Путешествие на Запад. Том 4

– Как не тот? – удивился государь. – По масти он совершенно такой же.

– Когда я переправлялся через горный поток Инчоуцзянь у горы Шэпаньшань, того коня проглотил этот конь. Спасибо Сунь У-куну за то, что он обратился к бодисатве и узнал о происхождении этого коня, – оказалось, что он приходится сыном царю драконов Западного моря. За какую-то провинность он был наказан. Бодисатва освободила его от наказания и велела служить мне. Вот тогда он и был превращен в коня такой же масти. Благодаря ему я переправлялся через горные хребты, взбирался на горные кручи, проезжал по узким извилистым тропам над пропастями. Туда я ехал на нем верхом, а обратно он вез священные книги, так что я и ему многим обязан.

Император Тай-цзун выслушал Танского наставника, долго хвалил его учеников, а затем спросил:

– Как же далек путь на Запад?

– Насколько я помню, – отвечал Танский наставник, – по словам бодисатвы, отсюда до обители Будды сто восемь тысяч ли. В пути, однако, я не вел счет и знаю только, что за все время странствования зимняя стужа и летний зной сменялись четырнадцать раз. Что ни день, то встречались все новые горы и кручи, леса густые-прегустые и реки широченные. Да еще прошли мы через много стран, правители которых проверяли нашу подорожную и ставили свои печати на ней.

Тут Сюань-цзан обратился к своим ученикам:

– Братья! Достаньте-ка подорожную – вручим ее государю.

Подорожная тотчас же была представлена. Там значилось: «Выдано в третий день до полнолуния девятой луны тринадцатого года эры Чжэн-гуань».

– Долгие труды и далекий путь! – с улыбкой воскликнул император Тай-цзун. – Ныне уже двадцать седьмой год этой эры, – добавил он.

На проходном свидетельстве красовались печати многих стран: страны Баосянго, страны Уцзиго, государства Цзюйчиго, женского царства Силянго, государства Цзисайго, государства Чжуцзыго, царства Нищенствующих монахов бикшу, страны, где искореняют учение Будды. Кроме того, были еще печати окружных городов: округа Бессмертного феникса, области Яшмового цветка и округа Золотой покой. Полюбовавшись на печати, Тай-цзун спрятал проходное свидетельство у себя.

Тем временем давно уже появились придворные служители и приближенные государя с приглашением пожаловать на пиршество. Государь сошел с трона и, держа за руку Танского монаха, пошел с ним вместе.

– Умеют ли достойно вести себя и соблюдать все приличия твои ученики? – спросил он.

– Мои недостойные ученики от природы оборотни, – сказал он, – жили они в глухих горах и просторных степях, не знают ни приличий, ни чинопочитания, принятых при дворе премудрых правителей Серединного цветущего государства. Всячески умоляю и прошу тебя, государь мой и повелитель, простить им эту вину.

– За это я не буду укорять их, – смеясь, ответил государь. – Не буду, – повторил он. – Пусть идут с нами вместе в восточный придел дворца на пиршество.

Сюань-цзан еще раз поблагодарил государя за оказанную милость, подозвал своих учеников, и они направились в восточный придел дворца, который начали с любопытством разглядывать. Вот уж поистине великое Серединное цветущее государство! Никакое другое царство не могло с ним сравниться. Здесь было все необыкновенно и удивительно. Вот послушайте:

