Инквизиция

– Что очень походит на магию. – Гильдию и раньше преследовали, хотя обычно гонениям подвергались ее отдельные члены, кто оказался слишком вовлечен в неположенные исследования. – Но Сфера не может без нас обойтись.

– Если они арестовали целую станцию в Рал Тамаре, станут ли они церемониться здесь? Люди знают, что Диодемес еретик, и что многие из нас ереткки – фактически около половины, да и остальные не очень ревностно верят в Рантаса. Никто из нас не пошел бы в океанографы, если бы не хотел работать с морем.

Мы прервали разговор, когда подошел сухопарый хозяин, неся блюдо с долмой, уложенной высокой горкой, и плоский хлеб, с которым ее обычно едят. Старик не сказал ни слова, когда Алсиана поблагодарила его, просто быстро ушел. – Старый ворчун, – прошептала она, – но ты его не бойся. Хозяин ни на кого из нас не донесёт, иначе он лишится половины своих клиентов. Он помог кое-кому сбежать лет десять назад.

– Что вы такое делаете, что могло бы не понравиться Сфере?

Я попробовал долму: в первый раз ел ее с рыбой. Алсиана не обманула, долма и правда была хороша.

– Трудно сказать, но если дрессировка дельфинов считается неестественной, я не знаю, как мы можем быть в безопасности. Раньше мы помещали датчики на тюленей и следовали за ними в «скатах»: как правило, они больше нацелены на поиск рыбы, чем дельфины. Есть и другая работа, более техническая, которая могла бы не понравиться инквизиторам, но если они придут за нами, то предлог в любом случае найдут. На самом деле меня беспокоит даже не это, а то, что Сархаддон упоминает нас в каждой речи, а пять минут спустя начинает говорить о святотатстве, скрытых магах и о том, как опасна вся еретическая магия. Я думаю, люди связывают одно с другим, и это самое худшее, что могло случиться.

– Но они по-прежнему нуждаются в вас – город не будет функционировать без станции.

– Чтобы город функционировал, не требуется целый штат, хватит всего нескольких океанографов, – мрачно возразила она. – Перестань меня успокаивать. Ты остановился во дворце вице-короля, и, кажется, ты со всеми знаком – я хотела спросить, не можешь ли ты помочь? Передай это тем, кого знаешь, спроси, думают ли они то же самое. Кстати, Таманес и Диодемес согласны со мной, поэтому их имена тоже можешь упомянуть. Все думают, что я слишком нервная и ветреная, чтобы мне доверять.

– Сделаю, что смогу, – пообещал я, – хотя я не уверен, сможет ли вас кто-нибудь защитить, если придут инквизиторы. Вице-король защитил нас, потому что мы были в его дворце, в окружении его солдат, но вам придется быть на станции, и люди на улице не помогут.

– И уехать мы тоже не можем. Если кто-нибудь уедет, Сфера сочтет это признанием вины.

Я услышал звук открывающейся двери и почувствовал, как с улицы потянуло холодным воздухом. Было холоднее, чем утром – похоже, несколько дней затишья заканчивались. Надвигается еще один шторм. Хорошо что мы успели посмотреть город в более благоприятных условиях, хоть и недолго.

– Алсиана, вот ты где! – Это был Бамалко, монсферранский инженер, в компании с Текреем, одним из апелагов, бывших в Лепидоре. Тем самым, кого Сархаддон угрожал убить, если моряки не прекратят атаку. – Как проходит ваше свидание?

Их прибытие разбило тишину, они оба казались очень громкими и большими.

Алсиана улыбнулась ему безрадостной улыбкой, и мы подвинулись, давая им место.

– У вас там рыбная долма? – жадно спросил Текрей, потянувшись к блюду.

– Да, но ты можешь заказать себе сам, здесь не хватит на четверых. – Алсиана хлопнула его по руке.

Текрей неохотно встал и пошел делать заказ.

– Серьезно, она тебе рассказала? – спросил меня Бамалко. Я кивнул.

– Хорошо. Лиасу я тоже сказал. Он передаст вице-королю, но остается поглядеть, поможет это или нет.

– Я думал, ты его поддерживаешь, – заметил я.

– Он все еще кэмбрессец, не забыл? И когда ему нужно, он очень шустро прыгает на корабль.

– И он не фараон, – добавил Текрей, проскальзывая на свое место. – Ему нужно вывести принцессу из укрытия.

