Ральф 124С41+

– Боюсь, дорогой папа, – произнесла она, – что мы слишком задерживаем занятого человека. Ваш слуга, – добавила она, повернувшись к Ральфу, – сказал, что вы ставите замечательный опыт и не можете от него оторваться.

– Я? Не могу оторваться? Вовсе нет, – ответил Ральф не моргнув. – Вас нельзя было заставлять ждать ни минуты, и я очень сержусь на Питера! Ему следовало взломать мою дверь!

– О, пожалуйста, не браните его из-за нас, – попросила Элис, в душе довольная вниманием ученого.

– Вчера я пользовался аппаратом для перевода, – сказал Ральф, – но оказывается, вы отлично говорите по-английски. Это для меня большое облегчение, потому что я неважно владею французским. Скажите пожалуйста, каким образом вы так быстро сюда добрались? Дневной воздушный лайнер прибывает позднее, а ведь не прошло и двадцати четырех часов, как вы отправились из Швейцарии.

– Нам выпала честь стать первыми пассажирами туннеля под Атлантикой, – объяснил Джемс 212В 422. – Как вы, несомненно, знаете, регулярное пассажирское сообщение начнется лишь на следующей неделе, но поскольку я участвовал в прокладке электромагнитного туннеля в качестве одного из инженеров-консультантов, мне было позволено совершить вместе с дочерью первое путешествие на Запад. Оно прошло вполне благополучно, хоть и было связано с незначительным риском, так как на некоторых участках туннеля еще есть недоделки.

– Мы хотели попасть сюда как можно скорее, – вставила Элис, глядя на ученого.

– Считаю, что вам не следовало подвергать опасности вашу жизнь в неопробованном туннеле! – воскликнул Ральф. Но в ту же минуту в нем заговорил ученый. – Расскажите, как это было. Занятый по горло, я не мог пристально следить за строительством туннеля и потому не знаком с подробностями.

– Это очень интересная работа, – начал Джемс 212В 422. – Мы считаем ее результат огромным достижением в области электротехники. Новый туннель идет от французского Бреста до Нью-Йорка. Если бы мы его прокладывали непосредственно на дне океана, протяженность из-за сферической формы Земли составила бы от трех тысяч шестисот до трех тысяч семисот миль. Чтобы сократить длину, туннель проложили сквозь земной шар по прямой, и вышло три тысячи четыреста семьдесят миль. Впрочем, вы поймете все гораздо лучше, если взглянете на этот чертеж. – Развернув лист, он продолжил объяснять тонкости конструирования туннеля. – Наибольшие трудности встретились строителям примерно на середине дистанции. Это место находится в четырехстах пятидесяти милях от центра Земли, и температура там значительно выше. Пришлось установить в определенных местах мощные аппараты с жидким воздухом для охлаждения, и теперь, проезжая этот отрезок пути, вы не чувствуете жары. В Бресте ровно в полночь мы сели в просторный цельнометаллический вагон, похожий на толстую сигару, и высадились в Нью-Йорке сегодня в двенадцать ноль ноль. Была только одна остановка в нескольких сотнях километров от Бреста из-за замыкания тока на части электромагнитов. Вагон не имеет колес, его приводит в движение магнитное поле. В туннеле установлены с промежутками в триста футов цилиндры длиной порядка тридцати футов и достаточного диаметра, чтобы вагон мог пройти сквозь них. Каждый из этих мощных электромагнитов тянет к себе вагон – единственный стальной предмет в туннеле. Вагон устремляется к электромагниту, расположенному за триста футов, и в тот момент, когда до цели остается не более двух футов, ток автоматически выключается, вагон проносится через пустое пространство внутри катушки и тут же подпадает под действие следующего электромагнита. Инерция, придаваемая вагону силой притяжения, движет его со все возрастающей скоростью, и после двадцать пятого электромагнита она достигает трехсот миль в час. Затем скорость уже не увеличивается до конца пути. Поскольку сила магнитов поддерживает вагон в подвешенном состоянии, практически отсутствует трение и нет надобности в колесах или рельсах. Есть только трение о воздух, поэтому вагон имеет двойные стенки, между которыми создан вакуум. Следовательно, внутри вагона всегда сохраняется надлежащая температура. Мы прекрасно отдохнули в своих купе, спали не хуже, чем дома на пружинных кроватях. Нас не беспокоили ни шум, ни толчки, ни укачивание – словом, мы путешествовали со всеми удобствами, и нужно признать новый туннель большим успехом!

