Падшая

Прощение может заслужить каждый. Кажется, так сказал мне однажды старый монах, а потом я перерезала ему горло. Интересно, умирая, он все так же верил, что я, как и все, заслуживаю прощения?

Таких как я называют Воронами. Воительницы, в чьи тела вживили истинную магию энергии, в ее первозданном животном обличии. Этот обряд некогда придумали Арды, так они посвящали в число своих лучших воинов. Могущественное было племя. А также один из самых жестоких и беспощадных народов из всех, кого помнила история Дальногорья. Но темные времена требовали отчаянных мер…

Дорги – зловещие создания, что были призваны из глубин Крода, чистилища для самых отпетых грешников, что потеряли последние крохи человечности и погрязли в жестокости и крови. Дорги веками пожирали прогнившие души, что не могли найти себе другого пристанища, кроме как в бездонных их животах.

Но однажды Тора, верховный маг Суетов, что поклонялись богине мира и любви, решил выпустить пару сотен Доргов, дабы провести праведную чистку людского рода. Только Тора не учел того, что Дорги не видели разницы между падшими и праведными, как и того, что закрыть двери в их обитель будет куда труднее, чем открыть. Первым был убит Тора, затем его последователи, а после эти чудовища пришли и в наши земли.

Гордый и тщеславный король (бывают ли другие?) решил любой ценой спасти свой народ. Он поставил все, включая собственную голову, на кон. Шалир приказал создать Воронов, оживить древнюю магию, посчитав ее куда меньшей из бед. Войну мы для него выиграли, но вот свою жизнь он проиграл. Его оружие стало его погибелью.

Благодаря его глупости появились мы, женщины-воины с кровавыми глазами и печатью проклятия на спине: падающий ворон – отличительный знак. Грозные алебарды – верное оружие, что всегда с тобой, ведь оно стало частью нашей крови, печатями на наших предплечьях. Удивительная живая сталь. Есть легенда, что Арды выменяли ее у Кладия, бога смерти, за сотню младенцев. Почему-то мне в это легко верится. Черные полутораметровые копья с насаженными остроносыми топорами. На лезвии едва заметный рисунок из теней, изображающих лица твоих жертв, что оживали, вкусив новую плоть. Чуть позже и ты начинаешь чувствовать себя живым только проливая кровь, и уже потом, со временем становится неважно, кому она принадлежит: врагу или другу.

Поэтому нас и заточили на десять долгих лет, пока не нашли способ, как усмирить монстров в наших сердцах. Не сказать, что они смогли лишить нас жажды крови, но они обернули ее против нас. Сафир, тот, кто некогда смог воссоздать проклятие Ардов, сотворил еще одно. Каждый раз, когда мы призывали наши орудия, взывали к истинной магии энергии – мы отдавали часть своей жизни. Тот, кто не смог побороть желание убивать, с каждой новой жертвой убивал и себя. Немногие из Воронов пережили второе проклятье, но те, кто все же сумел обуздать внутреннего зверя, стали изгоями. Тварями, схожими с Доргами в глазах людей, которым нет места в этом мире, но которые вопреки всему продолжали жить. И я в их числе.

Лес у подножия Нуарских гор стал для меня домом. Мрачное место. Именно здесь некогда старый Тора открыл врата Корда. И эту дыру до сих пор не удалось залатать полностью. Время от времени Дорги прорывались наружу. А те, кто уже бродил довольно долго по Дальногорью, возвращались к зловонным щелям, ведущим в их мир, чтобы набраться сил. И я не нашла себе занятия лучше, чем посвятить остаток жизни тому, ради чего меня создали. Только теперь в моих руках не сияли грозные алебарды, а мое тело не окутывала сила истинной магии энергии. Только два кинжала и набор слабых заклинаний, что остались в памяти бывшей обычной ведьмы, окрыленной возможностью спасти мир. Это была моя жертва. Говорят, что она никогда не должна быть напрасной. Наверное, именно это я и пыталась себе доказать, бросаясь в бой с таким скудным арсеналом. Я и до сих пор хочу доказать, что у меня еще есть право дышать.

Пусть этого никто и не увидит. Да, и в моей скромной лачуге из бревен, веток и грязи нет места для гостей. Хотя стоит отметить, что вид, окружающий мое последнее пристанище, воистину очаровывает. Серые горы со снежными шапками, гордо возвышающиеся над густым и вечно зеленным лесом. Тихое журчание чистого ручья, трели редких птиц. Даже подле Нуарских гор все еще есть такие места.