На дверях пламенеют, расшиты цветами,Занавески из шелка, ярки и пестры,Напоен ароматами зал величавый,И багряные пол устилают ковры.Украшенья, столы в драгоценной посуде –Все вокруг поражает своей новизной!Вот янтарные кубки, хрустальные плошки,Вот червонные блюда с каймою резной.Вот, покрытые сетью зеленой эмали,Золотою оправою вазы блестят,Вот из яшмы, в узорах цветов прихотливых,Белоснежные чашки расставлены в ряд.Сколько здесь, на столах, угощений чудесных,Приготовлено все и с умом и с душой:Нежен запах у листьев цедрелы душистой,Что положены в блюда с густою лапшой,Сколько кушаний здесь из распаренной репы,Ароматных приправ, дорогих соусов,Сколько залитых сахаром спелых бататов,Нежносладких грибов из далеких лесов!Мякоть мальвы, обильно заправленной медом,Так и тает во рту, и сладка и нежна,Но не хуже и пенка бобового сыра,Что с грибами древесными запечена.Как сочны молодые побеги бамбука,Их мочили в имбирном настое не раз,И на диво прозрачна морская капуста, –Но не в силах всего передать мой рассказ!Поглядим на столы на узорных тарелкахСколько блюд и диковинных и дорогихИз сушеного папоротника и крахмала,Из бесчисленных видов растений морских.Вот закуски из редьки, посыпанной перцем,И горчицей приправленный тыквенный ус,Впрочем, это обычные, постные блюда,Описанья не стоят ни вид их, ни вкус.Но зато сколько редкостных лакомств и фруктов:Груши с заячью голову величинойИ огромные вазы с плодами нефелий,С драгоценным личжи и сушеной хурмой.Вот плоды салисбурий из южных уездов,Вот шаньдунский прославленный финик-жужуб,Вот орехи и зерна бесчисленных видов –В скорлупе и очищенные от скорлуп.Вот каштаны – похожи на коконы шелка,Зерна тиса съедобного в терпкой смоле,Семя тыквы размером с цветы ненюфара,Горы грецких орехов на каждом столе.Вот кедровых орешков, лещинных орешковРазноцветные груды на блюдах лежат,Всех сортов те – каленые, эти – сырые,Золотистые, крупные, как виноград.Груды яблок и слив, апельсинов, оливок –Все, что зреет в полях, и в лесу, и в саду.Да, каких только здесь не найдешь угощении,Выбирай что захочешь тут все на виду!Ожидают гостей и медовые яства,Дорогие масла, золотые сыры,И такие отборные, редкие блюда,Что лишь царственные украшают пиры.Подают к ним, конечно, и чай ароматный,И тончайшее, лучшее в мире вино,Впрочем, всех угощений, прекрасных, обильных,Перечислить немыслимо здесь все равно.Много разных чудес есть и в западных странах,Но сегодня мы с гордостью произнесем:Дивный край Серединной цветущей державыОт земель чужеземных отличен во всем!

Танский наставник со своими учениками, а также все гражданские и военные чины расположились рядами по правую и по левую сторону от государя Тай-цзуна, который восседал на главном месте в середине стола. В строгом и чинном порядке чередовались пение, пляски, музыка. Веселье продолжалось целый день.

Прекрасен пир у государя:Счастливой вестью осиян,Затмил он празднества былыеЦарей великих Юй и Тан.Недаром радостен владыка:Сбылись предвестия светил,И полный свод святых писанийОн в это утро получил.Из поколенья в поколеньеС того заветного числаПередавать их будут люди,Чтоб вечно Истина жила,И мудрое сиянье Будды,Его живая благодатьЖилище государя будутОтныне вечно озарять.

К вечеру все стали расходиться, выражая благодарность за оказанную милость Император Тай-цзун вернулся к себе во дворец, а важные сановники разъехались по домам. Танский наставник со своими учениками отправился в прежний свой монастырь Великое счастье. Монахи встретили его земными поклонами. Не успел он войти в ворота, как его окружили.

– Отец ты наш, – хором заговорили монахи, – взгляни на верхушки этих сосен. Сегодня утром они вдруг повернулись на восток! Но мы помнили твои слова, а потому вышли за город встречать тебя. Вот ты и прибыл к нам!

Наставник был невыразимо рад и тут же направился к настоятелю Теперь Чжу Ба-цзе больше не кричал, чтобы ему подавали чай и еду, да и вообще не шумел. Сунь У-кун и Ша-сэн вели себя очень строго и сдержанно. Это произошло потому, что они завершили свой подвиг и обрели прозрение. Было уже поздно, когда все улеглись спать.

На следующий день император Тай-цзун вышел на утренний прием и обратился к своим верноподданным сановникам с такими словами:

– Думая о том подвиге, который совершил наш нареченный младший брат, мы все больше убеждаемся в его величии и мудрости и не находим ничего такого, чем можно было бы вознаградить его. Всю ночь, не смыкая глаз, мы подбирали самые изысканные слова, стремясь избежать подлых и грубых выражений, дабы хоть этим выразить нашу благодарность. Но мы не успели записать их. Пусть начальник письмоводитель подойдет ко мне! – приказал он. – Я буду говорить, а ты записывай слово в слово!

