Крик

Ну а теперь к нашим козам – это я о здешнем замужестве. Это же для вас лучшее, на мой взгляд. Матросская Тишина – или сытый Запад. Вы еще молодые. У вас еще может быть столько изменений в личной жизни. А это вариант. Вы уже не девочки. У вас имеется опыт обращения с этими козлами. Я имею в виду не только здешних козлов, а вообще мужиков.

Надо сказать, умеет она убедить. Не хуже Дятла.

– Думайте, подруги, думайте. Ну ладно, пора, – сказала она устало. – Вероника, проводи меня.

Я удивилась, чего она выбрала меня, а не как обычно Альку. Мы вышли из нашего номера и стали подниматься на второй этаж, где находились номера руководства и кабинет Чайки. И вдруг Чайка мне говорит:

– Слушай, Вероника. Я тебе уже говорила про просьбу Лобова о телефонном номере. Вот тебе мой мобильник, звякни на него и напиши свое имя. Вы уже сменили симки?

– Сразу, как прибыли. Так же дешевле, – а у самой опять все внутри похолодело.

– А почему у меня твоего номера нет?

– Не знаю. Забыли, наверное, сообщить. А зачем ему мой номер? Вроде как-то не принято. Мы же через вас общаемся, когда возникает необходимость, – говорю я, как можно небрежнее.

– Наверное, в связи с этим греком. Он просто в восторге был, когда я ему сообщила. Стал вдруг тебя вспоминать. Говорит, помню, помню – такая рослая, красивая. Она женщина не слабая, от такой бокалом по лбу получишь – скоро не опомнишься. Кстати, он собирался сюда приехать, проследить и посмотреть, как организованы занятия. А зачем ему твой личный телефон, конечно, мог бы и так здесь поговорить. Впрочем, у безопасности свои причуды. А ты Вероника становишься нашей достопримечательностью. Не хватало еще, чтобы до журналюг твои подвиги дошли.

Я набрала на ее мобильнике свой номер и передала ей.

11

Я проводила Чайку до ее кабинета, а сама тут же помчалась вниз. И с порога выдохнула Альке:

– Лобов приезжает, звонил Чайке, просил мой номер, якобы в связи с этим греком. И привязался этот грек ко мне. Что это все означает, а Алька? Чайка даже сказала: «Не дай бог, до журналюг этот случай с греком дойдет»

– Черт ее знает, – раздумчиво говорит Алька. – Жили себе, жили спокойно. Уже почти два года, как никто нас не беспокоит, с момента ареста Дятла. Даже потом, наш олигарх еще несколько месяцев был на свободе, но никто и ничего.

– Кстати, Альк. Ты из любопытства хоть раз на квартире была? Матрену видела?

– Ни разу, даже не пробовала. Даже в том районе не бывала.

– А там, между прочим, столько осталось в холодильнике деликатесов. Если никто не был, пропало, наверное. Только если Матрена вывез все в свою африканскую деревню…

– А в каком районе у тебя квартира была? Я тебя так и не спросила. Если там где я была, я бы тебя по парфюму вычислила. Он у тебя своеобразный.

– Правильно делаешь, что не спрашиваешь. И я тебя не спрашиваю. У них квартир много. При таких-то доходах…

– И квартир, и баб, наверное, – говорю я.

– А вот про баб – ты зря. Таких как мы больше нет.

– Слушай, а ты думаешь, что Светка действительно не догадывается? Мне как-то не верится. Мы же догадались – вернее ты. Я скажу тебе, что только подозревала. И если бы не твоя инициатива – не решилась бы объявиться. Может и она так?

– Возможно, – пожала плечиками Алька. – Но в любом случае она поступает правильно. И, видно, конечно, даже Чайке ни гу-гу, хотя стучит систематически. Понимает, что тут могут головку белокурую оторвать.

– Алька, раз мы заговорили на эту гнусную тему… А ты не догадалась, кто приходил к тебе? Мы же с тобой ни разу на эту тему не говорили. Я почему тебя спрашиваю – Лобов был один из тех, кто ко мне приходил. А сейчас вот приезжает. Один был он, а второй хозяин. Дятел говорил про троих, но третьего, на мой взгляд, не было. А у тебя?

