Ральф 124С41+

Этот сплошной язык пламени пятисот ярдов длиной имел диаметр около пятнадцати футов. Дальше пламя разбрасывалось веером. Отец Элис заметил, что не только обломок передаточной мачты, но и силовая антенна накалены добела, и это говорило об огромной энергии, направленной сюда. В этот момент обвал уже почти достиг зоны бушевавшего пламени. И тут произошло невероятное. Едва лавина соприкоснулась с пламенем, снег начал быстро таять. Казалось, от пламени исходит такой жар, что, пожалуй, и айсберг моментально превратился бы в воду. Огромная глыба снега превратилась в поток горячей воды и клубы пара.

По склону горы побежали горячие ручьи – это всё, что осталось от грозного обвала. Причинённые им разрушения были незначительны.

После того как был ликвидирован обвал, сила потока пламени антенны стала понемногу слабеть, а через несколько минут пламя и вовсе исчезло.

В это время за четыре тысячи миль от обвала, в Нью-Йорке, Ральф 124С 41+ выключил свой ультрагенератор.

Спустившись к телефоту, он увидел Элис, стоявшую у своего аппарата.

Она смотрела на Ральфа, улыбающегося ей с экрана телефота. Почти онемев от волнения и радости, Элис силилась что-то сказать, но голос её звучал неуверенно.

– Опасность миновала, – проговорила она нерешительно. – Что вы сделали с обвалом?

– Я его растопил.

– Растопили! – повторила она, как эхо. – Я…

Она не успела договорить: дверь с шумом распахнулась и в комнату вбежал дрожащий от страха пожилой человек. Элис бросилась в его объятия.

– Отец!..

Ральф 124С 41+ смущённо выключил телефот.

Два лица

Ральф чувствовал, что ему необходимо отдохнуть, посидеть на свежем воздухе – последние полчаса были очень напряжёнными.

Снизу доносилось слабое гудение большого города.

В небе беспрерывно летали воздухолёты. Время от времени с едва слышным жужжаньем проносились трансатлантические и трансконтинентальные воздушные лайнеры. Иногда один из воздухолётов пролетал близко – может быть, в 500 ярдах от Ральфа, и тогда пассажиры вытягивали шеи, чтобы лучше увидеть его «дом», если можно было так назвать это здание. Скорее это была круглая башня диаметром 30 футов, высотой 650 футов.

Построена она была из кристаллического стекла и стилония. Это была одна из достопримечательностей Нью-Йорка. Благодарный город признал гений Ральфа и оценил его заслуги перед человечеством. В честь него и была воздвигнута эта громадная башня на том самом участке, где несколько веков назад находился Юнион-сквер.

Диаметр верхней её части в два раза превосходил диаметр основания. Наверху размещалась исследовательская лаборатория, известная всему миру. Комнаты в башне были круглые, и лишь с одной стороны, где находилась труба электромагнитного лифта, форма эта нарушалась.

Ральф погрузился в размышления, заставившие его забыть обо всём окружающем. У него не выходил из головы образ девушки, которую ему только что удалось спасти. В ушах у него всё ещё звучал её нежный голос.

Обычно учёный настолько был увлечён своей работой, что женщины в его жизни не играли никакой роли – он просто о них не думал. Наука была его любовью, а лаборатория – домом.

Но за эти последние полчаса он вдруг стал по-новому смотреть на мир. Красивые глаза Элис, её губы, голос взбудоражили его до глубины души…

Ральф провёл рукой по лицу. «Нет, не мне думать об этом. Ведь я лишь орудие, орудие для развития науки на пользу человечества. Я не принадлежу себе, я принадлежу правительству, которое кормит меня, одевает, заботится о моём здоровье. Я плачу дань за присвоенный мне плюс». Да, в его распоряжении было всё, чего он хотел. Достаточно сказать слово – и любое желание его исполнялось.

Временами ограничения, которым подвергали его бдительные врачи, тяготили Ральфа, и ему хотелось отдать дань тем маленьким дурным привычкам, которые так разнообразят жизнь. Иногда ему страстно хотелось быть простым смертным.

