Жизнь в эпоху перемен. Книга первая

– Как живёт Вильна? – Как учительский институт? – всё также студенты ходят к публичным девкам, покупая одну на всех, и потом обсуждая на симпозиумах? – хохотнул смотритель. – Я ведь тоже этот институт заканчивал, только давно это было, ещё в прошлом веке. Ах, как быстро бежит время: семья и дети требуют забот, а оглянешься назад, кажется, вот недавно это было, но близко впереди видна старость, – рассуждал Владимир Никитович.

– Однако, отвлёк я вас, Иван Петрович, от дел насущных своими философствованиями и воспоминаниями, пора и к делу. Я вас протежирую учителем географии и истории. Мы нынче перешли на учительство в старших классах по предметам, а не как раньше, когда один учитель ведёт класс до самого выпуска по всем предметам.

Программа-то есть, но каждый учит по-своему, и получают ученики разные знания, порой, не понимая других, из другого класса. Теперь за знания географии и истории будете вы ответственны, и уж не обессудьте, батюшка, если обучать будете не должным образом, – служба есть служба, и кумовство здесь неуместно.

До начала занятий ещё три месяца, успеете и свою программу подготовить, и потренироваться. Я, например, свои первые уроки отрабатывал перед зеркалом, чтобы быть убедительным и не смешным, – закончил Владимир Никитович вводную речь и продолжил: – Кандидатуру вашу отправим завтра же в губернию на утверждение, надеюсь, проволочки не будет. А пока идите обживаться в свой дом: прежний-то учитель съехал в Москву и дом учительский освободил, так что вам придётся там наводить порядок самому, коль вы холостяком ходите.

– Да, пока холост, но у меня есть невеста, которая заканчивает учительскую семинарию, и через месяц приедет сюда. Как ей быть? Не ехать же в село от жениха? Но и сидеть дома без дела тоже нехорошо, – спросил Иван.

– Уладим, батенька, не беспокойтесь. У нас здесь есть теперь женское приходское училище, в этом году набирали ещё один класс, вот ваша невеста и будет учительствовать. А за это, батенька, я буду у вас гостем на свадьбе, – засмеялся смотритель, – Идите, Иван Петрович, устраивайтесь, пока день, а завтра занесёте документы, составим биографию, и я отошлю с почтой в Витебск на утверждение вас учителем нашего городского училища. Я пойду приглашу сторожа, чтобы он дал вам ключи от дома и показал дорогу, подождите меня здесь, – и с этими словами смотритель училищ скрылся за дверью.

Иван, который всё время разговора стоял, сел на стул и огляделся. Кроме массивного стола зелёного сукна с креслом, в кабинете стоял книжный шкаф, за створками которого сквозь толстые стёкла высвечивались позолотой корешки книг, вдоль стенки стояло несколько стульев для членов попечительского совета или для посетителей вроде него. На столе в беспорядке размещались письменные принадлежности, и стояла керосиновая лампа-десятилинейка под зелёным абажуром. На стене за креслом висел портрет императора Николая Второго, а напротив него портрет бывшего министра образования Сперанского, видимо, хозяин кабинета уважал этого деятеля.

Пока Иван осматривался, вернулся смотритель со сторожем, и, попрощавшись, новый учитель пошёл за сторожем в своё новое жилище. Дом оказался почти копией его родительского дома. Таковыми, видимо, были все дома в тех местах для людей зажиточных либо высших сословий: дворян мелких, интеллигенции местной, купцов и попов.

В доме царил беспорядок, который был вызван отъездом прежних жильцов, и наводить чистоту и уют следовало женской рукой, а не одинокому мужчине. Иван спросил сторожа, не знает ли он какой домработницы для службы ему, на что сторож посоветовал нанять прежнюю работницу, которая живёт неподалёку и обслуживала семью прежнего учителя. Отпустив сторожа, Иван пошёл по указанному адресу и вскоре договорился с чистенькой женщиной лет сорока о работе по дому, только днём за пять рублей в месяц, пока он один, а потом добавит ещё два рубля, когда приедет невеста.

Домработница по имени Даша тотчас принялась за наведение порядка в доме, благо, что вся мебель была казённой и оставалась на своих местах. Иван сходил в известный ему магазин, где купил у иудея смену белья, халат и тапочки, а кухонную утварь он поручил купить Даше, которая и будет хлопотать на кухне и лучше него знает, что ей необходимо для хозяйства. День клонился к вечеру, Ивану захотелось есть, и он, перекусив в ближайшем трактире, вернулся домой, застелил диван, ибо железные кровати стояли без перин, сверкая пружинами, лёг и мгновенно уснул сном человека успешно выполнившего всю работу дня.