– Хозяин у меня бывал. И еще двое гадов. Лобова – не было. Я этого гада запомнила бы, – неохотно и, хмурясь, отвечала Алька.

– Алька, ты меня извини, я бы тебя не спрашивала, но сейчас Лобов приезжает, и я, откровенно говоря, боюсь. А он еще номер моего мобильника взял. Вот ты говоришь – трое было. А вот я считаю, что было двое. Может я неправильно определяла. Как ты своих гадов узнала?

– Путем дедукции.

– Прибор что ли такой? Так все приборы вроде у мужиков…

Она как принялась хохотать. Было так заразительно, что я тоже не выдержала. А она, обхватив голову руками, чуть ли не рыдала:

– Ну да, аппарат такой. Это метод обобщения и анализа, балда. Мы по криминалистике проходили.

– Ладно, грамотная очень. Я слышала, но не думала что это метод, и его можно в таком деле применить.

– Да ты не обижайся, – смеется Алька.

– Ну, тогда говори, как.

– Слушай. Я их вычислила по росту, по рукам, по запаху, по сопению, по хрюканью и визгу.

– А по прибору?

– Причем тут прибор?

– А как же без него?

Она как принялась опять хохотать. И я, конечно, вслед за ней.

– А если не по прибору, то как? Перестань хохотать и говори уж.

– Ну слушай, балда, да не обижайся. Я же люблю тебя. В общем так. Один из них был высокого роста, другой ниже чуть ли не на голову. Об этом нетрудно догадаться по рукам и корпусу.

– Согласна.

– Потом запах. Для этих отношений запах – почти основное отличие.

– Ну и что?

– Так вот, по росту, по рукам, по запаху я определила, что один из них – хозяин, второй – Гайдар, третий – Чубайс.

Тут я принялась хохотать. Повалилась на кровать и даже начала махать ногами. Теперь пришло время обидеться Альке.

– Что ты ржешь, как шимпанзе. Вот слушай. Чубайс – рост высокий, это по рукам и по корпусу, ну а рыжий – по запаху.

– Да как же ты определила по запаху, что это рыжий?

– А рыжие, они пахнут своеобразно. Их запах не похож ни на чей другой.

– Но откуда ты знаешь, как рыжие пахнут?

– У меня отец был рыжий. Думаешь, я в кого блондинкой пошла? Запах рыжего ни с кем не перепутаешь.

– Ну ладно, с этим можно согласиться, но с натяжкой. А Гайдар?

– Опять же рост, руки такие потные, маленькие. Ну и в деле он как кролик – пять секунд и визг, хрюканье. Он не просто слезал, он отвалился. Ну и последнее, самое главное. Наши в НК всегда говорили, что они с ними приятели, так сказать одной крови.

– Ерунда все это. Похожи чуть-чуть. Но не факт. В этом плане ты на моего отца похожа. Тот к любой мерзости привязывает этих деятелей. Так сказать из классовой ненависти.

– И я их ненавижу, подруга.

– Да черт с ними, ты мне посоветуй, что с визитом Лобова делать. Может мне куда-нибудь смыться? Например к Антону, в Испанию. Я думаю, он не откажет.

– Ты пошли его коз ловить.

– Страшно. Да и какой смысл? Слушай, а что там твоя дедукция говорит, если это метод обобщения и анализа?

– Ну, первое, – начала Алька. – Зачем ему номер твоего мобильника? Значит, хочет тебе индивидуально позвонить. И наверняка встретиться. Потому что по телефону в наше время серьезных вопросов не обсуждают. Второе – для чего? Если бы по службе, можно было и в нашем отеле встретиться. Вывод: хочет видеть тебя, но так чтобы другие про это не знали.

– И что это означает?

– Будет приставать, подруга. Соскучился видно, гад. Почти год тебя не видел. А тут ты, в полной красе и так ярко себя проявила. И у него появился повод – встретиться с тобой, как руководитель безопасности для выяснения обстоятельств.