Ральфу не разрешалось самому проводить опасные опыты, которые могли бы поставить под угрозу его жизнь, бесценную для правительства. Для этого ему разрешали брать из тюрьмы осуждённого на смерть преступника. И если преступник оставался жить, казнь заменялась ему пожизненным заключением.

Но как всякому истинному учёному, Ральфу хотелось самому производить опасные опыты. Пусть риск – ведь без него жизнь утрачивает свой интерес. Возмущённый, он отправился однажды к правителю планеты, в подчинении которого было пятнадцать миллиардов человеческих существ, и попросил освободить его от работы.

– Моё положение невыносимо! – горячо жаловался он. – Необходимость подчиняться всем этим ограничениям сводит меня с ума. Я всё время чувствую себя подавленным.

Правитель, человек мудрый и доброжелательный, нередко лично навешал Ральфа, и они подолгу обсуждали этот вопрос. Учёный протестовал, а правитель его уговаривал.

– Я просто пленник! – выпалил однажды Ральф.

– Вы великий изобретатель, – улыбнулся правитель, – и значите много для мирового прогресса. Для человечества вы бесценный, знаменитый учёный. Вы принадлежите миру, а не себе.

Ральф вспомнил, как часто повторялись эти беседы за последние несколько лет, как много раз правителю – тонкому дипломату – удавалось убедить учёного, что его предназначение в самопожертвовании и посвящении себя будущему человечества.

Размышления Ральфа прервал его слуга.

– Сэр, – обратился он к нему, – вас просят показаться в передаточной студии.

– Что ещё? – спросил учёный, огорчённый тем, что нарушили его покой.

– Сэр, люди узнали, что произошло час назад в Швейцарии, и хотят выразить вам свою признательность.

– Что ж, я, вероятно, должен подчиниться, – со скукой произнёс учёный, и оба они вошли в круглую стальную кабину электромагнитного лифта. Дворецкий нажал одну из двадцати восьми костяных кнопок, и кабина стремительно, без шума и трения, устремилась вниз. Лифт не был оборудован ни тросами, ни направляющими – кабину держало и приводило в движение магнитное притяжение. На двадцать втором этаже кабина остановилась, и Ральф вошёл в передаточную студию.

Едва учёный переступил порог, как раздались аплодисменты и приветственные возгласы сотен тысяч людей. Всё это создавало такой шум, что Ральф вынужден был зажать уши.

В передаточной никого не было. Зато все стены были заняты громадными телефотами и громкоговорителями.

Несколько веков назад, чтобы приветствовать знаменитость, народ собирался где-нибудь на площади или в большом зале. Знаменитость должна была появиться лично, иначе никакой овации не было бы. В общем способ был достаточно громоздким и неудобным. В те времена люди, жившие в отдалённых местах, не видели и не слышали ничего, что происходило в мире.

Подвигу Ральфа газета посвятила специальный выпуск и предлагала своим читателям встретиться с учёным в пять часов пополудни, чтобы выразить своё восхищение.

Естественно, все, у кого было свободное время, попросили компанию телепередач соединить их с магистралью изобретателя. Теперь эта просьба выполнялась.

Ральф 124С 41+ вышел на середину комнаты, чтобы его все хорошо разглядели, и поклонился. Поднялся оглушительный шум, и, так как он не только не стихал, но становился всё громче, учёный умоляюще поднял вверх руки. В несколько секунд аплодисменты смолкли, и кто-то крикнул: «Речь!» Ральф коротко рассказал о происшедшем, поблагодарил зрителей за внимание и вскользь упомянул о спасении девушки, подчеркнув при этом, что он не рисковал жизнью и потому не может быть назван героем.

Однако громкие крики «нет!», «нет!» показали ему, что никто не соглашается с тем, как скромно оценивает он свой подвиг.

