Охотник на санги

– Конечно, там должно быть много знаменитостей, – восхищенно кивнула Ася. – От Гомера до Элвиса Пресли. А ты кого-нибудь видел?

– Не так уж много, – признался Егор. – Во-первых, Атхарта очень большая. То есть она бесконечна… А во-вторых, я уже говорил, не все задерживаются в ней надолго. Но кое-кого я встретил и потом тебе расскажу. В общем, у нас не соскучишься!

– А еще можно стать, как ты, этим… адъютом, – напомнила Ася.

И тут же пожалела об этом: Егор сник, замолчал, закурил сигарету. Зло сказал:

– Ненавижу некурящих таксистов. Хороший табак, а у меня во рту словно кошки нагадили. Да, я стал адъютом. Мне предложили, и я согласился. Почему бы не повершить судьбы людей, если есть такая возможность? Но это я шучу. Сказать честно? Когда я подписывал с богами договор, я думал только о том, что привык заниматься делом и без работы начну тосковать. Тосковать в Атхарте опасно… А так я при деле. И с ужасом думаю, что мог отказаться и никогда не получил бы доступ на Землю. Понимаешь, Сурок?

Ася судорожно проглотила вторую таблетку. Ее знобило, а лицо, наоборот, горело, и кожа была сухая-сухая. Ну вот опять – слово в слово. Это не могут быть просто сны. Это информация, которую ей шлют оттуда. И она просто права не имеет молчать. Люди должны узнать, что Тот Свет существует! Пусть даже сначала ее сочтут фантазеркой или сумасшедшей.

И зря она обратилась к доктору Зимину. Во вторник она заберет свои бумаги и откажется от его услуг.

Приняв решение, Ася бросила последний взгляд на сиреневую картину и вернулась в спальню. Она скрючилась под одеялом, обхватила себя руками, чтобы согреться. Она не знала, что в это самое время доктор Зимин тоже не спит. Он трет усталые глаза, недовольно косится на часы, но не может оторваться от записей своей пациентки.

6

Место, где я живу, называется Хани-Дью. Мне нравится это слово. В нем есть что-то сказочное.

Все поселения в Атхарте начинаются с Приемного Покоя. Именно здесь появляется душа, впервые оказавшись на Том Свете. В Приемном Покое работают люди, готовые прийти на помощь новоселам. Есть еще Больница, где пытаются спасти души, которым угрожает исчезновение.

В Атхарте каждый обустраивается по своему вкусу. Пейзажи Хани-Дью многое говорят о своих создателях: озера, вересковые пустоши, зеленые холмы… Основателями города были англичане. Их и сейчас больше всего в Хани-Дью. Впрочем, русских тоже немало, и у ельника, растущего неподалеку от моего дома, очень отечественный вид. Зато медленная желтоватая река, на берегу которой расположен Приемный Покой, напоминает о великих реках Азии – Ганге, Янцзы, Хуанхэ…

Географическим центром Хани-Дью является большое озеро. Его северо-восточный берег – белые дюны и сосны, и в этом пейзаже мне чудится родная Балтика.

На западной окраине Хани-Дью лежат пустынные земли «Экологов святого Терентия». Цитирую дословно статью из Большой атхартийской энциклопедии: «Святой Терентий – основатель движения за сохранение Атхарты в первозданной чистоте. Пребывал в Атхарте с конца XVII по начало XX века по земному календарю. Дальнейшая судьба св. Т. неизвестна».

Председатель экологов – Алан Нэй. Он и его подопечные исповедуют какую-то адскую смесь христианства и дианетики. Их основной постулат заключается в том, что Атхарта – это лишь чистилище, сортировочный пункт. Воплощать здесь иллюзии – большой грех, потому что это нарушает духовную экологию Атхарты. Те, кто этим злоупотребляет, никогда не попадут в настоящий рай.

