Жизнь в эпоху перемен. Книга вторая

– А мы, дед, тоже сидим здесь ни за что, – весело сказал разбитной малый со шрамом на левой щеке: эти трое драку по пьяни учинили и ногу сломали буфетчику на вокзале, я сумочку подрезал у мадам, а она оказалась женой мента, тот в углу и вовсе соседа избил с которым вместе выпивали и он водку неправильно разлил.

Здесь в СИЗО сидим, что работать не стали без теплых рукавиц, и всем нам, видимо, предстоит дальняя дорога на Колыму в их лагеря. – Ждут этапа, а когда он будет неизвестно. Бывает, что и до весны этапа нет, так что сиди, дед спокойно, мы не урки какие-то и стариков не трогаем, а на сексота ты не похож.

День шел за днем, а на допросы Ивана Петровича больше не вызывали. Сокамерники его не притесняли, но иногда просили рассказать о прошлой жизни при царях, которую они не застали по молодости. Все они были родом из деревень и переехали в города вместе с родителями, когда коллективизация стала выживать лишних крестьян из деревни на стройки социализма.

В городе деревенские ребята учились в начальной школе, но не выдержали соблазнов городской жизни, ютясь в подвалах с родителями и наблюдая хорошую, как им казалось, жизнь коренных горожан. Им тоже захотелось хорошей жизни и сразу – вот и пошли на мелкое воровство, потом срок небольшой, затем на свободе драки и воровство, и опять лагерь, но уже с большими сроками 5-7 лет.

Иван Петрович охотно рассказывал уголовникам о прошлой жизни при царях, и, невольно сравнивая ту жизнь с нынешней за последние годы, с удивлением замечал, что народ в целом стал жить значительно лучше, чем до революции: почти все научились грамоте, голодные годы прошли, нищих и убогих на улицах городов стало меньше, а главное, что в людях, особенно молодых, появился какой-то задор и веселье, которого никогда не было раньше. На работу шли без принуждения, учились, осваивали сложные профессии, и с уверенностью смотрели в будущее, которое, несомненно, будет благополучным и радостным.

Ожидание следствия тяготило его. Жизнь в СИЗО была вполне приемлема, только кормёжка была хуже, чем на фаланге. Там при выработке нормы шли добавки в питании и были небольшие денежные выплаты, на которые можно было прикупить продуктов в магазине. В СИЗО же была твердая пайка хлеба и похлебка в обед, но зато не надо было заниматься тяжелым трудом.

Ожидая следствия, Иван Петрович не знал, что недавно сменился руководитель НКВД: еврея Ягоду сменил русский Ежов – мелкий человек, склонный к педерастии. Николай Ежов занимал и партийную должность секретаря ЦК – почти равную официальной должности Сталина, и, как большинство мелких и низкорослых человечков, имел внутреннюю злобу и зависть к обычным людям, добиваясь превосходства над ними через власть.

Власть через органы НКВД давала ему безграничные возможности для издевательства над людьми, удовлетворяя, в том числе и педерастические наклонности, которые Ежов тщательно скрывал.

Ставленники и соплеменники Еноха Ягоды с тревогой ждали грядущих изменений в НКВД, которые могли сказаться на их положении, поэтому текущие следственные дела были отложены и гэбисты БамЛага готовили отчетность о своих успехах, позабыв о з\к томившихся в СИЗО.

Прошел месяц, но никаких изменений в судьбе Ивана Петровича не происходило: о нем как бы забыли, как впрочем, и о его сокамерниках – уголовниках. От неопределенности и вынужденного безделья, Иван Петрович начал как бы учить уголовников истории, о которой они не имели никакого представления.

Такие импровизированные уроки обычно проходили ближе к вечеру, когда зимние сумерки сгущались в камере, делали лица сидельцев невидимыми, оставляя только силуэты в призрачных отблесках ночного, зимнего безоблачного неба, светящего звездами и луной через небольшое оконце под потолком. З\к расходились по своим нарам, и кто-нибудь из них говорил, обращаясь к Ивану Петровичу: – Ну, что дед, давай трави дальше свои сказки про фараонов и царей из древнего мира или про наших предков здесь в России.

Иван Петрович устраивался поудобнее на своем месте и не спеша начинал очередной рассказ из истории, с того места, где заканчивал в прошлый раз. Историю России он обычно рассказывал по Карамзину, почитателем которого был ещё со студенческих лет.