Как раз в этот момент внимание Ральфа привлекли два человека в толпе. На каждом экране было по нескольку тысяч лиц, которые к тому же всё время двигались, так что их изображение было сильно затуманено. Учёного, напротив, зрители видели хорошо, поскольку каждый настроил свой аппарат так, чтобы в фокусе находился лишь один предмет.

Ральф уже давно привык к этим искажённым и затуманенным изображениям своих зрителей.

Ему не раз приходилось появляться перед народом, желающим выразить ему свою признательность за какую-нибудь оказанную им необычайную услугу или за поразительное научное открытие, которое ему удалось сделать. Ральф сознавал необходимость подчиняться этим публичным чествованиям, но в душе он несколько тяготился ими.

Ни толпа, ни отдельные люди его особенно не занимали, с каждого экрана на него глядело множество незнакомых лиц, и учёный даже не пытался отыскать среди них своих друзей.

И всё же из всех отображённых на экранах телефотов людей два человека несколько раз привлекли внимание Ральфа, пока он произносил свою короткую речь. Каждое из этих лиц занимало по целому экрану, и хотя внешне они мало походили друг на друга, в выражении замечалось поразительное сходство. Было похоже, что эти два человека тщательно изучают великого учёного, словно хотят твёрдо запечатлеть в памяти его черты. Хотя Ральф и не чувствовал неприязни в их пристальном, почти гипнотическом взгляде, он ясно ощущал, что они смотрят на него совсем не так, как остальные зрители. У него было впечатление, словно эти два незнакомца разглядывают его в микроскоп.

Одному из них было лет тридцать. Его можно было бы назвать красивым, но внимательный наблюдатель нашёл бы, что глаза у него поставлены несколько близко друг к другу, а в линиях рта угадывается хитрость и некоторая порочность.

Другой был явно не уроженец Земли, а уроженца Марса всегда можно было безошибочно узнать.

Большие чёрные лошадиные глаза на удлинённом лице с меланхолическим выражением и длинные заострённые уши служили верным признаком марсианского происхождения. Приезжих марсиан в Нью-Йорке было не так уж мало, и присутствие одного из них не могло вызвать особенного интереса. Многие марсиане постоянно проживали в этом городе, хотя на Земле, как и на Марсе, существовал закон, запрещающий браки между уроженцами этих двух планет, и это удерживало марсиан от массового переселения на Землю.

Аплодисменты, последовавшие за окончанием речи учёного, совершенно затмили в его памяти эти две пары испытующих глаз. Но в его подсознании, этом чудесном механизме, неспособном ничего забывать, их облик запечатлелся неизгладимо, как фотографический снимок. Ральф поклонился и ушёл под долго не смолкавшие овации толпы.

Лифт доставил его прямо в библиотеку, и он попросил принести ему вечернюю газету.

Слуга подал ему на подносе кусочек материала, прозрачного и гибкого, как целлулоид, размером не больше почтовой марки.

– Какой выпуск? – спросил изобретатель.

– Пятичасовой выпуск нью-йоркских новостей, сэр.

Ральф взял «газету» и вставил её в металлический держатель, вправленный в откидную крышку небольшой коробки. Захлопнув крышку, он повернул выключатель на боковой стенке коробки. Тотчас же на противоположной белой стене комнаты спроецировалась страница «Нью-Йорк ньюс» в двенадцать столбцов, и учёный, сидя в кресле и удобно откинувшись на спинку, принялся читать.

В коробку была вставлена микроскопическая копия газетной полосы: увеличенная мощной линзой, она становилась удобочитаемой.

В газете было восемь полос, как это практиковалось и сотни лет назад, но полосы эти были напечатаны буквально одна на другой. Печатание производилось электролитическим способом, исключавшим применение типографской краски пли чернил. Этот способ был изобретён в 1910 году одним англичанином и усовершенствован в 2031 году американцем 64Л 52: благодаря ему стало возможным печатать за один приём восемь разных текстов, накладывая их один на другой.