– Ну и что делать?

– Конечно, устраивать побег не имеет смысла. Во-первых, занятия продолжаются. А во-вторых, тебя уже предупредили. И он точно может все понять превратно, ну и Чайке твое отсутствие будет непонятно, и более того –подозрительно. Остается одно подруга, как в том анекдоте, прими душ и приготовься. Но вот что главное на мой взгляд. Ты ни в коем случае не признавайся, что ты его узнала. Ни в коем случае. Ни при каких обстоятельствах. Последствия просто невозможно предвидеть.

12

Прошел всего день, и Лобов позвонил. У меня уже по привычке все внутри похолодело.

– Вероника Николаевна, звонит вам такой-то такой-то. Как отдыхаете, как занятия?

– Конечно, отдыхаем хорошо, только вот от занятий сильно устаем, – он засмеялся. Потом говорит:

– Ну у вас ведь бывают и развлечения. Вроде даже на уровне экстрима.

– Да так, – говорю. – Незначительный эпизод, возникший в результате языковых недоразумений.

Он опять рассмеялся. Потом говорит:

– Вероника Николаевна у меня к вам будет несколько вопросов по вашей фирме. Как бы нам встретиться?

– Конечно, Олег Игоревич.

– Поскольку у меня некоторые сложности, связанные с расследованием, появляться в отеле я не хочу. Лучше недалеко от него. Я буду вас ждать в автомобиле БМВ-572, цвет черный, – он назвал время и место, рядом с набережной. – Чтобы не отвлекать вас от занятий, встретимся вечером.

Когда я сообщила об этом Альке, та сразу посерьезнела. И даже не пошутила и не съязвила по своему обычаю.

– Ну, подруга, главное говори меньше, больше слушай и кивай головой. И ни в коем случае, при любых обстоятельствах, ни намеком, ни движением не показывай, что ты его узнала. С уважением, но независимо и чуть холодновато. Тебе это удается, когда захочешь. И оденься построже. Поняла?

– Поняла-то я поняла… Да все равно дрожу.

– А тебе идет, когда ты нервничаешь. У тебя лицо становится независимым, даже холодноватым. Точно, подруга.

Машину я узнала сразу. И его, конечно, узнала. Он прохаживался около автомашины. Увидев меня, заулыбался и пошел навстречу.

– Вот вы какая. Чудесно выглядите.

– Неужели вы меня узнали?

– Что же я, своих генеральных не знаю?

– А я у вас всего два раза и была. Когда вы принимали меня на работу и на собрании акционеров.

Это я умышленно, конечно, про два раза. Видела я его чаще, но, так сказать, надо было запустить, как Алька скажет, «дэзу».

– Вы относитесь к той категории женщин, Вероника Николаевна, что увидев вас однажды, уже не забудешь. Никогда не забудешь.

Он предложил поехать в какое-нибудь кафе, в отдалении от наших окрестностей.

– В целях конспирации, – улыбался он. – Положение у нас сейчас такое.

В районе, куда мы приехали, я еще не была. Хотя мы уже многое обошли. В кафе народу мало, у них вообще с хорошими кафешками нет проблем. Он заказал мне шампанское, пирожные, себе коньяк, вижу «Курвуазье». Может вам, тоже говорит коньяк.

– Скажу вам откровенно, мы в связи с последними событиями, с этим бегством из Москвы, с этими страхами перешли на коньяк.

– Сейчас мы это исправим, – засмеялся он.

– Не надо, – смеюсь уже я. – Это мы пили со страху. А с вами мне спокойно. Я отдыхаю, согласно кодексу о труде и Конституции. Я же в отпуске. А вот вам коньяк – за рулем…

– Здесь с этим проще, вообще никаких проблем.

Я смотрю на него. А у самой в башке – правильно, не правильно? Может, веду себя как дура? Странное дело. Я сейчас действительно смотрю на него, как на начальника. А не как на мужика, который тебя трахает. И трепет какой-то, и холод как у начальства на приеме. Если вначале у меня слегка дрожал голос, то сейчас он выровнялся. Просто чувствую какую-то уверенность. Только как бы не переборщить.

– Как занятия проходят?

Я стала рассказывать. Похвалила Чайку, похвалила адвокатов. Заставляют учить показания чуть ли не наизусть. Рассказала, что следователи приходили ко мне домой. Это его не удивило, наверное, ему уже доложили.

– А ребенок у вас с кем? – вдруг спросил он к моему удивлению. И увидев мое удивление сказал:

– Мне интересна ваша жизнь. Потому не удивляйтесь, что безопасность этим интересовалась.

– Он сейчас с отцом, – замялась я. – Мой муж…

–Я знаю, знаю, – говорит.

Мы еще там говорили о каких-то пустяках, и он предложил потанцевать.

Танцевальных пар было немного. Танец был медленный, и вначале он держался на расстоянии. Потихоньку стал прижимать меня к себе, но потихоньку. Я бы даже сказала, нежно. И я краем глаза, как обычно, вижу, что мужики, которые в зале и за столами, глаз не спускают с моей фигуры. Вообще в зале женщин немного. Наверное, не сезон. И достойных, без лишней скромности, не видно. Надо сказать, сколько мы здесь находимся, красивых женщин я видела немного. Мы с Алькой и Светкой, я бы сказала, вне конкуренции. Он тоже это видит и чувствую, ему нравится, что на нас уставились. Мне даже стало хорошо. Единственно, что со страхом жду, о чем он собирается говорить. Зачем он прилетел, зачем он меня вызвал.

Мы еще несколько раз танцевали. Он слегка захмелел. Оживился. Чувствую, ему приятно со мной. Но разговора я так и не дождалась. Когда подъехали к отелю, он извинился, что не доставляет меня до подъезда.

– Понимаю, понимаю – улыбнулась я.

– Но я буду здесь стоять, и сторожить, пока вы не войдете в дверь отеля. И я вам позвоню, может быть даже завтра. Не возражаете?

Конечно, я не возражала.

13

Алька ждала меня в номере, и едва я вошла, набросилась на меня, как следак на подозреваемого в тех самых сериалах. И сразу задолбала вопросами. Колись, да и все в тут, не говори, что не знаешь. Потом внимательно посмотрела на меня и с удивлением говорит:

– Да ты подруга цветешь, как ландыш весной. А ну, колись. Переспала с ним, да? И он тебя вдохновил, да?

– Да не было ничего такого.

– Как не было? А сама цветешь.

– Просто вечер такой.

Алька таращила на меня свои голубые глаза. И вижу, что не верит. Потом успокоилась и говорит:

– Ну, давай по порядку, что там было?

Я рассказала.

– И больше ничего?

– Ничего, правду тебе говорю. Давай подумаем, что там твоя дедукция говорит.

– Так, – начала Алька. – Имеется полное уважение и независимость. И при этом он даже не смог придумать, зачем он тебя вызвал.

– Интересовался занятиями.

– С этим он мог обратиться к любой из нас.

– А бокалом по лбу?

– Ты же говоришь, что он про это лишь один раз вспомнил. Ну и в конце концов, разве это повод? Вспоминай подруга, вспоминай.

– Вроде все. Был еще такой пустяк. Спросил, с кем у меня Степка остался. И знаешь, он в курсе, что с Игорем случилось. Когда я этому удивилась, он сказал, что руководитель должен знать заботы своих подчиненных.

– Пустяк, говоришь, – поджала губы Алька, задумчиво покачивая головой. – Это не пустяк, подруга, это вовсе не пустяк. Может это и есть самое главное. Босс ничего не спрашивает по фирме. И интересуется твоим ребенком. Это совсем не пустяк. И чем кончилось?

– Сказал, завтра позвонит.

14

На следующий день Лобов позвонил в то же самое время и сказал, что приедет на то же место в той же самой машине. Он приехал с букетом цветов, и даже ручку облобызал. И улыбается, и видно по нему, что рад встрече. Поехали в то же самое кафе. За тот самый столик. Мне, говорит, это место очень нравится. Знаешь, говорит, я по тебе соскучился. Правда, соскучился. Причем, по-моему, сам себе самодовольно удивляется.