Слушая его рассказы, з\к иногда удивленно охали, если какая– то история казалась им невероятной или удивительной. Так они не могли поверить, что ещё совсем недавно, за воровство на Руси отрубали руку, которой вор брал ворованное или рвали ноздри и запирали в острог. То, что в острог – это было понятно. Они и сейчас были в лагере, а это тот же острог, но, вот, быть без руки за воровство не вызывало их доверия.

– Да откуда известно, что раньше рубили руку за воровство, а за убийство и вообще отрубали голову, – однажды возмутился один из з\к по кличке Косой, – это всё выдумки и сказки, как можно знать, что было здесь на Руси тысячу лет назад, и был ли такой князь Рюрик, что ты, дед, говорил, и монголы эти и битва на Куликовом поле.

Я когда учился в школе и научился грамоте, то прочитал сказки для детей про русских богатырей: Илью Муромца и Алешу Поповича, и ты, дед, нам рассказываешь такие же сказки, только для взрослых. Я не знаю, кто был мой прадед, а ты уверенно говоришь о фараонах, которые будто бы жили в Египте три тысячи лет назад. Выдумки всё это и сказки.

– Нет не сказки это, а реальная история, – возразил Иван Петрович, – действительно, пока не было грамоты, люди передавали истории от отца к сыну, от деда к отцу и так далее, а потом придумали грамоту и начали записывать события – так и образовалась история.

Русская пословица говорит: «Что написано пером, то не вырубишь топором». Вот по таким записям, ученые люди и определили что, когда и где было раньше, какие люди и цари жили, что они делали хорошего и плохого. Кроме грамот ещё сохранились старинные вещи, дома и крепости, кладбища и церкви, что и позволяет восстановить историю жизни людей в разных странах.

Есть также заброшенные города, которые засыпало песком или землей за тысячи лет. Их находят, раскапывают и по найденным вещам тоже определяют жизнь людей в те времена. Совсем недавно, к примеру, ученый археолог Шлиман, нашёл древний город Трою, о котором было известно из поэмы древнего грека Гомера. Все думали, что Троя это выдумка поэта, а Шлиман поверил и по описаниям нашёл место, где была Троя, а при раскопках нашёл там много золотых вещей.

– Вот бы и нам найти такой клад, – мечтательно вздохнул Косой, – тогда и воровать бы не пришлось, и в лагере бы не оказался.

– Ну, положим, воровать вас никто не заставлял, – возразил Иван Петрович, – другие же живут без воровства, а вы хотели жить за чужой счет, вот и попались. У меня тоже был случай в Москве, когда мне за работу в музее заплатили деньги, и в трамвае их кто-то вытащил, а меня на квартире ждали жена и трое детей, которые остались голодными, пока я не заработал ещё. Работать надо, а не воровать, даже здесь, в лагере, за хорошую работу дают доппитание и можно заработать досрочное освобождение. Вы молодые, вся жизнь впереди и её можно будет прожить без воровства и без лагерей.

– Ты, дед не агитируй нас на работу, хватит, воспитатель в бараке нас агитировал, потом на фаланге тоже, надоело: посадили, значит я сидеть должен, а не работать и корячиться на лесосеке, – сказал Косой, – лучше рассказывай дальше свои сказки по истории.

В таких беседах шло время и Новый год Иван Петрович встретил в камере СИЗО, не получив писем из дома, которые, наверняка, присылала жена Аня, но в СИЗО писем получать не положено и оставалось надеяться, что потом, когда все уляжется, ему всё же вернут эти письма.

Наконец, 10 января, Ивана Петровича снова вызвали к следователю, в ту же комнату, что и на первый допрос. Следователь был новый и он представился как уполномоченный Воробьёв, и сказал, что дальше именно он будет вести его дело.

– Я прочитал протокол вашего первого допроса и хочу кое-что уточнить. В ваших интересах говорить правду, – объяснил Воробьев и продолжил:

Вопрос: В вашем показании от 25 ноября 1936 года сказано, что с 1930 года по 1935 год вы проживали в городе Москве, занимались антикварным делом. Скажите, где вы проживали на квартире и в каком учреждении работали?

Ответ: В городе Москве я определенного места жительства с октября 1933года не имел. Определенной службы в государственных учреждениях не имел, занимался антикварными делами частным образом, продукцию доставлял в антикварные магазина Мосторга, Торгсин, приходилось доставлять частным лицам гражданам СССР и иностранцам.

