Инквизиция

Тон Палатины стал резким, но это помогло. Я был слишком впечатлительным, каждая услышанная новость заставляла меня сомневаться и беспокоиться, и все это лишь отвлекало меня от «Эона». Только ночью я вспоминал о нем, потому что этот корабль присутствовал в моих снах, огромный и всегда недосягаемый, закутанный в темноту. Я все еще не знал, как он выглядит.

– Из ДВУХ вещей? – спросил я.

– Да. Надеюсь, ты не влюблен в ту и другую одновременно.

Только фетийка сделала бы подобное замечание, даже такая нормальная фетийка, как Палатина.

– А что Алидризи?

– Спроси Персею, он ли твой контакт. Если не он, будем ждать дальше. Если он, – подвинувшись ко мне, Палатина прошептала, – мы последуем за ним. Ты к этому готов?

– Конечно. – Я огляделся и увидел Алидризи в середине группы людей на другой стороне комнаты. Казалось, никто еще не уходит, и большинство присутствующих держали полные или почти полные бокалы. Вероятно, Алидризи хотел узнать реакцию каждого, чтобы определить лучшую линию действия. У меня было такое чувство, что он окажется одним из тех, на кого не повлияло красноречие Сархаддона.

Персея. Где она? Возле Алидризи ее не было, и позади меня на балконе тоже. Она словно испарилась. Л нас поймал мой взгляд и поманил меня рукой.

– Если ты ищешь Персею, она вернется через минуту.

Он представил меня двум своим собеседникам. Судя по всему, он хорошо знал этих людей. Один, темнокожий, носил имя, похожее на кэмбресское. Возможно, они представляли здесь еще одну часть политического спектра. Казалось, в этом доме собрались представители нескольких еретических фракций: Алидризи и, вероятно, другие верноподданные фараона, океанографы. Чем больше я слышал о Персее, тем больше она производила впечатление жесткого диссидента. Я полагал, что Лиас, по существу, верен вице-королю, и я знал, что он выступает за кэмбресское вмешательство. Интересно, есть ли здесь фетийский агент влияния?

– Ну и что ты думаешь?

Лиас держался подчеркнуто нейтрально, а его собеседники имели задумчивый вид. Я не собирался навязывать им свое мнение.

– Я обеспокоен, – ответил я, что было правдой, хоть и по другим причинам. – После всего, чему нас учили…

– Это прошлое, а что ты думаешь насчет настоящего? – перебил кэмбрессец. – Я не собираюсь решать, менять мне веру или нет, на основании прошлой истории. Мне важно, что ты думаешь о Калатаре. Станет ли Калатар плясать под его дудку? А главное, было ли то, что мы сегодня услышали, таким искренним, как кажется?

– Я думаю, важно не то, что говорится. Сархаддон должен поколебать людей, и он нашел для этого действенный способ. Пока я беседовал только с Палатиной и Алсианой, поэтому я мало чем могу быть полезен.

Кэмбрессец в досаде закатил глаза.

– Ты можешь, Алсиана нет. Все океанографы одинаковы – безумно боятся кого-нибудь обидеть.

Лиас издал странный звук. Вероятно, это было вежливое покашливание, но оно больше смахивало на рычание.

– Ты сегодня не очень дипломатичен, Бамалко.

– Ты океанограф? – Бамалко пробормотал что-то по-кэмбресски, надо полагать, ругательство. – Приношу свои искренние извинения.

– Будь к ним справедлив, – заговорил второй мужчина. – Если Сфера примется за океанографов, они не смогут просто исчезнуть, как все остальные. Если им придется бежать от инквизиторов, их имена внесут в черный список, и они не смогут вернуться к своей работе.

– Бамалко, – вмешался Лиас, – я могу слово в слово повторить то, что сказала Алсиана. Я слышал это и от других. Если здесь грянет беда, тебя отзовут в Кэмбресс. Тебе не придется ничего терять.

– Кроме кучи друзей, – возразил Бамалко, слегка ощетинясь. – Все говорят одно и то же, потому что всем есть что терять, если начнется Священный Поход. Просто когда смотришь на остальной мир, то видишь столько людей, кто мог бы помочь, да не хочет; Вроде кэмбресского правительства, конечно. Я вас предупреждаю – несколько недель назад оно провело выборы в магистрат на следующий год, и два новых саффета ненавидят друг друга лютой ненавистью. Что бы один ни сделал, другой заблокирует, даже если это будет предложение о повышении им жалованья. Моим людям не дадут работать.