Эти восемь оттисков становились видимыми лишь под действием облучения разными цветами – каждый цветовой луч выявлял один из текстов «газеты». Использовались все семь цветов радуги, а белый цвет применялся для выявления напечатанных фотографий в их натуральном цвете. Благодаря этому способу можно было напечатать газету, в десять раз превышающую объём любой газеты XXI века, на кусочке плёнки размером в почтовую марку.

Все редакции выпускали газеты через каждые полчаса, и тот, кто не имел собственного проекционного аппарата, мог прочесть газету, вставив плёнку в особый карманный прибор с крупной лупой. Непосредственно под линзой находился вращающийся цветной диск, при помощи спектра можно было прочесть любую из восьми страниц.

Просматривая заголовки газеты, Ральф 124С 41+ увидел, что его последнему подвигу уделено много места. Были напечатаны снимки корреспондента, сумевшего заснять на месте сцену низвергавшегося с горы обвала. Фотографии были посланы телерадиографом тотчас после происшествия в Швейцарии, и «Нью-Йорк ньюс» отпечатала репродукции в красках уже через двадцать минут после того, как Ральф выключил в Нью-Йорке ультраэнергию.

Эти фотографии с коттеджем и альпийским пейзажем привлекли внимание учёного, бегло просматривавшего газету. Цветное изображение горы с низвергающимся грозным обвалом производило потрясающее впечатление.

Учёный повернул экран, включив зелёный свет, предназначенный для чтения технической страницы газеты, представлявшей для него наибольший интерес.

Ральф очень быстро прочитал всё, что его занимало, и, так как до обеда оставался свободный час, начал «писать» лекцию «О продлении органической жизни посредством П-лучей».

Для этого он прикрепил к голове двойную кожаную повязку. На её обоих концах находилось по круглой металлической бляхе, плотно прилегавшей к виску. От обоих дисков отходили изолированные провода к небольшой квадратной коробке – менографу, прибору, записывающему мысли.

Ральф нажал кнопку – послышалось лёгкое жужжание; одновременно две небольшие лампочки засветились мягким зелёным флуоресцентным светом. Он нажал кнопку, соединённую гибким тросиком с менографом, и поудобнее уселся в кресле.

После нескольких минут размышлений он нажал кнопку, и тотчас на узкой, похожей на телеграфную, белой ленте возникла волнистая линия.

Лента быстро двигалась, перемётываясь с одной катушки на другую. Как только учёному хотелось записать свои мысли, он нажимал кнопку, включавшую одновременно механизм и самопишущий прибор.

Менограф был одним из ранних изобретений Ральфа 124С 41+, полностью вытеснившим употребление перьев и карандашей. Чтобы записать мысль, достаточно нажать кнопку; если же не требуется фиксировать приходящие в голову мысли или нужно время, чтобы подумать, кнопку надо отпустить.

Вместо письма посылалась испещрённая знаками лента, а поскольку меноазбука была универсальной и известной всем (дети обучались ей с самого раннего возраста), это изобретение Ральфа считалось одним из величайших достижений человечества: менограф записывал в двадцать раз быстрее, чем при старом способе письма, требовавшем значительного физического усилия. Это изобретение упразднило также пишущие машинки. Отпала надобность и в стенографии, поскольку мысли записывались непосредственно на ленту, которую пересылали точно так же, как столетия назад отправляли письма.

Ральф, как обычно, проработал несколько часов в лаборатории и в полночь отправился спать. Перед сном он привязал к голове кожаную повязку с височными металлическими бляхами, похожую на ту, которой он пользовался для менографа.

Затем учёный позвал слугу и велел ему «поставить» на ночь «Одиссею» Гомера.

Питер – так звали слугу – спустился в библиотеку и взял с полки коробку с этикеткой «"Одиссея" Гомера». Он вынул из коробки большую плоскую катушку с намотанной на него узкой плёнкой. Эта плёнка была чёрного цвета с белой прозрачной волнистой линией посередине ленты.

Возвратившись в спальню Ральфа, Питер вставил катушку в кассету, а конец плёнки заправил в гипнобиоскоп. Этот удивительный прибор, изобретённый Ральфом, передавал импульсы волнистой линии непосредственно в мозг спящего, которому снилась «Одиссея».

