Там, где ты нужен

Жизнь в металлическом логове с гремучей крышей казалась очень далекой. Мамино молоко вдруг стало вкуснее и обильнее, а ее дыхание перестало быть зловонным.

– Она набирает вес даже при кормлении, это хорошо, – говорил папа Сэм Аве. – Когда придет пора отучать их от груди, мы стерилизуем ее и найдем ей постоянный дом. – Мама всегда сторонилась папы Сэма, но охотно шла к Аве, которая называла ее Кики.

Меня Ава звала Бейли, и в конце концов до меня дошло, кто я такой: я – Бейли. Пухля был Буддой. У всех моих сородичей появились имена, и мы проводили дни, играя в нашей клетке или во дворе, где росла трава и поднимались высокие деревянные стены.

Никто из моих сестер и братьев не понимал, что нас с Авой связывали особые отношения. Когда она открывала дверь нашей клетки, они бросались к ней всем скопом. Наконец я решил рвануть к двери сразу, как только девочка войдет в комнату, чтобы быть готовым, на случай если она нас выпустит.

Получилось! Она взяла меня на руки, а сородичи остались копошиться возле ее ног, вероятно, изнывая от ревности.

– Ну, Бейли, ты такой шустрый, знаешь, что происходит?

Она несла меня, потому что я был особенным, а сородичи плелись за нами по коридору. Она толкнула дверь и опустила меня на землю, а я прыгнул на Пухлю-Будду.

– Сейчас вернусь! – пропела Ава.

Мы уже были довольно большими, и наши лапы больше не заплетались при беге. Пухля-Будда прыгнул на твердый резиновый мячик, и мы все навалились сверху. Приятно сознавать, что не я один натерпелся от родного братца.

Дверь снова открылась, и вошла Ава с тремя новыми щенками! Она опустила их на землю, и мы все бросились к ним – стали обнюхивать, вилять хвостиками и пытаться схватить друг друга за уши.

Один из щенков, девочка, отличался черной приплюснутой мордочкой и коричневым телом с белыми крапинами на груди, в то время как у двух ее братьев белые отметины были на голове. Шерсть у нее была короткой. Когда мы очутились нос к носу, мне показалось, что все остальные щенки во дворе исчезли, даже когда один из них напал на нас. Когда черноморденькая побежала во двор, я не отставал от нее ни на шаг.

Совместные прогулки щенячьих семейств стали повседневными. Лейси, как ее звала Ава, была примерно моего возраста, мускулистая, но некрупная, с блестящими черными глазами. Мы искали друг друга и вместе играли во дворе с исключительным постоянством. Непонятным для себя образом я чувствовал, что принадлежу больше Лейси, чем Аве. Когда я спал, мы с Лейси боролись в моих снах, а когда бодрствовал, я поднимал нос, одержимый желанием уловить ее запах среди запахов других животных. Единственное, что меня огорчало в той чудесной жизни, – что никто не додумался посадить нас с Лейси в одну клетку.

Когда мама начала пресекать наши настойчивые поползновения в сторону ее груди, папа Сэм поставил мисочки с мягкой едой, которую, по мнению Пухли-Будды, нужно было есть, залезая в нее лапами. Еда внесла такое замечательное разнообразие в нашу жизнь, что я грезил о ней столь же часто, как о Лейси.

Я пришел в большой восторг, когда нас с Лейси наконец-то посадили в одну клетку внутри того, что папа Сэм называл фургоном. Это была высокая металлическая комната с собачьими клетками, поставленными друг на друга, хотя внутри попахивало все тем же таинственным животным. Я не возражал: Ава заметила, как сильно мы с Лейси любим друг друга, и сделала правильный вывод, что нам нужно всегда быть вместе. Лейси перекатилась на спинку, и я прихватил зубами ее челюсть. Живот Лейси покрывала белая шерсть, такая же плотная и короткая, как на спине, тогда как у моих лохматых серых сородичей голова была в основном белая с серыми отметинами между глаз и вокруг морды. Раздумывая об этом, я предположил, что и я, вероятно, выгляжу так же. У Лейси ушки были такими мягкими и теплыми, что, когда я их нежно покусывал, моя челюсть дрожала от любви.

