Ярость on-line

Все эти чудеса науки, техники и коварного человеческого гения были доступны любому желающему – только плати. Но Череп /вероятно, после каких-то попыток/ и в этом не изменял железобетонным принципам. А именно – старался держаться от хай-тех игрушек подальше. Ничто, в его понимании, не заменит игл, скальпеля и опытного профессионала, когда требовалось разговорить какого-то строптивца.

Загвоздка заключалась вовсе не в том, что, как могло бы показаться, Череп экономил денежные знаки. (Вернее, не только в этом). Он их, конечно, берег, но на бизнес и средства производства не скупился. Просто Череп не доверял всему, что сложнее скальпеля. В особенности, когда этим штукам или инъекциям доверялось такое ответственное мероприятие, как добыча важных данных. У пациента при введении инъекции могла проявиться опасна реакция, а «детектор лжи» – пусть даже самый надежный, – предполагал известную долю погрешности /или же допрашиваемый был обучен «обманывать» подобные устройства/. Принимая во внимание эти обстоятельства, Череп оставался верен традиционным методам, способам и средствам допроса. Перехитрить скальпель, иглу, паяльник или утюг представлялось несколько затруднительным. И, помимо ожидаемого результата, укрепляло репутацию Ордена.

Самой КРУТОЙ, консервативной бригады.

Ввиду всего вышесказанного, Курт не завидовал Всаднику. В особенности, если толстяк станет юлить; оттягивать неизбежное. Так получилось, что именно ЕМУ было известно, ГДЕ скрывается глава Всадников Апокалипсиса. Либо же – Череп мнил эту ТЕОРИЮ очевидной, непробиваемой действительностью. И… заблуждался.

В этом случае Страйкер не завидовал Всаднику категорически. Пытка могла затянуться на многие часы… Дни. Жизнь в дряхлом, страдающем ожирением теле поддерживалась бы медицинским оборудованием, дорогими препаратами и модельными наркотиками. Все ради того, чтобы выиграть еще немного времени – в ожидании момента, когда толстяк «расколется». Но как отличить блеф, ложь, полу-правду от истины?..

Вскрытие покажет.

[Юмор патологоанатомов.]

Как в прямом, так и переносном смысле. Именно поэтому методы Ордена слыли не просто /повседневно, привычно/ жестокими. Они были зверскими. У самых бессердечных садистов, мясников и маньяков волосы поднимались дыбом на головах, едва речь заводилась о ужасах, творившихся в Бастилии. Это вопрос конкуренции.

А Бастилия оставалась ВНЕ конкуренции.

Волк переминался с ноги не ногу. С одной стороны, не хотелось задерживаться дольше необходимого. С другой – извращенное, нездоровое любопытство удерживало Страйкера на месте. Хотелось посмотреть на того, кто выступит в роли дознавателя и пыточных дел мастера. Поглядеть, кто являлся зверем изнутри, оставаясь вовне серым, безволосым человечком… Этот персонаж таил в себе МОНСТРА.

Внезапно раздались звуки шагов. Волк с удивлением обнаружил, что в той стороне нет ни двери, ни проемов. Вообще ничего, кроме сходящихся стен. Тем не менее, волчьи чувства не врали /не так важно, где зародилось подозрение – в искажении акустических волн, неоднородности преграды, или в глубинных слоях подсознания/. Курт ничуть не удивился, когда СТЕНА из прочной каменной кладки РАСПАХНУЛАСЬ.

В проем прошел безволосый. Раскованная ходьба выдавала профессионала, чувствующего себя в привычной рабочей обстановке. Именно эти повадки – энергичные, непринужденные – приковывали взгляд в первую очередь. Так, судя по всему, мог держаться нейрохирург, идущий на операцию, дабы родственники больного сразу же прониклись безоговорочной уверенностью в благополучном исходе операции. В мрачных стенах Бастилии, однако, такое поведение вызывало некоторое замешательство. Безволосый был облачен в медицинский халат, и, похоже, всерьез намеревался оперировать. Благополучный исход не означал для «пациента» ничего хорошего. Но не всякий, надевший белый халат, давал клятву Гиппократа.