– Я не уверен, что Сэганта знает, где она, – выпалил я и пожалел, что не могу себя пнуть. Но теперь уже слишком поздно. От Персеи было мало проку. Возможно, эти двое окажутся полезнее.

– Да брось ты, он должен знать. Я покачал головой.

– Алидризи знает, но вице-король никогда об этом не упоминал.

– Они не сходятся во взглядах, – сказал Бамалко. – Сэганта слишком умеренный на вкус Алидризи. Плохие новости, если ты прав и Алидризи знает, где фараон.

– Алидризи популярен? – осторожно спросил я.

– В некоторых кругах, но с ним трудно иметь дело. Я бы в любой момент поддержал вице-короля: он опытнее и не такой экстремист. Даже если он кэмбрессец.

– Наполовину апелаг, – напомнил нам Текрей. – Возможно, если принцесса снова окажется у него, она сможет открыто появиться. В конце концов Сэганта – вице-король, у него больше реальной власти, чем у любого другого.

– Калессосских кланников гораздо больше, чем солдат вице-короля. По крайней мере сейчас, когда Сфера прибрала к рукам все его войска.

– Калессос состоит в наследственной вражде с другими кланами. И если какой-то один клан вроде Калессоса единолично завладеет принцессой, быть беде. Она независима, не марионетка – я хочу, чтобы они перестали обращаться с принцессой как с марионеткой.

– Ей не на кого больше положиться, – мягко указал ему Бамалко. – Они прячут принцессу всю ее жизнь. Она у них в долгу за это.

– А они должны дать нам всем правителя, который сможет что-то сделать с теми шакалами, разгуливающими снаружи, – свирепо возразил Текрей. – Которые утаскивают людей посреди ночи, волокут их в трибуналы, а судьи в этих трибуналах слова такого не знают – «правосудие». Все они жадные до власти фанатики. И Сархаддон не лучше, Катан, что бы ты там ни думал. Он отравляет человеческие умы: людям в каждом углу мерещатся маги. Вот что он делает. Он создает этот обширный заговор злых магов – а злым магом может оказаться любой еретик, – которые развращают все, к чему прикасаются. Сархаддон не может прямо выступить с нападками против богов, как сделал в первый день, вот и приходится вместо этого нападать на нас.

– Но если он предотвратит Священный Поход… – начала Алсиана, когда Бамалко прижал палец к губам, делая знак Текрею понизить голос.

– Как? Убедив нас, что лучше покорно лечь и позволить инквизиторам вытирать о нас ноги?

– Ты бы предпочел, чтобы пришли рыцари и всех зарезали?

– Почему они пришли в прошлый раз? – горячо спросил Текрей. – Потому что Сфера попыталась запретить наши обычаи, и когда мы стали сопротивляться, они вторглись. А теперь все так испуганы, что больше никто не сражается. Инквизиторам достаточно просто сказать нам не делать то-то и то-то, арестовать несколько человек, и все станут ходить по струнке. Ассамблея никогда не будет собираться, нам придется сжигать наших мертвых, Праздник моря превратится в Праздник Рантаса! И поскольку мы сопротивляемся им в последние несколько месяцев, они посылают этих инквизиторов, красных и черных. Приходят черные и уволакивают людей, затем приходит Сархаддон и его красные братья, чтобы предложить нам шанс на спасение. – В этом последнем слове была целая бездна горечи. – Спасение, если мы будем делать, что они говорят, потому что мы сделаем что угодно, лишь бы избежать Похода. Они уничтожат то, что осталось, и заявят, что это ради нашего собственного блага.

– Но альтернатива – смерть или рабство, как ты не понимаешь? – откликнулась Алсиана. – Я слышала, что случилось с тобой и Катаном в Лепидоре, когда Премьер пытался добыть оружие для Похода… Это не просто туча на горизонте, Текрей, она закрывает небо. Люди живут с разными обычаями, но если придут рыцари, никто из нас не будет жить вообще.

– А жизнь всегда стоит того, чтобы жить? Раньше мы были могущественны и снова можем такими стать. Корабли можно построить или купить, верно? Так же и оружие. Оритура был для этого слишком миролюбив, но у него была такая возможность. Если бы мы построили флот, мы бы до сих пор были сами себе хозяева. Если бы мы были сильны, люди вроде кэмбрессцев увидели бы смысл в оказании нам помощи.

Бамалко печально покачал головой.