– Папочка, а кошки будут на ярмарке? – спросила Ава.

– Нет. Только собаки. Кошки будут через два месяца, в мае, когда начнется сезон котят.

Фургон опять трясло и качало, как в тот день, когда мы встретили папу Сэма и Аву. Это продолжалось так долго, что мы с Лейси заснули, причем моя лапа осталась у нее в пасти.

Мы проснулись, когда тряска прекратилась и фургон, накренившись, остановился. Дверь открылась, и внутрь потоком хлынули собачьи запахи!

Мы все заскулили, отчаянно желая побежать и обнюхать все, что возможно, в этом новом месте, но не тут-то было. Папа Сэм начал одну за другой выносить клетки наружу, и когда настала наша очередь, мы с Лейси распластались на полу – нас укачало оттого, как папа Сэм нес нас. Клетку поместили на песок, напротив оказалась клетка с Пухлей-Буддой и двумя моими братцами. Тут я понял, что таким образом вынесли всех собак из фургона – клетки стояли неровным кругом. Собачьи запахи стали еще резче и ближе. Мы с Лейси принюхались, а затем она залезла на меня, и мы стали бороться. Я понимал, что вокруг нас сновали люди, молодые и старые, но мое внимание было почти целиком занято Лейси.

Затем Лейси стряхнула меня, и я перехватил ее взгляд: она пристально смотрела на девочку немногим старше Авы, но совершенно непохожую на нее. У Авы были светлые глаза и волосы и белая кожа, а у этой девочки волосы были черные, глаза темные, а кожа более смуглого оттенка. Однако запах у нее был почти такой же, как у Авы, – сладкий и фруктовый.

– О, ты самая славная малышка. Ты такая красавица, – шептала девочка.

Я чувствовал исходящее от нее восхищение, когда она просунула пальцы сквозь прутья клетки и Лейси облизала их. Я потянулся к пальцам за своей порцией ласки, но девочку интересовала только Лейси.

Папа Сэм присел рядом на корточки.

– Это Лейси. В ней много от боксера.

– Я ее хочу, – заявила новая девочка.

– Позови сюда родителей, и я ее выпущу, чтобы ты с ней поиграла, – предложил папа Сэм. Девчушка унеслась. Мы с Лейси озадаченно переглянулись.

Вскоре подошел мужчина примерно одного возраста с папой Сэмом, за которым следовал мальчик старше и крупнее, чем Ава. Я завилял хвостиком, потому что никогда раньше не видел мальчика: он был вроде как мужской версией девочки!

– Эти двое из одного помета? Самка кажется меньше, – заметил Новый Мужчина. Мальчик остановился поодаль, сунув руки в карманы. Мне впервые встретился человек, который не хотел играть со щенками.

– Нет. Мы решили, что папаша у мальчика был крупной породы, возможно, немецкий дог. Щенку недель десять, и он уже довольно большой, – ответил папа Сэм. – Мама в основном маламут. Девочка из другого помета; она – микс боксера. Ее зовут Лейси.

– Нам нужна большая собака.

– Ну, больше чем помесь маламута с немецким догом вы не найдете – если, конечно, под большой вы не имеете в виду великана типа ирландского волкодава. В любом случае он не низкорослый. Посмотрите на лапы, – ответил со смешком папа Сэм.

– У вас служба спасения у Больших Порогов? Неплохой улов.

– Да, мы привезли крупных собак. Здесь любят больших, а в городе предпочитают маленьких. На обратном пути я сажаю в фургон чихуа-хуа, йорков и другие мелкие породы из здешних приютов.