Жившее здесь раньше племя, пытаясь сдержать первое пришествие Доргов, расставило магические барьеры по всему лесу, а также вдоль всей горной цепи. Местами тварям удалось разрушить преграды, но некоторые тропы все же уцелели. За семь лет я выучила их наизусть. Я, но не он…

Это было обычное утро. Выбравшись из своей постели, что больше напоминала птичье гнездо, я направилась к ручью. Ледяная вода этого неугомонного соседа всегда помогала мне проснуться, как и напоминала, кто я на самом деле. Единственное зеркало, что у меня было – неспокойная рябь Шолиха. Я прозвала его так еще в свой первый год пребывания здесь, думаю, вы понимаете, что мне не удалось привыкнуть к его шуму сразу, особенно с таким хорошим слухом. Были ночи, когда я проклинала его, тщетно пытаясь заснуть под шуршание воды и резкие стуки падающих толстых веток, врезающихся в камни на крутых порогах и трескающихся на части. А затем пришли дни, когда я была благодарна и ему, и пестрому дятлу, что время от времени заменяли мне собеседников.

Вздрогнув от ощущения холода, что множеством иголок впился мне в кожу, я встряхнула мокрые ладони и усмехнулась. Нелепая картина: глаза старухи, увенчанные морщинами и затянутые красной паутиной, но при этом лицо молодой женщины, нетронутое годами: чувственные алые губы, аккуратный прямой нос, длинные каштановые локоны и две большие седые пряди по правой стороне. Глаза и седина – расплаты за два моих промаха. Две человеческие жизни, что я забрала. Одна принадлежала монстру, вторая… Память о второй вечно будет преследовать меня, терзая чувством вины. Поразительно, ведь до заключения я была единственной из Воронов, кто держал себя в руках. Только на мне не было крови невинных. Но десятилетие взаперти заставило изголодаться моего монстра, и я все же совершила ошибку.

Он выбежал неожиданно, прервав мои мучительные воспоминания. Маленький мальчик, обычный ребенок в дранном тряпье, таких в наши дни пруд пруди. И вроде бы ничего примечательного, если не считать место, где он оказался совершенно один. Он огляделся по сторонам (меня не заметил), а затем бросился прочь. Он бежал вверх по течению, старые ботинки утопали в мокром песке, который то и дело норовил стащить их с его быстро мелькающих пяток. Странно, но я даже не ощутила его присутствия. Смотрела на него, но не ощущала ни запаха, как и не слышала ни дыхания, ни рвущегося из груди сердца. Я словно наблюдала за духом, что вопреки всем законам вселенной оставлял следы на мокром песке.

Опасность. Вонь, которую сложно с чем-то спутать. Гниль и тлен, приправленный запахом жженой плоти. Они гнались за мальчиком вдоль берега, но не покидал тени многовековых деревьев. Дорги не любили солнечный свет. Для их глаз, привыкших к кромешной темноте, солнце становилось ядом, слепящим без жалости.

Не раздумывая, я бросилась в погоню. Мальчик был быстр. Мне с трудом удалось его обогнать, учитывая, что ноги у меня в два раза длиннее, да и сама я не человек. Но удивление моментально отошло на второй план, внутри меня проснулся охотник. Это чувство предвкушения битвы, когда все тело в напряжении, идет бешенная пульсация по венам, зрение, слух, ― все переходит на новый уровень. Ты ощущаешь прилив сил вместе с сумасшедшей эмоциональной тряской. Броситься в бой – встать на грань между жизнью и смертью. Испытать это наслаждение, смешанное со страхом, который ты преодолеешь вместе с первым ударом. И раз за разом он будет отступать, а тебя все крепче будет засасывать в трясину жажды. Жажды крови и победы. Никогда я не чувствовала себя более живой, чем в эти минуты.

Вот он! Заветный брод! Брызги под моими ногами разлетались в разные стороны. Я в считанные секунды оказалась по другую сторону, мальчик пронесся мимо меня. Его взгляд был прикован к Доргу, что уже сделал свой первый прыжок и вышел из тени деревьев. Серая кожа, темно-фиолетовые круглые глаза на тощем лице, пасть без губ, что тянулась от одного заостренного уха до другого, а вместо носа только широкие ноздри. Тварь приземлилась на четыре длинные лапы, что по форме напоминали человеческие руки, только эти конечности были в два раза длиннее тела своего хозяина. Его серые пальцы плавно переходили в черные острые когти. Живот впал – он давно не ел. Наверное, поэтому и наплевал на солнечный свет, не в силах более терпеть голод. Тварь разинула пасть, демонстрируя ребенку два ряда острых зубов. Не меньше сотни – он один из старых, а значит, далеко не слаб даже в таком состоянии. Дорг огласил берег своим утробным рычанием, мальчик машинально обернулся и споткнулся о ветку. Он упал на бок и тут приметил меня. Лицо мальчонки просияло надеждой. Ненавижу этот взгляд. Он слишком многого всегда просит. Никто в пылу битвы не в состоянии обещать тебе полную безопасность, парень. И я не стану. Прости.