Волк поднял взгляд выше. Детали регистрировались, занимали свои места в мозаике. Молодой, худощавый. Пронзительный взгляд разноцветных глаз. Два РАЗНЫХ глаза.

Джошуа Уильямс.

Страйкер не имел привычки не верить собственным органам чувств. Это и впрямь был тот ублюдок, сделавший Волку «моральную лоботомию». Мерзавец, чьими усилиями мозг Курта патрулировала атомная бомба на подводных крыльях. С того памятного дня (вечера, утра) Уильямс куда-то исчез. Возможно, Череп на время услал «лаборанта» из штаб-квартиры Ордена – так сказать, от греха подальше. Волк жаждал встречи, но Джошуа осел на дно в лучших традициях конспирации.

Здесь, в Бастилии?..

Курт Страйкер кровожадно оскалился.

Разглядев, ЧЕЙ силуэт, не привлекая лишнего внимания, скромно стоял у противоположной стены, безволосый запнулся на ровном месте. Улыбка сползла с бледных губ, как старая шкура со змеиной спины. Джошуа Уильямса можно считать кем угодно – мерзавцем, подлецом, сволочью – но не дураком. Он сразу смекнул, какими последствиями чревата эта встреча [персонально для него]. Пережить ее – дар Небес.

Волк шагнул вперед.

Гангстеры посерьезнели, поглядывая то на Страйкера, то на пыточных дел мастера. Даже толстяк-Всадник перестал буянить и заинтересованно притих. Все понимали – вот-вот что-то случится. Напряжение росло, трещало статическими разрядами.

Курт сделал второй шаг. Не для того, чтобы настичь – хватило бы одного-единственного прыжка. Ударить, повалить, разорвать глотку когтистой лапой… И – ВСЕ. Убить, как всегда, ибо иной мести Волк не знал. Не умел. Не понимал. Очистить мироздание от еще одной сволочи. Давить которых Волк поклялся по мере сил.

– А сил у меня немеряно, – буркнул Страйкер.

Уильямс отшатнулся. Кровь схлынула с лица, рот безвольно приоткрылся. Глаза, разнившиеся в той мере, в какой они разнились бы у представителей разных рас, испуганно выпучились. Джошуа стал похож на лягушку, прыгнувшего в сачок натуралиста.

– Эй, ты чего?.. – квакнул Уильямс. – Озверел, что ли?!.

Сообразив, что отнесся к выбору выражений весьма неразборчиво, парень прикусил язык /как в буквальном, так и переносном смысле/. Одно лишнее слово, и…

– Халат бы сменил, – заметил Волк.

Предмет проф-гардероба представлял запущенный случай – старые пятна, въевшаяся красная палитра. Чтобы добиться такого эффекта, требовалось извести две-три банки кетчупа. Не следовало заблуждаться относительно того, чем на самом деле Джошуа занимался в своей робе, – кулинария к этому не имела никакого отношения.

Курт растопырил когтистые пальцы. Оружие ему не понадобится. Он еще сильнее укрепился в первоначальном, инстинктивном намерении, появившемся сразу же, едва безволосый вошел – выпустить ублюдку кишки. Причиной этого, как ни странно, послужило ни что иное, как грязный, заляпанный кровью халат. Кусок хлопчатобумажной материи с рукавами. Они-то стали красными по самые локти.

Волк двинулся вперед.

Открыл рот:

– Теперь молись, ублюдок…

«Черепа» расступились, разумно решив, что им за потасовки с Волками не доплачивали.

Толстяк-Всадник ухмылялся.

Пусть «черепа» перегрызут глотки друг дружке. Человеческая цивилизация не оскудеет.

Уильямс попытался развернуться, но оступился и стал падать. Прежде чем худосочное тело оказалось на полу, взгляд безволосого ушел куда-то в сторону – над плечом приближавшегося Страйкера, туда, где находился «парадный» вход в камеру пыток. Курт пригляделся – разноцветные радужки синего и темно-карего глаз отразили чей-то высокий, темный силуэт (синий справился с задачей много лучше соседа).

