Река Богов
– Вы вполне точно не информировали меня вообще, – возражает Лиза Дурнау. – Предполагаю, что всё это каким-то образом связано с проектом «Тьерра». Для меня, безусловно, большая честь подключиться к работе над ним, но вообще-то я работаю в совсем другой вселенной.
– Это была первая тактическая дезинформация с нашей стороны, – говорит Дейли Суарез-Мартин и прикусывает нижнюю губу. – Никакого проекта «Тьерра» не существует.
Лиза Дурнау чувствует, как ее челюсть отпадает.
– Но вся эта тема про Эпсилон Индейца [16]…
– Тема вполне реальна. И Тьерра существует. Просто мы совсем не туда направляемся.
– Стоп-стоп-стоп, я же видела солнечный парус. По телевизору. Черт, я даже смотрела, как вы посылали его в точку L-5 и обратно во время испытаний! У моих друзей есть телескоп. И мы как раз были на пикнике. И видели в мониторе.
– Определенно, видели. Солнечный парус вполне настоящий, и мы действительно посылали его в точку Лагранжа [17]. Только это были не испытания. А сама миссия.
В тот же год, когда Лиза Дурнау присоединилась к футбольной команде старшей школы Фримонта и сделала для себя важное открытие, что рокеры, вечеринки в бассейне и секс – не лучшее сочетание, НАСА открыло Тьерру. Планеты в бескрайней тьме Вселенной за пределами Солнечной системы в последнее время обнаруживались быстрее, чем специалисты по астрономической таксономии успевали пролистывать мифологические словари и всякие сборники легенд в поисках подходящего названия. Но когда розетка из семи телескопов в Дарвиновской обсерватории обратилась в сторону системы Эпсилона Индейца, расположенной на расстоянии десяти световых лет от Земли, она обнаружила бледно-голубую точку, находящуюся неподалеку от звезды, по температуре очень близкой Солнцу. Мир, где явно была вода. Мир, очень напоминающий Землю. Спектроскопы провели исследование состава атмосферы и обнаружили наличие кислорода, азота, углекислого газа, водяных паров и сложных углеводородов, вне всякого сомнения, являвшихся результатом биологической активности. Там была жизнь. Это могли быть жучки-паучки. Это могли быть люди, через собственные телескопы рассматривающие голубую точку рядом с нашим Солнцем.
Первооткрыватели окрестили планету Тьеррой. Какой-то техасец сразу же заявил свои права на планету и на всех ее обитателей. Именно упомянутая история сделала из Тьерры тему сплетен в различных масс-медиа, главный скандал месяца и предмет бесконечного трепа. Что она такое? Еще одна Земля? Какая на ней погода? Как человек может владеть целой планетой? Но он просто заявил претензии на нее, вот и всё. Ведь половина вашего ДНК является собственностью какой-нибудь биотехнической корпорации. Всякий раз, занимаясь сексом, вы нарушаете авторские права.
Затем появились фотографии. Возможности телескопов Дарвиновской обсерватории оказались достаточно велики, чтобы разглядеть поверхность планеты. В каждой школе в развитых странах мира на стене появилась карта Тьерры с тремя континентами и обширными океанами. В качестве компьютерной заставки эволюционного проекта Лизы Дурнау, во время учебы последней на первом курсе Калифорнийского университета в Санта-Барбаре, она чередовалась с фотографией Эмина Перри, действительного олимпийского чемпиона по бегу на пять тысяч метров.
НАСА выступило с предложением направить к планете межзвездный зонд совместно с First Solar, орбитальным энергетическим подразделением EnGen, используя при этом экспериментальный орбитальный мазер и солнечный парус. Транзитное время составляло двести пятьдесят лет. По мере того как сроки разработки все сдвигались, Тьерра отошла на периферию общественного внимания, а Лиза Дурнау обнаружила, что ей и проще, и приносит больше удовлетворения исследовать незнакомые миры и открывать неизвестные формы жизни во вселенной, находящейся внутри компьютера. Альтерра оказывалась не менее реальной, чем Тьерра, а путешествие туда – гораздо дешевле и доступнее.
– Я не понимаю, к чему вы клоните, – откликается Лиза, пребывающая теперь в космосе.
– Отправка зонда на Тьерру – проект, предпринятый для успокоения общественного мнения, – отвечает Суарез-Мартин. Ее волосы заколоты сзади рядом блестящих клипс. А короткий кудрявый «боб» Лизы туманностью висит вокруг головы. – Настоящий план заключался в том, чтобы создать космическую двигательную установку с достаточной мощностью, позволяющей переместить крупный объект в пятую точку Лагранжа орбитальной устойчивости.