А за пустыней раскинулось море. Оно похоже на все моря на Земле. Миллионы людей творили его штормы, закаты, рокот волн, чаячий плач – все, что взяли с собой за Порог. И страшно подумать, в какой дремучей древности возникли из небытия первые очертания бескрайнего морского пространства. О том, что лежит за горизонтом, у нас в Хани-Дью не знает никто.

Странное дело – человеческие воспоминания… Кому-то, например, был дорог широченный старый пень. Теперь он красуется на полдороге от «Шамбалы» до моего дома и прячется среди дымчато-розовых цветов иван-чая, который в этом году вымахал мне по грудь. Над этой лужайкой всегда стоит бессолнечный и безветренный день. Отличное место для перекура.

На Земле я мучительно пытался бросить курить. Уж очень хотелось помереть здоровеньким… Но в Атхарте здоровье никак не зависело от сигарет, и я снова взялся за старое. Особенно теперь, когда у меня столько причин для огорчения…

Нэй, разумеется, не стал меня покрывать, и Вирата устроил мне страшную нахлобучку. И поделом. Ведь для чего нужны курьеры? Чтобы богам не надо было вмешиваться в земную жизнь по всяким пустякам. С помощью курьеров все происходит как бы естественным путем, без угрозы для Баланса. И главное условие этого – люди на Земле не должны догадываться о присутствии курьеров. А я так глупо обнаружил себя…

Внезапность – вот единственное оправдание, которое я смог найти. Я не ожидал, что Фаина погибнет. Вирата, сбавив тон, признался, что и он этого не ожидал, но прогнозы, в которых участвуют санги или курьеры, всегда смутны. Ведь для Земли нас просто не существует… Но, сказал Вирата, меня никто не корит за то, что я не смог сцапать санги первым.

Я же страдал именно поэтому. Вирата доверился мне, положился на меня, а я его подвел. Я обязан ему работой, благодаря которой мое пребывание в Атхарте осмысленно и интересно. Именно он в свое время упросил Натха принять меня адъютом. Но самое главное – я по-человечески привязался к Вирате. Мне нравилась его манера поминать себя всуе: это бог знает что! С богом! Ради бога! Если б он был человеком, мы непременно бы стали друзьями. Но он бог, а дружба возможна только между равными.

Когда-нибудь, Сурок, мы сравняемся с богами. Мы станем завидовать их мудрости, а не могуществу… Но еще много эпох должно смениться до той поры, слишком много – даже для бессмертной души.

В итоге Вирата оставил меня в «Шамбале» на должности аналитика. А Натх велел передать, что если я хочу снова попасть на Землю, то у него есть для меня задание и маршрут. За ними я должен явиться лично. Я сразу подумал, что Натх отнесся к моей выходке подозрительно лояльно.

Отправиться в логово Натха – это вам не комар чихнул. И вот я сидел на пне, курил третью сигарету и тянул время, собираясь с мужеством. Здесь-то меня и отыскал посыльный сэра Перси. Я взломал сургучную печать и прочел набранный на компьютере текст: «Моему дорогому другу господину Грегору Гобзе (имя было вписано от руки). Многоуважаемый сэр! Почту за честь видеть Вас у своего камина в условленный день и час. Остаюсь преданный Вам навек…» И дальше шел витиеватый росчерк: сэр Уильям Персиваль Смоллетт, барон Мэллори.

Сэр Перси – один из старожилов Атхарты. Он покинул Землю четыреста тридцать четыре года назад, отравленный любовником своей жены. Он особенный человек, и мне лестно называться его другом.

Мы собираемся у сэра Перси каждую последнюю пятницу месяца. Это давно вошло в традицию, тем не менее он педантично рассылает приглашения всем участникам. Гости бывают разные, но неизменный костяк – это твой покорный слуга, Бэзил и Зануда.