Вопрос: Где вы проживали и работали с 1930 года по октябрь месяц 1933 года.

Ответ: Занимался антикварными делами, проживал в дачном поселке Влахернская, не доезжая 10 км до города Дмитрова Московской области. Проживал там с 1930 года по 1932 год, после 1932 года проживал в Переяславль-Залесском, занимался тем же антикварным делом.

Вопрос: Проживая в Москве, имея дело с государственными учреждениями, тогда когда у Вас не было паспорта и удостоверения, устанавливающие Вашу личность, Вас на квартире никто не мог содержать, следствие настаивает дать правдивые показания о Вашем месте жительства в городе Москве и кто подтвердит пребывание Вас в Москве.

Ответ: Отказываюсь назвать адрес квартиры и фамилию хозяина квартиры, у которых проживал, так как определенного места жительства не имел. Знают, меня, что я проживал в Москве работники Мосторга Столешников переулок, антикварный магазин реставратор икон Коровин Сергей Михайлович, Торгсине, антикварном магазине реставратор икон Дмитрий Матвеевич фамилию его не помню, инженер Гранков Александр Павлович работает в институте государственного машиностроения, Ветошный переулок, которые подтвердят, чем я занимался в городе Москве.

Вопрос: Для каких иностранцев Вы доставляли антикварную продукцию и что именно. Назовите их подданство и фамилии.

Ответ: Подданство иностранцев и фамилию их не знаю, продавал я им на Арбатском рынке, в какое время имел дело с иностранцами, не помню, снабжал их древними иконами, рукописями, предметами обихода старины и другими антикварными предметами.

Вопрос: Когда Вы вступили в партию эсеров, где и какую работу проводили в партии.

Ответ: Точно не помню, но в 1904 или 1905 году в городе Могилеве на Днепре, проводил работу, разбрасывал прокламации среди рабочих и жителей города, проводил агитацию среди рабочих, в боевой дружине не состоял. Был членом партии эсеров до разгрома чехословаками Советской власти в городе Токинске Омской области. В 1917 году был делегатом на армейской конференции в городе Красноярске, членом корпусного комитета партии эсеров.

Вопрос: Кого Вы знаете из партии эсеров, в данное время находятся в лагерях и где, а также есть ли в БамЛаге НКВД в каких отделениях?

Ответ: В БамЛаг НКВД никого не знаю из эсеров, а также и по другим лагерям не знаю никого.

Вопрос: Где Вы находились во время Ярославского восстания произведенного эсерами?

Ответ: В городе Токинске с ноября месяца по июнь месяц 1918 года.

Вопрос: Знаете ли Вы з\к Миронова Михаила Васильевича, где с ним познакомились и когда.

Ответ: З\к Миронова знаю с октября месяца 1935 года по совместной работе на 6 фаланге, а также с ним вместе проживал в одной кабинке.

Вопрос: В июне или июле 1936 года Вы говорили о росте колхозного строительства и выпущенной промышленности, поясните, как Вы разъясняли некоторым путиармейцам?

Ответ: Отрицаю, совершенно, я по этим вопросам ни с кем не говорил.

Вопрос: Почему Вы отрицаете, что Вы не говорили о колхозном строительстве, тогда как свидетели подтверждают, что Вы неоднократно высказывались, что колхозы собранный урожай отдают государству, а сами ничего не получают, остаются сами голодными, а в газетах пишут, что в колхозах хорошая зажиточная жизнь, а на самом деле один обман.

Ответ: Никогда среди путиармейцев по этим вопросам не высказывался.

Вопрос: Когда только появилось в печати обвинительное заключение по делу контрреволюционеров бывших, троцкистско – зиновьевского террористического центра, как высказывались Вы по этому поводу?.

Ответ: Среди заключенных, я по этому вопросу ни с кем не говорил.

Вопрос: Следствию известно, что Вы высказывались среди заключенных, что Зиновьева, Каменева и других не расстреляют, как ранее заслуженных перед революцией людей, а также они люди умные имеют высшее образование, а в отношении вождя партии оскорбительно отзывались, дискредитируя его перед заключенными. Следствие требует справедливого ответа.

Ответ: В отношении суда по делу к-р быв. троцкистско – зиновьевской террористической бандой, на вопрос з\к Миронова, каков будет результат суда, я з\к Миронову заявил, что по моему мнению Зиновьева, Каменева и других не расстреляют, также как их не расстреляли после первого суда аналогичного, по моему мнению, с этим последним процессом.