– Все это просто замечательно! – с энтузиазмом подхватил Ральф. – Новый туннель произведет революцию в межконтинентальных сообщениях. Полагаю, недалеко время, когда утомительные двадцатичетырехчасовые путешествия отойдут в область преданий. Скажите, – обернулся он к Элис, с интересом слушавшей разговор, – а вам понравилась поездка по туннелю?

– Она чудесная! – воскликнула девушка. – Так быстро и так спокойно! Я была в восторге… Право, хотелось, чтобы путешествие продлилось дольше.

Пока Элис говорила, Ральф приглядывался к ней. Помимо понравившейся ему живости, он чувствовал сильный характер и несомненный ум. Да что там – в этой девушке его привлекало абсолютно все.

– Я так рада снова увидеть Нью-Йорк, – продолжала гостья. – Мне давно не приходилось здесь бывать. В последний раз я была так мала, что ничего не запомнила. Отец много раз обещал свозить меня, – добавила она с шутливым упреком, – но понадобилась лавина, чтобы мы наконец собрались.

– Боюсь, я не был достаточно чутким отцом в последние годы, – признался Джемс. – Работа не позволяла мне отлучаться. Сам рад находиться здесь и предвижу, что наш визит будет интересным вдвойне: насколько я понимаю, вы готовы завершить сегодня великий опыт с собакой. Мы в гостинице получим самые свежие новости.

– Я не могу допустить, чтобы вы находились в гостинице, – запротестовал Ральф. – Вы мои гости. Да-да, – добавил он, заметив, что ему собираются возразить. – Никакие отказы не принимаются. Я покажу вам город, а что до опыта, то мне доставит огромное удовольствие, если вы будете присутствовать в моей лаборатории сегодня в четыре часа. – Ученый нажал кнопку. – Пошлю кого-нибудь за вашими вещами, а Питер проводит вас в ваши комнаты.

– Вы необычайно любезны, – ответил Джемс. – Для нас это так неожиданно, и не скрою, в высшей степени приятно. А присутствовать в вашей лаборатории во время проведения эксперимента – большая честь для нас, сэр, и мы очень благодарны за приглашение.

Тут в приемную вошел Питер. Ральф распорядился насчет размещения гостей, а затем проводил отца с дочерью до лифта и вернулся в лабораторию.

Точно в четыре часа Ральф приветствовал многочисленную группу коллег, съехавшихся со всех концов мира, чтобы лицезреть завершение знаменитого опыта с «мертво-живой» собакой. Толпа репортеров разместилась вдоль стен. Элис и ее отец сели возле Ральфа.

Несколько ученых из тех двадцати, что присутствовали на опыте три года назад, с сомнением поглядывали на стеклянный ящик, а у одного или двух репортеров, явно не испытывавших священного трепета перед собравшимися в лаборатории мужами, семь из которых имели знак +, был такой вид, словно они предвкушали веселый спектакль.

Когда все приготовления были закончены и два ассистента встали по бокам стеклянного ящика, молодой ученый обратился к аудитории.

– Дамы и господа, вы собрались здесь, чтобы увидеть финальный этап моего эксперимента с собакой. Его начало вы наблюдали ровно три года назад в этой комнате. Печати, нанесенные вами тогда, целы и невредимы, вы можете их увидеть на прежних местах. В тот день я высказал предположение, что мертвое животное может быть оживлено, или, если угодно, в него можно вдохнуть новую жизнь при условии, что тело не подверглось разложению и ни один внутренний орган не претерпел никаких изменений. Мной было установлено, что редкий газ пермагатол обладает свойством сохранять животные ткани и органы; если же его применять вместе со слабым раствором бромистого радия-К, смешанного с антисептическими солями, тело животного может сохраняться многие годы. В дальнейшем удалось выяснить, что мертвое тело необходимо содержать при определенной температуре; это возможно при помощи сплава радия-К. Теперь я готов доказать вам мою теорию.

По знаку ученого ассистенты сломали печати и сняли стеклянную крышку с ящика.

Наступила глубокая тишина. Взгляды присутствующих были устремлены на собаку.