– А вы, соскучились по руководству? – острит значится.

– А что по руководству скучать, – отвечаю. – Его и здесь предостаточно.

– Это верно, – улыбается.

Я слышала от наших в отеле, что он недавно был в штатах и там встречался с сенаторами. И те обещали ему поддержку в деле нашего олигарха.

– Как поездка в Штаты? – спрашиваю.

– Вроде удачно. Встречался с сенатором Макговером. Обещал нам полную поддержку. Ведь Буш в марте едет к нам в Питер, на восьмерку. Сенатор обещал, что будет говорить с Бушем по поводу нашего хозяина. Хоть это все и не просто, но мы, в конце концов, заставим прекратить дело. Но ой как это все не дешево. Запад любит говорить о правах, но как до дела – деньги вперед. Ну, лоббизм у них в крови.

– Но тут и политика, – вставила я. Важно так и как можно непринужденнее. А сама про себя думаю, как он меня воспринимает. Может, гад, смеется надо мной. А с другой стороны это общие вопросы, которые знает любой, кто смотрит телевизор. Странно как-то, когда он меня трахал, я о достоинстве не думала. А сейчас хочется произвести впечатление не только фигурой и внешностью…

– Что будем на этот раз? – спросил он, улыбаясь.

– Давайте немного коньяку. Мы к нему уже здесь привыкли.

Когда пошли танцевать, чувствую – он начинает накаляться. Тут еще мужики сторонние глазеют на меня с вожделением. Мне кажется, это его еще больше заводит. Улыбается, как кот над сметаной.

– Поедемте, – говорит. – По набережной покатаемся.

Уже в машине поняла, что повезет меня куда-нибудь трахать, не хочется так говорить, но из песни слов не выкинешь, а набережная это только предлог. И мозги пылают, вечный женский вопрос. Упираться – не упираться? Вот Альке бы позвонить, что посоветует. Но, боюсь звонить. Услышит, не дай бог.

Покатались по набережной. Остановились полюбоваться морем. Но я, откровенно говоря, совсем не чувствую этих красот. И не вижу, вернее, вижу, но не чувствую. Как панорама в музее. А он смотрит на меня, на море. Тронул машину, мы проехали немного, и он свернул машину к двухэтажному дому.

– Зайдем, посмотришь какая у меня здесь квартира.

Внизу в подъезде мужик в окошке, наверное, консьерж. Лобов что-то ему показал и тот кивнул головой. Около двери стал возиться с замком, у него какая-то карточка. И что-то не получается. Как в юности, когда кто-то сдал квартиру на время. Что-то не похоже, что это его квартира. Наконец вошли и он сразу, почти у дверей стал меня обнимать и целовать. Как-то вместе сдвинулись в другую комнату. Оказалась – та, что нужна – спальня. Он, все также блаженно улыбаясь, снимает с меня блузку, расстегивает лифчик сзади и двумя руками нежно берет за обе груди и начинает их целовать. Приговаривая: «Боже мой, какое великолепие, какое чудо!» Потом снимает юбку, охватывает за бедра, и все целует, целует и что-то бормочет…

15

Когда я вошла в свой номер, Алька спала на моей кровати поверх одеяла, накрывшись покрывалом, но услышав открывающуюся дверь, очнулась сразу. Я молча села рядом. Она вздохнула, села на кровати, и не глядя на меня, произнесла:

– Так и думала. Оттрахал.

– Но это не так, как там было. Понимаешь. Не так.

– А как же? Кстати, заказ на какую позу был? Или этих поз было много-много?

– Да ладно тебе…

– Скажи, подруга – тошно было? Ну, скажи. Молчишь. А почему? А потому, что было хорошо. Я же вижу. Хорошо было?

– Алька, ну брось. Лучше скажи, что же делать. Пойми, если бы я ему отказала, это было бы ужасно подозрительно. Я ведь думаю, что он догадывается, что я догадалась. Он умный мужик. И если бы я заупрямилась – было бы очень подозрительно.

– Она на небе от чувств, и еще спрашивает.

– Понимаешь, он ни разу, даже намеком не показал, что я – это я. Мы вообще почти ни о чем не говорили.

– Понятно, не до того было. Ну, хоть перерывы были?

– Алька, ну брось издеваться, скажи, что там говорит твоя дедукция.

Алька делает вид, что к чему-то прислушивается, потом отвечает:

– Молчит дедукция. А если о моем личном мнении – он с тобой не должен был встречаться. Просто не должен был. Никогда.

16

Дедукция молчала два дня. Прикрывая меня, Алька сказала Антону, что я встречаюсь с кем-то по делам фирмы. Появились вопросы, которые без меня решить не могут. У нас не принято было интересоваться, когда что-то было связано с делами другой фирмы. На третий день Олегу необходимо было вернуться в Лондон. И он загорелся взять меня с собой.

– Я тебя повожу по лондонским ресторанчикам. С Тэди познакомишься.

И тут я сказала, что Тэди за месяц до этого прислал мне на фирму письмо с предложением продать вексель «Югани» по цене ниже номинала.

– А почему? – удивился Олег.

– Там сроки выплаты подходят. Надо с векселем решать. Вот он и прислал.

– И на какую сумму?

– Один миллиард двести миллионов. Я отказала. Мы сейчас очень осторожно подходим ко всем вопросам, связанными с продажами, тем более по заниженным ценам. И никто визировать не стал. Не то, что раньше. Я бухгалтерии сказала, чтобы он повторно прислал письмо с обоснованием распоряжения. Он не ответил.

– Слушай, какой же ты молодец.

– Раньше, если есть команда, мы бы выполнили, но сейчас мы осторожны.

– Слушай, какой же ты молодец.

– В Тишину не хочется. А разве ты не курсе дел? Я Чайке докладывала. Она согласилась со мной.

– Ну, это не мой раздел. А сейчас, поскольку возник конфликт, можно и поинтересоваться. Вот и повод слетать в Лондон, в командировку.

17

На следующий день утром прибегает Светка и важно сообщает, что меня Чайка зовет. А с ней в кабинете, знаете кто? Мы уставились на нее в недоумении.

– Сам Лобов прилетел.

Мы с Алькой только переглянулись.

Когда я вошла, Олег пил кофе, а Чайка как всегда перелистывала бумаги на столе. Я поздоровалась с Олегом. Чайка, не отрывая глаз от бумаг, сказала:

– Садись, Вероника. Помнишь, ты мне докладывала по поводу векселей «Югани». Там какая сумма?

– Один миллиард двести миллионов. Два векселя – на семьсот и на пятьсот миллионов.

– И что мы решили?

– Было письмо от Тэди. О снижении стоимости. Но мы решили сделку не заключать.

– Письмо в ЦБК осталось. Выходит следствие изъяло это письмо с другими документами.

– Письмо я у себя оставила.

Чайка с облегчением выдохнула.

– Ну, слава богу. Я уже думала письмо на Техническом. Однако молодец, Вероника Николаевна.

– Но это же непорядок, – обратилась она к Олегу. – Тэди шлет указания, минуя меня. А если бы сделка состоялась? И сейчас все документы на Техническом. Это же уголовное дело. Следствие это сейчас так расценивает. Раньше мы считали, что это наше внутреннее дело. Все решал хозяин. А теперь, поскольку мы сами выдвигаем версию, что все фирмы у нас самостоятельны, это можно расценивать, как мошенничество. Хорошо, девочки стали очень внимательны и аккуратны. А если бы решили как раньше? Ты ему сделай внушение. Так нельзя работать, и это уже не первый случай.

– Вы сказали письмо у вас, Вероника Николаевна? – спрашивает Олег.

– Я его оставила на всякий случай. Но оно не в офисе. Я запросила повторить требование с соответствующими обоснованиями. Но мне ничего не ответили.