– И что же это за крупный объект?
Лиза Дурнау никак не может увязать то, что случилось с ней за последние пятьдесят часов, с опытом, накопленным за предшествующие тридцать семь лет жизни. Ей сказали, что она в космосе, но вокруг очень жарко, воняет немытыми ногами и ничего не видать. Правительство намерено совершить самое грандиозное мошенничество в истории, но никто ничего не замечает, потому что все рассматривают красивые картинки.
– Астероид. Вот этот астероид. – Дейли Суарез-Мартин выводит изображение на экран. Обычная картофелина откуда-то из глубин космоса. Разрешение не очень хорошее. – Дарнли-285.
– Видимо, очень особенный астероид, – замечает Лиза. – Так что, он собирается устроить нам второй Чикшулуб [18]?
На лице у П-женщины появляется довольное выражение. Она выводит на экран еще одну картинку – наложенные друг на друга цветные анимированные эллипсы.
– Дарнли-285 – астероид, чья траектория пересекает земную орбиту. Его открыли с помощью системы наблюдения NEAT в 2027 году. Посмотрите, пожалуйста, анимацию. – Суарез-Мартин касается желтого эллипса близ от Земли, вытянутого до обратной стороны Марса. – В ближайшей к Земле точке траектории его движения он окажется ниже лунной орбиты.
– Для NEO [19] это близко, – замечает Лиза: мол, видите, я тоже могу поддержать разговор.
– Период обращения Дарнли-285 составляет 1080 дней. В следующий раз он может подойти на такое расстояние, что это будет означать статистически значимый риск для нашей планеты.
Анимированный астероид проходит на расстоянии волоса от голубого шарика Земли.
– Так что вы создали солнечный парус, чтобы сдвинуть астероид с опасного пути, – рассуждает вслух Лиза.
– Чтобы сдвинуть его, да, но совсем не из соображений безопасности. Пожалуйста, посмотрите внимательнее. Перед вами расчетная орбита на 2030 год. А вот это – реальная орбита.
На экране появляется толстый желтый эллипс. Он в точности совпадает с орбитой 2027 года. Дейли продолжает:
– Взаимодействие с находящимся на близкой к Земле орбите объектом Шерингем-12 во время его следующего обращения должно было приблизить Дарнли-285 на опасное расстояние в двенадцать тысяч миль. Но вместо предполагаемого смещения в 2033 году… – Тут на экране место желтой параболы занимает другая, обозначенная точками, и вновь появляется та же самая траектория, что и для 2027 года. – Видите? Совершенно аномальная ситуация.
– Вы хотите сказать…
– …что неизвестная нам сила изменяет орбиту Дарнли-285 – для того, чтобы удерживать астероид на одном и том же расстоянии от Земли, – заканчивает Дейли Суарез-Мартин.
– Иисусе! – шепчет Лиза, дочь проповедника.
– В 2039 году мы направили к астероиду специальную миссию. Предприятие планировалось и осуществлялось в обстановке полной секретности. И мы кое-что обнаружили. Затем был подготовлен новый проект. Именно с ним и были связаны так называемые испытания солнечного паруса. А вся история с Эпсилоном Индейца – не более чем камуфляж. Нам необходимо было поместить этот астероид в такое место, где можно будет смотреть на него достаточно долго и внимательно.
– И что же вы обнаружили? – спрашивает Лиза Дурнау.
Дейли Суарез-Мартин в ответ только улыбается и говорит:
– Вот завтра отправитесь туда и всё увидите сами.