На следующий день Иван отдал свои документы смотрителю Рудских для оформления учителем и, вернувшись домой, занялся благоустройством, насколько позволяли его скромные сбережения. Он переставил мебель в комнатах, чтобы оборудовать кабинет для работы, как у отца в родном доме. Спальню также расположил в такой же комнате, где жили его мать и отец до болезни матери. В большой зале он ничего менять не стал, ожидая приезда Надежды для наведения уюта. В мелких заботах и прогулках по городу, в котором он жил и учился четыре года, Иван провёл неделю, прежде чем пришло известие из губернии о предоставлении ему места учителя с окладом 85 рублей, выплатой подъемных средств в 500 рублей и оплатой содержания жилья по представлению попечительского совета. Об этом известии ему сообщил смотритель училищ, он же и председатель попечительского совета городского училища, где Ивану и предстояло учительствовать географию и историю. Получив подъёмные, Иван переслал сотню рублей Надежде для организации её выезда в Оршу и начал нетерпеливо ожидать прибытия невесты после окончания её учёбы в семинарии.

Надежда, получив деньги, приоделась к торжественному выпуску, пройдясь по магазинам уже не студенткой нищей, а молодой учительницей с хорошим положением в обществе.

На выпускном вечере в семинарии сам губернатор вручил аттестаты учителей всем пятнадцати выпускницам и пожелал им успешной работы на ниве просвещения. Потом был чай с тортами и конфетами за счёт губернии, девушки танцевали с приглашёнными или со своими избранниками, студентами учительского института и офицерами местного гарнизона. В этом вечере принимали участие все семинаристки, даже первогодки, и было весело, и непосредственно, как бывает всегда, когда в торжествах участвует множество милых и юных девушек, ещё не обожжённых жизненными невзгодами, обманом и подлостью похотливых охотников до клубнички.

Надежда стояла вместе с Басей, которая рассказывала, что решила переехать жить к своему майору, чтобы не учительствовать в дальнем селе, где ей предложили место.

– Поживу пока содержанкой, а потом видно будет, – делилась Бася своими планами. – Он хочет заключить брак, но я отказываю – боюсь, что переведут его куда-нибудь в дальний гарнизон и это будет не лучше, чем учительствовать в селе.

– А твой как? Ждёт тебя в своей Орше и считает дни? Он милый, конечно, но слишком серьёзный и порядочный, смотри, Надежда, не повтори прежних ошибок и не давай ему повода для ревности. Такой из принципа может пойти на любой поступок, и не вернуть тогда никакими просьбами о прощении.

В это время к Надежде подошёл офицер Дмитрий, что танцевал с ней на балу в день рождения императора, и радостно воскликнул: «Наденька, наконец, я вас встретил снова. После бала вы исчезли так неожиданно, что я не успел сговориться о нашей встрече, а потом меня отправили на обучение в Петербург на два месяца, и вот я здесь, вижу вас, и счастлив, как ребёнок».

Дмитрий пригласил Надю на танец, потом ещё, потом сводил девушек в буфет и угостил шампанским, которое выпускницам позволялось принять, а за остальными семинаристками зорко следила классная дама из пансиона, пресекая попытки кавалеров угостить юных девушек запретным напитком.

Офицер Дмитрий не отходил от Надежды, намереваясь, видимо, завести близкое знакомство, что не ускользнуло от глаз Баси. Избавившись от кавалеров в дамской комнате, Бася в шутку предложила подруге бросить своего учителя и заняться этим офицером Димой:

– Представляешь, подкалывала она Надю, тебе даже к имени его привыкать не надо: твой любовник-художник был Дима, как и этот офицер.

– Нет, я буду верна Ивану, – твёрдо возразила Надя, – мне с ним хорошо бывает, он надёжен и честен, я уже привыкла к нему и денег он выслал за мой переезд. А этот офицер ненадёжный для жизни: сегодня здесь, а завтра там: в Азии или Сибири, сама опасаешься выходить за своего майора, а мне советуешь.