– Странно, конечно. Сумма немалая, он ведь с «Юганью» договаривался, давал гарантии. И вдруг все спустил на тормозах. Он тебе что-нибудь говорил по этому поводу? – спрашивает Олег у Чайки.

– Нет. Я же говорю, я даже не в курсе. Векселя у нас такой запущенный участок. Не до них было. А тут еще ничего не состоялось. Сроки не пропущены.

– Сумма немалая, – повторил Олег. – Надо бы поспрашивать у Тэди, чтобы он обрубил все концы. Наверняка в «Югани» недовольны. Обещали, а что теперь?

– Что теперь… Платить будут теперь, – говорит Чайка.

– Я слышал, они в долгах, как в паутине, – говорит Олег.

– А ты молодец, Вероника Николаевна, – смотрит на меня Чайка. – А то хозяина нет, они и распустились. Ну а ты теперь хочешь потрясти Тэди? – спрашивает она у Олега.

– Хотелось бы его прижать, а то шалить начал, лорд хренов. А Вероника Николаевна мне там поможет, если он упрется. Ты же его знаешь. А у нее письмо осталось, – он нагнулся к Чайке. – Меня что беспокоит. Вдруг он «Югани» что-то обещал? Не вышли бы какие-либо разборки.

– А Вероника Николаевна тебе зачем?

– Она же генеральный директор. Векселя у нее, письмо у нее. Просто так приеду, с пустым разговором. Он скажет – слухи. И все. Так что, для убедительности. Или она здесь незаменима? Кроме нее, некому местных кавалеров по лбу бокалом?

И они принялись хохотать.

– Ну ручка у вас однако, Вероника Николаевна, – смеется Олег. – Он так и грохнулся на пол?

– Еле откачали, – смеется Чайка. А потом вдруг говорит. – Так ты Веронику Николаевну берешь для поддержки, в случае чего она и Тэди – по лбу. А что, мы такие…

И мы весело рассмеялись.

18

Билеты и визы оформили в течении часа. У НК здесь все было налажено. Рейс был вечерний. Олег обещал подъехать за мной к 18 часам. Я вдруг с ужасом обнаружила, что мне нечего одеть. Я же собиралась отдыхать и собиралась поспешно. Мы с Алькой стали перебирать, что имеется в моих сумках.

– Ну куда ты смотрела, – ворчала Алька. – Ну балда. Одни купальники, юбки и кофточки. А вдруг придется в шикарный ресторан пойти? Уровень ведь значительный. Этот Тэди, наверное, из лордов или сэров. Хорошо хоть один строгий костюм захватила. Не стыдно в англицкий офис в нем заявиться.

Наконец собрались и сели на дорожку.

– Алька, я так боюсь.

– И я страшно беспокоюсь, Верунчик. Как-то все непонятно. И что он тебя в этот Лондон тащит? Неспроста ведь. Что-нибудь задумал, олигарх хренов. Но с другой стороны, я не вижу явной опасности для тебя. Если бы он хотел тебя убрать, так не действуют. Ну а с другой стороны – а мы с Светкой? Убирать, так всех. А мы с ней вообще, как ласточки порхаем. Нами вообще никто не интересуется. Даже замуж хотят выдать. Причем, исходя, в том числе, и из наших интересов. Ведь для нас действительно это хорошо. И просто очевидно, что про гарем знают только они и Дятел. А Дятел – могила. Выходит от нас никакой опасности. Ну если такая глупость, что мы сами вдруг будем рассказывать. Но кто нам поверит, ведь никаких доказательств. Нет, в этом плане я спокойна. К тому же Россия не Запад. У нас к этим шалостям больших людей относятся спокойно. Возьми к примеру нашего генерального прокурора с его прошмандовками в бане. Повеселились по этому случаю в Думе депутаты, похихикали, да и все дела. А бедолаге Клинтону – сразу импичмент. Или Прохоров со своими прошмандовками в Куршавеле. Французская прокуратура обратила внимание, а наши, после этих событий, даже не чихнули. А ведь у него там были такие же менеджеры, как мы с тобой и Светка. Так что я считаю, что все будет нормально.