Дорг одарил каждого из нас свирепым взглядом, словно выбирая, кого первым порвать на куски. Мальчик отполз назад. Зверь, чуя, что один кусок свежей плоти уходит, ринулся к нему. Я выхватила кинжалы из ножен и бросилась наперерез. Он приметил опасность и попытался отмахнуться, но я присела. Его лапа пролетела аккурат над моей головой. Резкий шаг вперед. Удар. Из его брюха хлынула вонючая черная кровь. Рев. Дорг прогнулся в спине и с силой пытался прихлопнуть меня второй лапой. Я отскочила в сторону. Двигалась быстро. Но и он тоже.

Когти монстра задели мое плечо, пострадала только старая ткань. Но даже если бы он сейчас разрезал кожу, мне было бы плевать. Азарт, опасность, первый удар был за мной! Губы сами растянулись в блаженной улыбке. Дорг заревел. Вторая зверюга выскочила из леса, но сразу нападать не стала. За годы сражений я четко осознала: какой-никакой, а мозг у этих тварей есть. Дорг медленно продвигался вперед, пытаясь обойти меня сбоку. Нехорошо. Сзади мальчишка. Ринется к нему, кинусь спасать и открою спину для его собрата.

Я стала шагать назад, пытаясь держать второго Дорга ровно по правую руку. Первый решил тоже обогнуть меня. Хотят встать между мной и парнем. Один бросится на меня, другой на него, хороший ход. Промедлю еще немного ― и будет поздно.

Удар сердца. Один. Еще один. Выдох… Вперед!

Бросила кинжал. Попала в шею. От этого он дух не испустит, но хоть так. Второй прыгнул на меня. Резко отскочила, пролетел мимо. Зря спину подставил. Обхватила кинжал двумя руками, занесла над головой и прошлась этой твари прямо по позвоночнику. Утробный рев – услада для моих ушей. Перекинула кинжал в правую руку и нанесла еще один удар поперек спины. Красивый крест вышел, почти ровный.

Дорг согнулся вперед, оперся на руки и хотел ударить меня задними лапами. Но и этот трюк я уже видела. Нагнулась и нырнула прямо под ним, два быстрых шага гуськом ― и я на месте. Резко поднялась, вонзая кинжал во впалый живот, а затем вынырнула из-под него с левой стороны, вспоров добрую половину брюха. Дорг упал, скрючившись от боли. Он тщетно пытался зажать рану, но смердящая кровь быстро окрасила вокруг него песок. Минус один. Не сдохнет быстро, но уже не боец.

Чуть не пропустила удар. Вовремя подставила кинжал, насадив на него лапу другого Дорга. Быстрый гад и сильный. Отдернул лапу, выдернув кинжал у меня из рук. Я пригнулась, расставив широко ноги. Сложно предугадать, в какую сторону придется уклоняться. Без оружия – дела плохи, но не смертельны.

Он обхватил рукоять длинными уродливыми пальцами и выдернул кинжал из лапы. Хотел бросить в меня, но передумал. Откинул за спину, подальше от противника. Кинжал в шее трогать не стал, правильно, иначе кровь хлынет. Умнеют прямо на глазах, но от этого только интереснее.

Усилием выровняла дыхание и замерла в ожидании атаки. Он медлил – нехорошо. Я пристально следила за его взглядом, а он не отрывал глаз от меня. Пасть приоткрыл, встал на задние лапы и почти скопировал мою стойку. Мое терпение начинает иссякать. Ненавижу такие заминки, хочется сорваться с места и будь что будет, но нельзя ― прямой путь в могилу. А сейчас еще и этот мальчик… Обернулась на секунду, чтобы проверить ― парень исчез. Сбежал? Может, и к лучшему.