Ральф переложил ее на операционный стол, неторопливо снял бинты и ремни. Стол был хорошо виден со всех мест.

Затем ученый и его ассистенты стали действовать быстро. Сначала у собаки вскрыли большую артерию и выпустили из нее раствор бромистого радия-К. В лабораторию внесли козленка, привязали к столу и, вскрыв у него артерию, соединили ее с артерией собаки. За несколько секунд тело собаки наполнилось свежей и теплой кровью, и ученый начал приводить животное в чувство. Собаке дали большую дозу кислорода и посредством электрического вибрационного аппарата заставили пульсировать сердце.

Одновременно ассистент приставил к темени собаки полую трубку – катод, из которого в ее мозг хлынул поток излучения Ф-9. Почти сразу это излучение – один из самых мощных стимуляторов мозговой активности – оказало свое действие: собака стала подавать слабые признаки жизни. Сначала дернулась задняя нога, затем слегка поднялась грудь – животное попыталось вздохнуть.

Спустя несколько минут по телу собаки прошла судорога, мышцы начали сокращаться. Затем последовал глубокий вздох, и животное открыло глаза, словно пробуждаясь от длительного сна.

Еще через несколько минут собака оперлась на лапы и принялась лакать молоко. Ральф снова обратился к аудитории.

– Дамы и господа, эксперимент окончен. Как мне кажется, состояние животного служит убедительным подтверждением моей теории.

Репортеры наперегонки бросились вон из помещения, торопясь к ближайшим телефотам, чтобы сообщить новость, которой ждал весь мир. А ученые тесно обступили Ральфа, и один из них, седовласый старец, считавшийся деканом ученых со знаком плюс, обратился к нему от имени коллег.

– Ральф, ваше открытие – один из величайших даров, которыми наука наградила человечество. Ведь проделанный с собакой опыт вы можете повторить с человеком. Я очень сожалею, что вас не было на свете и вы не поставили этот эксперимент, когда я был молод. Бессмертие, возможность наблюдать чередование веков и поколений – я бы непременно захотел получить то, что вскоре благодаря вам станет доступно для всех.

Перед учеными, наблюдавшими за опытом своего коллеги, открылись настолько головокружительные горизонты, что каждый из них покидал лабораторию, погруженный в думы о будущем, и едва не забывал проститься с хозяином.

Нервное напряжение утомило Ральфа, и он удалился в свою спальню, чтобы отдохнуть несколько часов. Но едва смежил веки, как перед ним возник образ девушки с ласковыми темными глазами, лучившимися восхищением, доверием и еще чем-то, что вызывало в душе ученого чувства, доселе им не изведанные.

4

Фернанд

На следующий день за завтраком Ральф послал Питера узнать у гостей, в котором часу они пожелают отправиться на экскурсию по городу.

Ученый, имевший привычку просыпаться на рассвете, ожидал увидеть Элис и ее отца не раньше полудня и был очень удивлен, когда Джемс вошел к нему через несколько минут после того, как Питер отправился с поручением.

– Вижу, вы, как и я, любите вставать с петухами, – сказал Ральф после обмена приветствиями.

– Как и моя дочь, когда она дома. Но путешествие и волнения вчерашнего дня утомили ее. Если разрешите, я позавтракаю с вами, а затем уйду – у меня назначена встреча с одним из главных инженеров туннеля.

– Значит, вы не примете участия в прогулке по городу?

– Не приму, но это не должно расстроить ваши планы. Не сомневаюсь, с вами Элис будет в безопасности, – улыбнулся отец, – а кроме того, мне кажется, что вы, молодежь, можете прекрасно обходиться без нас, стариков.

– Очень сожалею, – ответил Ральф, но в душе был рад тому, что сможет провести целый день наедине с девушкой, которая за считаные часы завладела его воображением.

Возможно, эта мысль как-то отразилась на его лице, потому что Джемс 212В 422 снова улыбнулся.