Значит, не кэмбрессец. Тогда монсферранец, вероятно, полукровка.

– Радости республики, – пробормотал Лиас.

– О да, но это случается не каждый год. Просто не повезло, что именно в этот раз ничего не будет сделано. Может, у них и республика, но стоит им выйти за пределы самого Кэмбресса, и вся эта чепуха с «властью народа» спускается в канализацию.

– Кроме вице-короля, кто-нибудь здесь имеет реальное влияние? – спросил я.

– Формально есть клановая Ассамблея, которая ничего не может делать. А правительство вице-короля так поредело, что слышно, как ветер свистит сквозь бреши. На самом деле влияние есть у отдельных личностей, людей вроде Алидризи и еще пары президентов. Все делается от имени вице-короля, а он работает на фараона.

– Скорее свиньи полетят, – фыркнула Алсиана, неожиданно появляясь вместе с Персеей слева от меня. Мы расступились, чтобы дать им место. – Адмирал Кэрао, работающий на кого-нибудь, кроме себя? Бред сивой кобылы.

– Ну, это ты хватила, – одновременно сказали Персея и Бамалко и замолчали.

Лиас улыбнулся.

– Очень предсказуемо.

– Нет, я серьезно, – настаивала Алсиана, глядя на меня, хотя обращалась она ко всем. – Много ли из тех людей действительно работают на принцессу? Сколько ей сейчас – двадцать один, двадцать два? И все это время ее продолжают прятать, пока кто-то якобы работает для ее возвращения. В данный момент президенты кланов могут делать что угодно, хотя, конечно, им приходится остерегаться Сферы. Если принцесса вернется не как марионетка, они потеряют власть.

– Но из нее бы вышла очень хорошая марионетка, – заметил Бамалко. – Они тоже работают на принцессу и, вероятно, на ее возвращение. Она бы стала великим номинальным главой для любого клана.

– Не думаю, что принцесса захочет стать номинальный главой, – возразил я. – Ты бы захотел?

– Я думаю, она должна очень скоро появиться, иначе люди начнут задаваться вопросом: а существует ли она на самом деле? О, я-то верю, что она реальна, но нынче плохое время. Если фараон не вернется сейчас, когда обстановка действительно серьезна… – Бамалко покачал головой. – Ее положению не позавидуешь.

– Ты когда-нибудь пророчишь что-нибудь, кроме гибели, Бамалко? – спросила Персея с жестом досады. – Ты поэтому здесь, а не в Кэмбрессе, потому что там тебе никто бы не поверил?

– Если вам не нужна моя помощь… я могу отправиться со своим пророчеством куда-нибудь в другое место. Возможно, в Фетию. Там этого милитаристского духа нет.

– Бамалко слишком большой индивидуалист, чтобы наслаждаться службой в монсферранском военном флоте, – объяснила Персея. – Или так он говорит. А мы думаем, военные сами бы его не взяли, потому что от него было слишком много неприятностей.

– Им же хуже, – отмахнулся Бамалко. – Все равно наш флот вечно выручает кэмбрессцев, и все было бы отлично, если бы нам не приходилось заодно терпеть их инженеров. У них в Кэмбрессе самая лучшая флотская инженерная академия. Они принимают любого, но только те, кто ее посещал, становятся главными инженерами.

– А ты почему не посещал? – спросил я.

– Ба! Ты думаешь, я хочу провести три года в муштре? В этой академии военная дисциплина.

Другой собеседник Лиаса тотчас возразил ему, и они пустились в явно привычный спор. Когда к ним присоединилась Алсиана, я отвел Персею в сторонку и огляделся, нет ли поблизости Алидризи. К счастью, он все еще говорил с той группой, поэтому мы не привлекли его внимания.

– Персея, Алидризи и есть твой контакт с людьми фараона? – спросил я как можно тише, но не переходя на шепот, чтобы не вызвать у окружающих нездорового любопытства.

– Да, он и его штат. А что?

– Я ему не нравлюсь. У нас уже был сегодня спор – он думает, что я плохо повлиял бы на Равенну и таким образом на фараона, или что она могла бы рассказать мне, где находится фараон.

Интересно, мы вечно сможем поддерживать это притворство, или они когда-нибудь поймут?

– Ну вот! Если Алидризи не поможет, то я ничего больше не могу сделать.