6. Лалл
Одиннадцать тридцать, весь клуб прыгает. Потоки воды обтекают небольшую песчаную насыпь. Тела сбиваются поближе к свету, словно мошки. Они движутся, трутся друг о друга, глаза закрыты от восторга. В воздухе стоит запах израсходованного дня, густого пота и «Шанель» из дьюти-фри. На девушках платья-шифт, модные этим летом, бикини, модные летом прошедшим, да время от времени в глаза бросятся классические стринги с высокой посадкой. Юноши все с обнаженной грудью и с массой разнообразных бус на шее. Реденькие бородки снова в цене: стиль «могиканин», популярный в прошлом, 2046, году уже вызывает усмешки, а раскраска тел в стиле «трайбл», похоже, приблизилась к той опасной грани, за которой начинается забвение на веки вечные. Зато крайне актуальна скарификация – как у юношей, так и у девушек. Томаса Лалла радует по крайней мере уже то, что из моды вышли австралийские плавки, подчеркивающие пенис. Он устраивает вечеринки для братьев Гхошт на протяжении трех последних сезонов – за неплохие, кстати, деньги – и был свидетелем приливов и отливов различных тенденций в молодежной культуре, но эти хреновины, задиравшие член подобно перископу…
Томас Лалл садится на мягкий, истоптанный серый песок и опускает предплечья на колени. Прибой сегодня необычно тихий. Едва заметная рябь у границы прилива. Над темной водой кричит какая-то птица. Воздух, утомленный после долгого дня, неподвижен и тяжел. В нем не чувствуется ни малейших признаков приближения муссона. Рыбаки говорят, что с тех пор, как бенгальцы пригнали свой айсберг, море ведет себя совершенно непонятным образом. У Лалла за спиной в полной тишине движутся тела.
Из темноты появляются фигуры: две белые девушки в саронгах и топах с американской проймой. Пляжные блондинки с утрированным скандинавским загаром, который еще больше подчеркивается голубизной их нордических глаз, босые, держатся за руки. Сколько вам лет – девятнадцать, двадцать? – думает Томас Лалл. С этим вашим загаром из солярия и трусиками от бикини под замусоленными в путешествиях саронгами. Здесь ваша первая остановка, верно? Нашли это место на сайте для рюкзачников, чтобы посмотреть, понравится ли вам жизнь вдали от цивилизации. Еле дождались вылета из Упсалы или Копенгагена, чтобы поскорее начать проделывать все эти буйства, которые задумали.
– Эй, вы, – мягко окликает Томас Лалл, – если собираетесь принять участие в наших вечерних развлечениях, то я должен вас предварительно проверить. Ради вашей же собственной безопасности.
Взмахнув рукой, жестом опытного картежника он разворачивает набор для сканирования.
– Конечно, – отвечает девушка поменьше ростом и с более золотистой кожей.
Томас Лалл просматривает таблетки у нее в горсти, затем прогоняет их через свой сканер.
– Самая замечательная вещь здесь – тарелка Вишисуасс. Самый модный суп – «Транзик Ту», это новый эмотик, сможете получить его в любом месте. А теперь вы, мадам… – Он обращается к круглоглазой викингше, для которой вечеринка началась раненько. – Я должен установить, не возникнет ли какой-либо реакции на то, что вы уже принимаете. Не могли бы вы?..
Она прекрасно знает правила, облизывает палец и проводит им по сенсорной пластине. Дисплей окрашивается в зеленый цвет.
– Так, хорошо… Наслаждайтесь вечеринкой, дамы, но помните, что она безалкогольная.
Он изучающим взглядом провожает девиц, рассматривая их задницы, соблазнительно покачивающиеся под легкими саронгами. Девушки идут, всё еще взявшись за руки. Как это мило, думает Томас Лалл. Но эмотики пугают его.
Компьютерные эмоции, изготовленные на нелицензированных сарисинах уровня 2,95 сундарбанами Бхарата, растиражированные на какой-нибудь фабрике по разливу «Кока-колы», что обустроена у кого-то в спальне, и нанесенные на специальные пластыри по пятьдесят долларов за полоску… Пользователей такого дерьма отличить легко. Странные подергивания, широкие людоедские улыбки, жутковатые звуки, с помощью которых они пытаются выразить чувства, которым нет аналогов ни в человеческих потребностях, ни в опыте. Лалл пока еще ни разу не встречал никого, кто смог бы членораздельно описать ему суть этих переживаний. Но с другой стороны, он пока еще не встречал никого, кто смог бы членораздельно описать суть естественных человеческих чувств. Мы все не более чем программные призраки, мечущиеся по вселенской сети Брахмы.
Крик птицы всё еще слышен.
Лалл оборачивается, глядя на молчаливую пляжную вечеринку. Каждый танцует в своей приватной зоне под свою музыку, которая передается через хёк. Томас лжет себе, постоянно повторяя, что занимается организацией клубных вечеринок только ради денег: на самом деле его всегда влекли скопления людей. Его притягивает и в то же время пугает утрата своего «Я» танцующими, сливающимися в некое бессознательное целое, состоящее из одновременно и разделенных, и связанных человеческих индивидов. Примерно та же смесь любви и отвращения завлекла его в рассеченное на части тело Индии, одного из сотни самых узнаваемых лиц Земли, рассыпающегося на ужасающие, свободные, безликие полтора миллиарда. Повернись, отойди, слейся с людьми, исчезни… Умение растворять свое эго в толпе имеет и оборотную сторону: Томас Лалл обладает удивительной способностью мгновенно замечать индивидуальное, необычное, иное в обезиченной массе.