Вот что было записано:

«По всей вероятности всем известно, что оба близнеца – Небо и Земля, имеют свои явления, которыми показывают, что они поддерживают друг друга для сохранения жизни. Четыре времени года хотя и не имеют сами по себе никаких внешних образов, но зато таят в себе стужу и жару, коими совершают превращения в природе. Вот почему даже простые и недалекие люди, наблюдая за Небом и всматриваясь в Землю, могут уяснять порядок, который в них существует. Зато из мудрых и просвещенных людей редко кто может исчерпывающе определить заветные числа судьбы при выяснении сокровенных лунных сил природы – Инь и светлых солнечных сил природы – Ян. Между тем Небо и Земля вмещают в себя эти силы Инь и Ян, в чем можно легко убедиться, ибо и они имеют свои явления; но исчерпывающе определить присутствие сил Инь и Ян на Небе и на Земле трудно потому, что у них нет видимого образа. Поэтому, зная явления, можно доказать по проявлению этих сил их присутствие, причем даже неразумные не будут в этом сомневаться; но поскольку внешний образ их скрыт и никто не видит его, то даже пребывающие в числе мудрых легко впадают в заблуждение. Тем более сказанное относится к учению Будды, поскольку в этом учении превозносятся призрачность существования и овладение полным покоем посредством уединения. Его учение настолько всеобъемлюще, что является пригодным для всех живых тварей, а его писаные правила ограждают все десять стран света[85]. Духовное величие этого учения столь высоко, что нет ничего превыше, а священная сила так подавляет, что проникает вниз прениже всего. Если б можно было растянуть это учение словно ткань, то она обволокла бы всю вселенную, но если сжать его, то оно уместится в тончайшем волоске. Оно не погибает и не рождается, просуществует тысячи калп и не состарится. Оно то исчезает, то появляется, приносит с собой много счастья и продлевает настоящее время. В этом учении дивные пути Истины достигают непостижимого совершенства, и тем, кто следует этому учению, никогда не постичь их до конца, а тем, кто будет пытаться исчерпать их, никак не определить того источника, из которого, подобно потоку, течет учение Будды и увлекает за собой в пределы безмятежного покоя. Поэтому пусть те, кто познал неразумность своего глупого существования, ничтожество своей ограниченности, устремят к этому учению свои помыслы и желания, и тогда они смогут избавиться от всяких сомнений!

Из этого следует, что те, кто содействуют подъему великого учения, находят опору в западных землях. Пребывают в светлых сновидениях те, кто в свое время вознес Ханьский двор; источают милосердие те, кто озарял светом учения восточные земли. Во времена глубокой древности, когда еще только началось разделение образов и их теней, слова не успели появиться, как уже в них совершилось превращение.

Когда же наступил век постоянно видимого и постоянно невидимого, народ стал мечтать о добродетельности и научился повиновению. Когда же люди стали достигать того, что тень от них исчезала и они становились праведниками, они переселялись в потусторонние миры, их золотые лики скрывали чувственные краски и не отражали трех тысяч лучей всех миров. У них начинали вырисовываться красивые лица, на оголенных местах конечностей тела появились особые приметы, числом восемь на четыре[86]. И вот тогда проповедь о непостижимом стала широко распространяться повсюду и спасает даже пернатых и зверей от пагубных «трех путей»; заветы и наставления Будды проникают в самые отдаленные места и служат руководством для живых существ к восхождению по «десяти землям» духовной благодати. Есть у Будды священные книги, в которых учение его делится на две части: Большая колесница и Малая колесница. Больше того, у него есть и волшебные чары, которыми он пресекает распространение ложных учений и исправляет впавших в ересь. Главой всей школы учения Будды в нашей стране является наш законоучитель, монах Сюань-цзан. С детских лет он отличался осмотрительностью и сообразительностью, а потому давно уразумел назначение «трех пустых миров». Его прежде всего охватила мечта овладеть «четырьмя терпениями», долгое время он проводил в слиянии своих мыслей и желаний. Он достиг такой степени духовной чистоты и красоты, что для сравнения с ним уже оказались недостаточны ни сосна, ни ветер, ни вода, ни луна. Даже светлые жемчужины росы, которой питаются небожители, разве могут сравниться с ярким блеском его души! Потому он и проник разумом своим в сокровенные тайны, не связанные с мирскими узами, а духом соизмерил незримые образы. Он вознесся над всеми смертными, преодолев «шесть скверн» мирских. В течение долгих тысячелетий не будет никого, равного ему.