Когда возвратился Питер, его хозяин сидел за столом вместе с гостем. Их разговор перескакивал с одного на другое без особой связи, пока наконец отец Элис, складывая салфетку, не сказал:

– Прежде чем уйти, я должен обратиться к вам с просьбой, которая может показаться странной. – Он сделал паузу, словно колебался. – Я уже выразил уверенность в том, что с вами Элис будет в безопасности. Это не просто слова. Признаюсь, у меня есть причина беспокоиться за нее. Молодой человек по имени Фернанд 600 10 в последнее время ведет себя очень глупо. Он просил ее руки уже несколько раз, и Элис ему отказывала. Теперь он буквально не дает ей прохода – его ухаживания стали смахивать на преследование. Дня четыре назад он даже опустился до угроз. Не знаю точно, что произошло между ними, однако вижу, что Элис, хоть и обращает все в шутку, изрядно напугана. Я даже допускаю, что он может похитить мою дочь, если не добьется согласия, и хотя в наше просвещенное время это кажется абсурдным, я не могу избавиться от тревоги. Вроде он остался в Швейцарии, но кто знает, что на уме у этого сумасброда? Если последует за Элис, если возобновит свою возмутительную слежку, я заключу, что мои страхи имеют некоторое основание.

– Как выглядит этот Фернанд?

– У него приятная наружность, по крайней мере, так считают женщины. Мне он не нравится. Фернанд высокого роста, брюнет, и он из тех типажей, которые со всеми враждуют. У него взгляд исподлобья, рот обличает слабую волю. Между прочим, у Элис есть еще один поклонник, безобидный малый, находящийся здесь временно. Это марсианин Ллизанор СК 1618. Он влюбился в нее безнадежно, но, как я уже сказал, это очень достойный молодой человек, уважающий законы, которые запрещают браки между марсианами и жителями Земли, и Элис он никогда ничем не докучал. Они большие друзья, и я даже не уверен, догадывается ли она, что паренек питает к ней не только дружеские чувства.

Пока Джемс говорил, в памяти Ральфа всплыли лица множества приветствовавших его людей, и среди них лица тех двоих, что разглядывали его так пристально с экранов телефотов. Если эти мужчины, каждый по-своему, неравнодушны к Элис, неудивительно, что оба всерьез заинтересовались им, человеком, спасшим ее от неминуемой смерти. Пожалуй, увидели в нем соперника.

Он рассказал про этот случай Джемсу, и тот признал, что подозрения ученого могут оказаться справедливыми.

Хозяин и гость расстались до вечера, причем у гостя отлегло от сердца – теперь он знал, что Ральф будет беречь его дочь так же, как бережет ее он сам.

Около одиннадцати часов появилась Элис, веселая и бодрая после хорошего отдыха. Улыбаясь, попросила прощения за опоздание, и они тотчас вышли из дома.

– Мы, ньюйоркцы, – сказал ей Ральф, – странный народ. Любим свой город, только когда находимся от него далеко или же водим по нему иностранцев и описываем его чудеса. Уверяю вас, что коренной, стопроцентный уроженец Нью-Йорка ненавидит свой город и живет в нем лишь потому, что приворожен им и не в силах сбросить чары.

Приведя свою спутницу в вестибюль цокольного этажа, Ральф попросил ее сесть на стул и подождать. Ученый дважды нажал кнопку, и слуга тотчас принес нечто похожее на роликовые коньки.

Это были телемотороллеры, изготовленные из аломагния; каждый весил не более полутора фунтов. Роллер имел три обрезиненных колесика – один спереди и два сзади. Между колесиками помещался электромоторчик не крупнее лимона. Этот двигатель работал от тока высокой частоты и при своих малых размерах развивал мощность до четверти лошадиной силы.

Ральф показал спутнице, как пользоваться роллерами. Они крепились к обуви при помощи остроумного приспособления, которое позволяло надеть их меньше чем за пять секунд. Покончив с этим, оба выехали на улицу. От каждого роллера шел вдоль спины к головному убору тонкий изолированный провод. Он был присоединен к коллектору – прямому стержню около восьми дюймов в длину, слегка выступавшему из шляпы или кепки. Принимаемый коллектором электрический ток высокой частоты передавался на моторчики, приводившие роллеры в движение. Чтобы регулировать скорость, достаточно было приподнять носок роллера; этим не только выключался ток, но и автоматически тормозились оба задних колесика.

На улице Элис сразу обратила внимание на превосходное состояние дорожного покрытия.