Кто-то, не шевелясь, стоял в проеме.

Волк потянулся к кобуре, но в последнее мгновение отдернул лапы. Зверь еще не развернулся во всю безграничную мощь, не вытеснил из сознания остатки разума. (Страйкеру ежеминутно приходилось опасаться этой опасности, дабы не сорваться с цепей и не наворочать дел. Разрывать ВСЕ цепи – недопустимо и глупо. Однако, такова природа Ярости.) Особенно крепко приходилось держать себя в лапах, когда поблизости находился один человек. По иронии Судьбы, сей персонаж фокусировал всю ненависть, скопившуюся в Курте к настоящему моменту.

Выпрямившись, Волк обернулся.

Череп входил в помещение, с интересом оглядываясь. Первым /благодаря незавидной позиции/ его появление заметил Всадник. Обрюзгшая физиономия вытянулась, как у обреченного, распрощавшегося мгновение назад со всякой надеждой.

– Оставь Джошуа в покое, – сказал Череп. При этом он глядел на Всадника, но все знали, кому адресовалось высказывание. – Конечно, если бы я опоздал на какие-то секунды, застав тебя с окровавленными лапами над телом бедолаги, нам осталось бы смириться с утратой и пытаться жить дальше… – Череп, не скрывая сарказма, подмигнул дрожавшему Уильямсу. – Две потери за одно преступление – чересчур большая цена. Тем не менее, я не позволю тебе направо и налево истреблять моих людей. В этом случае ТВОЯ жизнь стала бы для меня непозволительной блажью.

Череп впервые с начала монолога поглядел Волку в глаза. Взгляд этот был тверд и монолитен, будто кусок гранита. Курту стоило усилий выдержать его, не моргнув.

За последние недели Череп осуществил поразительную эволюцию в хит-параде Антипатий Страйкера, поднявшись с предпоследнего места на ВТОРОЕ, обставив Лысого Хью и Хэнка Тарана. Выше гангстера оставалась единственная, недосягаемая и блистательная звезда – Ковбой. Его-то Волк ненавидел до дрожи в коленях.

Монолог, обращенный в защиту Уильямса, был весьма однозначен. И все-таки, даже в такой ситуации Череп не пошел против своей шакальей натуры. Он сравнивал, сопоставлял людей, их коэффициент полезной отдачи и компетентность, точно речь шла о машинах. Убей Волк Джошуа, и Череп ограничился бы выговором. (Мол, убивать плохо). Однако, это сдерживало Курта сильнее какой-либо кары.

Череп вновь повернулся к Всаднику. Тот бился в путах, словно жирная гусеница. Ни вырваться, ни спастись, ни превратиться в бабочку и покинуть бренное тело.

Западня из раскаленных лезвий.

– Вот так, Стивен, – вздохнул Череп. – Допрыгался?..

– Сволочь!..

Глава Ордена лениво осклабился:

– Возможно. И все же, тебе следует отнестись к ситуации более серьезно. Я бы сказал – конструктивно. Побег исключен. Никто тебя не спасет. Считай, что всего прочего мира просто не стало. Рано или поздно, но ты заговоришь. Здесь, – Череп кивнул на «инструментальные» полки, – ломали и более крепких парней, считавших, что круче них только килограмм пластида. Чем раньше заговоришь, тем милосердней будет смерть… Чего там – мы даже оставим тебе жизнь. Спаси себя; забудь о чепухе, что зовется долгом. Ты ведь обычный человек – из костей, плоти, крови…

– Жизнь, говоришь?.. – разъехались пухлые губы.

– Конечно, – кивнул Череп. – И отпустим на все четыре стороны. Но после того, как уладим все дела с твоим… кланом. А до того – посидишь здесь, на диете из воды и овсянки. Она пойдет тебе на пользу, спасибо скажешь. Но сперва – расскажи. Выпусти, не держи ЭТО в себе. Такие нагрузки, знаешь, очень вредны для нервной системы. – Тон главы Ордена был совершенно спокоен, но внутри, вероятно, гангстер захлебывался истерическим смехом. Такова была его обычная манера беседы.