Свои думы он сосредоточил на том, что происходит у нас внутри страны, и горестно сокрушался упадку правоверного учения Будды. Он постоянно размышлял о «вратах сокровения»[87] и печалился об искажении истинных писаний. Его заветное желание состояло в том, чтобы упорядочить эти писания, разбить их по статьям и широко распространить повсюду те знания, которые он почерпнул из них, преградить путь ереси и восстановить Истину, растить последующие поколения изучающих учение Будды. Вот почему он задумал отправиться в чистые земли райской обители Будды и совершил путешествие в Западные земли. Опираясь на свой посох, он один пустился в далекое и опасное путешествие. Бывало, что с утра снежный буран заметал всю дорогу, с вечера поднималась песчаная буря и застилала все небо, на десятки тысяч ли тянулись горы и реки, но он преодолевал все это и шел вперед сквозь мглу и туманы. Его не останавливали ни лютый холод, ни зной, он направлял свои стопы вперед, то шагая по заснеженным землям, то дрожа под проливным дождем. Вера помогала ему преодолевать усталость. По мере того как углублялись его стремления, в нем крепло желание достичь своей цели, Четырнадцать лет странствовал он по Западным странам, прошел многие чужеземные государства и везде спрашивал об истинном учении. Ему посчастливилось побывать в роще, где умер Будда, и испить воды, обладающей «восемью добродетельными качествами»[88]. Он любовался удивительными видами обиталища Будды на пике Кондор, на чудесной горе Линшань в Оленьем парке. Ему посчастливилось услышать прежних мудрецов и воспринять истинное учение у верховных провидцев. Он постиг пути, ведущие к вратам нирваны и великую тайну. В его сердце вселились три колесницы, звучание шести ладов. Слова из сотни коробов со связанными писаниями, словно рокот волн морских, звучат в его устах. Он прошел беспредельное число различных стран и добыл священные книги. Он достал важнейшие писания, излагающие учение Большой колесницы, всего тридцать пять книг, насчитывающих пять тысяч сорок восемь тетрадей. Они распространятся по всему Серединному цветущему государству и возвестят повсюду о победном завершении его подвига. Это он привлек облака милосердия с крайнего запада и пролил благодатный дождь истинного учения на земли восточной окраины. Это он восполнил изъяны в мудром учении Будды и благодаря ему прощены грехи народа и счастье вновь вернулось к людям. Это он увлажнил иссушающее пламя, бушующее в огненном доме, и выведет из него всех заблудших и страждущих в нем. Это он осветил светом учения Будды мутные волны «золотых вод» и помог людям переплыть на другой берег. Благодаря ему мы узнали, что грехи в прошлой жизни тянут вниз, а добро поднимает вверх. Таким образом, возвышение и падение зависит от самих людей. К примеру можно привести лавровое дерево, растущее на вершине высокого хребта. Там туманы и облака постоянно увлажняют росой его цветы. Или возьмем лотос, распустившийся в пруду, омытый рябью зеленых волн. Тучи пыли, гонимые ветром, никогда не смогут загрязнить его листьев. Не подумайте, что лотос по природе своей настолько чист и что лавр сам по себе столь опрятен. Лишь благодаря тому, что опора, на которой растет лавр, находится высоко, никакие частицы, даже самые ничтожные, не могут прилепиться к нему. В силу того что лотос растет в чистой воде, его не может коснуться никакая грязь. Ведь деревья и цветы не обладают знанием, но тем не менее достигают совершенства, поскольку опираются на доброе. Так не относится ли все это к людям, обладающим сознанием, которым судьба не дала счастья, но они хотят добиться его? Мы надеемся, что священные книги будут источать благодать так же нескончаемо, как светят солнце и луна. Да распространится возможно дальше великое счастье от них и пусть распространятся они по всей вселенной и существуют вечно».

Сановник слово в слово записал все, сказанное императором. После этого сразу же был вызван праведный монах Сюань-цзан, который в это время уже находился у входа в приемный зал и ждал случая войти, чтобы выразить свою благодарность. Как только он услышал, что его зовут, он тотчас вошел и совершил земной поклон, распростершись ниц. Император Тай-цзун повелел, чтобы его попросили подняться на тронное возвышение, и передал ему написанное. Сюань-цзан прочитал и опять начал низко кланяться, выражая свою благодарность.