Я упал на спинку, чтобы Лейси ухватила меня за шею. К мужчине подошла пожилая женщина и улыбнулась, заглядывая в клетку, но я не обратил на нее внимания, потому что был слишком занят потасовкой с Лейси.

– Вот я и говорю, – продолжал Новый Мужчина, – мы ищем большую собаку. Это для моего младшего сына, Берка. У него врожденная проблема с позвоночником. Врачи хотят подождать с операцией, чтобы он подрос, так что пока он в инвалидной коляске. Нам нужно, чтобы собака помогала ему, возила коляску и тому подобное.

– Ох-хо, – покачал головой папа Сэм. – Есть специальные организации, обучающие животных-компаньонов. Это тяжелая работа. Вам нужно обратиться к ним.

– Сын говорит, что дрессированные собаки должны помогать людям, у которых нет надежды встать на ноги. Он отказывается брать собаку-компаньона из организации. – Новый Мужчина пожал плечами. – Берк иногда такой… упертый.

Мальчик, державший руки в карманах, фыркнул и закатил глаза.

– Перестань, Грант, – сказал Новый Мужчина. Мальчик пнул ногой грязь.

– Хотите, чтобы сын взглянул на щенка? Его зовут Бейли.

Новый Мужчина, пожилая женщина и мальчик разом вскинули глаза. Мы с Лейси уловили их резкие движения и замерли, недоумевая, что происходит.

– Я что-то не то сказал? – спросил папа Сэм.

– Просто у нас уже была собака по кличке Бейли, – объяснил Новый Мужчина. – Вы не против, если мы назовем его иначе?

– Это будет ваша собака. Никаких проблем. Так вы привезете сюда сына? Берка, да?

Последовала пауза. Пожилая женщина легко коснулась плеча Нового Мужчины и сказала:

– Ему сейчас… дискомфортно, когда его видят на коляске. Раньше он не переживал, но в этом году начались проблемы. В июне ему будет тринадцать.

– Ясно, кончилось детство, – сухо заметил папа Сэм. – Аве всего десять, так что у нас есть в запасе несколько лет, прежде чем начнем беспокоиться.

– Я думаю, мы можем принять командное решение прямо сейчас, – заявил Новый Мужчина. – Я полагаю, нужна оплата?

– И оплата, и договор, – весело ответил папа Сэм.

Новые люди ушли, разговаривая. Вдруг прибежала темноволосая девочка, за которой шли двое взрослых.

– Это она, папочка! – закричала девочка. Она опустилась на колени, открыла клетку и схватила Лейси. Когда я ринулся следом, она захлопнула дверь клетки прямо перед моим носом и отвернулась.

Я с беспокойством наблюдал за ней. Куда она забрала Лейси?

Глава четвертая

Девочка с черными волосами взяла Лейси, чтобы показать двум взрослым – своим родителям, как я решил. Я в основном пытался мельком увидеть Лейси на руках у девочки. Почему-то ситуация представлялась мне иной, более угрожающей, чем обычно, когда Ава брала одного из нас. Лейси тоже была в отчаянии: когда ее опустили на землю, она, не обращая внимания на темноволосую девочку, побежала прямо к нашей клетке и сунула нос сквозь решетку, чтобы коснуться моего.

– Лейси! – окликнула девочка, подводя своих родителей и снова подхватывая мою Лейси.

Новый Мужчина со своим семейством возвращались, и я увидел, как он напрягся при виде родителей девочки. Мальчик с любопытством смотрел на Нового Мужчину.

– Здравствуйте, – сказал мужчина с темными волосами. Новый Мужчина отреагировал странно – он проигнорировал Темноволосого Мужчину и присел на корточки, чтобы вытащить меня из клетки, тем самым давая мне надежду, что я смогу быть с Лейси.

– Здравствуйте, – ответила пожилая женщина Темноволосому. – Вы тоже берете щенка?

– Я беру Лейси, – пропела черноволосая девочка.