Оскорбительные слова по адресу вождя партии я не мог сказать потому, что никаких политических разговоров и даже дружественных не происходило, что отмечено бывшим начальником 4 колонны з\к Хазановой, которая в присутствии других заключенных назвала меня самым тихим и молчаливым на колонне. З\к Миронов на мои слова ругал Зиновьева и Каменева.

Вопрос: 29 августа 1936 года в 10 часов утра заходили Вы в кабинку инструменталки, где живёт з\к Шнетный с газетой в руках обращаясь с вопросом: «Как ты думаешь, расстреляны или нет Зиновьев, Каменев и др. как пишет газета», что Вы на это ответили, когда з\к Шнетный сказал, что безусловно расстреляны.

Ответ: Я это отрицаю, к з\к Шнетному в кабинку с подобными вопросами не заходил и с ним по этому вопросу не говорил.

Вопрос: Следствию известно, что на вопрос Шнетного, что Зиновьев, Каменев и др. уже расстреляны, Вы ему заявили «Нет, Вы ошибаетесь, этих людей не расстреляли т.к. у Зиновьева, Каменева и др. ума больше в ногах», оскорбительно отозвавшись о вожде партии. Следствие настаивает на откровенном Вашем показании.

Ответ: Считаю, это голым вымыслом з\к Шнетного.

Вопрос: В июле месяце 1936 года при посещении амбулатории за лекарствами, на столе ленкомнаты читали газету о японском налёте на Советские границы, Вы заявили «Ах, как мало их перешло, а если бы больше, они что-нибудь сделали бы» и добавили «Всё равно японцы скоро придут и выгонят красных, недолго им осталось держаться здесь».

Ответ: Таких бесед у меня ни с кем не происходило, а в особенности в амбулатории.

Вопрос: Были у Вас и Миронова разговор с воспитательницей Гладышевой о расстреле к-р террористов Зиновьева, Каменева и др. Что Вы отвечали Гладышевой по этому вопросу?

Ответ: По зачтении приговора з\к Гладышевой в своей кабинке вслух, через тонкую перегородку хорошо было слышно, Гладышева сказала «Зиновьева, Каменева и др. не нужно расстреливать, а их нужно было сжечь на медленном огне, на что я сказал з\к Гладышевой: в этом виден ваш патриотизм, но и несвойственная женщине жестокость, что сказал з\к Миронов я не помню, на этом разговор закончился.

Вопрос: В июне и июле месяце 1936 года Вы, совместно с з\к Мироновым неоднократно критиковали мероприятия партии и правительства по колхозному строительству и восстановлению и выпуску промышленности и продукции. Пояснит, как это было.

Ответ: Опровергаю, такие бессмысленные высказывания мои, несоответствующие моему настроению в целом. По отношению з\к Мартыненко я заявляю, что мне было известно сразу по прибытию на колонну, что з\к Мартыненко является прямым помощником з\к Кучера в стряпании всякого рода доносов в 3 часть на заключенных.

Вопрос: Откуда Вам известно, что з\к Мартыненко и Кучер стряпают доносы в 3 часть на заключенных и назовите фамилии на кого Кучер и Мартыненко доносили.

Ответ: З\к Кучер неоднократно в моем присутствии з\к Мартыненко говорил, что такому– то он отомстит и напишет на него донос в 3 часть. Конкретных случаев доноса з\к Кучером в 3 часть не помню, с чем был и согласен з\к Мартыненко. Ещё другие з\к говорили, что з\к Обухов тоже пишет доносы, а кто это говорил я не помню. Больше показать ничего не могу.

Следователь Воробьев дописал в протокол «записано с моих слов правильно, мне зачитано, в чём и расписываюсь», Иван Петрович подписал этот протокол допроса и охранник увёл его назад в камеру.

Сокамерника встретили его возвращение с радостным нетерпением.

– Рассказывай, дед, какое дело тебе шьют особисты – обратился к нему Косой, который был постарше других и считал себя хозяином СИЗО.

– Кто-то донес на меня, что неуважительно говорил о партии и её вожде товарище Сталине, – а такого никогда не было и не могло быть. Я старый человек и мне нет дела до них: вернуться бы домой к семье – вот и все мои заботы, – ответил Иван Петрович, прилаживаясь на нары для отдыха после долгого сидения на допросе и пытаясь вспомнить, не говорил ли он сгоряча того, в чём его обвиняют по допросам. И действительно пару раз он что-то говорил о колхозах, а в умного и бескорыстного грузина он никогда не верил и, конечно, не верил в социализм, который строил этот грузин Сталин, и об этом донесли холуи.