Дорг, решив, что я отвлеклась, прыгнул, наставив когти прямо на меня. Я перекувыркнулась через плечо, завела руку за спину и достала из пояса маленькую склянку. Морду твари перекосило, это заставило меня довольно ухмыльнуться. Он развернулся, хотел броситься в воду, но я успела быстро откупорить пробку:

– Тои нагихо, ― склянка засветилась красным, я метко бросила ее и попала Доргу прямо в макушку. Красная дымка быстро охватила его голый череп, разъедая плоть. Дорг взвыл. – Салиэ!

Кинжал прилетел прямо мне в руку. Дорг упал на колени, пытаясь когтями соскрести зелье, но вместо этого лишь сильнее расковыривал рану. Пара секунд ― и я уже возле него. Проскочила по спине и встала на плечи. Дорг хотел меня скинуть, но не успел. Кинжал ровно вошел в красную мишень. Он даже вскрикнуть не смог. Захрипел и упал замертво.

Убедившись, что он умер, я нагнулась и вытащила второй кинжал из его шеи. Ну и вонь. Подошла ко второму. Тот кряхтел и дергался в предсмертных конвульсиях. Увидев меня, захотел приподняться, но не смог.

– Я буду милосердна, ― сказала я, присев на корточки перед ним. – Если в смерти, конечно, есть хоть что-то милосердное.

Перехватила кинжал рукоятью к себе и резким точным ударом вонзила ему в глаз. Дорг умер. Победа была за мной.

Странно, но победа для меня никогда не была сладкой. После нее в душе просыпалась горечь. Сама битва всегда оказывалась куда приятнее финала.

Я еще час бродила по окрестностям, выискивая мальчонку, но так и не смогла найти ни единого следа. Даже заклинание поиска не помогло. Будто и не было парня вовсе. Хотя, я уже давно не исключаю того, что такой образ жизни мог сильно повредить мой разум, учитывая, что время от времени я все же разговаривала то с дятлом, а то и с ручьем. Да, и не чувствовала же я его присутствия с самого начала.

А, может, это было скрывающее заклинание? Сильное сокрытие, способное даже Ворона обмануть? Нет, паренек еще слишком мал, чтобы суметь сварганить нечто подобное. И Дорги его тоже видели. А, может, и не он?

Не может же ребенок сам забрести в эти места? Наверняка, его кто-то сюда привел. Привел и бросил? Нет. Хотя… Кто знает, всякое может случиться. Порой и люди бывают ничем не лучше Доргов.

Поглощенная своими раздумьями о судьбе паренька, я медленно шла в сторону дома, на всякий случай снова и снова проверяя магическую руну поиска, но результат каждый раз был одним и тем же ― никого. И это было довольно странно, учитывая тот факт, что возле моего дома, устремляясь в небо, вовсю извивался дым от большого костра.

Ускорив шаг, я подошла ближе и не смогла поверить своим глазам.

– Силена, ― улыбнулся мне мальчик, держа в руке палку с насаженным на нее здоровенным куском мяса. – Старик, Силена вернулась!

Старик?

Из-за толстого дерева показался седовласый мужчина в дырявом сером плаще, что был весь перепачкан в грязи. Маленького роста, худощавого телосложения, но с безумно знакомым мне лицом. Я никогда не забуду эти серые глаза, что каждый раз одаривали меня по-разному. В нашу первую встречу они смотрели на меня с уважением, даже восторгом. Потом сменились страхом, после презрением, а в последний раз преисполнились ненависти. Но сейчас в них отчетливо читалось только одно – вина.

– Сафир! – гневно процедила я сквозь зубы, но тут же отвела взгляд, вспомнив лицо того монаха.

– Здравствуй, Силена, ― тихо произнес он и кивнул головой в знак приветствия. – Рад тебя видеть.

Он прошел к костру и достал из дырявого котла еще один кусок мяса.

– Мы тут немного похозяйничали, ты не против?

– Мы? – я посмотрела на мальчонку, который довольно уплетал мясо за обе щеки. – Откуда ребенок?

У меня по спине пробежала дрожь. Эта ситуация пробуждала не самые лучшие воспоминания.

Старик указал на мальчика:

– Это Хок.

Паренек помахал мне рукой.

– Спасибо, что спасли меня.

– Интересно, почему тебя вообще пришлось спасать? – с вызовом спросила я, продолжая сверлить Сафира взглядом.

– А ты как думаешь? – натянув лживую улыбку, ответил старик.

– Когда дело касается тебя, думать бесполезно.

– И то верно, ― задумчиво протянул он и нанизал мясо на палку. – Голодна?

– Нет, ― резко ответила я, но живот предательски заурчал.