– Я восхищаюсь твоими идеями, Текрей, но ты должен жить в реальном мире. У нас нет верфей для строительства флота, который мог бы уничтожить их флот на море, и кто станет продавать нам оружие?

Я приехал на Архипелаг, чтобы предложить оружие диссидентам, но так получилось, что эта часть моей миссии каждый раз отодвигалась на задний план. Я теперь опасался говорить об этом с Персеей, потому что если мы пошлем оружие, и все оно окажется в руках Алидризи, лучше от этого никому не будет.

Я взглянул на барную стойку, но хозяина нигде не было видно.

– И много людей думают так же? – спросил я.

– Что ты имеешь в виду? – Лицо Бамалко вдруг стало непроницаемым.

– Текрей, ты не предан никому из предводителей?

– Вовсе нет.

Остальные покачали головами.

– Если предан, то очень хорошо это скрываешь, – заметила Алсиана.

Я сказал:

– Есть люди вроде Алсианы, которые не могут реально действовать, потому что им есть что терять, люди, которые просто не хотят действовать, и люди, преданные Алидризи и его друзьям. Но все остальные – например, те, кто был в Лепидоре, – они как? Персея остерегается Алидризи. Кажется, идеалы у них общие, но у меня такое чувство, что она и ее друзья работают самостоятельно.

– Все расколоты, если ты это имеешь в виду, – подтвердил Бамалко. – Алидризи использует различные группы и взамен оказывает им некоторую помощь, но на самом деле он не лидер, не больше, чем вице-король. Беда в том, что даже вместе мы все равно не были бы ни боевой силой, ни даже хорошими партизанами, если это то, о чем ты думаешь.

– Я пока не знаю, о чем я думаю, – ответил я, доедая последнюю долму. – Я вообще не имею права вмешиваться.

– Если ты можешь помочь, то имеешь, – возразил Текрей. – Я знаю, ты не апелаг, но после Лепидора ты считаешься одним из нас. И ты фетиец, а это уже на полпути к Калатару. Беда еще и в том, что у нас нет высокопоставленных друзей в остальном мире.

– Я подхожу под эту категорию?

– Ты имеешь связи с Великими домами, вы друзья с Палатиной, и ты состоишь в родстве со старшей фетийской семьей. Для нас это высокое положение: оно означает, что ты можешь помочь. Если у тебя есть какие-нибудь идеи.

– Я должен поговорить с Палатиной. Идеи – это по ее части, только она способна извлечь смысл из моих бредней.

Пока Бамалко и Текрей доедали свою тарелку долмы, я оставался с ними, затем мы все встали, чтобы покинуть кафе. Два моряка ушли еще раньше, хотя океанографы по-прежнему сидели в своем углу.

Когда мы проходили мимо конца стойки, через занавеску из бус, прикрывающую вход на кухню, вышел хозяин и хлопнул меня по руке.

– Один тебе совет: если ты океанограф, не носи цвета гильдии, пока ты здесь. Я не спрашиваю, почему ты их не носишь, но не начинай теперь. Люди знают наших океанографов, но к чужому могут отнестись малость враждебно.

Он снова исчез за занавеской, а мы обменялись беспокойными взглядами.

– Мне не нравится, как это звучит, – проворчал Бамалко, когда мы надели капюшоны и вышли под дождь. – Алсиана, будь осторожна. Ты тоже, Катан.

Алсиана и Бамалко пошли в одну сторону, мы с Текреем в другую. Я возвращался во дворец, и юноша решил проводить меня часть пути.

– В последние два дня я встречал тебя и Палатину, но где Равенна? Мне кажется, я видел ее несколько недель назад, но никто о ней не упоминает.

Я резко повернул голову и посмотрел на Текрея, но на лице моего спутника не было улыбки. Он был очень открытым юношей, его рыжие волосы соответствовали его горячей натуре. Не тот человек, кто задает вопросы с жалом в хвосте.

– У нас вышла размолвка, – ответил я коротко и полуправдиво. – Мне неизвестно, где она.

– Вы оба маги, я знаю. А сколько нужно наших магов, чтобы справиться с магами Сферы, которые здесь есть?

– Вряд ли нас хватит. – По сути, я знал только нас двоих и старших магов Тени. Юкмадорий сказал. нам с Равенной, что в других орденах магов больше, но не сказал сколько. – А что?

– Маги Сферы – одна из причин, заставляющих людей так бояться. Мы все видели в Лепидоре, что сакри – только плоть и кровь. Солдаты твоего отца и наши моряки и в подметки им не годились, но мы перебили этих сакри. Маги больше, чем плоть и кровь – ты сам знаешь, как трудно обходиться без огня. Если убрать их с дороги, может, люди стали бы малость посмелее.