– Попал ты дед в переделку, сказал Косой, – сейчас началась новая борьба с врагами народа, мне об этом говорил кореш в бараке. Лучше бы, ты дед уклонялся от работы как мы, чем злить особистов, которым дали волю хватать любого, кто не согласен с их властью или критикует вождя. Эти особисты стали беспредельщиками и могут любого подвести под монастырь, как говорил мой отец, убегая из деревни от колхоза, в город за хорошей жизнью.

З\к ещё обсудили лагерную обстановку и решили, что быть уголовником всё же лучше, чем врагами народа, на том и успокоились.

На следующий день Ивана Петровича снова привели на допрос, который оказался очной ставкой с другим з\к Кучером, о котором все на фаланге знали как о доносчике и клеветнике. Этот Кучер сидел у стенки кабинета в дальнем углу. Уполномоченный Воробьёв записал в протокол: « 1937 года, января 11 дня я, уполномоченный 3 отдела БамЛаг НКВД Воробьёв И.М. сего числа произвёл очную ставку между свидетелем з\к Кучер Федором Андреевичем и обвиняемым з\к Домовым Иваном Петровичем на предмет уточнения их показаний по делу, которые при ознакомлении друг друга знают и по заявлению обоих личных счетов не имеют и по существу дела показали:

Кучер. Вопрос: Свидетель Кучер, подтверждаете ли Вы свои показания, данные Вами 21 октября 1036 года в 3 часть.

Ответ: Данные мною показания от 21 октября 1936 года подтверждаю полностью.

Вопрос: Свидетель Кучер, что Вам известно о к-р деятельности з\к Домова Ивана Петровича проводимой с его стороны среди заключенных 5 колонны.

Ответ: Примерно в июле месяце з\к Домов, прочитав в газете о гибели с людьми самолета в реке Ангаре принял это известие с большой радостью заявил: Вот советская авиация и техника стремится всё выше и выше, а техника тянет все ниже и ниже и гробят невинных людей, а в газетах пишут, что наша могучая авиация побила мировой рекорд, постыдились бы врать.

Также, 21 августа 1936 года утром на разводе путиармейцев фаланги №4 зачитав газету, в которой было опубликовано обвинительное заключении по делу к-р бывшего троцкистско – зиновьевского террористического центра, разъяснив всем путиармейцам значение этого процесса, возвратился в контору УРБ, минут через 30 пришел з\к Домов и спросил у меня, увидев газету, что пишут в газете, я ему пояснил, что есть обвинительное заключение по делу к-р бывшего троцкистско – зиновьевского террористического центра Зиновьева, Каменева и др., которых рабочие всего Советского Союза требуют физического уничтожения.

З\к Домов, прочитав про себя газету и в присутствии з\к Мартыненко, Пилипенко и др., сказал: «Писать могут, но ничего с этого дела у них не получится». Я спросил з\к Домова, почему ничего не получится, на что з\к Домов ответил: «Потому, что Зиновьев, Каменев и др. очень умные и заслуженные люди», а по личности товарища Сталина нанёс оскорбление.

Я стал доказывать з\к Домову, что весь рабочий класс и колхозники требуют от Верховного суда физического уничтожения гадов – бандитов, а з\к Домов сказал: «Мне не нужно доказывать, я имею высшее образование и знаю больше Вас», забрал рабочие сведения и ушёл из конторы УРБ.

По истечении нескольких дней, в августе месяце 1936 года в газете был опубликован приговор о расстреле Зиновьева, Каменева и др. В этот же день, встретив з\к Домова на дворе колонны и сказав ему «Вы говорили и доказывали, что Зиновьева, Каменева и др. не расстреляют, а вот уже приговор утвержден ЦИК СССР об их расстреле», на что з\к Домов ответил: «Могут в газетах опубликовать, а Зиновьева, Каменева и др. все же не расстреляют, не первый раз Советская власть обманывает народ и добавил: «Вы подумайте, разве можно этих заслуженных революционеров расстрелять. Зиновьев, Каменев имеют высшее образование, на них держится вся Советская власть», а по личности товарища Сталина стал наносить всевозможные оскорбления и на мои слова, что это факт и их уже расстреляли, з\к Домов сказал: «Их не расстреляют, и они будут работать в ЦК».