Бэзил – наш с тобой одногодка и в Атхарту попал всего на три месяца позже меня. Подозреваю, что он бы тебе не понравился. Бэзил совершенно богемное существо. В земной жизни он был писателем. Я знаю, что он до сих пор следит за своими земными делами и втайне гордится, что его последний роман после его смерти стал бестселлером.

В Атхарте Бэзил не написал ни строчки. Зато он нашел другое применение своей гипертрофированной фантазии. Начать с того, что он играет со своим обликом в опасные игры. Бэзил любит появляться в обществе в облике кота – зеленоглазого, черного с белой грудкой и носочками на задних лапах. Он обожает лежать клубком в кресле-качалке сэра Перси и не щурясь глядеть на огонь в камине. Впрочем, и в человеческом облике Бэзила много кошачьего: редкие темные усики, вкрадчивый, мурлыкающий голос…

А еще Бэзил – профессиональный бродяга. Он столько успел повидать, что его рассказы можно слушать бесконечно. Правда, вот уже год, как он осел в Хани-Дью. Но я не удивлюсь, если однажды утром он забежит ко мне попрощаться…

Наш третий приятель – Юджин Райт из Северной Каролины. Мы прозвали его Занудой. До сих пор ума не приложу, как он оказался в нашей компании!

Зануда не пьет, не курит и воздерживается от еды. Он беспощадно осуждает наши слабости. По вторникам он участвует в заседаниях «Экологов святого Терентия» и поносит с трибуны любителей иллюзорных благ. Мы уверены, что со дня на день он станет ангелом и оставит нас в покое. Но пока каждую пятницу он приходит на наши посиделки. Портить нам настроение доставляет ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Впрочем, без него было бы скучно…

С сэром Перси я познакомился, когда полтора года назад Бэзил привел меня послушать выступление Зануды в храме экологов. Было это так…

7

– Видишь Зануду? – шепнул мне Бэзил. – Вон он. Третий слева. Смотри, как зажигает!

– Тише! – цыкнул на него я. – Представляешь, что он возомнит о себе, если нас заметит?

В ответ Бэзил лишь раздраженно дернул хвостом. Но кто же знал, что на открытое собрание «Экологов святого Терентия» придет лишь двадцать человек? Со слов Зануды мы сделали вывод, что в зале будет аншлаг и мы сможем затеряться среди зрителей. Бэзил ужасно хотел посмотреть на Зануду, танцующего и поющего гимны, и уговорил меня составить ему компанию. И вот вместо ожидаемой хохмы мы вляпались в идиотскую ситуацию.

Один лишь вид здания, в котором собирались экологи, вывел меня из равновесия. Дома, так же как и машины, всегда казались мне одушевленными существами. Поэтому я не выносил бессмысленных издевательств над ними. Храм экологов святого Терентия до слез стыдился своего нелепого вида. Огромный купол загибался по краям, как буддийская пагода, и был похож на шляпу Наполеона. Колонны портика казались рахитично тонкими. Все это Зануда называл «апофеозом духовного строительства» и «храмом Вселенской церкви».

Впрочем, зрелище, которым порадовали нас экологи, было еще хуже. Сначала они полчаса отрывались на сцене, заставляя скудную публику хлопать в унисон. Чтобы не привлекать внимания, я тоже бил в ладоши и ненавидел Бэзила, который на правах кота свернулся калачиком у меня на коленях. Грубо намалеванный портрет святого Терентия, висевший на заднем занавесе – гибрид Карла Маркса и старца Зосимы, – смотрел на меня глумливо.

Наконец на сцену водрузили трибуну, на которую поднялся Алан Нэй.

В свете софитов он был невероятно эффектен. Весь на контрастах: белоснежный костюм – и шоколадная кожа, пружинистые завитки темных волос – и серебристая проседь, правильный европейский нос – и большие вывернутые губы, наследие африканских предков.