– Из века в век город довольствовался покрытиями временного типа, – объяснил ученый, – пока лет пятьдесят назад власти не догадались вымостить все улицы стилонием. Заметьте, в нем нет ни одной трещины. Стилоний не подвержен ржавчине, он в десять раз прочнее стали. Теперь мы пользуемся плитами толщиной шесть дюймов. Плиты после укладки сваривают электричеством, и в результате вся улица покрыта сплошным слоем металла, без щелей и трещин. Негде собираться грязи и вырастать сорнякам. Тротуары сделаны из этого же материала. Следует сказать, что теле-мото-роллеры были бы немыслимы без таких цельнометаллических улиц. Между задними колесиками находится плоская пружина, которая постоянно контактирует с металлической «почвой». Без этого приспособления ток не мог бы идти.

– Откуда берется ток? – спросила девушка.

– Вероятно, вы успели заметить тонкие белые столбы на бровке тротуаров, увенчанные похожими на зонтики изоляторами. Между ними на высоте пятнадцати футов над тротуаром протянут толстый провод с шипами. Он передает ток высокой частоты, который снабжает энергией не только роллеры посредством стержневых коллекторов на головных уборах, но и приводит в движение все транспортные средства, которые, как вы видите, бесшумно проносятся мимо нас.

Молодые люди плавно ехали по дорогам со скоростью около двадцати миль в час. Во всех направлениях мимо них сновали тысячи горожан, также пользовавшихся роллерами. На улицах не было никакого шума, за исключением негромкого жужжания, ничуть не раздражающего, производимого сонмом моторчиков.

Каждый тротуар был разделен пополам. По внешней и внутренней сторонам ехали люди в противоположных направлениях. Такой порядок исключал возможность столкновений. Если человеку, катившему по внешней стороне тротуара, нужно было посетить магазин, ему следовало доехать до перекрестка и повернуть налево; так он оказывался на внутренней дорожке. Эти правила соблюдались, когда тротуары были заполнены народом. Если же людей было мало, разрешалось перемещаться с одной стороны тротуара на другую в любом месте.

Троллейбусы и автомобили с бензиновыми двигателями давно вышли из употребления. Встречались только электромобили, перевозившие пассажиров или грузы. Каждый был снабжен короткой коллекторной мачтой, через которую электроэнергия передавалась моторам. Колеса у всех видов транспорта были снабжены резиновыми шинами. Они имели двойное назначение: изолировали машину от металлической мостовой и значительно снижали шум езды.

Хотя Элис обладала хорошими техническими знаниями, некоторые вещи в Нью-Йорке ее поражали, и она, как это во все времена делали иностранцы, непрерывно задавала вопросы, на которые ее спутник с готовностью отвечал. Ни один житель Нью-Йорка не упустит возможности похвастаться своим городом.

– Что это за проволочные спирали наверху? – Таков был один из первых вопросов.

– Они освещают наши улицы по ночам, – ответил Ральф. – Эти иридиевые спирали около десяти метров в диаметре, подвешенные на сорокаметровой высоте, имеются над всеми нашими перекрестками. Вечером вы увидите, как вся спираль засветится ярким, совершенно холодным белым светом. Провод дает столь сильное излучение, что ночью на улицах светло почти как сейчас; вы в этом убедитесь после захода солнца. Каждая спираль эквивалентна приблизительно полумиллиону свечей, поэтому достаточно одной на перекресток. Только для освещения больших кварталов устанавливается в центре дополнительная спираль небольшого диаметра.

Миновав обширный сквер, они оказались возле метеобашни № 26 седьмого района, и Ральф тотчас же начал восхвалять ее.

– Если в других странах и существует хорошо налаженная служба погоды, то мы, ньюйоркцы, вправе утверждать, что ни в одном городе мира нет такого климата, как у нас. Само собой понятно, что вследствие особенностей структуры города, как географической, так и физической, нашим инженерам погоды работается нелегко. Высокие здания и шпили особенно осложняют задачу; порождаемые ими воздушные завихрения над городом почти не поддаются регулированию. На сегодняшний день Большой Нью-Йорк располагает шестьдесятью восемью метеобашнями разной мощности. Они распределены в радиусе девяноста миль, считая от резиденции губернатора, и регулируют погоду Нью-Йорка с его двумястами миллионами жителей. Вы можете взглянуть на термометр в любое время года, и он непременно покажет пятьдесят единиц[5]. В воздухе никогда не бывает избытка влаги: благодаря плодотворной работе наших превосходно обученных инженеров погоды жизнь трудолюбивых горожан весьма приятна. Днем не бывает ни дождя, ни снега. Триста шестьдесят пять дней в году светит солнце. Ежесуточно между двумя и тремя часами ночи, ровно шестьдесят минут, идет дождь. Он нужен, чтобы освежить воздух и смыть пыль; этого единственного дождя вполне хватает для всех нужд Нью-Йорка.