Она движется через людской поток на фоне плотного покрывала ночи, как будто проходя сквозь тела. Она одета в серое. У нее бледная, пшеничного оттенка кожа. Да, индоарийка. Волосы по-мальчишески короткие, блестящие, с рыжеватым оттенком. Глаза огромные. Глаза газели, как в стихах поэтов, писавших на урду. Девушка кажется невероятно юной. На лбу три полоски – тилак Вишну. На ней он не выглядит глупо. Девушка кивает, улыбается, и человеческие тела смыкаются вокруг нее. Томас Лалл пытается протиснуться сквозь толпу танцующих, но так, чтобы остаться незамеченным. Это не любовь, не вожделение, не результат работы сорока-с-чем-то гормонов. Он просто очарован. Он должен видеть ее, должен узнать о ней побольше.
– Эй вы, там…
Парочка австралийцев хочет протестировать свой арсенал. Томас Лалл прогоняет их вещества через сканер, не отрывая глаз от танцующих. Серый цвет идеален в качестве камуфляжа на вечеринке. Она растворилась в хаотическом и беззвучном мелькании рук, ног и тел.
– Вы насвистываете «Дикси», отлично. Но у нас тут нулевая терпимость к костюмам, демонстрирующим половой член.
Парни хмурятся. Убирайтесь отсюда, оставьте меня наедине с моим отдохновением… Вон там, рядом с настилом. Юноши-бхати пытаются ухаживать за ней. И в нем сразу же закипает ненависть к этим соплякам. Вернись ко мне. Девушка чего-то не поняла, наклоняется пониже, чтобы лучше расслышать слово. Какое-то мгновение Лаллу кажется, что она собирается приобрести что-то от «Бангалор Бомбастик». Ему не хочется, чтобы она это делала. Нет, девушка мотает головой, отходя. И вновь исчезает среди танцующих тел. И тут Томас Лалл понимает, что против воли следует за ней. Она хорошо мимикрирует: он вновь теряет ее среди мелькания пляшущих теней. На ней нет хёка. Как подобное возможно? Томас доходит до края танцплощадки. И тут понимает: она только делает вид, что танцует. В действительности же занимается чем-то другим: пытается уловить общее настроение и приспособиться к нему. Кто же, черт возьми, она такая?
Внезапно девушка останавливается. Хмурится, открывает рот, судорожно хватает воздух. Прижимает руку к тяжело вздымающейся груди. Не может дышать. В глазах газели застыл страх. Наклоняется, пытаясь снять спазм легких. Томасу Лаллу прекрасно знакомы эти симптомы. И давно известна их причина. Девушка стоит среди безмолвной толпы, изо всех сил стараясь вдохнуть. Никто этого не видит. Никто не в курсе. Все здесь слепы и глухи, замкнуты в своем крошечном танцевальном пространстве. Томас Лалл расталкивает танцующих. Он движется не к ней, а к девушкам-скандинавкам.
Он тестировал на сканере их запасы. Здесь всегда полно таких, кто готов отхватить быстрого грязного кайфа от реакции сальбутамол/АТР-редуктазы.
– Ваши дыхалки, быстро!..
Златовласка пялится на него, словно он какой-то фантастический эльф-пришелец с Антареса. Может, с точки зрения ее текущего восприятия так оно и есть. Потом она начинает лихорадочно рыться в розовой адидасовской сумочке.
– Вот эти!
Томас выковыривает голубые и белые капсулы. Девушка в сером стоит неподалеку, тяжело и часто дышит, положив руки на бедра и испуганно оглядываясь по сторонам в надежде на чью-нибудь помощь. Томас Лалл таранит толпу, давя в кулаке крошечные желатиновые капсулы.
– Откройте рот, – приказывает он. – Сделайте вдох на счет «три» и задержите дыхание до «двадцати». Раз. Два. Три!
Томас Лалл прикладывает сложенные рупором ладони ко рту девушки и с силой вдувает ей в лёгкие воздух вместе с белым порошоком. Она закрывает глаза, считает. Томас обнаруживает, что внимательно смотрит на ее тилак. Ничего подобного он раньше не видел. Такое впечатление, что это пластик, вплавленный в кожу, или вообще голая кость. У него возникает непреодолимое желание коснуться знака. Пальцы Лалла находятся всего в нескольких миллиметрах от ее лба, когда она вдруг открывает глаза. Томас резко отводит руку.