Я решил, что это были две разные семьи – черноволосая девочка и ее родители и Новый Мужчина, мальчик и пожилая женщина, которая вряд ли была мамой мальчика. Хотя обе семьи были человеческими, пахли они немного по-разному.

Новый Мужчина поднял меня и отвернулся от Темноволосого.

– Мама, ты идешь? – спросил он, пройдя несколько шагов. Новый Мужчина нес меня, и я чувствовал в его руках странную напряженность.

– Была рада пообщаться, – сказала семье Темноволосого пожилая женщина (которую Новый Мужчина назвал «мамой») и поспешила вслед за нами. Она хмуро смотрела на Нового Мужчину, а тот ждал, пока она нас догонит.

– Что, скажи пожалуйста, это было? – тихо спросила мама. – Я никогда не видела тебя таким грубым.

Прижатый к груди Нового Мужчины, я не видел Лейси и едва различал ее запах. Я заерзал, и он успокоительно похлопал меня.

– А ты не знаешь? – ответил Новый Мужчина. – Это один из робофермеров, которые хотят нас разорить.

Мальчик побежал вниз к машине. В ней сидел другой мальчик, помладше, который улыбался мне.

– Подождите!

К нам со всех ног неслась маленькая Ава, и Новый Мужчина обернулся.

– Я хочу попрощаться с Бейли!

Меня опустили, и я оказался нос к носу с Авой.

– Я люблю тебя, Бейли. Ты такой хороший щенок! Мы не можем оставить себе всех спасенных собак, потому что тогда приюту придет конец, поэтому нам придется проститься, но я буду всегда тебя помнить. Я надеюсь, однажды мы встретимся снова! – Она поцеловала меня в нос, и я, услышав свое имя – Бейли, – завилял хвостиком.

Затем я очутился в машине. Почему? Что происходит? И что случилось с Лейси? Младший мальчик взял меня к себе. Он очень походил на старшего мальчика – у него были такие же темные волосы и светлые глаза и такой же запах хлеба с маслом. Я так взволновался, что заскулил.

– Не переживай, парнишка, все в порядке, – прошептал младший мальчик. Мне было страшно, но он так ласково потерся об мою морду своим лицом, что я восторженно лизнул его в щеку.

Все погрузились в машину.

– Можно я поведу? – спросил старший мальчик.

– В этом случае мы рискуем не дожить до конца поездки, – заметил младший мальчик.

– Тебе нельзя, Грант, садиться за руль, когда мы едем всей семьей, – сказал Новый Мужчина.

– Тогда почему права называются ученическими, если не дают права учиться? – пожаловался старший мальчик.

Машина тронулась с места.

– Что у тебя за тёрки с тем азиатом? – спросил он.

Новый Мужчина покачал головой.

– Это неправильная постановка вопроса. То, что он азиат, тут ни при чем.

– Что случилось? – поинтересовался державший меня мальчик.

– Папа вел себя странно, – объяснил старший мальчик.

– Он был груб, – вставила мама.

Новый Мужчина вздохнул.

– Мы ничего не имеем против китайских американцев. Проблема в том, как они работают. Они скупают фермы и заменяют рабочих на беспилотные комбайны. Они сбивают цены, так что мы едва сводим концы с концами. А рабочие, которые привыкли приносить домой приличную зарплату, не могут прокормить свои семьи.

– Я понял, извини, – пробормотал старший мальчик, отводя взгляд.

– Папа не на тебя сердится, Грант. На ситуацию, – многозначительно сказала мама. – Так ведь, Чейз?

Новый Мужчина хмыкнул. Младший мальчик держал меня на спинке, щекотал и позволял мне кусать его пальцы.

– Я назову его Купер! – объявил он.

– Тупая кличка, – заметил старший мальчик.

– Хватит, Грант, – сказал Новый Мужчина.