Сафир ухмыльнулся и сунул мясо в костер.

– Что ты здесь забыл?

– Тебя искал.

– Зачем?

– А ты как думаешь?

– Хватит уходить от темы! Мне не до твоих игр.

– Ты занята? Мне казалось, что сегодня у тебя не было никаких планов. Как и вчера…

– Вчера?

– Ага, ― вмешался в разговор мальчик, ― и позавчера тоже. Мы три дня за вами наблюдали из тех кустов, ― он указал на другую сторону ручья.

– Три дня? – гнев медленно, но верно начинал овладевать моим сердцем.

– Тише, Силена. У нас были на то причины.

– Причины?

– Да. Хок, не мог бы ты посмотреть мне в глаза?

Парень послушно повернулся к старику. Глаза Сафира засияли ярким зеленным свечением ― отличительная черта истинно рожденных, тех магов, что появились на свет с истинной магией энергии. Кто-то называет их настоящими колдунами, а прочих лишь слегка одаренными волшебством. И с этим сложно поспорить, особенно тогда, когда видел, какие вещи они могут творить. Их сила поражала, пугала, иногда даже казалась безграничной, но это, само собой, было не так, границы есть у всего.

Но сейчас меня больше беспокоило не могущество непрошенного гостя, а этот мальчик, в чьих глазах сияли маленькие зеленные звезды.

– Он – истинно рожденный? – шепотом спросила я.

– Да, – Сафир вытащил мясо из огня и продемонстрировал мне. – Тебе еще подержать или так хватит?

– Не уходи от темы!

– Одно другому не мешает, ― он пожал плечами.

– Зачем ты привел этого ребенка сюда?

Злоба вновь встала комом в горле. Привести истинно рожденного в такое место! Верх возможной глупости!

– Не кричи. Мы рядом и прекрасно тебя слышим.

– Почему он здесь?

– Потому, что он – новый хранитель печатей Орегна.

– Печатей Орегна?

– Да. Старый хранитель скоро испустит дух. Ему нужен наследник. А я случайно наткнулся на него пару лет назад.

– Случайно?

– Он спас меня! – воодушевленно закричал мальчик. – Меня хотел съесть Дорг, но тут пришел Сафир и спас меня.

– Как это мило, ― язвительно произнесла я.

Сафир поморщился, но не стал акцентировать внимание на моих словах.

– Что за печати?

Старик недовольно посмотрел на меня, а потом на парня.

– Тебе обязательно так торопиться? Ты пренебрегаешь всеми правилами приличия. Все-таки встретила старого друга, можно было бы…

– Мы не друзья. Ты проклял меня дважды.

– А ты убила моего отца.

Я опустила взгляд. Отец Сафира был монахом в храме Зиота, бога милости и прощения. Он был тем, кто пытался исправить ошибку сына, вернуть Воронам их человечность, помочь справиться с нашей жаждой. Я была самая способная из его учениц, до тех пор, пока не убила своего учителя. Но хуже даже не кровь старика на моих руках, а та ситуация, в которой она была пролита.

– Что же, ― добавил Сафир. – Будем считать, что мы квиты.

– Квиты? – опешила я. – Ты в своем уме?

– А что тут такого? Я испортил тебе жизнь, ты забрала у меня жизнь дорого человека. Думаю…

– Ты хоть понимаешь, как это звучит?

– Я рад, что ты понимаешь. Кажется, мое второе проклятие оказалось полезным?

– Полезным? – я усмехнулась. – Это медленная смерть.

– Но посмотри на себя! Всего пара седых прядей и немного морщин. Ты хорошо держишься.

– Не твоими молитвами.

– Брось…

– Зачем ты пришел ко мне? Только не говори, что повидаться захотелось.

– У меня есть к тебе просьба, – серьезно произнес Сафир.

– Нет.

– Так сразу? Я даже еще не сказал…

– Сразу нет. Я зареклась когда-либо еще иметь с тобой дело.

– Мудрое решение, но боюсь, оно меня не устроит.

Я уставилась на него. От этого старика можно было ожидать чего угодно. И это «что угодно» пугало меня куда больше Доргов.

– Что за печати? – я решила увести разговор пока в самое безопасное русло, как мне казалось.

– Печати Орегна, ― старик задумался. – Слышала о племени Тукай?

– Они жили здесь раньше, пытались первыми сдержать Доргов. Ты имеешь в виду барьеры, что они оставили после себя? Это печати?

– Барьеры ― это один из оплотов, призванный защищать печати.