– Да пошутила я, – оправдывалась Бася. – Для тебя, конечно, Иван лучше: ты с ним уже помирилась, а офицер не смирится, что девушка ему досталась порченая, – и Бася ехидно засмеялась.

В конце вечера, когда стали расходится, и офицер Дмитрий Нащокин взялся довезти девушек до их дома, Надя ответила твёрдым отказом, сказав, что она через день уезжает к жениху, и будет нехорошо для её репутации, если их увидят вместе. Офицер сильно расстроился от таких слов, но Бася согласилась, чтобы Дмитрий довёз-таки её до дому, и, усевшись к извозчику, они уехали, и Бася весело помахала подруге на прощание.

На следующий день Надежда проснулась поздно, провалялась в постели до полудня, вспоминая выпускной вечер, потом позавтракала и принялась собираться в дорогу. Не успела она разложить платья для укладки в чемодан, как в дом ворвалась Бася с усталым видом, но блестящими глазами. Она шлёпнулась на кровать, потянулась, как кошка, и томно прикрыв глаза, поделилась с подружкой событиями вчерашнего вечера:

– Представляешь, Надя, поехали мы вчера с Дмитрием к моему дому, как он обещал, а по дороге сначала предложил заехать к нему на квартиру и выпить шампанского. Я – дура, согласилась, как гимназистка, видя, что он сильно расстроен твоим отказом и отъездом к жениху. Мы выпили шампанского, потом я, чтобы утешить, погладила Диму по головке, он начал меня целовать, я расслабилась и уже не помню, как оказалась в постели. Дима со своим жеребцом оседлали меня и мою гнедую подружку, – тут Бася ласково погладила рукой девичье лоно, – и устроили бешенные скачки.

Почти всю ночь Дима не отпускал меня из объятий – чувствовалось, что жеребец застоялся без кобылки, но такой неутомимости даже я не ожидала. В общем за ночь я три раза испытала с ним высшее вожделение, измучилась совершенно, а он всё продолжал эту скачку, не слушая мои мольбы отпустить меня, пока живая ещё. Лишь под утро он угомонился после своего четвёртого оргазма, и мы вздремнули пару часов, я вывернулась из-под него, не поддалась больше притязаниям его жеребчика, и убежала домой, к себе. Впрочем, не убежала, а еле ушла: ноги занемели от такой любви, даже ходить трудно.

Если этот офицер со мной проявил юную страсть, то представляю, что бы он сделал с тобой, Надюша, попадись ты ему в постели, – точно замучил бы до смерти. Правильно ты сделала, что отказала, а мне пришлось отдуваться за тебя, – закончила Бася свой рассказ и сладко потянулась на кровати:

– Горе с этими мужчинами, нам, девушкам: нет мужчины – плохо без сладкого, много мужчины – тоже до оскомы, хорошо хоть, что оскома эта быстро проходит, – рассуждала Бася, развалившись на кровати, раскинув руки и ноги, с румянцем от ночного женского удовлетворения на лице и блистающими глазами.

– Дмитрий теперь предлагает продолжить встречи, но у меня же есть майор, который должен вернуться через неделю из округа. Может, разок-другой ещё покувыркаться с Дмитрием, распробовать его до конца, а потом можно и с майором продолжить, как ты думаешь, Наденька? – спросила Бася, сладостно улыбаясь от воспоминаний прошедшей ночи.

– Тебе виднее, разбирайся сама, а мне надо собираться и ехать в семейную жизнь к Ивану, – отвечала подруга, втайне завидуя приключению подруги и чувствуя, как у неё появилось желание мужской ласки, которой она не знала с отъезда Ивана.

– Ладно, собирайся к отъезду, раз так решила, а я пойду домой отдыхать от ненасытности офицера Дмитрия, – сказала Бася, поднимаясь с кровати. – Да, чуть не забыла, подружка, сообщить тебе новость. Сегодня, когда я шла к тебе, мне встретился твой старый козёл Дмитрий и начал расспрашивать о твоей жизни: мол что и где ты. Я ответила, что ты закончила курс и уезжаешь к жениху-учителю, дворянину и вообще хорошему человеку, а не такому мерзавцу, как он.

Твой козёл попрощался и ушёл прочь, и мне кажется, вполне может навестить тебя здесь. Он точно захочет напоследок пригладить тебе шёрстку в укромном девичьем местечке. Если появится, гони его прочь сразу, чтобы, не приведи Господи, вновь не поддаться льстивым уговорам и обещаниям. Храни верность своему Ивану, нельзя нам, женщинам, иметь дело с несколькими мужчинами сразу, – закончила Бася.

