь мальчику в дальнейшей судьбе.

Утром, идя на работу, Римма глянула на стенд с газетами, и её остановил один заголовок: «Начинается набор в военное училище юношей, окончивших школу». Она подбежала к киоску, купила газету. А после работы зашла к Пете. Как когда-то встречал тётю Нюру, он бросился Римме навстречу.

Римма, чтобы отвлечь его от грустных мыслей, весело сообщила:

– Петя, а в столице принимают учеников в военное училище! – и подала ему газету.

Он с жадностью схватил её, прочитал и огорчённо отдал обратно.

– Там после десятого класса идёт набор.

– А тут этого не написано, – успокоила его Римма. – Поезжай! А если не примут, я тебя до десятого класса воспитаю! – и она улыбнулась.

Петю это вдохновило: «Надо попробовать! Если не поступлю – вернусь!»

А Римма, видя, что он не против, стала его подбадривать:

– Завтра куплю билет на поезд, снаряжу тебя, документы все соберём. А училище и сам найдёшь: ты мальчик сообразительный!

И Петя отправился в столицу. Поезд мчался без остановок, стук колес нравился Пете, а потом он заснул. Разбудила его проводница.

– А тебе куда, мальчик? Я живу здесь и могу подсказать.

– Мне бы попасть… – и Петя назвал место, куда ему нужно было явиться.

Проводница нарисовала ему на листочке маршрут, и Петя отправился в училище.

В столице все люди куда-то спешили, и Петя, никого уже не спрашивая, спокойно шёл по намеченному пути. Прошёл площадь, вышел на проспект и вскоре оказался возле трехэтажного дома с вывеской «Военное училище». Он вошёл в холл.

Часовой его спросил:

– Вы куда?

– Хочу здесь учиться! – ответил Петя, и часовой показал, где приёмная комиссия.

Там офицер потребовал у Пети документы и, посмотрев их, удивился: