Крик

– Какие новости? Всего три дня прошло. Я слышала от жены, что адвокат жалобу подал.

– А что адвокат? Раз взяли, теперь до суда не освободят. Конечно, адвокат обязан жалобу подать. Но это бесполезно. Они же его взяли не для того, чтобы выпустить.

– Я слышала, что ему в течении десяти дней должны предъявить обвинение, – говорит другая. – Если не предъявят, должны будут выпустить. Так с шефом было.

– Никто его не выпустит. Если взяли, будет до суда сидеть.

– Жене то, каково и детям.

Вот грымзы старые! Все знают. Наконец Елена Федоровна закончила со своими делами и мне:

– Подписала?

– Нет, – ответила я. – Договор сырой. Соответствующих материалов к нему нет. Пусть доработают.

– Но просили срочно. Там сроки подходят. Ты видела?

– Видела, но договор сырой.

Я положила ей на стол договор и встала.

– Но просили срочно.

– Им раньше надо было суетиться. В общем пусть доработают.

– И я пошла к выходу. Главное не поворачиваться. Спокойно и независимо. И я вышла.

6

На следующий день Федоровна позвонила и просила срочно зайти.

– Слушай, что ты делаешь? Тут столько звону было, требуют, чтобы немедленно подписала. Сама Чайка звонила.

– Пусть те, кто визировал, те и подписывают. Могу доверенность дать на эту операцию.

Удивлению Федоровны не было предела. У нее даже стекла очков запотели. Конечно, женщина она было хорошая, но и дисциплина в НК была жесткая. Даже после того как хозяин в Матросскую тишину загремел.

Я наклонилась к ней:

– По договору мы продаем векселя в четыре раза дешевле их номинала.

– Тебе-то какое дело? Они твои что ли? Хозяева так решили.

– Хозяева решили. А сидеть мне. Как Володьке Макаровскому. По его делу сидят не те, кто визы ставил. А он – генеральный директор.

Федоровна с удивлением смотрела на меня. И, вроде бы, до неё стало доходить… Она растерянно сказала:

– Но сроки подходят.

А мы с Алькой эти моменты уже проработали:

– Передай им, что фирма подаст иск в арбитраж. Вот и все.

Я спокойно встала и под ее изумленным взглядом почти величаво вышла из кабинета.

Лондон, офис НК.

С миру по нитке – нищему петля

Вице-президент НК по безопасности Лобов сумел прилететь лишь через два дня. Из-за забастовки летного состава ему пришлось ехать автомобилем в США, а уж оттуда в Лондон. Лондонское руководство НК сразу же собралось у президента Тэди Сэма в кабинете. Был так же приглашен Управляющий адвокатского бюро, взявшего на себя защиту генеральных НК, Деревянченко.

– Задерживаешься, – укорила его Чайка.

– Эти чертовы забастовщики.

– Еще скажи – этот чертов капитализм.

– И скажу. Этот чертов капитализм. С его дурацкими свободами и еще более дурацким общественным мнением. Чайка подумала, что у него опять что-то с женой. После того как в печати появились статьи о деятельности Лобова как главного киллера НК, родственники жены и сама жена, перебравшиеся в Канаду несколько лет назад, перестали смотреть на него как на бога и благодетеля и между ними стали возникать конфликты. Но вслух она сказала:

– Ну, по какому случаю мы здесь все срочно собрались, я думаю вам известно, поэтому приступим к обсуждению без вступлений.

– А что скажет наш главный адвокат? – демонстративно громко произнес Лобов. Куда смотрела наша защита?

– Олег Игоревич, я понимаю ваше раздражение. Но все-таки просил бы изменить тональность высказываний в наш адрес, – вскинулся Деревянченко.

– Ну, извини, извини. Погорячился. Но ведь и есть отчего.

– Это временные неудачи. Арест Макаровского, конечно, незаконен. И мы принимаем все меры, чтобы добиться его освобождения.

– Давайте сразу договоримся без всей этой мишуры разговаривать. Законен – не законен. Есть силы добра, и силы зла. Давайте вернемся к правде жизни. А она такова: Макаровский арестован, хозяин сидит. Спрашивается – почему хозяин все еще в Матросской Тишине, и почему там же оказался Макаровский? Ваше просвещенное мнение.

– Ну, если без мишуры, то следует признать, что силы зла, как вы соизволили выразиться, которые работают против НК, активизировались и это их второй серьезный знак, в том числе и в отношении хозяина.

– Вот это серьезный разговор. Но пока не совсем. А эти силы зла имеют фамилии, должности?

– Имеют. Их, к сожалению, достаточно, но назову лишь основного, фамилии других потом могу представить отдельным списком. Президент.

– Да, проморгали мы этого кэгэбешника. Скажем прямо, не уделили достаточного внимания в свое время. В том числе и хозяин. Никто не мог и подумать, что этот полковник с лицом нелегала – ведь его и в толпе людской не сразу обнаружишь – вдруг начнет проявлять характер.

– Он ведь не был нелегалом, – вмешался Сэм Тэди, назначенный после ареста хозяина президентом НК. По мнению нашей печати он работал официально.

Лобов поморщился. Все знали, что он терпеть не мог Тэди, которого назначили, чтобы прикрыть англичанином НК в глазах Запада, но уважением у них он не пользовался. Его недолюбливали и работники НК в Москве. И Лобову уже не раз приходилось улаживать конфликты, возникающие между руководством московским и лондонским. Все присутствовавшие на реплику Тэди сдержанно усмехнулись.

– Спасибо, Сэм, за ценные сведения, – произнес Лобов. И продолжал:

– Мер никаких реальных не принимали. А он поначалу был очень даже покладист. Чего стоит выполнение желаний всех олигархов оставить во главе правительства «Мишу два процента». Хозяин наш успокоился – с Мишей мы работали исключительно плодотворно. И надеялись на такую же работу в будущем. Это же второе лицо в государстве.

– И что же сейчас Миша? – молвил Тэди. – Ему следует напомнить, как порядочному человеку, о его обязательствах перед НК.

Лобов покосился в сторону Тэди и покачал головой под усмешки остальных.

– Напоминаем, напоминаем. Он даже в ответ публично высказывает свое недовольство решением правоохранительных органов.

– У нас высказывание главы правительства… – тут уж Лобов не выдержал окончательно:

– Тэди, извини, конечно, но по поводу наших российских разборок помолчи. У каждого народа свои герои, и свои полудурки. Кстати о полудурках. – и он обратился к Твердолобову. – Вот объясни нам, как так получилось, что процветающая компания, с прозрачностью, заявленной всему миру – ведь мы перед этими событиями заявили, что мы самая прозрачная компания в мире – вдруг оказалась преступной организацией, структура которой направлена на кражу средств у народа и акционеров. Я видел, такое обвинение предъявляют хозяину: хищение у государства и акционеров.

– В общем смысл обвинения именно таков.

– Ну, государство, это понятно. А чем мы акционеров обидели? И где был ты – главный юрист НК?

Твердолобов молчал.

– Если говорить об акционерах, – вмешалась Чайка. – То тоже все понятно. Хозяин по версии следствия присваивал деньги, часть которых должна была идти в виде налогов государству, а часть должны были получить акционеры по акциям.

– Так где был ты, главный юрист?

– У нас не было никаких проблем с налоговыми. Ведь мы сдавали балансы предприятий НК не в одну налоговую, а во многие и нигде никаких проблем. Я скажу не оправдываясь: мы работали по нормам гражданского и налогового кодексов.

Лобов усмехнулся.

– Значит, работали по нормам гражданского и налогового кодексов, а вот сажать нас будут по нормам уголовного кодекса. Ответь мне, юрист, как это может быть? Работаем по одному кодексу – а сажают по-другому. Ну, говорю проще, объясни нам, что твои люди в управлении не знали уголовного кодекса, что у тебя не было специалистов знающих уголовный кодекс.

– Почему не было, – растерялся Твердолобов. – У меня мой заместитель Паршина писала диплом по уголовному праву. Мой заместитель.

И тут реплику снова подала Чайка:

– Валерий Степанович, Ты что, не в курсе?

– Что такое? – недоуменно уставился на нее Твердолобов.

– Паршину сегодня утром арестовали. Мне перед уходом позвонили. Но как-то не успела вам сообщить.

– Вот он твой специалист. Пошла, по всей видимости, собирать в Матросскую Тишину материал для кандидатской диссертации. Диплом уже есть.

– Олег Игоревич! Я бы просил все-таки…

– Ну извини, извини, – раздраженно развел руками Лобов. – Просто уже нет сил смотреть на эту некомпетентность и безграмотность. Сам-то ты на всякий случай рванул в Лондон и, думаю, возвращаться в Россию, чтобы доказать следствию и всему миру, что наезд на НК не обоснован, не собираешься.

– Я все-таки просил бы… Я ведь не говорю, с чего начались все эти наезды на НК.

– А ты скажи, мы все здесь почти свои.

– Мы, из СМИ, конечно, знаем про события в Тульской области и другие происшествия.

– Бывает, что какие-то странные люди и болтают черт знает что. Но что они могут сказать о работе НК? – Лобов сделал паузу и в наступившей тишине. – Вот я тебя спрашиваю, главный юрист, что они могут сказать? А вот Паршина и генеральные директора дочек могут.

Твердолобов в растерянности пожал плечами.

– Я так просто. Я не имел в виду ничего…

И тут Чайка встала с кресла.

– Вот что, мужики, обижаться на то, что уже произошло, смысла нет. Кто больше допустил ошибок, кто меньше. Надо сказать, хозяин тоже многое не так понимал, как хотелось бы. Сейчас надо думать, как быть, когда начали брать генеральных.

– Как всегда ты права, – согласился Лобов. И обращаясь к Деревянченко спросил:

– Ну, что сейчас можно предпринять?

Деревянченко встал.

– Нами разработана концепция правовой защиты хозяина. Я думаю, что не будет ни у кого возражений, что это наша основная задача. Генеральных тоже следует защищать, но главное – хозяин. Иногда, чтобы выручить главнокомандующего, приходится жертвовать рядовыми и даже офицерами. Поэтому концепция защиты такова. Ведь хозяин является президентом НК. Осуществляет так сказать общее руководство. И если в армии главнокомандующий отвечает за действия своих подчиненных в соответствии с уставом, кроме, конечно, преступных, то у нас в НК каждое ООО, ЗАО и прочая правовая единица, являются в соответствии с законом, я подчеркиваю, в соответствии с законом, самостоятельной единицей. У каждого свой устав, в соответствии с которым и обязан действовать генеральный директор. Они совершают сделки, они подписывают все документы, в том числе договоры и контракты. Президент НК не подписывает ни одной сделки, по которой были совершены кражи и неуплата налогов, а также обналичка и прочее. Ни одного документа. Отсюда вывод – да, генеральные иногда совершали нарушения и даже преступления, но при чем тут президент? И вот сейчас задача защиты состоит в том, чтобы генеральные директора давали показания, что они работали, как и положено по закону в соответствии с уставом. Поскольку с адвокатами заключают на ведение дела соглашение по указанию руководства, в данном случае этим занимается Чайка Полина Ивановна, то у всех генеральных будет адвокат, который и будет готовить генерального согласно нашей концепции. И тогда по закону, подчеркиваю, по закону, хозяин невиновен.

Лобов с интересом смотрел на Деревянченко. И оживленно спросил:

– Неужели так можно сделать?

– Конечно можно, если поработать, как следует с генеральными. Большинство из них не знают норм права, не знают своих законных прав и обязанностей. Извините, так уж вы их всех подобрали и всех воспитали. Повторяю, почти всех. По крайней мере, тех, с кем мы сталкивались. У них соответствующее образование, как правило, невысокое. По существу они привыкли, что они только исполнители, что они никто. Мы и раньше проводили с некоторыми соответствующую работу. Но сейчас нужно все делать быстро и более эффективно.

– Что предлагаете?

– Как можно быстрее собрать всех директоров на Кипре, в вашем отеле. Там адвокаты будут с ними работать. Все это можно оформить под предлогом – нахождение в отпуске. И это будет нормально. Потому что мы заметили по документам, что почти все они в течении нескольких лет не оформляли себе официально отпуска по работе. Им на это было плевать. Они отдыхали, когда это было возможно, не принося хлопот компании.

– Полина Ивановна, доведите это до ЦБК, пусть готовятся генеральные к отдыху. Что еще?

– Самое рациональное, если бы они вообще не давали показаний. Потому что среди следователей есть и умные и опытные. А руководитель этой группы Бажов, это тот еще волчище. Группа подчиняется только высшему руководству генеральной прокуратуры, а высшее руководство имеет наверняка прямое задание с самой крыши.

– Вы его знаете. Подойти к нему можно.

– Мы его, конечно, знаем. Он работает не один десяток лет. Подойти к нему можно. Но только поздороваться – не больше.

– Неужели такие еще сохранились? Мы же тоже не один год работаем со следствием, с прокурорами.

– Подойти можно, поздороваться – но не больше.

– Ну это вы говорили. О рациональном – чтобы вообще не давали показания. Что имели в виду?

Лобов смотрел на Деревянченко с очевидным удивлением.

– Не пугайтесь. Ничего криминального. Они должны остаться за границей. Например, как Антонио Вега. Остался – и все с ним спокойно. Вот с Макаровским это не получилось. Он наотрез отказался остаться. К тому же его допрашивали, все шло нормально. Даже отпустили в отпуск на Кипр. Он уверился, что все будет нормально. С женщинами все в этом плане будет гораздо проще. Нас в основном интересуют несколько фирм, генеральные директора которых живут в Москве и имеют фактический офис на Гусарском. Директора пяти основных фирм, через которые шли потоки денег – Макаровский, Вега, Астахова, Корнева, Звонцова. У остальных фирм, особенно в провинции, обороты небольшие. Макаровский дает нужные показания, Вегу им не достать – никто никогда его не выдаст России. Остались три очень молодые женщины. И, надо сказать, красивые женщины. Не представит большого труда выдать их замуж на Кипре за иностранцев. Они все незамужние. Красивые женщины. Как их кадры подбирали?

– Дятлов их подбирал, – сказал, хмурясь, Лобов. И спросил. – Это что, обязательно?

– Конечно, нет. Но это самый простой способ, чтобы решить вопрос – они не возвращаются, никаких показаний. А если их попытаются привлечь, объявят в розыск как Вегу, то их по делу НК никто не выдаст. У вас имеются какие-либо возражения?

– Нет, что вы. Никаких возражений. Но это действенные меры? Я имею в виду – замуж и прочее?

– Самое простое и самое верное. И самое безопасное. Кто из наших женщин не желает в настоящее время выйти замуж за иностранца? Они все незамужние.

– Полина Ивановна, может быть, издать приказ по НК?

Все рассмеялись.

– Приказом, пожалуй, не получится, но вот создать на Кипре условия, при которых они будут иметь возможность знакомиться с иностранцами как бы во время отдыха между занятиями – это возможно. Пригласим самую высокую местную элиту по какому-нибудь случаю. В гости к работникам НК.

– Надеюсь не бомжей портовых, – не унимался Лобов.

– Что вы, Олег Игоревич. А вы видели этих генеральных?

– Видел издали. На совещаниях, иногда.

– Это же красавицы. При закоренелом советизме Дятлова удивляешься, как он сумел таких подобрать. На них наверняка будет спрос, и очень немалый. Как бы среди местных дуэли не начались.

– А они согласятся?

– Конечно, если прямо заявить, отвергнут предложение, да еще скандала не избежать. Среди них есть девочки с характером. Например, Астахова. Та умеет за себя постоять. Да и другие тоже с достоинством. Они в НК не замечены в шашнях ни с кем. Кроме того, Дятлов докладывал, что в связях порочащих их честь и достоинство не замечены. К тому девочки сейчас материально себя нормально чувствуют. Я откровенно говоря не очень верю в успех операции, но попробовать можно.

– Обязательно нужно пробовать, – говорит Деревянченко. – И если этот вариант сработает, то у нас выходит очень неплохая картина с отсутствием доказательств. Макаровский показывает так, как надо по схеме.

– Это точно, Полина Ивановна?

– Точно. Мы обязали всех адвокатов делать выписки из протоколов допроса. Это, оказывается, по закону можно. Ну, они, конечно, переписывают протокол полностью. Поэтому у меня имеются все протоколы допросов. Нет, в Макаровском я уверена. Володька – он такой человек.

– Какой?

– Старой закалки.

– Советской что ли.

– Советской.

– Вот и выходит, – продолжал Деревянченко. – Макаровский показывает как надо. Антонио Вега никогда у них не будет. И если девочки еще останутся за границей – у них нет прямых доказательств. А по документам хозяин лишь осуществлял общее руководство НК. Такова вот концепция защиты.

– А Падалка сотоварищи согласен с вашей концепцией?

– Надо сказать, что идея о концепции, исходила именно от адвокатов хозяина. У них это официальная правовая позиция, как мы адвокаты говорим.

–А у защиты генеральных – у вас какая должна быть официальная правовая позиция, как вы изволите говорить? – спросила Чайка.

– Откровенно?

– Конечно, откровенно, мы здесь все свои и нам интересно знать все.

– Если говорить откровенно, генеральным выгодно будет, если их признают подписантами.

– Что это за подписанты?

– Ну, есть такой термин. Это те, кто лишь подписывает документы, которые им приносят на подпись, независимо от занимаемой должности.

– То есть как там у классиков: «Я Фунт».

– Это не совсем верно. Фунт сознательно готов был отвечать за других. Сознательно. А у генеральных нет никакого желания отвечать за других.

– Вы хотите сказать, что они могут взбунтоваться?

– Если узнают – могут. Но они у вас в правовом плане практически беспомощны. Ничего не знают. Правда тут есть и другой момент. Это позиция следствия по этому вопросу. Следствие может обосновать все так, что независимо от того знали генеральные о том, что они подписывали, или не знали – они несут ответственность в соответствии с законом.

– Это мы знаем, – сказал Лобов. – Незнание закона не освобождает от ответственности.

– Вот именно. Тут вы совершенно правы.

– А нельзя ли как-нибудь повлиять на эту самую позицию следствия?

– По многим делам это получалось. Но тут дело на контроле у самого нелегала, как говорит дорогой Сэм.

– Я говорил, что он не был нелегалом.

– Ты можешь помолчать? – опять не сдержался Лобов, и к Деревянченко. – И нельзя ничего сделать?

Деревянченко развел руками.

– Стараемся.

– Это, конечно, замечательно, – согласился Лобов. – Но по делу мэра и по тамбовскому мы видим, как концепции иногда рушатся по совершенно непонятным причинам.

– Это верно, – подтвердил Деревянченко. – Самые на первый взгляд верные дела, бывало, кончались катастрофами. Я это по адвокатскому опыту знаю. Поэтому вам следует будоражить всю западную общественность, все СМИ.

– Это мы будоражим, – усмехнулся Лобов. – Вот надеемся на приезд в Россию на восьмерку Буша и прочих лидеров западных стран. Они, конечно, все возмущены преследованием хозяина и считают, что дело носит политический характер. Может быть, навалится весь мир, как говорят на Руси, и выйдет хозяин. Деревянченко – в России, ты Сэм здесь – в Лондоне, другие наши друзья в восьмерке. По ниточке, по ниточке – глядишь что-то и совьется.

– Как говорят на Руси, с миру по нитке – нищему кафтан, – улыбается Тэди.

– Отстал ты здесь, в Лондоне, дорогой Сэм от российской действительности. Теперь в России говорят по-другому: «С миру по нитке – нищему петля».

– Однако, горькие шутки, – говорит Чайка.

– Согласен. Горькие. Ну, пошутили и за дело, дорогие соратники. Или как там у следователей? А, Деревянченко?

– У следователей по делам говорят: «подельники».

– Вот, вот, дорогие подельники. Или еще – братаны.

– Что-то у вас с настроением сегодня, Олег Игоревич.

– Это ты, верно, заметила, Полина Ивановна. Настроение – неважнец.

Гусарский переулок

Я со страхом ждала, чем закончится это мое неповиновение. Но страх влипнуть и оказаться в Матроской Тишине, как Макаровский, был еще сильнее. И вдруг через неделю Федоровна подает мне договор по этому же векселю. Читаю, и там написано, что мы по просьбе «Нафта» даем им отсрочку по выплате по векселю на полгода под те же проценты и, конечно, их письмо на ту же тему. И визы всех подразделений. Я не выдержала и спрашиваю Федоровну:

– Ты читала?

– Ознакомилась. И скажу тебе, Вероника Николаевна, изумлена.

– Чего это ты меня так официально?

– А потому что ты – генеральный директор. Положено так.

– Ну на ты мы все-таки останемся.

– Останемся. Чего нам с тобой делить? Знаешь, я думаю они сейчас перепуганы. При хозяине этот договор был обычным делом. «Нафта» ведь наша фирма. А сейчас все эти службы могли и вправду тебя подставить. Хотя думаю вряд ли, но чем черт не шутит. Так что считаю, что ты была права.

Альку такой оборот событий прямо так вдохновил. Открытый бунт и никаких последствий. Действительно в НК что-то происходит фундаментальное.