– То-то ты хранишь верность своему майору в постели с подпоручиком, – язвительно заметила Надежда вслед уходящей подруге, но Бася сделала вид, что не расслышала последних слов, и удалилась к себе домой на отдых после ночной скачки в объятиях нового любовника.

Надежда продолжила сборы к отъезду, достала чемодан со шкафа, разложила одежду и обувь на видных местах и прилегла на кровать, прикидывая, как лучше уложить вещи, чтобы не обременять себя лишним вьюком. Незаметно она задремала, впала в сон, и ей снился Дмитрий, который ласкает и целует её всю, а она радостно замирает в его объятиях, сливаясь с ним в единую сущность.

Она очнулась от чьих-то прикосновений и, открыв глаза, с изумлением увидела стоявшего на коленях Дмитрия, который бережно гладил ей руку.

Пока девушка спала, бывший любовник тихо зашёл в дом, который днём никогда не запирался изнутри, и теперь чувственно гладил руку, прижимаясь бородкой к шелковистой девичьей коже.

Надежда, опомнившись от сонных видений, выдернула руку и ударила ладонью Дмитрия по щеке.

– Молодец, бей меня ещё, моя любовь, так мне и надо, – шептал Дмитрий, пытаясь вновь завладеть её рукой и осыпая поцелуями девичье тело, выглядывающее из-под расстегнутого халата.

– Уходи прочь, – вяло приказала Надя, – Что тебе ещё надо от погубленной тобой девушки? – продолжала она, всё ещё находясь под впечатлением сладострастного сна.

– Мне нужно твоей любви перед нашим окончательным расставанием. Вспомни, как нам было хорошо вместе на сеансах любви, как ты ударила меня по щеке, а потом отдавалась вся и со мною впервые почувствовала себя женщиной страстной. Вспомни наши любовные игры и забавы, – всё плохое забудется, а это останется в твоей памяти навсегда, и будешь с улыбкой вспоминать наши встречи. Я хочу перед расставанием подарить тебе минуты любви, как прежде, и ты потом будешь сравнивать нашу любовь с тем мужчиной, что появился у тебя сейчас и другими, которые, возможно, появятся ещё.

Говоря воркующим голосом без остановки, Дмитрий привычно расстегивал халат на Надежде, и она, словно в забытьи, не противилась его воле, пока он резким толчком не вошёл в неё и не начал любовный танец мужчины. Её ощущения были сладостны до боли, страсть снова волной прошлась по телу и захлестнула все мысли, оставив только чувство вожделения своего первого мужчины.

Дмитрий, как всегда, умело разжигал чувственность Надежды, и вскоре она содрогнулась в наивысшем блаженстве, как и в тот, первый раз, испытав любовный спазм в объятиях мужчины. Обессиленная ушедшей страстью, девушка лежала в объятиях бывшего любовника, который умело сдерживая себя, продолжал любовное занятие, постепенно выводя девушку из сладкого оцепенения, и возвращая ей вновь страсть вожделения.

Чувственность вернулась к Надежде, она начала страстно извиваться в объятиях мужчины, встречными движениями забирая в себя мужское желание и усиливая до телесной дрожи, до сладкой боли женское вожделение, которое, нарастая до крайнего предела, закончилось безумно бурным оргазмом девушки одновременно с любовником, который из бывшего снова превратился в настоящего.

Они лежали молча в оцепенении чувств после испытанных и сбывшихся желаний. Дмитрий, довольный своим успехом, на который не рассчитывал, после длительного молчания начал разговор, который, видимо, придумал заранее:

– Правду говорят, что первая любовь не ржавеет, – поглаживая девушке сосок левой груди рукой, на которой покоилась голова Надежды. – Теперь я точно знаю, что ты будешь всегда вспоминать меня, находясь в объятиях другого мужчины. А сохраниться в воспоминаниях женщины, это всё равно, что продолжать владеть ею, только не телом, а душой.

Я сделал тебя женщиной, научил чувственности, ты впервые почувствовала со мной женскую страсть и удовлетворение, и я думаю, что твой нынешний мужчина и прочие, если они будут у тебя, должны быть благодарны мне за твоё воспитание как женщины и любовницы, – едко улыбаясь, закончил Дмитрий.