Около полудня Ральф повел свою спутницу в роскошное заведение для питания, с вывеской «Кафе “Наука”» над входом.

– Это одно из наших лучших кафе, – сказал он. – И я уверен, что вы предпочтете его устаревшим ресторанам, где приходится жевать пищу.

Как только они вошли, их обоняние атаковал приятный аромат, которым полнилось помещение и который возбуждал аппетит.

Ральф и Элис сразу проследовали в «аппетитную» – обширное, герметически закрытое помещение, где несколько сот посетителей были заняты чтением или разговорами. Вновь прибывшие уселись в мягкие кожаные кресла и стали просматривать проецируемый на белую стену ежедневный юмористический журнал. Его страницы время от времени сменялись.

Они не провели и нескольких минут в «аппетитной», как Элис воскликнула:

– Ужас как хочется есть! А ведь я совсем не была голодна, когда сюда входила. Это что за фокус?

– Это «аппетитная», – смеясь, ответил Ральф. – Здешний воздух обладает свойством возбуждать аппетит благодаря наличию в нем кое-каких безобидных газов – отсюда и название.

Они прошли в главный зал, роскошно отделанный белым и золотом. Ни официантов, ни метрдотелей. В зале было очень тихо, лишь издали доносилась приглушенная музыка.

Ральф и Элис уселись за стол со сложной системой кнопок, выдвижных планок и рычажков, смонтированных на серебряных щитках. Такой щиток имелся для каждого клиента. С него свисала гибкая трубка; мундштук на другом ее конце находился в укрепленном на доске сосуде с дезинфицирующим раствором. На этой же доске имелось выгравированное меню, и нужно было водить по нему передвижной стрелкой, останавливая ее против названий выбранных блюд. Затем серебряный мундштук вставлялся в рот и нажималась красная кнопка. Заказанная жидкая пища поступала в количестве и со скоростью, регулируемыми этой же кнопкой. Чтобы добавить соли, перцу или иных приправ, вообще придать пище желаемый вкус, достаточно было нажать соответствующие кнопки. Особая кнопка отвечала за температуру пищи.

Мясные, овощные и другие блюда подавались в разжиженном виде, искусное приготовление обеспечивало им исключительно приятный вкус. При смене блюд шланг прополаскивался горячей водой вместе с мундштуком, однако вода из него не вытекала. Отверстие мундштука герметично закрывалось на время промывки.

Посетители кафе насыщались, откинувшись в удобных креслах. Не было нужды в вилках и ножах, которыми пользовались в минувшие века. Прием пищи превратился в удовольствие.

– Этот способ далеко не сразу вошел в обиход, – сказал Ральф. – Людям на протяжении тысячелетий приходилось жевать пищу, а с укоренившимися привычками мы расстаемся нелегко. Однако шло время, и люди убеждались, что приготовленная по науке, вкусная жидкая пища легче усваивается желудком, что благодаря ей полностью устраняются всевозможные расстройства, несварение и другие болезни, и что народ становится здоровее и крепче.

В таких прогрессивных заведениях готовят только легкоусвояемые блюда и не подают трудноперевариваемые. Это обстоятельство послужило успеху нововведения.

На первых порах люди не одобряли новый способ приема пищи еще и потому, что он представлялся менее эстетичным, чем прежний, и вдобавок лишенным привычных удовольствий. С подобной предубежденностью европеец двадцатого века смотрел на китайца, орудовавшего за столом палочками. Но предубежденность мало-помалу сошла на нет, люди попривыкли, и надо полагать, к концу века старомодные рестораны исчезнут окончательно.

Вы, наверное, заметили, что здешняя жидкая пища не является жидкостью в полном смысле этого слова. Некоторые блюда, особенно мясные, приготовлены так, что требуют незначительного пережевывания. Этим вносится некоторое разнообразие, устраняется монотонное глотание жидкости, и человек ест с бо́льшим аппетитом.