– Объясни.

– Ладно, ― он тяжело вздохнул. ― Ты ведь знаешь, что Дорги тоже делятся на сильных и слабых?

– Три уровня: низшие, средние и высшие.

– Верно. Почему, ты думаешь, по Дальногорью гуляют только два первых? Почему в наш мир не пришли высшие?

Я замерла и затаила дыхание.

– Существует девять печатей, – продолжил Сафир, – Они соединены магическими рунами и образуют девятиконечную звезду, каждый конец которой служит клеткой, сдерживающей высшего Дорга. Некогда двенадцать истинно рожденных отдали за эти печати свои жизни.

– Почему двенадцать?

– По одному на каждую клетку и трое в середине, на главной, связующей печати.

– Если печати уже стоят, зачем нужен мальчик? – я боялась услышать ответ на этот вопрос, но не задать его не могла.

Сафир с грустью посмотрел на Хока, страх пронзил мое сердце. Такие чистые голубые глаза, редкость для рожденных. Это невинное лицо, маленькое тело. Неужели он должен будет стать очередной жертвой?

– Не для того, о чем ты подумала. Но и не затем, чего бы, возможно, он желал.

– Говори яснее!

Он неодобрительно покосился на меня, словно без слов пытался призвать к спокойствию. Я поморщилась. Может, я и была опасна, но Сафир тоже не был святым.

– Мальчик должен будет стать стражем. Он будет защищать печати.

– От кого?

– От Доргов, что захотят их сломать.

– Им это по силам? – удивилась я.

– Любая магия имеет свои слабые места. Если покачнуть равновесие заклинания, то останется дело за малым.

– Это все, что он должен будет делать? Сидеть возле главной печати и отгонять Доргов?

– Не совсем, ― Сафир замялся.

Прикусил сначала один уголок губ, затем другой. Это означало, что я попала в цель, а точнее ― затронула ту самую тему, которую старику хотелось бы замолчать.

– Я должен буду умереть, ― невозмутимо произнес ребенок, ― чтобы восстановить печати, если их кто-нибудь сломает. Но я стану сильным и до этого не дойдет, ― он взмахнул палкой с недоеденным куском мяса, словно пронзая ею невидимого врага. – Я всех одолею! Дорги мне будут не страшны!

– Сначала доживи до двадцати одного, а потом заявляй нечто подобное, ― укорила его я.

Хок поник и обиженно впился зубами в свой обед. Сафир рассмеялся.

– Не слушай ее, станешь.

– Кем? Очередной жертвой?

– А ты хочешь, чтобы высшие пришли в наш мир, Силена? – он с вызовом посмотрел на меня. – Представь, что тогда будет? Сколько горя принесут те, кто в сотни раз сильнее своих собратьев? Их голод. Он будет еще более ужасающим. Они уничтожат Дальногорье.

– Но при чем здесь ребенок?

– Он пока еще ребенок. Не будет же он оставаться им вечно?

«Ему еще надо до этого дожить!» – подумала я.

Истинно рожденные слабы до пробуждения. У них нет никаких способностей, а магия, которой они обладают до двадцати одного года, просто смешна! Но в девять лет они переходят первую ступень, встают на грань между собою прошлыми и собою будущими. Это не приносит им никаких даров, кроме одного, что вряд ли сойдет за приятный подарок. Их начинают чуять Дорги. Истинные – самые любимые блюда этих тварей. Они делают Доргов сильнее, быстрее, даже дарят им возможность перемещаться в пространстве, пусть и на короткие расстояния, но в бою это уже дорогого стоит.

Зачастую родители и не подозревают, что у них в доме растет новый истинный до тех пор, пока Дорги не слетаются на его запах. Смерть еще не пробудившегося рожденного с магией энергии не принесет им никаких «блаженств», поэтому все не заканчивается просто.

Сначала они убивают всех, кто пытается защитить ребенка. Потом проклинают его. Ранят и вливают в жертву свою кровь, чтобы сломать тонкую грань и начать пробуждение раньше времени. Неокрепшее тело не справляется с потоками магии энергии, и их сила начинает разрывать хозяина на куски. Когда боль доходит до своего пика, за минуту до смерти, Дорги начинают пожирать свою жертву. Это все более чем ужасно. Поэтому таких детей обычно отсылают в храм Сола или во дворец Морига, два самых безопасных места, что стоят на святых землях, куда Доргам хода нет. Но Сафир решил иначе! Он притащил парня к горе Нуар, прямо в утробу матери этих чудовищ!