– Все равно спасибо. Ты не знаешь, он уезжал из города в последние два дня?

– Он только что прибыл из Калессоса… Катан, зачем ты спрашиваешь меня об этом?

– Мне нужно знать.

Персея вздохнула.

– Ты сумасшедший. Слушай, я знаю, ты хочешь увидеть Равенну, но это уже чересчур. Если она с фараоном, их будут усиленно охранять, и Алидризи не обрадуется, если ты обнаружишь их убежище.

– Мне нужно ее увидеть, это не просто блажь. Я никуда не продвинулся с другим поиском, и Равенна может помочь.

– С другой стороны, тебя могут просто схватить и посадить под замок. Катан, тут я тебе не помощница. Я не принадлежу к внутреннему кругу, я не того масштаба игрок. У Алидризи служат несколько хороших солдат из тех немногих, что еще остались на Архипелаге, и если он велел им охранять принцессу и ее свиту, они будут охранять. Если Сфера ее найдет, нечего и говорить, как плохо это будет, а Алидризи не поверит мне на слово, что ты один из нас.

– Алидризи не маг, – решительно заявил я. – Ты не могла бы просто сказать мне, когда он в следующий раз уедет из города, если ты знаешь? Дальше – мое дело.

– Это идея Палатины?

– Не важно, чья это идея. – Я уклонился от ответа, потому что это придумала не Палатина. А люди больше доверяют ее идеям. – Когда он уезжает?

Персея осторожно огляделась.

– Он вернулся вчера из-за Сархаддона. Насколько я знаю, Алидризи останется здесь до конца недели и поедет обратно в Калессос через пять дней. Туда езды шесть или семь часов на быстрой лошади.

– Он не поплывет на корабле?

– В Калессос, в такую погоду? Побережье к западу отсюда – это погибель! На северной стороне вообще нет безопасных гаваней. По суще дорога плохая, но даже на боевом крейсере никто не отправился бы в Калессос зимой.

Теперь я вспомнил: это то самое побережье, где пропало «Откровение». Глупо было пытаться установить рекорд погружения в таком печально известном месте, но, очевидно, у них были свои причины.

– Так как он поедет? Конечно, не верхом в такое ненастье. В экипаже?

– Да, но не искушай судьбу. И пожалуйста, Катан, если ты намерен следовать за ним, не используй магию. Она навлечет на вас всех магов в Калатаре, и они обрушатся на ваши головы, как тонна кирпичей. Ты слышал Сархаддона. Магия – это одна из вещей, которую они не простят.

«И она приведет их к фараону», было ее следующей невысказанной фразой. Это осложняет жизнь, хотя на самом деле я понятия не имел, как я буду следовать за экипажем в течение двенадцати часов в середине зимы. Начинало казаться, что это не такая уж хорошая идея. Вероятно, я мог бы использовать немножко магии, там, в сельской местности, вдали от области влияния магов, но только немножко. Чем больше я использую, тем больше вероятность, что ее засекут, и не все успеют вовремя выскользнуть из тайного убежища.

– Я знаю, ты не хочешь, Чтобы я вмешивался, но ты слышала, что говорят сегодня люди. «Эон» – карта-джокер, и если мы найдем его первыми, Сфера ничего не сможет сделать. «Эон» будет преимуществом, которого они не учли.

– Я знаю. Но если корабль окажется в их руках…

– Не окажется. И помни, он будет еще и убежищем. Тем местом, где Сфера точно нас не достанет.

– Сфера достанет нас даже на краю света, Катан, если сочтет это достаточно важным.

– Однако край света не под ее властью. И мы тоже не будем, если я отыщу «Эон». Искать его – идея Равенны. Вполне возможно, она нашла какой-то ключ, которого у меня нет.

Персея улыбнулась своей кривой улыбкой, которую я так редко видел в последние дни. Она изменилась за эти шесть месяцев с тех пор, как мы покинули Цитадель, мы все изменились. Но мне, в отличие от всех остальных, было трудно видеть в ней одного из самых ярых противников Сферы.

– Тебе не нужно оправдываться. Я знаю, ты серьезно настроен найти и ее, и корабль. Но нам лучше не стоять здесь, перешептываясь. Люди начнут прислушиваться. Поговори с народом, узнай, что люди думают. Вот для чего мы здесь.