– Государь и повелитель мой! – восхищенно воскликнул он. – Какой прекрасный слог, он напоминает мне далекую древность! Какая глубина и изысканность в выражениях! Я не знаю только, как называется это произведение.

– Мы всю ночь слагали его, – отвечал император Тай-цзун, – с намерением выразить в нем благодарность тебе, меньшой брат наш. Назовем его: «Вступление к премудрому учению». Что ты скажешь на это?

Вместо ответа Сюань-цзан много раз стукнул головой об пол, непрестанно произнося слова благодарности.

Тогда Тай-цзун вновь заговорил:

– Мне стыдно, что я, не обладая ни талантами, которые можно было бы уподобить благородному нефриту моего скипетра, ни красноречием, равным по звучности колоколу и билу, составил это вступление. Что касается сокровенного смысла священного учения Будды, то таковой мне вовсе не известен. По правде говоря, придуманное мною вступление составлено весьма неискусно и грубо. Его можно уподобить кляксам, замаравшим золотые дощицы драгоценных книг, или обломкам черепицы в роскошном саду. Размышляя над этим, я чувствую, как пылает мое лицо от жгучего стыда. Ты напрасно расточаешь мне свою благодарность.

В это время придворные все в один голос стали поздравлять государя с удачно написанным вступлением, совершили перед ним земные поклоны, после чего сочинение государя было обнародовано и распространено как во дворце, так и за его пределами.

– Меньшой брат наш, – обратился император к Сюань-цзану, – что ты скажешь, если я попрошу тебя прочесть нам вслух что-нибудь из священных книг?

– О повелитель и владыка! – отвечал Танский наставник. – Священные книги следует читать в подобающем месте. В твоем драгоценном дворце нельзя их читать.

Тай-цзуна очень обрадовал прямой ответ Сюань-цзана, и он тотчас же обратился с вопросом к одному из приближенных:

– Какой из монастырей города Чанъань самый чистый? Из рядов просвещенных мужей выступил вперед самый старший, по имени Сяо Юй.[89]

– У нас в городе своей чистотой славится монастырь Яньта-сы, – сказал он.

Император Тай-цзун тотчас же распорядился:

– Пусть каждый из вас с благоговением возьмет по нескольку тетрадей священных книг и вместе со мной отправится в этот монастырь. Мы попросим там нашего меньшого брата побеседовать с нами о священных книгах.

Придворные выполнили императорское повеление и, последовав за царским поездом, сложили книги на высоком помосте перед храмом.

– Ба-цзе и Ша-сэн! Взнуздайте коня-дракона и приведите в порядок дорожные узлы, – распорядился тем временем Танский наставник, – а ты, Сунь У-кун, будь около меня, – добавил он.

После этого он обратился к государю:

– О владыка и повелитель! Если ты хочешь, чтобы верные книги священного писания Будды распространились по всей Поднебесной, надо, чтобы с них сняли копии. Только тогда можно будет обнародовать их. А самые книги следует хранить как драгоценность, ни в коем случае нельзя обращаться с ними небрежно.

– Ты совершенно прав! Совершенно прав! – с улыбкой сказал Тай-цзун.

Он велел вызвать из палаты словесности, а также из приказа письмоводства всех чиновников-переписчиков и приказал им переписать священные книги.

Для этого была построена еще одна кумирня, в восточной части города, которую назвали Кумирня в честь милостивого императорского повеления.

С благоговением взяв обеими руками несколько тетрадей, Танский наставник взошел на помост и только хотел было приступить к чтению, как почувствовал веяние благоуханного ветра, обдувающего его со всех сторон. В воздухе ему явились восемь хранителей Будды, которые громко окликнули его.

– Положи священные книги и тетради, ты, собирающийся читать их! – приказали они. – Следуй за нами на Запад!…

Находившиеся внизу у помоста Сунь У-кун и остальные ученики Танского наставника, а также белый конь тут же, прямо с земли, поднялись на воздух. Танский наставник, оставив священные книги, тоже поднялся на воздух прямо с помоста и вознесся на девятое небо. Император Тай-цзун и его многочисленные придворные пришли в полное замешательство. Устремив взор к небу, они опустились на колени и стали совершать низкие поклоны.