Старшего мальчика звали Грант. Это, в числе прочего, я уяснил в течение следующих нескольких дней. Его звали Грант, а младшего мальчика – Берк. Женщина в основном была бабушкой, поэтому я перестал мысленно называть ее мамой. Новый Мужчина оказался орешком покрепче – с ним была путаница. Он называл бабушку мамой, и она его – Чейзом, а мальчики называли его папой, и это сбивало с толку, потому что так звала папу Сэма Ава. Для собачьего ума это было слишком, поэтому я решил считать Нового Мужчину папой Чейзом. Выходит, все мужчины – папы?

А меня все звали Купер. С Лейси я был Бейли, а теперь я – Купер – был без нее. Мне нравилось жить среди людей, которые меня любили, но часть меня все время ждала появления Лейси. Думая о ней, я чувствовал странный голод даже после того, как основательно поужинал. Меня переполняла постоянная ноющая боль.

Когда Берк не лежал в кровати, он сидел в кресле, которое быстро перемещалось по дому при помощи двух колес. Иногда кто-нибудь из домочадцев, стоя за спинкой каталки, толкал ее. Берк хотел, чтобы я сидел у него на коленях, и я выяснил, что иначе ему действительно никак меня не поймать, как ни наклоняйся и ни пытайся схватить. Он учил меня взбираться на низкую мягкую табуретку и прыгать с нее к нему на колени.

– Ап, Купер! – кричал он, хлопая себя по бокам и смеясь, когда я выполнял команду. Как только я оказывался на кресле, Берк обнимал меня, а я облизывал ему лицо, испытывая при этом такую же любовь, как когда держал в пасти лапу Лейси.

– Если Купер – собака Берка, почему я должен заниматься его туалетом? – однажды спросил Грант.

– А ты как считаешь? – ответил папа.

Несколько раз в день Грант выводил меня на улицу, иногда очень поспешно, если я выказывал намерение присесть в доме. Он угощал меня вкусностями.

– Со мной не соскучишься, вот увидишь. Берк говорит, ты рабочая собака, но когда ты станешь старше, я буду брать тебя на прогулки и бросать тебе мячик. Вот увидишь, – шептал мне Грант, давая вкусняшку. Я любил Гранта.

Гранта и папы Чейза иногда не было дома, а бабушка и Берк были всегда.

– Я в школу, – обычно говорил Грант, выбегая за дверь.

Следом, как правило, слышалось: «Пора на работу» или что-то в этом духе от папы Чейза, всегда с одинаковой интонацией, и после этого дома оставались только бабушка и Берк.

– Давай-ка начнем с французского, – говорила бабушка в ответ на громкие стоны Берка. Я катался на спинке, или прыгал на игрушку, или носился по комнате – старался показать, что есть масса других увлекательных дел помимо их обычных занятий, когда они молча глядели в мерцающий предмет без запаха, производили пальцами тихие щелкающие звуки и вообще игнорировали тот факт, что в доме есть собака. Они даже не проверяли, куда я пошел, когда я вылезал через собачью дверцу и сбегал по пандусу, чтобы обнюхать и пометить территорию.

Я задавался вопросом, где же Лейси. Я не понимал, почему я решил, что мы всегда будем вместе, а потом какая-то черноволосая девчонка унесла ее от меня.

Постепенно мне стало ясно, что, хотя я жил со всей семьей, перед Берком у меня была особая ответственность. Он кормил меня – ставил миску с едой на полку, до которой он мог дотянуться из кресла, а я к ней подбирался, вскарабкавшись на деревянный ящик. Я спал на кровати Берка в маленькой комнате внизу – у бабушки тоже была комната внизу, только больше, а Грант и папа Чейз жили наверху.

Берк учил меня выполнять команды. «Ко мне». «Сидеть». «Ждать». «Лежать».

Тяжелее всего было «Ждать».