Вопрос: Свидетель Кучер, был ли такой случай, что Вы в присутствии з\к Домова говорили з\к Мартыненко, что донесёте на него в 3 часть?

Ответ: Такого случая не было никогда.

Домов. Вопрос: Подтверждаете ли Вы показания свидетеля з\к Кучера о том, что Вы на 5 колонне проводили среди заключенных к-р деятельность, дискредитируя мероприятия партии и правительства, оскорбительно отзывались о вожде партии, сочувствуя к-р троцкистско – зиновьевской банде.

Ответ: Показания свидетеля з\к Кучера подтверждаю в части только о моём предположении, что Зиновьева, Каменева и др. не расстреляют.

На этом очная ставка Ивана Петровича с холуем 3 отдела Кучером закончилась и стрелок ВОХР проводил его в камеру.

Уголовники, как обычно, стали расспрашивать его о допросе, поскольку сидели взаперти уже два месяца и никаких новостей из лагеря к ним в камеру СИЗО не поступало. Но Иван Петрович сказав им, что болит голова, забился в угол нар, закрыл глаза и вспомнив очную ставку понял, что его дела плохи. Осведомители 3 отдела уже написали доносы на него и доказать свою невиновность ему будет не просто, тем более, что кое-какие высказывания на фаланге у него случались, например про этот самолет, что упал в Ангару – реку.

Следующим утром, стрелок ВОХР Ильин, снова провёл Ивана Петровича к уполномоченному Воробьёву, – видимо поступило указание ускорить следствие или разгрузить СИЗО для других подозреваемых, – подумал Иван Петрович, и уполномоченный, уже привычно, записал: 1937 года, января 12 числа, я уполномоченный 3 отдела БаиЛАГ НКВД – Воробьёв И.М. сего числа произвел очную ставку между свидетелями з\к Мартыненко Федора Константиновича и обвиняемого з\к Домова Ивана Петровича, на предмет уточнения вопросов, расходящихся в их показаниях, которые заявили, что друг друга знают и по заявлению личных счетов не имеют и по существу дела показали:

Мартыненко. Вопрос: Что Вам известно о к-р деятельности з\к Домова и Миронова за время их нахождения на 4 колонне?

Ответ: З\к Домова и Миронова по совместной работе на колонне №4 в конторе, как мне помнится в июне или в июле месяцах 1936 года читая часто газеты использовали их в обратную к-р сторону, именно: если в газетах пишут о росте промышленности, о коллективизации сельского хозяйства и т.д. использовали так. «В газетах красиво пишут, а на деле совсем не так обстоят дела». Например, о росте коллективизации и урожаев в колхозах з\к Миронов и Домов говорили: «Пишут, что урожай хороший и колхозники живут зажиточно, а на самом деле колхозники нуждаются хлебом, живут в больших недостатках, работают круглое лето, а получают по 800 грамм на трудодень и этого колхознику хватает на ползимы или, в крайнем случае, до весны, а потом до нового урожая голодает».

В отношении промышленности говорят: «Пишут в газетах, выпущено много тракторов, станков и автомобилей и т.д., а на самом деле ничего нет. Кроме этого з\к Домов и Миронов, критикуя мероприятия партии и правительства о достижении и росте промышленности поясняли так: « Всего много выпускается, а фактически среди народа имеется большой спрос, и большая потребность на товары первой необходимости, которыми правительство недостаточно обеспечивает рабочих и колхозников».

Также с момента появления в печати о судебном процессе над бывшей к-р троцкистско – зиновьевской террористической бандой з\к Домов заключенным говорил, что Зиновьева и Каменева и других не расстреляют, что в газетах пишут об их расстреле для обмана масс, а на самом деле правительство на расстреляет Зиновьева, Каменева и др., добавляя, что Зиновьев, Каменев и др. являются ценными людьми, умными людьми для революции, которые являются не хуже, чем члены Советского правительства, этих людей ценит заграница и их иностранные государства все равно расстрелять не дадут.

Кроме этого з\к Домов говорил, что сколько не расстреливай таких людей, но на их месте останутся другие, которые будут продолжать начатое ими дело и привел, как пример, после расстрела, после убийства тов. Кирова и вместо расстрелянных появились новые, которые начатое ими дело стали продолжать.