– Вы в порядке?
Девушка кивает:
– Да. Спасибо.
– Вам нужно иметь при себе какие-нибудь лекарства. Всё могло бы очень плохо закончиться. Эти люди – они же как призраки. Вы можете тут умереть, и вас растопчут в танце. Пойдемте.
Он ведет ее сквозь лабиринт слепоглухонемых танцующих в темноту. Она садится на песок, расставив голые ноги. Томас опускается рядом с ней на колени. От девушки исходит аромат сандалового дерева. Экспертиза бакалавра с двадцатилетним стажем позволяет ему почти точно определить ее возраст: девятнадцать, возможно, двадцать. Ну же, Лалл! Ты спас странную, прибившуюся неизвестно откуда девушку от приступа астмы и занимаешься ненужными подсчетами. Докажи, что ты не утратил самоуважения.
– Я так перепугалась, – говорит она. – Я такая глупая, у меня есть ингалятор, но я оставила его в отеле. Мне бы не пришло в голову…
Легкий акцент девушки для неискушенного уха вполне может сойти за вариант британского английского, но Томас Лалл сразу же отмечает карнатаканский призвук.
– Удачно вышло, что Капитан Астма своим суперслухом уловил, как ты задыхаешься. Идем, сестренка. Для тебя эта вечеринка закончена. Где ты остановились?
– В гестхаусе «Палм империал».
Хорошее место. Недешевое, более популярное у путешественников зрелого возраста. Томас Лалл знает лобби и бары всех отелей на тридцать миль вверх и вниз по кокосовому берегу. И кое-какие номера тоже. Рюкзачники и молодежь больше склонны останавливаться в прибрежных лачугах. Некоторые из них ему тоже знакомы. Там он убил нескольких змей.
– Я отвезу тебя домой. Ахутханандан присмотрит за тобой. У тебя небольшой шок, тебе нужно немного расслабиться.
Тилак… У Томаса возникает ощущение, что он движется. Загадочная девушка встает. Застенчивым жестом протягивает ему руку: вполне официальное прощание.
– Огромное спасибо. Думаю, не окажись вас поблизости, у меня были бы серьезные проблемы.
Томас Лалл берет ее ладонь в свою. Она тонкая, длинная, изящной формы, мягкая и сухая. Девушка почему-то отводит глаза.
– Капитан Астма всегда на страже.
Томас ведет ее по направлению к огням, горящим среди пальм. Прибой усиливается, деревья взволнованно раскачиваются на ветру. Свет ламп на веранде отеля прыгает, судорожно мерцая за сеткой из ветвей. Пляжная вечеринка у него за спиной внезапно начинает казаться скучной и утомительной. Всё то, что час назад представлялось Лаллу ценным и значительным, с приходом этой девушки утратило смысл, выдохлось. Наверное, все-таки приближается муссон – ветер, который вновь вернет его к жизни.
– Если есть желание, я могу научить одной очень полезной технике. Я в молодости тоже страдал от астмы. Есть один способ дыхания, совсем несложный. У меня не случалось приступов уже двадцать лет, и ты тоже сможешь выбросить свои ингаляторы. Я покажу основы. Если интересно, приходи сюда завтра.
Девушка замедляет шаг, задумывается, затем кивает. На ее тилак откуда-то падает свет.
– Спасибо. Я очень ценю вашу заботу.
Как странно она говорит. Такая сдержанность, почти викторианская, такое внимание к словесному этикету.
– Ну что ж, прекрасно. Меня можно найти…
– О, я просто спрошу богов, и они мне укажут. Они знают дорогу куда угодно.
На подобное замечание Томасу Лаллу ответить нечего, поэтому он просто сует руки в карманы мешковатых бриджей и говорит:
– Значит, если боги не будут против, мы завтра снова встретимся, а?
– Аж.
Она произносит имя на французский манер: «А-жж». Смотрит на разноцветные лампочки отеля, которые подпрыгивают на усиливающемся ветру, будто отплясывают джигу.
– Думаю, что отсюда дойду сама, спасибо. До завтра, профессор Лалл.