Голова Всадника качнулась на столешнице.

– Я НИЧЕГО не знаю. Во всяком случае, о том, что тебя интересует. Он не верит НИКОМУ.

– Что ж, мы это проверим. – Череп едва заметно вздохнул. Ему не хотелось терять драгоценное время. – Однако, подумай вот о чем… Даже если выяснится, что тебе действительно ничего не известно /после кромешного Ада, где выжить сможет не всякий/, мы, не теряя ни единой лишней минуты, заберем тебя отсюда и отвезем туда, где на твою тушу всенепременно наткнутся собратья по клану. А предварительно шепнем кому нужно, что ты продал нам ВСЕ /что знал и НЕ знал/ – до того, как тебе вырвали язык! – Смех вырвался наружу и заметался черной птицей.

Физиономия толстяка покраснела, затем побледнела. Яркий рот открылся, и, не проронив ни слова, толстяк изрыгнул оскорбление, которое могло обидеть не только морально. Горизонтальное положение не очень-то подходило для таких упражнений, поэтому не случилось ничего необъяснимого – сгусток слюны, кое-как преодолев часть дистанции, растерял ускорение и шмякнулся о штанину Всадника.

Данное Событие спровоцировало шквал безудержного веселья среди боевиков. Камера пыток наполнилась громогласным, искренним хохотом. Луженые глотки, надрываясь, дали себе волю. Рядовые «черепа» были простыми парнями, выходцами с улицы, где обожали бесхитростные гэги, и презирали высоколобые умствования. Тем не менее, Курт не мог сообразить, ЧТО ТУТ СМЕШНОГО. В камере пыток?! Над телом человека, которого вот-вот начнут кромсать, резать на части?..

Глава Ордена, сдержанно улыбнувшись (не оттого, что не считал событие забавным, а потому, что ПОЛОЖЕНИЕ ОБЯЗЫВАЛО), нашарил «лаборанта» взглядом.

– Джошуа, будь добр, приступай.

Уильямс кивнул, и, стараясь не упускать Волка из поля зрения, направился к полкам.

– Что, – Череп повернулся к охранникам, – занятие найти?..

Тех как ветром сдуло. Глава Ордена отвернулся к двери, и, поманив Курта, вышел. Всадник проводил Волка диким взглядом. Губы шевелились – очевидно, проклятия.

Выйдя, Страйкер закрыл дверь. Более плотно, чем нужно.

Череп стоял у окна.

– Отличная работа. Высший балл. – Он хлопнул Курта по плечу. Страйкер не дрогнул [поморщился]. – Быстро, профессионально и в высшей степени круто. Молоток.

Волк шевельнул челюстями. Казалось, в зубах застряло что-то приторно-сладкое. Поток комплементов требовалось сию минуту пресечь – Курт рисковал подавиться.

– Врет?.. – он кивнул на дверь.

– Еще бы, – Череп убежденно кивнул. Мгновение спустя его взгляд утратил фокусировку, гангстер задумался. Колебался. – Не знаю. Его зовут Стив Бэнкс, и это, пожалуй, самый мерзкий и бесстыжий ублюдок, все еще коптящий Купол. – Страйкер усмехнулся. Из уст САМОГО Черепа это звучало чем-то невероятным. Хуже Всадника, вероятно, был только Годзилла. – Мать продаст за пару грошей. Но сейчас он боится. Дело серьезное. Скорее всего, мерзавец пытается выиграть время. Настоящий подвиг для целого центнера малодушного жира. Это, однако, его единственный шанс.

Глава Ордена умолк, словно к чему-то прислушиваясь. Наклонил голову к двери.

Волк не шевелился. Если ОН не слышал ни звука /дверь камеры обладала надежной звукоизоляцией/, то, тем более, это не под силу безволосому с его несовершенными органами слуха. А Бэнкс, вместе с тем, мог вопить благим матом. Или сопрано.