– Это на них повлиял арест Макаровского, – предположила я.

– Я тоже так думаю, – согласилась она. Они видят, что к нам подобрались вплотную. И, наверное, скоро начнут допрашивать. Могут возникнуть разные вопросы, в том числе и по твоим векселям. Надо нам с тобой готовиться.

– А как?

– Если говорить о документах, то это уже поздно. И не от нас зависит. Документы в ЦБК и следствие про них все знает. Надо себя психологически подготовить.

– Ну а как?

– Как готовятся преступнички к тому, чтобы держать ответ и, возможно, к наказанию?

– Я где-то читала, что их тянет на место преступления. У нас место преступления – ЦБК.

– Верно, – смеется Алька. – Но там мы и так каждый день бываем.

– А не пойти ли нам к Генеральной прокуратуре? Мой отец туда чуть ли не каждый день ходит. Я по телеку видела, как там кучкуются противники и защитники нашего хозяина. Отец, конечно, противник, а вот за хозяина – студенты с плакатами и либералы.

– Ну в защиту Володьки Макаровского никто не ходит.

– Вот мы и пойдем. Не с плакатом, так с горючими слезами.

2

Алька оставила свой «опель» в переулке, и мы направились к зданию генеральной прокуратуры. Мы по телеку видели, что протестующий народ там собирается. И точно видим, стоит толпа человек пятьдесят-семьдесят с плакатами разного характера. Причем было видно по плакатам, где стоят те, кто за нашего олигарха, а где те, кто против. За нашего олигарха – народ молодой, наверное, студенты и либералы, а с другой стороны – трудящиеся и пенсионеры. Одни требуют, чтобы освободили безвинно арестованного, другие требуют сурового наказания. Между ними наряды милиции, человек двадцать, не меньше. С одной стороны плакаты, требующие свободу нашему шефу. Там про Басманное правосудие и прочее, прочее. С другой стороны плакаты: «Мошенников и воров – к ответственности», «Плати налоги и сиди спокойно», и прочее. Мы искали хоть один плакатик с требованием освободить Володьку Макаровского. Ни одного плаката. Вдруг Алька толкает меня:

– Смотри. Да ты вон туда, туда смотри.

Я посмотрела, куда она указывала и, бог ты мой! Стоит мой папаня, рядом с ним крепкий мужичок, а папаня держит плакат, на котором вдохновляющий всех трудящихся лозунг: «Вор должен сидеть в тюрьме».

Стоит так гордо, подбоченясь, и что-то кричит в сторону студентов и либералов. Чтобы расслышать, мы подошли ближе. Папаня много чего кричал, но все сводилось к следующему:

– Почем совесть? Сколько нынче стоят тридцать серебренников? Долой олигархию!

И столько в нем ярости, что если бы не менты, которые эти два лагеря сдерживали, папаня точно ринулся бы в бой.

– Вот так папаня, – говорю я Альке.

– Праведный народный гнев. А студентам платят – он прав. Я сама переводила университету деньги с моей фирмы. А ты что не переводила?

– Переводила. И фондам каким-то, и управлениям внутренних дел, и еще каких-то дел, и ассоциациям бывших прокурорских работников, и бывших кэгэбистов, и бывших грушников. Я удивляюсь, что наш олигарх еще сидит. Все-таки его должны отпустить. Ведь всем платил, кого же он обидеть мог? Или кому-то показалось мало, и они решили заработать еще?

Мы с Алькой потолкались еще некоторое время и пошли к ее машине.

– Ну, папаня, ну, папаня, – удивлялась я. Ну я с ним вечером разберусь.

3

У меня с отцом были непростые отношения. И он, и мама, но особенно он, хотели, чтобы я поступила в институт. А я никуда не хотела поступать, ну в институт, конечно. Училась я очень хорошо. И отец надеялся, что я поступлю и был очень недоволен, когда я вместо девятого класса, пошла в этот колледж. Но я насмотрелась разных передач по телеку. Слава Зайцев и прочее. Конкурсы мастеров, модные прически. А у меня был неплохой вкус. Еще в школе все это замечали. И это мне нравилось. Это потом суровая действительность прояснила мне кое-что, но отец этого своеволия мне простить не мог. И когда что-нибудь возникало, какой-нибудь спор, он с чувством говорил: