Вибрация

Уральской группы как будто бы не существовало. О ней лишь ходили неясные слухи, но есть ли в городе таковая, никто не знал.

Вслед за транспортом стали осваивать прочие формы жизни. Некоторые из них давали прибыль, соразмерную старому доброму рэкету. Лекарства, дорогие вина и мебель… все это требовало сохранности. Так появилось их первое охранное агентство. Оформленное больше для вывески, оно быстро заработало репутацию, что объяснялось просто – сберегали собственный транспорт и свои же грузы, а потому на совесть. Следом пошли заказы от смежников. И охранять уже предлагали не только товары, но и людей.

Пришлось брать инструкторов со стороны – профессионалов с соответствующей выучкой. Братва, имевшая свои навыки, для защиты добра еще как-то годилась, а вот с тонкостями человеческой материи уживалась не очень.

С поиском инструкторов проблем не возникло, безработных силовиков хватало. Постепенно процесс пошел – тех, с кого раньше брали мзду, начали охранять. Диалектический материализм в этом был очевидный, о котором, впрочем, мало задумывались, считая, что действуют по ситуации. Через инструкторов подружились с силовиками, а через силовиков и тех же охраняемых – с чиновниками.

Через несколько лет у Инженера и его заводских, которых уже и уральскими не называли, был свой развернутый бизнес, устойчивая репутация и положение. В городской жизни сплоченный диалектический коллектив был представлен достаточно, вплоть до нужных органов власти. Бизнес присутствовал самый разный, в умелых руках все горело и складывалось как надо.

В числе основных направлений появилось и то, что привлекло Инженера еще на Урале. Предприятия.

Одним из таких оказался НИИ «Элемент».

Находился он в аховом состоянии. Некогда институт выполнял отраслевые заказы и считался закрытым. Потом пошли известные странности: элементная база российского производства была объявлена бесперспективной. По приказу сверху Военпром стал заказывать микросхемы за рубежом. НИИ не закрыли, но по большому счету он стал никому не нужен.

Директор института пытался образумить наивных, как ему думалось, генералов, чем подобные вещи чреваты. Новые стратегические партнеры, коих он открыто считал за жуликов, элементарно могли напичкать микросхемы клопами. И те заставляли бы боевую технику выполнять чужие команды, вплоть до самоподрыва. Если, например, на подводную лодку установить торпеды, оснащенные вражеским чипом…

Директора быстро убрали на пенсию.

Новый руководитель оказался разумней – и с пониманием, как двигаться в ногу со временем. Институт занялся конверсией, внедрив совершенно гражданскую разработку – интеллектуальную начинку для телевизоров. Но и в этой области наступил уже полный зарубеж. Электронные производства на заводах исчезли, осталась одна только сборка.

Тогда директор махнул на все и пригласил в НИИ иностранцев. Те подписали договор о совместной деятельности и привезли в подарок компьютеры. После чего отсканировали все последние разработки и растворились в воздухе.

Скорость, с которой отданная информация была запатентована в чужой собственности, впечатлила многих. Не прошло и месяца, как директор понял, что продал за рубеж всю институтскую науку. После вызова куда надо и бесед об измене родине он слег с инфарктом и неделю пробыл в реанимации. Проблуждав по мерцающему коридору между жизнью и смертью, директор выжил – но перед тем как вынырнуть на поверхность, почувствовал просветление. Суть его была в том, что есть вещи более важные, чем суета сует. Он вернулся на работу с осознанием того, что терять уже больше нечего.

Институт, а точнее то, что от него осталось, стал разрабатывать все что ни попадя. В том числе электронные средства слежения и защиты.

Охранное агентство «Уралтинг» было покупателем этих средств.

Инженер решил сим фактом воспользоваться. Прибрать к рукам институт целиком было вряд ли возможно, он еще числился на брони у серьезных ведомств. Но войти в партнерство, арендовать, что есть… почему бы и нет.

Пугать директора незаконным предпринимательством не пришлось. Переговоры со стороны агентства велись не с позиции силы, а от имени предприятия, имеющего за плечами легальный опыт.