– Почему?

– Что?.. – Череп нахмурился.

– Вы сказали о единственном шансе, – напомнил Страйкер. – Для центнера жира.

– Помню. – Бандит покачал головой. – Если бы он раскололся сразу же, не дожидаясь, пока Джошуа возьмется за дело, это решило бы массу проблем. Дало бы нам фору. Но Бэнкс не дурак. Сообразил, что попал в такую задницу, где ему еще не доводилось бывать. Всадники уже знают о пропаже. Расколись он сам, и, считай, мертвец… – Череп усмехнулся. – Мы могли продержать его здесь столько, сколько нужно. А потом отпустить на свободу, где этот кусок сала не прошел бы двух метров. Выжившие Всадники будут мстить. Временной промежуток меж пленением и началом штурма, – гангстер развел указательные пальцы в стороны, демонстрируя пункты А и Б, – составит вероятность амнистии или помилования для Бэнкса. Чем больше промежуток, тем выше вероятность. И, чем промежуток меньше… – Глава Ордена свел пальцы. – В общем, жирдяю каюк. Поэтому он и будет тянуть время. Попытается продержаться так долго, как только сумеет. Пока Джошуа не нащупает его слабое место. Никто не выдерживает пыток. НИКТО, – Череп прислонился к стене.

– Он попытается, – повторил Волк, точно завороженный.

– Ага. Уильямс знает свое дело, можешь не сомневаться. Настоящий мастер – так сказать, художник паяльника, шила и скальпеля. Разговорит даже мертвого. Если бы ты свернул ему шею, я поручил бы ТЕБЕ провести беседу с жирдяем. – Череп указал на дверь.

Он не шутил.

От одной лишь мысли, что ЕМУ пришлось бы пытать Бэнкса самолично, Курта замутило.

– Что, собственно, требуется узнать?.. – поинтересовался он.

– Я уже говорил – жирдяй знает, где обретается ГЛАВНАЯ шишка Всадников. Это место примечательно тем, что находится не в привычной, старомодной действительности, – гангстер стукнул в древнюю стену Бастилии, – где привыкли обитать эксцентрики вроде нас, а в виртуальной. В киберпространстве. Думаю, – Череп в сомнении поглядел на Волка, – это тебе о чем-то говорит. Как ты считаешь?..

– Конечно. Киберпространство. Компьютеры. Мировые информационные сети. Еще бы.

– Значит, – усмехнулся бандит, – ты не удивишься и тому, что человеческий разум (его чистая, незамутненная материей форма – сознание) способен обитать в виртуальности весьма продолжительное время, – месяцы, или даже годы, – никоим образом не соприкасаясь с реальностью. Не воспринимая ее. ТАКОЕ времяпровождение могут позволить себе лишь те, кто зарабатывают деньги в Сети, либо ОЧЕНЬ состоятельные персоны, сделавшие деньги снаружи, но по какой-то причине предпочитающие роскошь виртуальную. Наш клиент, как ты понял из сказанного, принадлежит ко второй категории. Денег у него не счесть, но, если верить слухам, он уже несколько лет не отключался от Сети. – Череп почесал бритый затылок. – Говорят, он был дряхлым стариком уже к тому времени, когда сколотил на своей бригаде состояние. Сейчас это развалина из хрупких костей и жесткого мяса, не способная даже отлить без посторонней помощи. Но в кибер-проекции, вероятно, все обстоит с точностью до наоборот. Его разум находится в уникальном, обособленном конструкте, – живет той жизнью, каковая старикам заказана до самого Рая. Вместе с тем, он остается в курсе всех дел и по-прежнему руководит подчиненными. Это свидетельствует о том, что конструкт не закрыт в информационном саркофаге, не замкнут на себе самом… Как и сообщения людей, встречавших старика в Сети. К нему МОЖНО ПОДОБРАТЬСЯ… И можно убить.