– Думаю, нам бы потребовалось примерно такое же число.

– Даже если бы ты снова использовал штормы?

– Я могу это сделать только с Равенной, да и действуют они на всех без разбора. Мы разрушили пол-Лепидора тем штормом, а Тандарис не так крепко построен.

– Этот палач Сархаддон все твердит насчет злой магии. Может, тебе стоит напомнить ему, на что она похожа? Почему ты позволил Сархаддону говорить? Ведь ты ненавидишь его так же сильно, как мы.

Я не собирался пересказывать Текрею, что сообщил мне Сархаддон, потому что сам не до конца в это верил, а Текрей был одним из немногих людей, кого здесь я встречал, чья убежденность была поистине сильнее сомнений.

– Когда-то Сархаддон был моим другом, и мне хочется верить, что он другой. Даже после того, что он сделал в Лепидоре, я помню, как он называл всех фанатиков безумцами. Я надеюсь, он окажется одним из более разумных жрецов. Такие есть.

– Сархаддон не из них, – сказал юноша, качая головой, когда мы расставались, собираясь идти каждый своей дорогой. – Вот увидишь.

Глава 27

– Оружие? Твое оружие?

– Оружие моего отца, – твердо ответил я, обводя глазами собравшихся. Диванов на всех не хватало, и люди пристроились где могли. Комната была слишком мала для десяти человек, но это лучшее, что нам удалось найти за пределами дворца, и здесь нас никто не подслушает. – Оружие, которое Лечеззар так жаждал прибрать к рукам, ради которого он вторгся в Лепидор.

– Почему ты нам не сказал? – начала Персея, но Бамалко ее перебил:

– Это не важно. Я хочу знать другое: почему кто-то станет посылать нам оружие, когда это так опасно? К тому же вам придется делать это через какой-то Великий дом.

– Кто-нибудь из вас знает Дом Кэнадрата?

Большинство собравшихся кивнули, только Таманес и еще один мужчина покачали головами.

– Этот Дом больше всего торгует с нами, – сказал Лиас. – И это, если я правильно помню, третий по величине Дом в Танете? Я знаю, у них есть несколько домов-сателлитов.

– Их цвета красный и белый, – добавил Бамалко, кивая. – У них куча контрактов здесь и немного в Океании. Это ваш торговый партнер?

– Нет, наш партнер – Дом Барка, но они планировали подписать союз с Кэнадратом, когда я уезжал. Барка еще слишком мал, чтобы расширяться.

– Мы можем вернуться к оружию? – призвала Персея, когда сразу несколько человек заговорили. – Чья это была идея?

– Мы только-только начали делать оружие, – объяснил я, когда все умолкли. – По первоначальному контракту Гамилькар возил бы его в Танет и продавал там. Но, как выяснилось, большая часть оружия, продаваемого в Танете, идет сейчас хэйлеттитам. Кэнадрат не хочет, чтобы был Священный Поход, потому что это его разорит, и ни он, ни Барка не хотят, чтобы хэйлеттиты еще сильнее вооружались, поскольку Ишар делает угрожающие жесты в сторону Танета.

– Значит, в интересах Кэнадрата, чтобы оружие шло в другое место? – спросил Бамалко.

– Да, конечно, – подтвердила Палатина.

– Это хорошо, – решительно заявил он. – Но почему сюда?

– Чтобы в случае беды у Архипелага было больше шансов выжить. И, – продолжил я осторожно, – если это повредит Сфере, это будет хорошо для Кэнадрата, потому что Сфера вредит торговле.

– А как насчет запрета на продажу оружия в Калатар?

– План был таков: если мы получим здесь согласие, то будем искать посредника в Фетии. Какой-нибудь активный клан, не озабоченный соблюдением законности. Я уверен, вы можете организовать небольшую контрабанду.

– Небольшую контрабанду? Неужели? Ты называешь тонны оружия небольшой контрабандой?

Лицо Текрея почти светилось от счастья.

Не скажу, что я чувствовал себя удобно в качестве торговца оружием, хоть они и намеревались использовать это оружие против Сферы. Все равно это была торговля смертью – впрочем, если мы ничего не предпримем, смертей будет не меньше, только от рук Сферы.