Агентство на тот момент уже впечатляло. Отставные силовики, обучая охранному делу бойцов, для серьезных задач привлекали чаще своих. Инженеру это не нравилось, но в таких случаях, как с институтом, он понимал, что без официоза и связей, имеющихся у специалистов, не обойтись.

Это сработало. Директор НИИ, купившись на возможность стабильного финансирования, больше обрадовался все же отставникам. Пообщавшись с ними, он понял, что заказы в кои-то веки начнет получать от вменяемых и понятных структур.

Союз вышел органичным. Продукция института, традиционно не бросовая, с лихвой окупала науку, сведенную до минимума – чтобы оправдать само существование НИИ. Так себе представлял Инженер.

Но он ошибался. Уровень заведения никуда не делся. Несколько лабораторий, оставленных для баланса, работали как работали, отгороженные от администрации и главного корпуса. Что в них творилось, Инженера интересовало мало. Приплачивая, он хотел лишь, чтобы сотрудники не разбегались, не смотрели на сторону и не высвечивались с результатами. Институт должен был выглядеть никаким. Неудача с уральской приватизацией показывала – любая идиллия заканчивалась, стоило покуситься на что-то серьезное. Появлялись силы, имевшие доказательства всех прошлых дел и возможность упрятать любого авторитета. Если надо, без доказательств и даже самих дел.

Пока все протекало спокойно и без эксцессов. Затраченного на институт хватало, чтобы держать его на поверхности. Изменений за последний год практически не было. Никто не уволился, а из новых сотрудников приняли лишь одного – в лабораторию микроволновых процессов.

С этого и начались проблемы.

Расширения штата не намечалось. Основа партнерства НИИ и фирмы «Уралтинг» состояла в том, чтобы просто выжить. Но прошло всего ничего, а директор вдруг обнаружил, что у него пустует штатная единица, и нужен сотрудник в лабораторию. Инженер, ничего подобного не припомнив, согласился без удовольствия. Баловать итээровцев не хотелось.

Дальше больше. В ту же лабораторию потребовалось новое оборудование. Об этом уговора уже точно не было. Но директор проявил невиданную настойчивость, пришлось уступить и в этом.

А потом в лаборатории случился пожар.

Предшествовал ему взрыв, небольшой, но загадочный – в институте, занимавшемся малыми токами, ничего сроду не взрывалось. Выяснить подробности удалось не сразу. Все, кого спрашивали, пожимали плечами, а кое-кто, похоже, темнил. Объяснения директора и завлаба были явно с недоговорками.

Парижские тайны со взрывами Инженер не любил. Можно было по старой памяти прижать директора или старичка завлаба и поговорить с ними по-человечески. Но вот так вот сразу переходить на нормально-конкретный язык с людьми, далекими от реалий, было недальновидным. Институт имел историю, таящую даже в новые времена сюрпризы. Непонятки могли оказаться любыми

Имело смысл позвонить Бригадиру. Выросший до неформального зама, тот курировал последнее время охранное агентство.

Инженер набрал номер.

– Говорить можешь?

Через час они прогуливались по берегу Финского залива.

Местность, выбранная для встречи, производила странное впечатление – сочетание свалки с промзоной. Наезжая сюда, Инженер не переставал удивляться градостроительным странностям Петербурга. Город, выросший у залива, не имел полноценного выхода к морю. Вместо набережных и пляжей это были помойки и камнеломы. Заботливыми руками нескольких поколений берег был превращен в индустриальную клоаку, территория которой даже в местах, не застроенных предприятиями, занимали свалки, оформленные под ведомственные пустыри. Один из таких, маскирующийся под окраину парка, был местом встречи. Беседа требовала приватности.

Лучшего человека, чем Бригадир, для обсуждения не было. После Афгана и 90-х он отвечал за разного рода вопросы. Претензий к его работе не было, так лишь, чудил иногда по ушибленности, но без большого ущерба для дела.

Инженер смотрел на неспешно накатывающую волну. Финский залив ему нравился, была в нем непонятно-угрюмая близость. Сбоку от парка в залив впадал заросший водорослями канал, на котором ютилось некое подобие яхт-клуба. Глядя на сиротливо сгрудившиеся у причалов суденышки, невозможно было понять, как им удается пройти по столь мелкому фарватеру.

Когда-нибудь, когда ляжет масть, он мечтал навести здесь порядок – выкупить берег, разобрать завалы, расчистить дно и построить цивилизованную зону отдыха. Не привычную, где нет ничего кроме песка, валяющихся тел и баров, а настоящую – со спортплощадками, лодками, рыбалкой и досками с парусом.

Пока вокруг ничего кроме мусора не было. Начиналось лето, опять обещающее быть серьезным. Климат менялся, и в пекло, которое с каждым годом накатывало внезапно, город превращался в китайскую душегубку у издевательски недоступной воды.

Действительно город дураков, – подумал он.

Местные жители с первых дней пребывания в Петербурге бросались в глаза какой-то особой придурковатостью. В этом не было ничего удручающего, скорее наоборот, она привлекала. Эти люди непонятно чем жили, чего хотели и по ощущениям тихо сходили с ума. При том, что уровень специфической, ненужной по жизни продвинутости был здесь чрезвычайно высок. В этом городе даже матом ругались иначе – однажды он слышал, как два алкоголика, мирно беседующих у памятника Тургенева, вдруг перессорились и начали посылать друг друга на «вы». Невольно хотелось помочь этим задержавшимся в своем мире ботаникам.

Сейчас, впрочем, было не до лирики.

– Что думаешь о пожаре? – он посмотрел на Бригадира.

– Пожар как пожар, – тот пожал плечами. – Микроволновая лаборатория, название говорящее. Обычную микроволновку оставь без присмотра, может и она загорится. Потушили своими силами, а в объяснениях я не все понял.

– Вот и я не понял. С лабораторией этой что-то не ясно. Надо прослушать директора и завлаба. Можешь организовать без спецов? Чтобы знали лишь я и ты?

Бригадир кивнул. Помимо того, чем озадачивал босс, специалисты со стороны смущали его не меньше. Они прибирали к рукам агентство, а это из-за особенности их профессий выглядело проблемой.

Дальше тему не развивали. Побродив, разошлись по машинам.

Микрофоны в лаборатории и кабинете директора Бригадир устанавливал не сам, а с помощью единственного человека, которому доверял в подобных работах – Серого. Из неизбежного зла в лице посторонних Серый был злом наименьшим. Законченный одиночка, не имевший связей с коллегами или еще с кем-либо. В прежней жизни, закончив вуз, служил недолго в Конторе, но не в оперативных службах, а технарем в охране объектов, откуда и вылетел за ненадобностью. Работал в разных местах, ни в чем подозрительном замечен не был. А главное, Серый умел молчать.

Прослушка показывала, что с интуицией у Инженера в порядке.

Из лаборатории ничего интересного не доносилось, так лишь, несущественный обмен репликами, сменившийся вскоре затишьем. А вот разговор в кабинете директора заинтересовал.

Начало записи успокаивало – чужих заказов лаборатория не выполняла. Опыты проводились сугубо свои, институтские. Но разговор о них шел на таком голосе, что его захотелось осмыслить. Инженер в третий раз прослушивал спор между директором и завлабом.

Директор: – Владимир Данилыч, оборудование я выбил, но только взамен пострадавшего…

Завлаб: – Этого мало, опять сгорит либо возни на годы.

Директор: – Считайте сколько угодно, но пожаров больше не надо. Тем более взрывов.

Завлаб: – Если бы установили приемный блок в Заболоцком, как я просил, ничего бы и не случилось.

Директор: – Господь с вами, какой Заболоцкий. Самим бы выжить.

Завлаб: – Георгий Иваныч, эта тема единственная, чем мы сейчас сильны. Вы интернетом балуетесь?

Директор: – В смысле?

Завлаб: – Лаборант откопал… фамилии Кулик и Филиппов… Слышали о таких?

Директор (с сомнением): – …Вы серьезно?..

Завлаб: – Ну… история спорная, конечно. Но результаты… они ничего вам не напоминают?.

Директор (после длительной паузы): – Смотря какие…

Дальше звука не стало, восстановился он на фразе завлаба.

– …лучше гражданскую составляющую, происходящее мне не нравится.

Директор: – Вы о чем?

Завлаб: – Происходящее? Ну… с военкой сейчас сами знаете – неизвестно, чем все закончится.

Директор: – Я не об этом. Что вы имеете в виду под гражданскими составляющими?

Завлаб (помолчав): – Как насчет передачи энергии на расстояние?

Директор: – Ну-ну…

Завлаб: – Я серьезно. Институт на пожизненное довольствие примут.

Директор (помолчав также): – Если не закопают…

Инженер остановил запись.

Из услышанного он знал для начала о Заболоцком. Так называлась железнодорожная станция, возле которой располагались закрытая база и полигон. То, что испытывали на этом объекте, чаще горело, стреляло или взрывалось.

Кто такие Кулик с Филипповым, и какие опыты проводились в лаборатории, предстояло выяснить.

Человек для подобных случаев имелся. Младший научный сотрудник с популярной когда-то фамилией Калинкин, года три назад попавшийся на продаже подслушивающего устройства. По несчастливой случайности предлагал он его незнакомцам, не догадываясь, что покупатели из «Уралтинг» – готовящегося в тот момент стать совладельцем его родного НИИ. Пойманный на содеянном, он признался, что зарабатывал дочери на компьютер, и серьезных мер к нему не применяли. Обошлись лишь помятыми ребрами и открученным ухом, а также признанием в попытке продажи секретного устройства иностранному лицу (одного из покупателей оформили латышом). Готовность сотрудничать при такой бумаге подразумевалась по умолчанию.

Уламывать Калинкина не пришлось, подробности своего проступка он помнил, а услуга требовалась не безнравственная или опасная, а скорей никакая.

Сообщил он следующее. Лаборатория микроволновых процессов в институте на особом счету, так как руководит ей Тимченко Владимир Данилович – доктор физико-технических наук и профессор Технического университета, человек во всех отношениях неординарный. Равнодушный к регалиям, занимается только наукой и поднял за карьеру несколько громких тем, чего хватило бы на член-корра, а может и академика. Звание доктора получил, не защитив по сути ни одной диссертации, по совокупности достижений, отмеченных премиями. В лаборатории Тимченко нерегулярно и больше бывает в вузе. Объясняет это тем, что нынешняя наука коту под хвост и нужно готовить кадры, которые сами придумают, как выбраться из сложившегося абгрунда.

В лаборатории кроме него лишь один человек – младший научный сотрудник Головин, аспирант того же университета, что и Тимченко. Чем они занимаются, неизвестно. Тимченко ничего не объявлял, а тема Головина «Прикладное использование микроволновых процессов» мало что объясняет – все равно что «использование физики везде». Единственный человек, который может косвенно что-то знать (тут на совестливого Калинкина пришлось нажать) – старший научный сотрудник Дудинский. Человек оборотистый и мечтающий о более перспективном месте. Дудинский заходил регулярно в лабораторию воспользоваться приборами или чем-то еще, а скорее из любопытства – взамен подсчетов для Тимченко. Совсем недавно Дудинский новое место наконец получил, завлабом в другом НИИ.

Информация по Филиппову и Кулику была из Сети – и выглядела беллетристикой. Филиппов незадолго до революции занимался опытами по передаче энергии на расстояние. Помогал ему некий коллега, фамилия которого не сохранилась. Оба погибли с разницей в несколько лет при невыясненных обстоятельствах. Опыты имярек сопровождались взрывами разной силы, первый из них уничтожил лабораторию, в которой проводился эксперимент, а последний будто бы целый полигон на Дальнем Востоке вместе с комиссией. Все результаты исследований были уничтожены Филипповым в 1913-м, так как, преследуя исключительно научные цели, вели к появлению оружия чудовищной силы.

С какого тут боку Кулик, было неясно. Геофизик, руководитель нескольких экспедиций по исследованию Тунгусского метеорита. Хотя… среди выдвинутых версий происхождения небесного феномена Кулику приписывалась и неофициальная, связанная как-то с Филипповым.

Дальше шла общая справка.

Тема беспроводной передачи энергии на расстояние поднималась неоднократно, но разрешения не получила. И препятствием в этом чаще была не наука. Известны два громких примера.

Первый. Предположительно в 1929-м Никола Тесла направил из США некие волны, включившие лампочку на другой стороне планеты, в Австралии.

Второй. В 1936-м году итальянец Маркони остановил с помощью схожих волн колонну машин, отключив у них электричество.

В обоих случаях опыты продолжены не были – предположительно после того, как инициаторы посчитали их слишком опасными в последствиях.

Последний раз об успехах в этой области заявлял некий ученый из ближнего зарубежья, демонстрировавший свои опусы на лабораторном столе и требовавший финансирования.

Это была информация, которую выдал Калинкин. Но не все, что он нашел в Сети.

Он понимал, что влип. Не склонный ни к воровству, ни к предательству, он стращно переживал случившееся. Передатчик, с которым его поймали за руку, был сделан из списанных на работе деталей. На это подтолкнули обстоятельства, не считаться с которыми он не мог. Привыкший жить от получки к получке, он смирился со скудными реалиями и даже находил в них свои удовольствия. Вместо курортов ездил с женой и дочерью в лес, объясняя это любовью к природе. Ресторанам предпочитал компании, развлечениям книги. Единственное, что не ладилось в этой системе координат – наблюдать, как дочь стесняется показать одноклассникам антикварный компьютер и ходит в школу без гаджетов.

Оправившись от неприятностей, компьютер он все же добыл, бывший, конечно, в употреблении, но боевой. Старый и самосборный, тот время от времени зависал, но этим лишь оказал услугу – дочке пришлось изучить его от и до. Как раз на нем, пережившем пару апгрейдов, Калинкин и отыскал информацию, нужную не заказчикам, а себе.

Что с этим делать, он не знал.

Глава 4

Головин пытался пить чай. Сидел за столом, смотрел на луч света, пробивающийся сквозь жидкость в стакане, будто через магический кристалл, и пытался сосредоточиться. Причиной было случившееся в лаборатории.

Смысловой ряд не складывался.

Он все помнил в деталях. Когда пластина у дальней стены, на которую был направлен сигнал, взорвалась, у шефа сделалось замороженное лицо. Он долго смотрел на начинающийся пожар, наконец произнес:

– Боюсь, это не то, что нам надо.

От магического кристалла пришлось отвлечься.

В комнату зашел человек – решительно и вместе с тем как бы боком.

В повадках гостя, показавшегося смутно знакомым, просматривалась напряженность. Закрыв дверь, он осмотрелся, заглянул под кровать, затем переместился к окну и задернул шторы. После чего достал из кармана пластиковую коробку и стал водить ею в стороны.

Подобную мыльницу Головин уже видел. Такая была у Дудинского, когда шеф вызывал его в лабораторию. Как и нынешний гость, он бродил вдоль стен и в итоге что-то нашел. Шеф, казавшийся прежде рассеянным, после взрыва впал в партизанскую подозрительность. Головина попросил ни с кем не общаться, а Дудинского устроил куда подальше, завлабом в другой НИИ. Зачем понадобилось удалять бесплатного во всех отношениях помощника, так и осталось загадкой.

Закончив с мыльницей, человек успокоился. Инопланетян в доме не было.

– Может, чаю? – предложил Головин.

– Нет, спасибо, – гость подошел к столу и достал из сумки бумаги. – Вас зовут Головин? Олег?

– Да. Кофе?

– Олег, я зашел предупредить вас. Возможно, речь идет о больших проблемах. Это как-то связано с вашей темой и событиями в лаборатории. Те, кто ими интересуются, описаны здесь. Прочтите и уничтожьте. А меня вы не знаете и не видели. Хорошо?

Головин кивнул.

– Как скажете…

Человек открыл дверь, выглянул и исчез.

Головин задумчиво посмотрел сквозь магический кристалл. Наивные подозрения шефа начали материализовываться. Он стал читать.

…«ЗАО «Уралтинг». Зарегистрировано в Санкт-Петербурге. Учредители такие-то.

Официальная сфера деятельности: инвестиции, недвижимость, строительство, организация и аренда торговых и промышленных помещений, автоперевозки, охранная деятельность, торговля…

Неофициальная – бандитизм. Вымогательство, рейдерство, похищение людей, присвоение имущества, незаконные финансовые операции…

Генеральный директор Колесников Дмитрий Вячеславович, 1969 г.р.

Он же помощник депутата Государственной Думы, депутата Законодательного Собрания и депутата Муниципального Образования.