Конечно, все в доме меня любили и играли со мной, но у меня была четкая уверенность в том, что Берку я нужен. Мы проводили много времени вместе. Понимание собственной нужности было исключительным и создавало между нами связь столь же прочную, как привязанность, которую я испытывал к Лейси. Иногда я смотрел на него и не мог поверить в то, что у меня был собственный мальчик. Я любил всех, но Берк за очень короткий срок стал средоточием моего мира, моей целью.

Место, где мы жили, называлось «ферма». Там были сарай и загон, где старая коза по кличке Джуди рассеянно жевала траву, но никогда не срыгивала. Я иногда подходил к загону, и мы со старой козой Джуди смотрели друг на друга. Я метил ограду, но коза ни разу не понюхала – даже из вежливости. Я не понимал, для чего нужна старая коза. Бабушка подолгу разговаривала с ней, но козы такие же неважные собеседники, как и собаки. Джуди не приглашали в дом, поэтому я решил, что я – любимец. Мне разрешали бегать по ферме, однако чувство долга перед моим мальчиком не позволяло мне убегать дальше большого пруда с плавающими в нем бесполезными утками. Мне просто было важно всегда знать, где он находится.

«Ко мне». «Сидеть». «Ждать». «Лежать». У меня была работа, и поэтому я был счастлив.

Еще у меня был ящик с игрушками. Когда выдавалась скучная минутка, я залезал в него и доставал мячик или другой предмет – в основном они были резиновые, потому что тряпочные я рвал и съедал. Единственная вещь в ящике, которая меня не привлекала, – это подарок Гранта.

– Вот силиконовая косточка, пусть жует – полезно для зубов, – посоветовал Грант Берку и принялся тыкать в меня этой безвкусной, жесткой, ничем не пахнущей штукой.

– Возьми косточку! Хочешь косточку? – Грант тряс ее передо мной, а я из жалости к нему изображал интерес.

Вскоре мне уже не требовался деревянный ящик, чтобы добраться до миски с едой.

– Теперь ты, Купер, большой пес, – заявил Берк. Я решил, что «большой пес» – то же самое, что «хороший пес».

Но, возможно, я ошибался, потому что примерно в то же время, когда мой мальчик начал говорить «большой пес», он начал разговаривать так, точно ожидал от меня в ответ чего-то сложнее, чем «Сидеть!» или даже «Ждать!».

– Давай-ка потренируемся, Купер, – каждый день говорил Берк, и я знал, что пришла пора напряженно вслушиваться в череду запутанных команд.

На дверце того, что, как я выяснил, называлось «холодильником», висела веревочная петля. Берк потряхивал ею.

– Открой! – говорил он и тряс до тех пор, пока я не брал петлю в пасть. Игриво рыча, я тянул назад, дверца, покачиваясь на петлях, поддавалась, и в потоках холодного воздуха плыли восхитительные запахи еды. Берк давал мне вкусняшку! «Открой!» означало «потяни за веревку и получи вкусняшку».

«Брось!» Это было очень сложно, потому что начиналось с вкусняшки, которая лежала под тяжелой перчаткой на диване. Перчатку я помнил с тех пор, как Грант с Берком перебрасывались мячом во дворе – эту игру я любил, потому что, когда один из мальчиков промахивался, я прыгал на мяч, и тогда он был мой.

Берк держал куриную вкусняшку под перчаткой и сидел себе как ни в чем не бывало, хотя мы оба знали, где курочка. Наконец, решив проявить инициативу, я подходил с намерением убрать перчатку.

– Брось! – рявкал он, чем совершенно сбивал меня с толку. Что все это значит? Я пялился на перчатку, пускал слюни и снова подступал к ней.

– Брось! Фу! Брось!

Фу? А зачем тогда нужны куриные вкусняшки?

– Брось! – снова командовал он, на этот раз давая мне другое угощение, пахнущее печенкой. Я предпочитал курочку, но когда такой бред творится, надо брать, что дают, решал я и соглашался на печенку.