Уже издавна известны способы воздействия на мозг спящего человека. Так, человек будет видеть во сне, что у него на груди тяжёлый предмет, если положить ему такой предмет на грудь. Если спящему человеку попеременно прикладывать к руке горячее и холодное, он будет видеть во сне, что ему её жгут или замораживают.

Ральф работал над усовершенствованием гипнобиоскопа, передававшего мысли в мозг спящего, чтобы человек не забыл их утром, после своего пробуждения.

Учёный добился цели – импульсы беспрерывно и непосредственно воздействовали на мозг. Другими словами, им был использован с некоторыми дополнениями принцип обратного менографа.

Поскольку мозг человека в пассивном состоянии гораздо восприимчивее к внешним впечатлениям и поглощает их легко и механически, что-нибудь «прочитанное» при помощи гипнобиоскопа во время сна врезается в память гораздо глубже, чем в состоянии бодрствования.

На протяжении веков человечество непроизводительно тратило половину своей жизни на сон. Изобретение Ральфа произвело коренной переворот в этой области: никто уже не терял зря ни одной ночи, если только позволяли условия. Теперь книги прочитывались во сне. Большинство людей приобретали знания во время сна. Некоторые люди изучали таким образом до десяти языков. Дети, которые днём плохо усваивали уроки, становились успевающими учениками, если повторяли их во время сна.

Утренние выпуски газет передавались подписчикам по сети в пять часов утра. Крупные газетные фирмы располагали сотнями гипнобиоскопов, присоединённых к проводам подписчиков. Каждый из них уведомлял редакцию, какого рода новости его интересуют, и получал желаемую информацию. Таким образом, когда подписчик выходил к завтраку, он уже был в курсе последних известий и мог обсуждать их со своей семьёй, члены которой также пользовались услугами гипнобиоскопов газеты.

Победа над смертью?

Было около часа следующего дня. У входа в лабораторию послышалось осторожное покашливание.

Через несколько минут кашель повторился к великой досаде учёного, который раз навсегда распорядился ни при каких обстоятельствах не беспокоить его во время работы.

При третьем покашливании учёный поднял голову и пристально посмотрел в дверной проём. Самый убеждённый оптимист не прочёл бы в этом взгляде выражения радушного гостеприимства.

Питер, вытягивавший из-за дверного косяка шею, пока один его глаз не встретился с взглядом хозяина, поспешно спрятал голову.

– Что всё это значит, в конце концов? – донёсся резкий, недовольный голос из лаборатории.

Питер, начавший на цыпочках отступать, повернулся и осмелился снова выглянуть одним глазом из-за косяка. По его выражению можно было видеть, что ни за какие блага в мире он не отважится выйти из своего укрытия, Питер с отчаянием выкрикнул:

– Молодая леди из…

– Я занят, ступай вон.

В этот момент Ральф нажал находившуюся у него под рукой кнопку, чем привёл в действие электромагнит; соскользнувшая вниз тяжёлая стеклянная дверь, загородившая проём, едва не задела Питера по носу.

Разговор сам собой мгновенно прекратился.

Обезопасив себя таким образом от возможных вторжений, Ральф вновь обратился к большому стеклянному ящику, которым он был занят и где можно было увидеть сквозь зеленоватые пары собаку, к сердцу которой была прикреплена плоская стеклянная коробка, наполненная металлообразным, веществом.

Этим веществом был радий-К. Радий, известный уже сотни лет, обладает непостижимым свойством в течение тысячелетий излучать тепло, не разрушаясь при этом и, по-видимому, не получая энергии извне.

В 2009 году Анатоль М610 В9, великий французский физик, обнаружил, что радий получает свою энергию из эфира, заполняющего пространство. Он доказал, что этот элемент является одним из редких веществ, родственных эфиру. Учёный установил, что радий сильно притягивает к себе эфир и что тот, циркулируя через него, заряжается электричеством, обнаруживая при этом все свои свойства.