7. Тал
Сегодня вечером Тал едет в пластиковом такси. Маленький пузырь фатфата громыхает по выбоинам и горбылям проселочной дороги, а водитель нервно рулит при свете единственной фары. Он уже едва не врезался в отбившуюся от стада корову и в группу женщин, несущих связки хвороста на головах. Придорожные деревья то и дело выпрыгивают из густой темноты деревенской ночи. Водитель напряженно смотрит вперед, готовясь к повороту. Его инструкции прикреплены к приборной панели, там он может прочесть их при свете неяркой лампочки. В инструкциях указано, сколько миль он должен проехать по этой дороге, какое количество деревень миновать – и свернуть на втором повороте налево, сразу же за настенной рекламой белья «Рупа». Раньше ему никогда не приходилось выезжать из города.
У Тала есть специальный микс, где звучат мелодии анокха, наложенные на мрачные аккорды слав-дэт-метал. Для встреч со знаменитостями необходимы экстра-особые миксы. Биография Тала может быть описана чередой саундтреков.
Неожиданный рывок сбрасывает его с сиденья. Фатфат резко останавливается. Тал поправляет термическое напыляемое пальто ньюта, стряхивает пыль с шелковых брюк ньюта и в то же мгновение замечает солдат. Шесть фигур медленно материализуются из густой ночной темноты. Приземистый офицер-сикх поднимает руку, делает шаг к такси.
– Вы что, нас не видели?
– Вас трудновато разглядеть, – отвечает водитель.
– О правах нет смысла и спрашивать, полагаю? – замечает джемадар.
– В общем, да, – отвечает водитель. – Мой двоюродный брат…
– Не знаете, что объявлен режим повышенной бдительности? – строго спрашивает сикх. – Самоходные мины замедленного действия авадхов, возможно, уже продвигаются по территории нашей страны. Они ведь способны маскироваться множеством самых разнообразных способов.
– Они, конечно, замедленные, но не до такой степени, как этот старый горшок, – пытается шутить водитель.
Сикх хмыкает и наклоняется, чтобы рассмотреть пассажира. Тал поспешно выключает музыку. Ньют сидит неподвижно, выпрямившись, но его сердце бьется громко, выдавая нешуточное волнение.
– А вы, сэр? Или мадам?
Солдаты хихикают. Сикх явно только что ел лук. Тал боится, что может упасть в обморок от вони. Ньют открывает сумочку и извлекает из нее внушительную карточку с позолоченными краями. Приглашение. Офицер изучает его с таким видом, словно может углядеть здесь основания для полного обыска с раздеванием. Затем резко поворачивается в сторону Тала.
– Вам повезло встретить нас. Вы проехали свой поворот пару километров назад. Теперь придется…
Тал снова более или менее спокойно дышит. Пока водитель разворачивает машину, ньют отчетливо слышит грубый смех солдат, заглушающий урчание спиртового двигателя.
Хочется надеяться, что эти самоходные мины сейчас как раз подбираются к вам, подонки, думает Тал.
Полуразрушенный храм Ардханарисвара стоит среди деревьев на проселочной дороге, которая отходит прямо от шоссе. Организаторы вечеринки позаботились о том, чтобы осветить местность биолюминисценцией. В зеленоватом свете виднеются лица, выглядывающие из-за стволов деревьев; тусклая подсветка выхватывает из травы рухнувшие статуи и якша, зарывшиеся в древнюю почву. Темы вечера – крайние противоположности: шакти и пуруша; женские и мужские энергии; саттва и тамас; духовность и материализм. Резервуары в форме йони вызывающе наполнены до краев. Тал думает о приготовлениях к вечеринке. Скудное питье – бутылка подогретой минеральной воды. Водопровод в Белом форте – это грандиозная агломерация новостроек, где у Тала двухкомнатная квартира, – не работает уже два месяца. Днем и ночью длинная процессия из женщин и детей носит банки с водой вверх и вниз по лестнице мимо двери ньюта.
Пламя вырывается из газовых горелок в центре резервуаров-йони. Тал разглядывает двух близнецов – стражей храма, дварапал, – а водитель такси тем временем пропускает карточку ньюта через считывающее устройство. Над разрушенной аркадой возвышается изображение Ардханарисвара. Полумужское-полуженское. Одна полная грудь, возбужденный член, разрезанный посередине, одно яичко, завиток женских гениталий, намек на щель. Торс отличает мужская широта плеч, бедра – женская полнота, чувственные руки сложены в ритуальной мудре, но черты лица лишены индивидуальности, андрогинны. Третий глаз Шивы на лбу закрыт.