– Братья и сестры! – провозгласил Нэй хорошо поставленным голосом. – Я обращаюсь к вам так, потому что уверен: дело святого Терентия, – он благоговейно оглянулся на портрет основоположника, – не оставит вас равнодушными. Вы нашли время среди суеты прийти в этот прекрасный храм? Это только первый шаг, но вы сделали его! Возрадуемся, друзья!

За кулисами грянули фортепианные аккорды. На сцену выпорхнула группа поддержки.

– Ого! – мурлыкнул Бэзил. – Где же они набрали таких… таких экологичных?

Девицы и впрямь были качественные.

Когда музыка стихла, Нэй продолжил:

– Дорогие друзья! Я счастлив представить вам эколога Юджина. Не сомневаюсь, что его проникновенная речь тронет ваши сердца. Брат Юджин, прошу вас!

Зануда, поправляя галстук, сменил Председателя на трибуне. Откашлявшись, он сложил руки на груди и весомо уронил в зал:

– Мы – избранные. Мы стоим на крыльце. Еще недавно мы жили в сыром и холодном подвале, но Создатель позволил нам подняться на крыльцо его светлого, прекрасного дома. Он уже простил нас. Он оказал нам безграничное доверие. Он уверен, что мы не оскверним его дома, не злоупотребим его гостеприимством. А что же мы?

Зануда вперил в слушателей требовательный взгляд, налил себе стакан воды и медленно опустошил его. Бэзил завистливо повел ушами.

– Мы с тобой два идиота, Грег. Надо было догадаться и захватить что-нибудь выпить. Боюсь, создавать бутылку здесь будет не с руки.

– Вообще-то мы шли не на рок-концерт, – сердито ответил я.

– Вот именно, – вздохнул кот.

Вдруг у моего носа, как по волшебству, оказалась открытая фляжка.

– Не сочтите за фамильярность, господа. Позвольте вас угостить.

Я обернулся. Сзади нас сидел старик: в клетчатой рубашке, загорелый, поджарый, с аккуратно подстриженной седой бородой. Улыбаясь, он вручил мне фляжку.

Бэзил принюхался.

– Ого! Мартель?

– Кордон Блю сорок восьмого года, – кивнул старик. – Если, конечно, мой поставщик меня не обманул.

Поблагодарив вполголоса, я сделал вежливый глоток и налил коту в крышечку.

– Мы ведем себя как наглые грязные попрошайки, – вещал между тем Зануда. – Своими убогими желаниями мы поганим чистоту этого места. Мы не хотим расставаться с грехами, как со старыми, полными паразитов котомками. Разве таких гостей ждет наш светлый Хозяин? Нет! Такие будут низвергнуты с крыльца в пучину страданий, как тысячи и тысячи до них! И только избранные войдут и сядут за пиршественный стол…

– Детский сад, – буркнул сзади старик.

– Вы так считаете? А по-моему, складно звонит, – вступился я за Зануду.

– Детский сад, – упрямо повторил незнакомец. – Двадцать первый век на дворе, а человечество так и не вышло из младенческого возраста. Оно по-прежнему считает, что собьется с пути, если кто-то всемогущий не будет его поощрять или наказывать. Непременно нужен хороший шлепок по заднице. Вы тоже так считаете, господин Гобза?

Терпеть не могу, когда незнакомцы называют меня по имени! В этом есть что-то от советских детективов.

– Откуда вы меня знаете? – резко спросил я.

– Расслабься, Грег, – мурлыкнул Бэзил. – Это же сэр Персиваль Смоллетт, создатель Большой атхартийской энциклопедии. Он знает все на свете.

– Просто я любопытен, – отозвался старик. – А мои гости болтливы. В моем доме у озера кого только не бывает! Буду рад и вам, если найдете время среди суеты. Кстати, звонит господин Райт действительно складно. Жаль, у меня больше нет времени его слушать. Мы с джентльменами уговорили зайцев сыграть с нами в соколиную охоту. Вы остаетесь до конца? Тогда я прощаюсь.