Череп молчал, сверля штору горящим взглядом, будто за плотной тканью расстилалось безбрежное киберпространство. Рассказ казался Страйкеру чистым бредом. Однако, нельзя не признать, во всем этом что-то было. Волк встречал за свою жизнь немало странных персонажей, чтобы, взяв на веру сказанное, не покривить душой.

– Хм… Занятно, – сказал он. – Хорошая история. Значит, этот человек должен умереть?

– Разумеется, – Череп фыркнул. – Без него Всадники будут беспомощными, как котята. Старик очень умен; его кредо – «разделяй и властвуй». – Курт спрятал ухмылку. В гангстерской практике Череп руководствовался тем же принципом. – Все его заместители терпеть не могут друг друга, и, когда Старика не станет, они, как пить дать, перегрызутся между собой. Этим мы и воспользуемся… – Гангстер с подозрением огляделся. – Но хватит о тактике. Даже стены начали отращивать уши…

Страйкер молчал. Череп не желал углубляться в тему, и, как всегда, выбрал не самый подходящий предлог. Во всей Бастилии [от фундамента до крыши] не было ни единого «жучка» (о которых Череп не был бы осведомлен). Помимо того, от Курта не укрылись куски медной проволоки, торчавшие изо всех щелей, – из оконных рам, штукатурки, лепки на потолке… Бастилия представляла собою огромный, наглухо экранированный бункер. Внутри большей части помещений не работали даже сотовые. Камера же пыток, вероятно, представляла на сканерах частот бездонную бездну. (Орден существовал по законам «разумной паранойи» – если такая-то вероятность существовала, ее следовало предусмотреть. Датчики, сканеры «прослушки» имелись в каждом автомобиле и офисе, принадлежавшем Ордену).

– Еще вопрос?..

– Можно, – кивнул Череп, – последний.

– Какое отношение ко всему сказанному имеет Стивен Бэнкс?

– Неужели неясно?! – Глава Ордена нетерпеливо забарабанил пальцами по стене. – У конструкта, где обитает Старик, имеются координаты в Сети. Жирдяй ИХ ЗНАЕТ. Так, во всяком случае, утверждают знающие источники. Подобной информацией, естественно, не может располагать один этот ублюдок (учитывая его, с позволения сказать, оперативно-командные показатели). Он ведает такими сферами, как игорный бизнес и подделки. Сравнительно малодоходные отрасли – куда там до миллионов от Сети и «железа»! Однако, по здравом размышлении, я остановился на кандидатуре Бэнкса. Жирная пиявка в курсе дел, и, безусловно, расколется быстро. Быстрее остальных. Возможно, УЖЕ, – гангстер прислушался.

Пауза, словно локомотив, на всех парах приближалась к определению «затягивалась».

– С другой стороны, придется подождать. – Бандит взглянул на часы. В том малопривлекательном случае, если Бэнкс ничего НЕ ЗНАЛ, процедура затянется на неопределенный срок. Пока Джошуа Уильямс не вытянет из него клещами затаенные страхи, сексуальные фантазии, подростковые грешки. – Заодно мы не должны позволить Всадникам скучать. Скука ведет к необдуманным поступкам и поспешным действиям. Они могут передислоцировать Старика, сменить массив, сделать что-нибудь в этом же роде (в чем я не особо разбираюсь), что помешает нам добраться до старой кибер-задницы. – Череп мрачно усмехнулся. – Поэтому мы должны усилить натиск СНАРУЖИ – по всем фронтам, – дабы Всадники не заскучали.

– Штаб-квартира?..

Страйкер понятия не имел, где таковая находится, но это было первое, что стукнуло в голову.

Глава Ордена махнул рукой:

– Пустое. Шуму много, толку – чуть. Старика там нет, я в этом практически уверен. – Череп покачал головой. – Зато там пруд пруди охраны, защитных систем… И – ничего, что имело бы к бизнесу непосредственное отношение. Всего-навсего офис. Стратегического значения штаб-квартира, как таковая, не имеет. В случае атаки Всадники могут включить заднюю передачу, перегруппироваться и перейти в контрнаступление. Штурм штаба, с тактической точки зрения, лишен смысла.