Он же – руководитель организованной преступной группировки «Уральская», ранее «Заводская». Криминальное прозвище Инженер.

В середине-конце 90-х находился под следствием как организатор ОПГ, а также серии вымогательств и заказных убийств. Дело прекращено за недоказанностью…»

Подробностей было на несколько страниц. Головин задумался. Как всякий интеллектуал он считал себя сторонником относительности. Потому знал: любой капитал зарождается одинаково – с дракой, стрельбой и прочей классикой из политэкономии. Ничего нового на сей счет в бумагах не было. Сами записи это же и подтверждали – сведения в них приводились из очевидного прошлого.

Было и будет, подумал он. Инопланетянам следовало угомониться.

В понедельник он зашел на кафедру и только после обеда в НИИ. Жизнь продолжалась.

В фойе института, открыв громоздкую дверь и пройдя через турникеты, он понял, что это не так.

Напротив входа висел портрет его субботнего гостя. Того самого, искавшего инопланетян. Портрет окаймляла черная полоса. Калинкин Николай Петрович… – прочел Головин, – …трагически погиб… дата стояла субботняя.

Во рту пересохло. Относительность мироздания не подтверждалась.

Ступор длился недолго, через минуту ноги сами несли его в туалет. Заскочив в кабинку, он закрыл дверь и лихорадочно начал думать. Одно было ясно сразу – что ничего не ясно. На этом мысли заканчивались.

За выходные погиб человек. В бумагах, принесенных этим человеком, написано, что если нужно, за продолжением дело не встанет. И за всем этим стоят какие-то представители зазеркалья. Они уже были в лаборатории, он видел странного типа с описью, тот походил на кого угодно, но только не на сотрудника. Отсюда вывод – надо что-то решать. А пока делать ноги. Вопрос лишь в том, как именно – сразу или чуть позже.

Получалось, что позже. Оставлять в лаборатории материалы было нельзя. И главное, пообщаться с Тимченко. Он достал мобильник. Номер профессора не отвечал, как и все остальные – кафедры и домашний.

Пора. Выйдя из туалета, он постарался придать лицу выражение безмятежности – образ физика-лирика между формулами и авторскими песнопениями – и двинулся к лаборатории. Выдавала только походка: она стала будто у бабочки, не желающей оставлять следы.

В коридоре, к счастью, не было никого.

Зайдя в лабораторию, он тут же рванул к компьютеру. Включил, набрал пароль и скопировал файлы. Вставил брелок с исчерпывающей надписью «ЗЛО». Щелкнул клавишей, и стирание началось.

Через пару минут компьютер удалил все файлы, забыл о них, после чего забыл что он компьютер.

Когда все заканчивалось, Головин забрасывал в сумку бумаги с носителями.

К вечеру он стоял перед Андреем. С алкоголем, пакетом и планом действий.

Утром их уже не было в городе.

Глава 5

– И какого лешего было его пугать??? – вид Инженера не предвещал ничего хорошего.

Со смерти Калинкина прошла неделя, и все будто бы улеглось. Сейчас, когда исчез аспирант, события связывались воедино.

Бизон ощутил внезапную жалость к себе.

– Вы сказали, походить за ним, посветиться. Подойти, если что.

– И ты подошел… – голос Инженера сделался вкрадчивым.

– Да, с дружелюбной улыбкой.

Инженер подавил мучительный вздох. От улыбки стоявшего перед ним бугая можно было попасть под машину. Что, собственно, и произошло – наткнувшись на оскалившегося во всю пасть Бизона (радовался тот совершенно искренне, потеряв чуть раньше объект из виду), Калинкин бросился на другую сторону улицы. Дальше классика – визг тормозов, удар…

Без педагогики тут было не обойтись. Инженер направил на подчиненного тяжелый взгляд.

Бизону стало не по себе. В очередной раз подумалось, как плохо все-таки быть бандитом. Никакой романтикой в этой профессии и не пахло, могли закопать за любую провинность. Вспомнились парни из Набережных Челнов, попавшие под раздачу. И мать, собиравшаяся отдать его в музыкальную школу. Играл бы в ансамбле, как ребята из «Смысловых галлюцинаций», такие же, как и он, мордастые, и ничего, популярные, и никто ими не командует…