«Не совсем так», – мысленно ответил я, когда мы разделились. Мы здесь для того, чтобы Алидризи, не утруждая себя, мог выяснить, что люди думают. Но если он решил использовать эту оказию, то и мы можем сделать то же самое.

Глава 26

– Это все наша работа, – похвасталась Алсиана, махнув рукой в сторону острова Калатар, зеленого посреди голубого моря, каким он бывает летом. Под поверхностью воды неясной тенью проступал шельф острова. – Средств на съемку было мало. Гильдия сказала, что у Калатара низкий приоритет для такой детальной изомодели.

– Впечатляет, – одобрил я, опираясь ладонями на край изостола, пока изучал голограмму. Для беглой съемки с воздушных зондов детальность была невероятная – одна область на западе была пустой, но я знал почему. Под водой… в Лепидоре мы даже от приходящих кораблей не получали настолько точных карт, потому что наше побережье никогда не было приоритетным объектом исследования. По крайней мере до недавнего времени.

– До сих пор гильдия снимала только Фетию, Танет и главные маршруты, – добавил коллега Алсианы океанограф Таманес. В просторной картографической комнате станции нас было только трое.

– Как вы раздобыли аппаратуру?

Таманес улыбнулся.

– Мы получили прототип, когда штаб-квартира закончила испытания. Он имеет привычку взрываться прямо в лицо, но работает.

– Смотри.

Алсиана стояла рядом со мной у пульта управления, и по мановению ее руки изображение замерцало и увеличилось, когда мы устремились вниз на крошечную белую заплатку, которая была Тандарисом. На моих глазах город разбухал от простого пятнышка до почти идеального подобия со всеми его парками и деревьями, потом Алсиана наклонила изображение, и мы увидели подводную часть. Мягкое голубое свечение наполнило комнату, и на столе появилась огромная, темная скала со всеми ее неровностями и трещинами, простирающаяся в обе стороны от города. Видно было на колоссальную глубину – одно из преимуществ нового исследовательского оборудования, разработанного фетийца-ми несколько лет назад.

– До какой глубины вы дошли?

– Восемь-девять миль вокруг большей части острова, меньше вдоль Берега Гибели. Никто не хотел рисковать там потерей топографа, и в любом случае люди держатся подальше оттого побережья.

Алсиана вернулась к наземному виду. Остров бешено завертелся, а потом она показала крупным планом северо-западный берег.

На карте континентального масштаба остров был гористым. Утесы стояли почти сплошной стеной, разбитой кое-где бухточками, которые никогда не станут безопасными гаванями. Почти сразу в глубь острова изображение исчезало, словно покрытое завесой тумана. Горная твердыня Техама и Священное Озеро лежали где-то там, и на карте я видел залив, смотрящий в открытый океан на западе, где огромный водопад рушился с плато больше мили высотой.

Под этой твердыней темными обрывами громоздился каменный кошмар отвесных стен и пиков, которые казались странно размытыми по сравнению с остальным изображением, словно были засняты топографом первого поколения. В самом низу радиуса действия сканера и в нескольких милях от берега из воды, подобно вершинам затопленных островов, торчали каменные шпили, выделяясь из окружающей пустоты.

– И зачем они послали сюда «Откровение»? – вслух поинтересовался я. Вероятно, мои коллеги привыкли слышать. этот вопрос, но я по-прежнему знал об этом очень мало. «Откровение» не имело никакого отношения к «Эону», но мне все равно было любопытно.

– Кто знает? – пожал плечами Таманес. – Возможно, думали, что «Откровение» сумеет выяснить, почему весь этот район такой злосчастный. Те скалы и утесы выглядят внушительно, но они опасны только для парусных судов. А мы теряем здесь манты, и здесь, и дальше в море, в милях от берега, и никто не понимает почему.

– Может, они думали, что это задняя дверь Техамы, – предположила Алсиана. – Все-таки в проекте участвовали жрецы, а все мы знаем, как они хотят туда добраться.

Таманес бросил на нее быстрый предостерегающий взгляд, думая, что я его не заметил.

– Странная задняя дверь, если такая когда-нибудь и существовала. Это же нелепо – пытаться попасть на плато через морское дно. По-моему, они просто хотели выяснить, почему это место такое гиблое. Два имперских корабля пропали там за несколько месяцев до этого, и в одну из своих светлых минут император финансировал «Откровение».