– А плата? – спросил Бамалко, поднимая одну бровь. Выросший в меркантильной атмосфере Монс Ферраниса, он оказался прирожденным коммерсантом. – Не хочу вам указывать, но золота у нас негусто.

– Об этом и надо договориться.

– И где, они думают, мы возьмем деньги? – спросил Таманес. – Идея хорошая, но только у людей вроде Алидризи хватает ресурсов, чтобы финансировать такого рода сделку. Или у вице-короля – вы с ним говорили?

– Если подобные люди узнают об оружии, они заберут все в свои руки или просто не одобрят эту идею, – возразил Бамалко. – Но все равно у нас нет той суммы, какую запросят твой отец и Кэнадрат.

– Да, у вас нет, – подтвердила Палатина. – Но есть один человек, который сумел бы достать для вас деньги, имея рычаги влияния на тех людей.

– Кто?

– Фараон.

Это был риск, но после моего вчерашнего рассказа Палатина всю ночь думала и пришла к выводу, что дело может выгореть. Если Равенна согласится. Я надеялся, с этим проблемы не будет, сами действия Сферы подтолкнут ее к согласию. Гораздо труднее будет скрыть тот факт, что Равенна и есть принцесса, а не просто ее компаньонка, как все считают. Я твердо решил как можно дольше хранить ее тайну. Равенна взяла с меня слово молчать, вот почему я до сих пор никому ничего не говорил, в том числе Лиасу и Персее.

– Никто из нас не имеет связи с фараоном, – возразил было Таманес, но Персея его перебила:

– Мы имеем. Катан, я должна спросить, я вижу здесь скрытый мотив?

– Да, но это не главная причина. Как апелаг, она все равно собиралась быть связным между нами и вами – для этого она и приехала.

– Равенна? – с недоуменным видом спросил Текрей. – Что вы имеете в виду?

– Она близкая подруга принцессы. – На этот раз ответил Лиас. Он занимал одно из удобных сидячих мест, потому что был слишком крупный, чтобы безопасно примоститься на столах или ручках дивана. Становилось довольно жарко, хотя комната располагалась на самом верху здания, и в ней гулял сквозняк. Наверное, поэтому Дом Текрея никогда ею не пользовался. – Это и ввело Сферу в заблуждение в Лепидоре.

Снова начался шумный разговор, и Бамалко поднял руки, прося тишины. Все были очень возбуждены, издерганы. Нервничали, одним словом. Здесь нас не защищали стражники или дворцовые стены, а инквизиторы имели право обыскивать частные дома в поисках скрываемых еретиков.

– Так вы думаете, эта особа, Равенна, может убедить фараона сделать – что? У фараона тоже нет денег.

– Зато у нее есть влияние, – указала Палатина. – Принцесса совершеннолетняя, и если она прикажет, ей должны подчиниться. Беда в том, что принцесса все время находится во власти других людей, вроде Алидризи и вице-короля. Я знаю, некоторые из вас одобряют и поддерживают их, но можете вы честно сказать, что принцессе лучше быть под контролем одного из них? Они оба имеют свои интересы. Кто-нибудь из вас хотел бы, чтобы принцесса взошла на трон потому, что клан Калессоса возвел ее туда? Это оставило бы слишком много власти в руках Алидризи. И Сэганта – простите, вице-король – был бы в том же самом положении, если бы действовали его люди.

– Мы? – недоверчиво спросил Таманес. – Ты к этому клонишь – ты хочешь, чтобы мы стали ее опорой?

– Не только вы. У всех у вас есть группы друзей, выступающие за ту или иную фракцию, но все преданные фараону, не важно насколько абстрактно. Мы знаем, есть люди, которые мало что могут сделать – океанографы, например, – потому что они слишком уязвимы, но если бы все работали с одной и той же целью через людей, поддерживающих связь с фараоном, у нее появились бы собственные сторонники, на которых она могла бы полагаться.

– Это, кстати, совершенно в ее характере, – сказал Лиас остальным апелагам в наступившей паузе. Я увидел несколько скептических лиц. – В Цитадели она действовала потрясающе. Мы все рядом с ней смотрелись любителями.

– Но ты серьезно насчет… создания, становления… фракции за фараона? – спросил Таманес тоном человека, старающегося что-то прояснить для себя.

– Абсолютно. Иначе зачем мне это говорить? Есть среди вас кто-нибудь, кто не хотел бы видеть принцессу на троне? За нее стоит весь Калатар, просто никто ничего не делает непосредственно от ее имени. Все работают на Алидризи, или на Сэганту, или на кого-то еще, но фараон, проведя столько времени в изгнании, не имеет своих собственных последователей.