Анатоль М610 В9 сравнивал влияние радия на эфир с воздействием магнита на кусок железа. Свою теорию учёный доказал, исследовав кусок чистого металлического радия в безэфирном пространстве, где он утратил все свои свойства и вёл себя как кусок обыкновенного металла.

Радий-К, использованный Ральфом, представлял собой не чистый металл, а сплав радия с аргоном. Такой сплав обладал всеми обычными свойствами радия и выделял большое количество тепла, но не вызывал ожогов органических тканей. Обращение с ним не требовало особых предосторожностей.

Находящаяся в ящике собака была мертва уже три года. Ровно три года назад Ральф 124С 41+ в присутствии двадцати видных учёных продемонстрировал живую собаку; затем выкачал из неё всю кровь, пока её сердце не перестало биться и она не была признана мёртвой. После этого Ральф наполнил пустые кровеносные сосуды животного слабым раствором бромистого радия-К и зашил большую артерию, через которую тело было наполнено этой жидкостью.

Затем плоская коробка с радием-К была прикреплена к сердцу собаки и животное поместили в большой стеклянный ящик, заранее наполненный пермагатолом – зелёным газом, обладающим свойством бесконечно долго сохранять животные ткани. Стеклянная коробка с радием-К предназначалась для поддержания температуры тела собаки на постоянном уровне.

После того как ящик заполнили газом, его стеклянная крышка была запечатана так, что нельзя было его открыть, не сломав печатей. Учёные условились встретиться через три года при вскрытии ящика.

Внутри его помешалось несколько точных приборов, соединённых проводами с записывающей аппаратурой.

Показания приборов Ральф проверял ежедневно, два раза в сутки. За три года у «мёртвой» собаки не сокращался ни один мускул, температура тела не изменилась ни на одну сотую градуса и дыхательные органы собаки не обнаружили никаких признаков жизни. Собака была мертва.

Приближалось время завершающей фазы эксперимента, который Ральф считал величайшим делом своей жизни. Три года назад, заканчивая первую стадию своего опыта в присутствии своих коллег, учёный ошеломил их, заявив, что собака, которую они все признали мёртвой, будет возвращена им к жизни нисколько не изменённой, не повреждённой, сохранившей свой прежний нрав, привычки и характер, как если бы она ненадолго вздремнула.

В продолжение трёх лет опыт Ральфа 124С 41+ неоднократно поднимался в научной прессе, был предметом обсуждения на страницах множества газет и журналов, и, пожалуй, не было на свете человека, который бы не ждал с нетерпением завершения этого удивительного эксперимента.

В случае удачи открылась бы возможность продления человеческой жизни на сроки, о которых на протяжении всей прежней истории человечества невозможно было и мечтать. Люди были бы избавлены от преждевременной смерти, за исключением несчастных случаев.

Удастся ли учёному его дерзновенный опыт? Иди он пытается добиться невозможного? Не брошен ли им вызов природе только лишь для того, чтобы потерпеть поражение?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Научно-фантастические рассказы американских писателей, М., Издательство иностранной литературы, 1960.

2

Простите, мсье, я вас не понимаю (франц.).

3

Гипотеза об эфире как «особой среде», заполняющей всё пространство и необходимой для распространения электромагнитных волн, получила распространение в XIX веке. Но уже в XX веке учёные пришли к выводу, что такой особой среды в природе не существует. Поэтому рассуждения автора о приборе и выводы, связанные с созданием «эфирного вакуума», следует считать устаревшими для нашего времени. Поскольку прохождение световых волн в пространстве обусловливается наличием эфира, вся площадь, на которую распространилось действие антенны, погрузилась в темноту. Наблюдателю, никогда прежде не бывавшему в безэфирной яме, в так называемом «отрицательном поле», довелось бы в течение следующих двадцати минут испытать необычайные ощущения. Хорошо известно, что тепловые волны не могут распространяться без посредства эфира, точно так же как звонок, заключённый в вакуум, не будет слышен, потому что звуковые волны не могут распространяться без своего носителя – воздуха.