– А что за энциклопедия? – заинтересовался я. – Вы ученый?

– Я наблюдатель, – ответил сэр Перси. – Пытаюсь понять, как все устроено.

– Все? – восхитился я.

– Ценю ваш скепсис, господин Гобза, – высокомерно усмехнулся старик. – Именно все. Я здесь уже четыреста лет, и, поверьте, это только начало. А что это господин Райт, не к вам ли обращается?

– Грег! Ты слышишь, что он несет?! – завопил Бэзил.

Я вслушался… и вскочил, роняя кота с колен.

– …мои друзья Егор и Бэзил, – ласково улыбался нам Зануда. – Оба они всегда смеялись над моими словами, но сегодня нашли мужество прийти сюда. Брат Егор, скажи нам несколько слов!

Опрокидывая стулья, я понесся к двери, как молодой лось. Впереди, задрав хвост трубой, с истошным мявом мчался Бэзил. Сэр Перси отвесил оратору легкий поклон и с достоинством последовал за нами.

С тех пор мы были дружны. Я ценил желание сэра Перси приобщить меня к своим научным изысканиям. Я несколько раз листал тома энциклопедии, но, честно говоря, большая ее часть была для меня китайской грамотой. Наверное, сказывалось отсутствие высшего образования. Но память у меня хорошая, как у попугая. Если хочешь, Сурок, я тебе потом перескажу избранные статьи.

В моем сердце сэр Перси навеки останется не столько создателем БАЭ, сколько основателем традиции пятничных вечеринок. Я очень надеялся, что и в этот раз служебные дела не помешают мне участвовать в мероприятии. Но узнать об этом можно было только от Натха. Я тяжело вздохнул, запихал в пачку неприкуренную сигарету и сел за руль новенького «Мустанга-кабрио».

8

«Форд Мустанг» был моей давней мечтой. Никто из приятелей не разделял моего увлечения. Говорили, что запчасти «золотые», что эта лошадка не для наших дорог. Но я был влюблен в этот автомобиль и хранил его фотографию из журнала, словно подросток – постер с грудастой красоткой.

Увы, на Земле моя мечта не воплотилась в реальность. Сначала я не мог собрать денег, потом – найти нужную машину. А в Атхарте я долго вообще не решался сесть за руль, сама понимаешь почему.

Но когда я устроился на работу, я должен был как-то до нее добираться.

В Атхарте полно необитаемых мест, где просто нет ничего. И чтобы перемещаться там, достаточно пожелать оказаться в каком-то конкретном месте. Но я жил посреди хорошо выстроенной иллюзии. Над здешними дорогами трудилось не одно поколение атхартийцев. Никто из них не придумал ничего лучше, как скопировать земные физические законы. Им приходилось следовать…

И тогда, выбирая марку автомобиля, я долго не раздумывал. Мой «Мустанг» – превосходная иллюзия, продуманная вплоть до брелока на ключах. Но предмет особой гордости – это своеобразная магнитола.

Я еще не говорил тебе, как обстоят дела с музыкой в Атхарте?

Я никогда не встречал здесь настоящий магнитофон или CD-плеер. Оно и понятно. С самим звукопроизводящим устройством проблем бы не было, работает же в Атхарте огромное количество приборов. Но дальше что? Допустим, музыкант или просто любитель с хорошим слухом воспроизведет песню во всех нюансах, с аранжировкой и бэк-вокалом. Допустим, специалист с воображением воссоздаст по памяти вид записи на магнитной ленте или на диске. Но сопоставить одно с другим…

То же самое с радио. Как воспроизвести радиоволны, несущие музыку? Если и есть способ использовать для этого материальность самой Атхарты, то до этого пока не додумались. У нас в Хани-Дью, по крайней мере. Так что любителям музыки остается слушать ее вживую, благо музыкальные инструменты создать нетрудно. И только безудержная фантазия Бэзила нашла выход из положения.

Бэзил научился делать искусственных музыкантов в миниатюре. Первым делом он создал группу «Битлз». Легендарные «жуки» вышли ростом около трех сантиметров – настоящие Дюймовочки. Бэзил выдал им инструменты и обучил соответствующему репертуару. Через неделю репетиций он натаскал их так, что лично я не отличал их песни от оригинала. Оставалось упаковать их в коробку и – хоть домой на каминную полку, хоть в машину. Усовершенствованную версию «Битлз» он подарил мне, так же как и следующий шедевр – группу «Секс Пистолз». Честное слово, Сурок, крошечный Сид Вишес зажигал не хуже настоящего!

Но на Земле у меня в машине всегда стоял диск «Алисы». Увы, Бэзил ни черта не смыслил в русском роке. Однако он обучил меня своему ноу-хау, и после нескольких забавных неудач у меня вышел вполне сносный Кинчев. Слушал я музыку громко. И мое любимое «Я начинаю путь…» весь Хани-Дью знал наизусть.

Филиал «Шамбалы», подначальный Натху, находился в полутора часах езды от моего дома. Сначала я петлял предгорьями, поросшими кедровыми лесами, потом впереди засверкало море и показалось мощное, облицованное серым гранитом здание, похожее на романскую крепость. Его окружала переполненная парковка. Я воткнул машину на свободное место и не без робости предстал перед окошечком секьюрити.

– Подождите здесь, – сказал охранник, пропуская меня в холл. – Я доложу, что вы пришли.

Я опустился на кожаный диван.

В офисе Натхая был один раз – когда меня утверждали адъютом. Теперь, поработав у Вираты, я мог сравнивать. У нас царил романтический бардак дореформенного НИИ – у Натха преобладал деловитый западный стиль. Сновали служащие в красивой униформе, урчали кофейные автоматы, звенели телефоны. Как и у нас, это были иллюзии, служившие игрушками людям и богам.

– Хэлло, Грег. Как добрался? Руки не дрожали? Тормоза не подвели?

Передо мной стоял Алан Нэй. Шикарный кремовый костюм, самодовольное лицо, чашка кофе в руке… За его спиной ковырял в носу тип по прозвищу Табаки. Меня он бесил еще пуще, чем сам Нэй. Чего стоили одни только приспущенные штаны и неизменная вязаная шапочка! Но при всей своей придурковатой внешности Табаки казался мне опасным, как притаившаяся гадюка.

– Все хорошо, хвала святому Терентию, – парировал я.

Нэй озабоченно нахмурился:

– Надеюсь, ты на меня не в обиде? Ничего личного. Ты же понимаешь, я не имел права молчать.

– Не бери в голову, Алан, – любезно улыбнулся я. – Ты мне ничем не навредил. Подумаешь, Вирата пошумел немножко, зато я помог девушке добраться до Атхарты. Сама бы она не справилась.

– Гы-ы-ы! Девушке! – встрял Табаки. – Помнишь, Алан, что она про него сказала?

Нэй неуловимо поморщился и процедил:

– Боюсь, девушка не оценила твой подвиг.

Я понял, что Нэй виделся с Фаиной. Еще мне показалось: он предпочел бы, чтобы я не знал об этом. С чего такая скрытность? Однако поразмыслить об этом мне не пришлось. Голос охранника сообщил:

– Господин Гобза, босс вас ждет. Второй этаж, до конца.

Без сожаления простившись с этим серпентарием, я отправился к Натху. В шикарной приемной навстречу мне вышла улыбчивая красавица в кимоно. Со словами:

– Проходите, Гобза-сан, – она распахнула передо мной дверь.

– Садитесь, Егор, – сказал Натх. – Мидори! Два кофе.

Японка тут же внесла поднос. Я с любопытством следил за ее семенящей походкой. Она ведь тоже адъют – иначе не смогла бы оказаться в «Шамбале». И стоило становиться адъютом, чтобы подавать кофе – пусть даже богу? Впрочем, у людей бывают и более странные предпочтения…

Тихо гудел компьютер. На стене висел огромный плоский монитор. В «Шамбале» любят поэкспериментировать с заставками, но такого я никогда не видел. Куда там голливудским спецэффектам! Полное ощущение, что смотришь в иллюминатор звездолета, несущегося сквозь метеоритный поток. Бац – вспышка прямо в глаза. Бац – осколок проскрежетал по корпусу корабля…

Натх долго не начинал разговор. Он пил кофе и внимательно меня изучал. Я платил ему тем же.

Хранитель одного из главных законов мироздания – высокий худощавый брюнет. Он носит длинный пиджак восточного покроя и гладко зачесывает блестящие волосы. У него узкое лицо, большие темные глаза, надменные губы и нос с горбинкой. Похож на Николаса Кейджа. Моя подружка Злата была бы от него без ума. Да, Сурок, была еще и Злата. Но, честное слово, разве это важно сейчас?

– Вы хотите снова попасть на Землю? – наконец осведомился Натх. Я открыл было рот, но он жестом остановил меня. – Вы помните Устав курьера?

Конечно, я помнил Устав. Его выдали мне в виде тоненькой книжечки, когда я подписал договор с «Шамбалой».

– Каково первое правило адъюта? – продолжал экзаменовать меня бог.

– Адъют – слепое орудие законов Вселенной, – покорно ответил я.

– Второе.

– Адъют не вмешивается в земные дела. Натх, я сам не понимаю, что на меня нашло. Я просто был не готов. Это больше не повторится… Вы можете на меня рассчитывать…

Я нес такую чушь, что от стыда горели уши. Натх терпеливо слушал меня, потом спросил:

– Вы знаете, зачем нужны правила?

– Чтобы сохранить Баланс, – отчеканил я.

– Для вас это пустые слова? Причуда ваших работодателей?

– Вовсе нет! – энергично возразил я.

Натх поморщился.

– Смотрите.

Бог небрежно пошевелил мышкой, и рисунок звездного неба на мониторе стал другим – как будто я сменил курс. Появился большой сиреневый шар, а вокруг него – несколько голубоватых, поменьше. Внизу экрана появилась надпись: XXL-?23.

– Солнечная система кси двадцать третья, – сказал Натх. – Полтора миллиона световых лет от Земли. Планета Вигон. Вы видите ее так, будто вращаетесь на ее орбите. Все происходит в режиме реального времени. Кстати, этот мир обитаем… Но ему осталось существовать несколько секунд.

Я ничего не понял и не успел спросить. Экран погас. Точнее, на нем исчезли звезды и планеты, осталась лишь Темнота. Та страшная Темнота, которой я уже научился смотреть в глаза… Но сейчас ее было так много, что я невольно отшатнулся. А на экране что-то полыхнуло беззвучно и многоцветно, потом все закрыл туман. Когда он рассеялся, в прозрачности первозданного мира горели совсем другие звезды.

Голос Натха звучал безжизненно и монотонно:

– Одни миры исчезают, им взамен появляются другие. Миров во Вселенной бесконечное множество. Если в одном непоправимо нарушен Баланс, Вселенная избавляется от этого мира, как от больного органа. Исчезнут и живые, и мертвые, и боги… Боги хранят Баланс, потому что люди недостаточно для этого мудры. Зато достаточно деятельны, чтобы его нарушать. Вы уверены, адъют, что будете выполнять правила?

– Д-да, – неуверенно ответил я.

Бог чуть заметно усмехнулся:

– К чему я все это говорю… Я всегда считал, что вы не подходите нам в качестве адъюта. Ваш поступок подтвердил, что я был прав. Но ваш босс и мой коллега придерживается другого мнения. Что ж… Есть еще один санги, которого надо вернуть в Атхарту. Несколько моих курьеров отказались от этого задания. Возьметесь?