После нескольких повторений «Брось!» я решил выждать, и он дал мне еще печенки. В этом не было никакого смысла, но раз все заканчивалось вкусняшкой, то я не возражал. Я стал жульничать и отворачивался от перчатки, как только он говорил «Брось!» Вкусняшка! Затем кусочек лежал под перчаткой на полу, и Берк уже больше не держал его. Я прикинул, что могу запросто сбросить перчатку и слопать курочку, но когда он сказал «Брось!», я помимо своей воли отвернулся от перчатки.

Вкусняшка! Наконец я сообразил, что всякий раз, когда мой мальчик говорит «Брось!», нужно игнорировать то, что привлекает мое внимание, и сосредотачиваться на его руке, которая была гораздо более надежным источником удовольствий.

Но самым главным были не лакомые кусочки, а любовь, исходящая от Берка, когда он говорил: «Купер – хороший пес». Для него я был готов на все. Берк любил меня, а я любил Берка.

Команда «Тяни!» получалась легко – к шлейке была привязана веревка, другой конец которой крепился к креслу, и я просто шел вперед. Но у «Тяни!» были варианты, на усвоение которых ушло много времени и много вкусняшек.

– Смотри сюда, – сказал Берк Гранту. – Так, Купер, тяни вправо! – Это означало рывок в одну сторону. – Тяни влево! – Это означало рывок в другую сторону. Это была тяжелая собачья работа, но похвала Берка плюс курочка от Берка того стоили.

– И к чему это? – спросил Грант.

– К тому, что, если я увязну в снегу, Купер сможет меня вытащить.

– Ты что, собираешься ездить по снегу? Это глупо, – возразил Грант.

– Не по глубокому, но, сам знаешь, иногда даже по расчищенному трудно катиться.

– Чему еще ты его научил?

– Вот какой замечательной штуке. – Кряхтя, Берк приподнялся с кресла, перевалился на диван, а затем, раскинув руки, скатился на пол. Я напряженно следил за тем, как он ползет на руках в середину комнаты.

– Итак! Купер? Рядом! – Я сразу подошел к моему мальчику. Он потянулся и обеими руками ухватился за мою шлейку.

– Помогай! – Он держался за меня одной рукой и отталкивался другой, когда я медленно тащил его по полу к креслу. – Рядом! – снова приказал Берк. Я стоял совершенно неподвижно, удерживая его, пока он забирался в кресло. – Видел? Купер может посадить меня в кресло.

– Класс! Покажи еще раз! – сказал Грант.

Хотя мне только что удалось посадить его в кресло, Берк вывалился из него еще раз. Я не понимал, что с ним происходит в последнее время, потому что стоило нам выучить «Помогай!», как он почти перестал в нем держаться.

На этот раз, когда Берк позвал меня, Грант поднял кресло и перетащил его на кухню, которая находилась на другом конце комнаты.

– Зачем ты это сделал? – осведомился Берк.

Грант засмеялся.

– Слушай, Грант, привези его обратно.

– Посмотрим, сможет ли Купер с этим справиться. Как говорит папа, легкая задача – не задача.

– Думаешь, мне это пойдет на пользу?

– Или, возможно, собаке.

Берк на мгновение замолчал.

– Ладно, Купер. Помогай!

Я не знал, что делать. Как делать «Помогай!», когда кресла не было?

Берк потянул меня за шлейку и развернул в сторону кухни.

– Помогай, Купер!

Я нерешительно шагнул вперед.

– Да! – похвалил Берк. – Хороший пес!

Он хотел, чтобы я потащил его на кухню? Это было другое «Помогай!», чем то, которое мы делали прежде, больше похожее на «Тяни влево!». Но я вспомнил, как «Брось!» трансформировалось из «не смей есть то, что лежит под перчаткой» в «игнорируй то, что лежит на полу, даже если оно вкусно пахнет». Возможно, «тренировки» означают, что все в моей жизни будет постоянно меняться.