То был мой дед Этий V, в ту пору уже старик. Он проводил все свое время, экспериментируя с различными веществами, заботливо поставляемыми его экзархом. Какую честь человеческому роду делала наша семья!

– Тот длинный узкий залив тоже часть Берега Гибели? – Я указал на глубокую, стиснутую утесами расщелину в побережье у конца изображения, на самом краю высоких гор. – Не похоже, что там есть какие-нибудь поселения.

– Да, это тоже Берег Гибели. Существуют убежища на нашей стороне залива, потому что их нельзя достичь с моря и почти так же трудно с суши. У нас нет карт залива, но из него выходит сильное течение, более сильное, чем могут объяснить три или четыре крошечные речушки, впадающие в залив. Так как наша сторона большей частью неприступна, а другая сторона – Техама, мы не можем его осмотреть, чтобы установить причину. Это не очень важно.

Глядя на такую реалистичную карту Калатара, я понял, как родина Равенны – место ее рождения – сумела сохранить свою изоляцию, ограниченная Берегом Гибели, этим заливом и цепью непроходимых гор, которые казались чересчур большими для Калатара. Все-таки, если подумать, это был странный остров – бесспорно, самый большой во всем Архипелаге, намного превосходящий Берату и самые крупные фетийские острова, гористый, тогда как все остальные были просто шишками на море, и окруженный бурными водами и мелкими морями. Бостра в своей «Географии» едва упомянул о нем, зато очень подробно описал Фе-тию, похожую на огромный кратер: кольцо гористых островов вокруг невероятно богатого, мелкого моря. К сожалению, Кала-тар не показался Бостре достаточно интересным или важным, чтобы уделять ему внимание.

Я поблагодарил океанографов за то, что показали мне изокарту, и мы ушли из комнаты, выключив перед этим стол. Тама-нес извинился, что ему надо закончить работу, но Алсиана пригласила меня пообедать в кафе через дорогу. Оно было похоже на множество других таких же заведений в этом городе, со столиками снаружи для летнего времени и несколькими столами внутри. Подавали в нем, как водится, кофе и легкие закуски. Вдыхая запах вареной рыбы, я решил, что оно больше относится к гавани, чем к городу. На стенах красовались старинные океанографические приборы, а под балками потолка была растянута рыболовная сеть.

Хозяин, очевидно, знал Алсиану и кивнул ей, когда мы вошли. В дальнем углу я увидел двух пожилых мужчин в голубых туниках и предположил, что здесь – излюбленное пристанище океанографов. Не считая этих мужчин и двух моряков, мирно пьющих кофе у стойки, в заведении было пусто..

– Что прикажете подать? – спросил хозяин, подозрительно разглядывая меня своими глубоко посаженными глазами.

– Катан тоже океанограф, – резко заявила Алсиана, затем повернулась ко мне. – Ты любишь долму? Здесь ее делают с рыбной начинкой, очень вкусно.

Я кивнул.

– Отлично.

– Большую тарелку долмы, пожалуйста, и два кофе.

На Архипелаге все пьют кофе; это даже не обсуждалось. Дождавшись кофе, мы выбрали стол подальше от стойки и сели на деревянные лавки с высокими спинками под висящей на стене почтенной латунной подставкой с полированными стеклянными колбами и пробирками. Здесь было намного тише, чем должно быть в любом кафе, и такая пустота в обеденное время рабочего дня казалась дурным знаком.

– Несколько моих друзей подойдут попозже, если смогут выбраться, – сообщила Алсиана, потягивая своих кофе. Он был не очень хорошим, но и не очень плохим, как обнаружил я, сделав глоток. – Однако со станции никого не будет – сегодня все заняты.

– Сколько вас на станции?

– В данный момент двадцать один человек. Когда начались эти неприятности, мастер отослал двух учеников в университет в Фетию, от греха подальше.

В отличие от всего остального мира Архипелаг не имел своего университета. Был когда-то один в Посейдонисе, на уровне самых лучших фетийских университетов, и еще один в Варару, но оба были разрушены, поэтому не осталось никаких университетов ближе, чем в Мейр Эластре и Замке Полинскарн, оба в Южной Фетии. Не было на Архипелаге и крупных архивов.

– Он боится, что гильдия окажется на линии огня?

– Должна признаться, Катан, что поэтому я и пригласила тебя на обед. Я никогда не уезжала из Калатара, а ты проехал через весь Архипелаг с тех пор, как началась инквизиция. Не говоря уже о том, что ты, кажется, в курсе происходящего.