Череп не терпел (в обоих смыслах) поражений. Он их просто не выносил, ненавидел всей душой. Если бы у поражения имелась физическая форма, Череп стал бы ее заклятым врагом /гнал на край света, а затем растерзал с кровожадной ухмылкой/. Сказать, что глава Ордена не умел проигрывать, значило не больше, чем констатировать, что тюлени не умеют летать. Череп панически боялся проиграть. Это сформировало его характер – закон «разумной паранойи». Если где-то можно потерпеть поражение, это место следует тщательно обойти, и нанести удар…

– Куда же?.. – спросил Курт.

– В место, защищенное несравненно хуже, но обладающее важным стратегическим значением. Приносящее Всадникам реальные деньги. Следует нанести удар в тыл, – говорил Череп с видом адмирала, не без труда втискивающего свой военный гений в рамки географической карты. – Туда, где сволочи ОЖИДАЛИ нападения, и все-таки не могли разорваться между ВСЕМИ подобными местами. А их у Всадников достаточно – склады, лаборатории, рестораны, бары и ночные клубы.

Сказав последнее слово, глава Ордена умолк.

– «ЛАВИНА». Помнишь ее?..

Отчего-то Волк предчувствовал, что Череп скажет именно ЭТО. За какое-то мгновение. А потому не успел подготовиться. Имя злополучного клуба /одно единственное, самое обычное слово/ резануло по сознанию с безжалостностью бритвенных лезвий. На ум полезло многое, что Курт взял из «Лавины» с собой – золотистые локоны, рассыпавшееся по красным лужам и зеркальным осколкам – регулярно приходившее в ночных кошмарах, отчего Страйкер просыпался в холодном поту.

– Конечно, помню. Красивая женщина.

– Я не про нее, – отмахнулся Череп. – Все еще ее не забудешь?! Она просто труп, как миллионы других. Не лучше и не хуже. Выбрось эту тварь из головы. Я о дискотеке.

Курт молчал.

О дискотеке. Что тут неясного?..

– Помню. – Свет прожекторов, разбитые зеркала, раскаленные пули; трупы в крови.

Как такое можно забыть?..

– Я оставил ее на десерт, – признался Череп. – Разве ты не знал, что это ИХ точка?

– Какое мне дело?..

– Правильный подход. Но хватит болтать. – Развернувшись, бандит направился к лестнице. – Шикарное заведение, баснословный доход. Это их на какое-то время отвлечет – пока, разумеется, не расколется Бэнкс. Сегодня в клубе будут танцы, – Череп рассмеялся, /словно пролаял/. – В ту ночь, когда ты там работал, у каждого привратника в кармане лежали несколько тысяч… Сегодня, к счастью, без затрат.

Страйкер шагал следом. Помимо ненависти к поражениям Череп испытывал не менее стойкую антипатию к неоправданным /но, как правило, и к вполне обоснованным/ тратам денежных средств. Каждый доллар в Ордене был на счету. Это казалось тем более странным, что Череп обходился без толпы аудиторов и бухгалтеров. Все делопроизводство размещалось в его бритой голове. Исключительная прижимистость главы Ордена стала притчей во языцех, – в том числе среди «коллег».

– Это будет весело!.. – приговаривал Череп, спускаясь по ступенькам. – Это будет замечательно!..

Волк буравил взглядом худую спину, затянутую в черную кожу плаща. Он порядком устал и хотел спать. Менее всего его прельщала перспектива мчаться в «Лавину» на погром, дабы утолить неестественную тягу Черепа к разрушению… Но отказаться – означало проявить слабину. Глава Ордена не терпел каких-либо слабостей (за исключением двух-трех собственных), и жестоко подавлял таковые в подчиненных. Заявление о том, что он, Страйкер, предпочитает отправиться в штаб-квартиру Ордена, безусловно, не вызвало бы взрыв субмарины у него в голове, но могло понудить Черепа пересмотреть взгляды на профпригодность метаморфа.