Послушайте, как рассказано об этом в стихах.

Недаром праведный монахНе пожалел трудов и сил.Чтоб книги верные достать,Он стойко горести сносил,И то пешком, то на коне,В одежды странника одет,По землям западным плуталЧетырнадцать суровых лет.Десятки гор, десятки рекСкитальцу преграждали путь,Пытались дьяволы не разЕго решимость пошатнуть,Но все упорней шел монахК хранилищу священных книг –Три тысячи миров прошелИ средоточья их достиг.Так он свой подвиг завершил,Познал спасенья вечный свет,В своем скитании святомИзведав восемьдесят бед,Но, видно, было их числоНе до конца завершено:К жестоким бедствиям егоПрибавилось еще одно.Святые книги получив,Постигнув тайны их вполне,Домой отправился монахИ отдал их родной стране.Он искру Истины принес,А искра сделалась огнем,И с благодарностью народХранит предание о нем.

Кончив кланяться, император Тай-цзун избрал достойного монаха, чтобы он устроил в монастыре Яньтасы большие моления, на которых был бы прочтен весь свод священных книг ради избавления от адских мук и терзаний бесприютных душ. О том, как происходила переписка священных книг и как их распространили по всей Поднебесной, мы рассказывать не будем.

Вернемся к восьми хранителям Будды, которые увлекли за собой на благоуханном порыве ветра Танского наставника с его учениками и с белым конем обратно на чудесную гору Линшань. Путь в оба конца занял ровно восемь дней.

Когда восемь духов-хранителей с Танским наставником прибыли на гору Линшань, ее обитатели как раз собрались перед Буддой и слушали его проповеди. Восемь хранителей обратились к Будде Татагате с такими словами:

– Мы получили твое драгоценное повеление доставить праведного монаха и его спутников в Танское государство, чтобы они сдали священные книги. Ныне мы явились доложить о выполнении твоего повеления.

Вслед за этим они велели Танскому наставнику приблизиться и получить назначение на должность.

– Праведный монах, – молвил Будда Татагата, – в прошлой своей жизни ты был моим вторым учеником и носил имя Золотой кузнечик. Но так как ты не хотел слушать моих поучений и отнесся невнимательно к нашему великому учению, я понизил тебя и в наказание направил в восточные земли. Ныне, к моему великому удовольствию, ты обратился к истинному учению, строго соблюдаешь его, отправился за священными книгами и весьма отличился, совершив подвиг. За это я повышаю тебя в должности и жалую тебе звание Будды Добродетельных заслуг сандалового дерева.

Затем Будда Татагата обратился к Великому Мудрецу – Царю обезьян.

– Сунь У-кун – молвил он. – В свое время ты учинил великое буйство в небесных чертогах, и я с помощью своих волшебных сил придавил тебя горой Усиншань. К счастью, небесная кара возымела действие, ты уверовал в учение Будды Сакья-муни. Я рад тому, что за все время путешествия ты боролся против зла и распространял добро, совершил много подвигов и покорял злых дьяволов-оборотней. За это я повышаю тебя в должности и жалую тебе звание Победоносного Будды.

Чжу У-нэн! – продолжал Будда, обратившись к Чжу Ба-цзе. – Ты был когда-то духом Небесной реки, полководцем звезды Тяньпэн. Но за непристойность, допущенную тобой, когда ты захмелел на пиру в Персиковом саду и стал заигрывать с небесной красавицей, я наказал тебя, повелев спуститься на грешную землю и переродиться в скотину. Но ты не потерял человеческого облика и греховодничал в пещере Юньчжань на горе Фулин. Однако я рад, что ты наконец вернулся к великому учению и вступил в число моих подвижников-шраманов. Ты охранял в пути праведного монаха, хотя не совсем еще отказался от прежних привычек и не изжил в себе сластолюбивые чувства. Зато ты отличился тем, что нес поклажу, в чем заключается твой подвиг. За это я повышаю тебя в должности и жалую тебе звание Посланца очистителя жертвенников.

– Вот тебе и на! – пробурчал Чжу Ба-цзе. – Они все сделались Буддами, а меня почему-то приставили чистить жертвенники!