– Я видел не так много Архипелага, как хотелось бы.

– Я тоже. Но мы не получаем никаких известий из штаб-квартиры гильдии, а они уже должны знать, что происходит. Ты посещал станции в Илтисе или Рал Тамаре?

Я помолчал, вспоминая роль, которую сыграл в Рал Тамаре. Алсиана имеет право знать, особенно теперь, когда обстановка так неспокойна.

– В Илтисе я лишь нанес на станцию краткий визит. Ее сотрудники полагали, что у них есть защита фетийцев, с которой там считаются.

– С ней считаются везде, только не здесь. А Рал Тамар?

– Ничего хорошего. Я провел пару дней в их библиотеке. В последний день пришли инквизиторы и арестовали всех океанографов, кроме одной женщины. Насколько мне известно, она бежала в Фетию, чтобы рассказать гильдии о случившемся.

Неописуемый ужас застыл на лице Алсианы. Конечно, она ничего не знала. С тех пор я больше не видел гонений, но тот психомаг предупредил Амалтею в Рал Тамаре, что будет чистка, и приказал ей сообщить гильдии. Добралась она туда или стала еще одной жертвой его двуличности? В Селерианском Эластре уже должны были услышать ту новость от экипажей кораблей, торговых мант, проходивших через Рал Тамар за последние Шесть недель. Но сюда из Фетии никто не приезжал, и штаб-квартира гильдии не передавала никаких сообщений своим самым беззащитным форпостам.

– Ты серьезно? – со страхом спросила Алсиана.

– Увы, да. Они проводили какие-то опыты с дельфинами, по-моему, использовали их для помощи рыболовным флотилиям, а какие-то фанатики донесли на это, как на неестественное. Боюсь, я не знаю, что было дальше.

– До сих пор я думала, что нас оставят в покое – никого из наших еще не схватили, – но если тамаринцев могли арестовать за дельфинов… мы столько всего делаем.

– В городе есть фанатики, строго соблюдающие все ритуалы и прочее?

– Не как в Рал Тамаре. Мы все здесь страдаем от действий Сферы. Я не думаю, что кто-нибудь донес бы на членов гильдии. Вернее, не думала. Знаешь, вчера инквизиторы пришли за одной из наших соседок, вытащили ее из дома рано утром. Она очень преданно служит Алтане, но об этом мало кому известно. Должно быть, один из друзей донес на нее, а никогда раньше такого не случалось. Обычно доносят враги, конкуренты по бизнесу или люди из недружественных Домов.

Кажется, Палатина сказала, что вся эта инквизиция будет для некоторых людей шансом свести счеты? До сих пор я этому не верил, поскольку не встречал тех, кто находится на линии огня. Только убежденные еретики, учившиеся в Цитаделях, будут сопротивляться призывам Сархаддона.

– Почему что-то должно было измениться?

– Ты слушал вторую и третью проповеди Сархаддона?

– Конечно, мы были в доме Алидризи.

– Я знаю, вчера вечером после проповеди я не успела вас застать. Я разговаривала с Таманесом и Диодемесом на площади – ты знаешь Диодемеса, кто-то сказал, что он, возможно, готов дебатировать, – и услышанное их не очень обрадовало. Сархаддон много говорил о святотатстве, о том, что магия может представать во многих видах и быть хорошо скрытой.

– Он пытается очернить репутацию наших магов, настроить людей против них. Особенно магов Тени.

Алсиана слабо улыбнулась.

– Как можно чернить мага Тени? Мне говорили, ты был в той Цитадели, что необычно для фетийца.

– Я – житель Океании.

– Должно быть, ты важная персона, судя по тому, как к тебе относятся. Но не в этом суть. После той второй речи что-то изменилось: незнакомые мне люди смотрят на меня с подозрением, когда я прохожу мимо них по улице. Прошло всего три дня, но есть разница, и это меня беспокоит.

– Люди думают, что вы тоже маги.

– Ну, до этого пока не дошло, но ты же знаешь, нас всегда считали немного странными, какими-то особенными. Сархаддон был прав в своей первой проповеди: мы анализируем море и пытаемся понять его с помощью алхимии и разнообразных тестов, которые для непосвященного кажутся загадочными. Мы можем сказать, какие условия ожидаются далеко в море, точно так же как Сфера может заранее видеть шторма.