Надежда чуть не задохнулась от возмущения. – Ты совратил меня, обманом заставлял жить с тобой, лишил меня ребёнка, и ещё смеешь говорить о моём воспитании как любовницы. Мой жених чуть не бросил меня, когда узнал о прошлой связи с тобой. Попался бы ты ему под руку, Иван избил бы тебя похлеще, чем отец совращённой тобой девушки, которой ты сделал ребёнка.

Теперь я вроде как на испытательном сроке нахожусь, и вот сейчас я это испытание не выдержала, и как буду смотреть Ивану в глаза, не знаю. Он исключительно честный и порядочный человек, а я, твоими стараниями, стала развратницей.

Дмитрий оживился: – Пусть честные и порядочные мужчины донашивают моих девушек после меня, бессовестного совратителя. Это смысл моей жизни, но тебе не нужно знать, сколько женщин было в моей жизни.

Некоторые смогли устоять против моих вожделений, но большинство уступали любопытству и страсти. Помнишь, ты дала мне пощёчину? Именно тогда я понял, что ты уступишь, коль сразу не ушла. Так и случилось: ты отдалась мне, считая, что я обманом завлёк тебя в постель. На самом деле ты сама этого хотела, но боялась признаться в этом сама себе. И последующая твоя страсть к плотским утехам подтверждает это. Я уверен, что своего нынешнего мужчину ты сама затащила в постель, желая женского удовольствия.

Давай не будем перед расставанием сводить счёты, а предадимся любви до самого донца страсти и вожделения друг друга.

С этими словами Дмитрий начал вновь целовать всю наготу девичьего тела, лаская и тиская её округлости, и, восстановив своё желание, снова овладел Надеждой, к чему она отнеслась с удовольствием, но без страсти, утраченной в предыдущем слиянии с любовником. В этот раз Дмитрий занимался любовью долго и старательно, словно пытаясь насытиться девичьим телом до конца своих дней. Наконец, с победным стоном, мужчина изверг своё желание в тесную глубину девичьего лона, и разом обмякнув, свалился рядом с девушкой, часто дыша и вытирая вспотевшую бородку краем простыни.

Потные любовники лежали рядом в полной наготе, когда дверь заскрипела, отворилась, и вошла Бася, отдохнувшая после офицерской любви, и решившая помочь подруге в её сборах.

Увидев Надежду в неглиже рядом с бывшим любовником, она рассмеялась и вышла вон, давая время на одевание и приведение смятой любовью постели в порядок, присущий девичьей кровати.

Когда Бася вошла вновь, любовники сидели за столом, пристально вглядываясь в окно, будто там происходило что-то невероятно интересное.

– Ладно глаза отводить, – снова засмеялась Бася, – попались голубчики, хорошо, что мне, а не постороннему человеку. Занятие любовью требует покоя, и надо закрываться на засов перед постелью.

Говорила я тебе, Надежда, чтобы гнала этого старого козла сразу, а ты опять поддалась его блеянью и подставила свою полянку, чтобы он попасся, натоптал и снова скрылся. Что теперь делать будешь? Может, останешься здесь: будем вместе устраивать свою жизнь. Пусть этот художник по женским прелестям уходит, а мы обсудим, что и как. Давайте, Дмитрий, идите вон и приходите лишь с предложениями руки и сердца, а не иначе. У Вас есть время до послезавтра, до отъезда Надежды, которая всё-таки уедет, как я полагаю.

Дмитрий оделся окончательно, поцеловал Надю в руку и со словами: «Не поминайте лихом», ушёл в свою настоящую жизнь: к семье и будущим любовницам, которых он ещё не знал, но которые обязательно будут.

Выпроводив любовника, Бася принялась за Надежду:

– Ты что, совсем спятила, связавшись снова со старым козлом? Я читала где-то, что преступника тянет на место преступления. Похоже, и тебя, Надежда, тянет в постель к этому уроду, других слов у меня для него нет. Ладно я согрешила вчера с бравым офицером, но ты-то с кем снова вступила в связь? Посмотри, как он поистаскался и поистёрся за минувший год отлучки – даже новый костюм не может скрыть его изъяны. Ему, конечно, хочется напоследок побаловаться молоденькой девушкой, но ты куда смотришь? Назад, к этому фавну? А надо смотреть вперёд на Ивана, который ждёт тебя и будет заботиться, как никто другой. Не хочешь Ивана, не люб он тебе, тогда на этого офицера глаз положи, хотя после меня ты вряд ли его захочешь, зато он проверен мною в постели, и я не собираюсь уходить от своего майора, – снова засмеялась Бася, вспомнив офицерскую любовь.