– Но как мы можем дать стольким людям такую тесную связь с фараоном? – спросил друг Таманеса, которого я не знал. – А осведомители?

– Й чего мы реально сможем достичь, если удастся все устроить, если фараон даст нам деньги на оружие? Что тогда? Мы примемся за сакри? – поинтересовался еще один незнакомец.

– У нас есть шанс дать сдачи! – воскликнул Текрей, его глаза сверкали. – Нанести им ущерб.

Еще три или четыре человека заговорили одновременно, с лихвой заглушая шум дождя, стучащего по маленьким окнам в каждом конце комнаты. Палатина громко призвала к порядку, но все считали, что она закончила, и настало время общих дебатов.

– Видишь, что я имею в виду насчет апелагов в целом? – прошептала она мне, разводя руками. – Мы, фетийцы, точно такие же.

Только Лиас, треснувший кулаком по столу, резко прекратил шум. Палатина была слишком вежлива, чтобы это сделать.

– Это первая масштабная идея, появившаяся здесь за века! – со всей прямотой заявил Лиас и поднялся, чтобы встать между мной и Палатиной. Мы расступились, давая ему место. – Так перестаньте искать проблемы. На случай, если вы не знаете: эта девушка – Палатина Кантени, единственный приличный лидер фетийского клана за последние тридцать лет, и ее персональным учителем был сам маршал Танаис. И если этого недостаточно, она потомок Кэросия. Поэтому заткнитесь, перестаньте спорить и послушайте ее.

Палатина наклонила голову в знак благодарности. Лиас снова сел, а в комнате стало очень тихо.

– Мы будем действовать постепенно, шаг за шагом. Мы не помчимся во все стороны, говоря со всеми подряд. Первое и самое важное – это найти Равенну. Она может быть с фараоном, может не быть, но Алидризи понимает, насколько велика ее роль, и присматривает за ней где-то. У кого-нибудь есть хоть малейшая идея, где она?

Наступило долгое молчание, во время которого Лиас и Текрей устремили взгляды на Персею. Она заерзала со смущенным видом, но никто ничего не говорил. Наконец Персея взорвалась:

– Да, думаю, у меня есть. Но я догадалась только в последние два дня. Когда я говорила с тобой, Катан, я не знала.

– Где? В Калессосе?

– Нет, Калессос слишком далеко отсюда. Я знаю, что Алидризи владеет несколькими развалинами на краю залива у Берега Гибели, высоко в горах, куда никто в здравом уме не сунется. Каждый раз, когда он возвращается из Калессоса, его конюхи жалуются, что лошадям опять приходится менять подковы. И еще они удивлялись, как Алидризи, такой хороший наездник, умудрился покалечить двух из них. Даже неопытный всадник может проехать отсюда до Калессоса на одной из тех лошадей, не повредив ей ноги, но горы – дело другое.

– Как далеко до его развалин?

– Видишь те горы? Главная дорога идет на восток, через холмы, до самого края Техамы, а там поворачивает к югу. На всем том отрезке есть боковые дороги, большинство из них очень плохие, потому что никто там, в горах, постоянно не живет. Я точно не знаю, по какой из них ездит Алидризи, но, думаю, весь путь у него занимает часа три-четыре, если ехать верхом. Морем было бы намного быстрее, но морем туда не добраться.

– Убежище должно находиться в пределах досягаемости, иначе Алидризи не ездил бы туда так часто, – заметил Лиас. – Даже в скверную погоду.

– Ты хотел сказать, нормальную погоду, – вмешался Бамал-ко, глядя в окно. – По-моему, нынешние шторма слишком сильны для долгой поездки в горы. С моря точно нет доступа?

– Когда-то был, – ответил Таманес. – В верхней части залива сохранились остатки техамского порта. Очевидно, когда-то существовал безопасный канал, но когда фетийская флотилия разрушила порт, она взорвала и этот проход, чтобы никто больше им не воспользовался.

– Какие они временами мстительные, эти фетийцы, – заметил кто-то. – Не в обиду Катану и Палатине.

– Как фетийская флотилия проскользнула мимо Берега Гибели? – спросил я, отвлекшись на минуту. – Таманес, ты сказал, что этот берег тянется по обе стороны залива. Но тогда должен существовать и путь в залив, обозначенный техамцами.