– Сама не знаю, как это случилось, – оправдывалась Надежда перед подругой. – Когда Дмитрий рядом, словно туман в голову приходит, а рассеивается туман, когда я уже под ним и поздно сопротивляться его домогательствам. Надо срочно уезжать, пусть на время, к Ивану, пока Дмитрий не уговорил меня на продолжение отношений. Ивана я тоже люблю, и мне хорошо с ним, только по-другому, чем с Дмитрием. Там любовь, а здесь лишь плотская страсть, будь она проклята, но такая сладкая – до боли.

Подруги обсудили подробно свои любовные ощущения с разными мужчинами, останавливаясь на пикантных деталях устройства мужского тела и поведению в процессе любовных занятий, и решили остаться со своими нынешними любовниками, считая случившиеся с ними за этот день случайным грехом по слабости характера. Надежда твёрдо обещала не поддаваться больше своему соблазнителю и уехать к Ивану, на что Бася обещалась проводить её до вокзала.

Следующим днём Надежда собиралась к отъезду, завершив все дела в этом городе, где провела два года в учёбе среди сверстниц, и два года в учёбе любви, где она оказалась нерадивой ученицей, не сумевшей отличить притворного соблазнителя от настоящего мужчины с честными намерениями. Но что сломал, того не склеишь, и девушка с надеждой ждала отъезда, где забудется прошлое, и откроются манящие настоящее и будущее.

В день отъезда, утром, подъехала Бася на извозчике, возница закрепил чемодан в коляске, и подруги покатили на вокзал к поезду, который должен был отвезти Надежду к новой жизни вместе с мужчиной, готовым к браку с ней, несмотря на порочное прошлое.

Накануне Надежда отправила телеграмму Ивану о своём приезде и надеялась, что он встретит её у поезда. На вокзале, у пыхтящего паровоза, подруги простились, обещая писать письма, и Бася ещё раз напомнила Наде, чтобы она ни в коем случае не проговорилась о своей измене Ивану.

– Пойми, мужчина может простить любовную связь до него, но никогда не простит такую связь при нём, это так и называется – измена, – поучала опытная Бася свою простодушную подругу. – Тебе и о связи с художником не следовало говорить, а придумать какую-нибудь случайность, по которой ты стала женщиной. Но этой оговорки уже не исправить, поэтому больше не ошибайся и держи язык за зубами.

Под такое напутствие поезд тронулся, Бася помахала рукой с перрона, и Надежда отправилась в свою новую жизнь, в которой ей будет хорошо и уютно – так она надеялась.

XXIV

Солнце катилось к закату, когда Надежда сошла с поезда на станции Орша с чемоданом и узлом, которые любезно помог ей вынести молодой попутчик-инженер, делавший здесь пересадку на поезд до Витебска к месту службы.

– Желаю вам удачи, Надежда, на ниве просвещения, и в личной жизни тоже, – пожелал инженер девушке, поцеловав руку на прощание. В поезде Надежда поделилась своими планами с попутчиками по вагону, и инженер, проявивший заметный мужской интерес к красивой учительнице, тоже был в курсе её планов, кроме личной жизни, и был несколько раздосадован, когда к ним подошёл Иван, встречавший Надю с букетом цветов.

Инженер, откланявшись, пошёл ожидать своего поезда, досадуя, что встречающий Надежду мужчина, видимо, был ей близким человеком, судя по той радости, которая осветила лицо девушки. А он-то хотел предложить девушке продолжить знакомство на расстоянии, чтобы иногда встречаться, благо, что пути было три часа поездом. Разочарованный инженер ушёл, оставив Надежду вдвоём с Иваном и багажом.

Иван поцеловал Надю в щёку, как близкий человек, но не муж, подхватил багаж, и они пошли на станционную площадь, где дежурили извозчики в ожидании седоков. Погрузившись в коляску, они поехали к своему новому дому, путь к которому указывал Иван. Через десять минут они прибыли на место, и Надежда с интересом осматривала улицу и дом, где ей предстояло теперь вести совместную жизнь с Иваном, которому она неосмотрительно изменила два дня назад.

Дом ей понравился и снаружи, и внутри, куда она прошла вслед за Иваном.